Соблазнитель

• 03.09. Пятница • Оставшаяся неделя проходит в непонятном напряжении, а вместе с тем наступает осень. Теперь по-настоящему ощущается учебный дух – многие из студентов оставляют тусовки и развлечения позади и фокусируются на получении знаний. А что касается нашей компании, у парней появляются совершенно другие заботы. После произошедшего во вторник они разбредаются кто куда: Хëнджин был первым, кто отделился от всех, и никто не знал, что с ним происходит. Минхо уходит в себя и особо ни с кем не контактирует, а Сынмин, не посвящëнный в детали ситуации, разрывается между всеми ребятами, чтобы как-то наладить былое общение. Но в итоге сдаётся и тоже полностью сосредотачивается на учёбе. Говоря о Джисоне, он пробовал поговорить с Чанбином, но тот лишь захлопнул дверь мастерской прямо перед его носом, сославшись на усталость и желание побыть одному. Хан решил для себя, что стоит дать ему время, прекрасно осознавая собственную вину во всём, хоть пока и не готов был это признать. В попытке убежать от этого противного чувства, он больше обычного проводит время с Феликсом. Эти двое видятся в доме Джисона, потому что Ли не появляется в университете с момента драки с Чанбином во избежание лишних разговоров. Оказывается, у Со действительно тяжëлый удар, о чём красноречиво свидетельствует лицо Феликса, до сих пор не пришедшее в норму. Благо, у Хана хорошо получается обрабатывать раны, в принципе, не только это... Прямо сейчас он мягко зализывает губы Феликса, сидя на нём верхом, всячески отвлекая от ненужных мыслей, что не дают покоя уже на протяжении целой недели. В голове снова и снова всплывают фрагменты с той вечеринки, и Ли не может найти этому объяснения. И, честно говоря, секс – единственное, что хоть немного помогает, но почему-то в этот момент перед глазами стоит этот невзрачный ботан с застывшим на лице ужасом. Феликсу не стоит о нём думать, такого попросту быть не должно. – Блять, ты где витаешь? – Джисон, заметивший безучастность Ли с самого начала, решает напомнить о себе. – Мне что, самому всё делать? – Ты говоришь это, когда мой член буквально в тебе. – тут же отрезает Феликс. – Но я не узнаю тебя сегодня, – Хан, очевидно, обижается – он резко поднимается, отчего чужая плоть выскальзывает из него. Но неожиданно Ли тянет его обратно, на что старший недовольно сопит. – Я не хочу уже ничего, отъебись, Ликс. Джисон изо всех сил пытается вырваться, но тем не менее очень быстро оказывается прижатым к кровати под весом Ли, а чужое колено нагло вклинивается между его сведëнных ног. Со сбитым дыханием Хан вглядывается в каждую чëрточку красивого, но сейчас крайне раздражëнного лица. Под таким интенсивным напором чувствуется новый прилив желания, что выламывает пальцы и бьëт по всем нервным окончаниям сумасшедшими волнами. От такого Феликса – агрессивного, несдержанного, грубого – Хан без ума и всякий раз теряет самообладание, но никогда не признается ему в этом. Впрочем, тот и так видит его насквозь. – А теперь повтори это, глядя мне в глаза. – сладкий голос рассыпается по бронзовой взмокшей коже миллионами мурашек. И Хан уже не в состоянии противостоять этому потрясающему чувству, поэтому притягивает к себе Феликса и целует, позволяя горячему языку тут же ворваться в свой рот. Феликс не медлит – он берёт свой член и приставляет к податливому кольцу мышц, врываясь одним рывком почти до самого основания, не давая даже привыкнуть к ощущениям. Хан вскрикивает от неожиданности, но Феликса это явно не волнует. Подхватив маленькое тело Хана под поясницу, он закидывает его ноги себе на плечи – Джисон от такого выгибает спину мостиком, хватаясь за простыни над головой. Вид у него до одурения развратный: весь раскрасневшийся и чувствительный, он похож на оголëнный нерв с подрагивающим членом на собственном животе. Феликса конкретно ведëт, и он нетерпеливо начинает двигаться в Хане, сжимая в руках его бёдра. С каждым толчком старший громко стонет. Постепенно воздух в комнате накаляется, наполняясь рваными вздохами и шлепками разгорячëнных тел друг о друга. Казалось, в голове не должно остаться ни одной мысли, но именно сейчас, когда он буквально вытрахивает из Джисона всю душу, образ Чана перед глазами с каждой секундой становится только яснее. Моментами ему даже начинает казаться, что под ним не миниатюрное тело Хана, а совсем другое – стройное, натренированное. Вместо худеньких упругих ягодиц руки почти физически ощущают мягкие и бархатистые, узкие плечи видятся широкими. Ли думает о том, что всё могло сложиться иначе, и, возможно, не было бы той перепалки на крыше, не будь он столь резким. Даже несмотря на алкогольное опьянение, он не собирался заходить так далеко и прежде никогда никого не принуждал к близости. Привыкший к тому, что всё в этой жизни даëтся ему легко, Феликс впервые столкнулся с отказом, и это неслабо задело его самолюбие, а невинность этого парня буквально свела с ума. Ли хотелось эту чистоту в нём осквернить, запятнать, сделать своей. Пытаясь отогнать назойливые мысли, он с особой силой толкается в Джисона, вырывая из его груди прерывистый вскрик, затем, наклонившись, впивается в его рот грубым поцелуем. Но, увы, даже так не получается отвлечься – Феликс всё ещё отчëтливо помнит розовые пухлые губы с привкусом колы и дрожь чужого тела, когда он прикасался к нему. Ли потихоньку теряет контроль над собственными действиями, когда хватает Хана за волосы. Он уже понятия не имеет, как бороться с этим наваждением – вместо жëстких от частых перекрашиваний джисоновых прядок в пальцах путаются пушистые белые кудри, а сквозь плотный запах секса и пота пробивается изумительный персиковый. Он осознаёт, что буквально представляет Чана на месте Джисона, занимаясь тем, что помогает ему расслабиться, и это злит его настолько, что он уже готов взорваться. Так не может продолжаться... Феликсу окончательно срывает тормоза – резко развернув Хана, он вжимает его лицом в подушки, тем самым заглушая вырывающиеся из него звуки. До синяков впивается в худые бока, набирая дикий темп. Спустя мгновение чувство эйфории разливается по венам обоих. Оргазм настолько мощный, что Хан кончает первым, ни разу даже не притронувшись к себе. Ещё после нескольких глубоких толчков следом и Феликс, хрипло рыча, изливается внутрь него. Обессиленный Джисон, из которого, можно сказать, выжали все соки, сейчас тяжело дышит, но довольная улыбка на его лице говорит о многом. Он обожает жëсткий трах, но такого от Ли точно не ожидал, хоть и приятно удивлён. – Почему мы не делаем это у тебя дома? – во рту сухо. Хан не в силах даже пошевелиться. Его тело мелко подрагивает после ошеломляющего оргазма. – Ты знаешь почему, – Феликс выходит из него – горячее семя стекает по стройным бëдрам, отчего Хан прикусывает губу. Направляясь в сторону душа, Ли отрезает: – Мой дом не место для подобного. – А дом моих родителей, по-твоему, для подобного? – возмущëнный Джисон находит в себе силы запустить в него подушкой. Феликс лишь оборачивается через плечо, соблазнительно ухмыляясь. – Но тебя это не на шутку заводит, не так ли? – вопрос риторический, не требует ответа, и Феликс, скрывшийся за стеклянной дверью, только подтверждает это. Джисону ничего не остаётся, кроме как мысленно согласиться с ним и тяжело вздохнуть. * * * • 05.09. Воскресенье • Ещё два дня проходит, словно в тумане. Феликс по-прежнему не появляется в университете. Ректор может создать ему проблем, но Ли знает, что родители утрясут любой вопрос, хоть они и не в восторге от его образа жизни. Лицо практически зажило, хотя без заботы Джисона раны проходят не так эффективно. За эти два дня он успевает пересмотреть кучу фильмов, перечитать старые комиксы и немного успокоить ураган мыслей. Но он ничего не может поделать с тем наваждением, прочно засевшим в голове. Периодически оно, конечно, отпускает, но, спустя время, вновь овладевает разумом. Феликс долго думает над тем, как забыть эти невинные глаза, и приходит только к одному – нужно просто немного освежить образ в памяти, чтобы перестать его бесконечно представлять. Воодушевлëнный такой идеей, он раскидывается на кровати с телефоном в руках. Главной его целью сейчас является найти любую имеющуюся у объекта его мыслей социальную сеть. – Двадцать первый век, у кого не может быть обычного Инстаграма... – задумчиво бормоча себе под нос, Феликс начинает копаться в подписках Джисона (а их, на минуточку, около трёхсот). Пока ищет нужный аккаунт, он съедает полпачки чипсов и опустошает банку колы, но, к сожалению, так ничего и не находит. Ли почти отчаивается, но тут его посещает ещё одна блестящая мысль. – Как я сразу не додумался... – Чанбин. Нужно было сразу начинать с него, ведь Чан его друг, а не Джисона. С Чанбином дела обстоят значительно легче – подписок у него не так много, всего с десяток. Феликс невольно вспоминает то, с какой агрессией Со набросился на него. – Неудивительно, что у тебя так мало друзей, психопат. – усмехается и тут же морщится от резкой боли в губе. Он предпочитает игнорировать то, что на психопата больше походит он сам, находясь один в огромной квартире и разговоривая сам с собой. Ли пару раз проматывает чанбинову страницу и радуется тому, что ему даже не пришлось продолжать поиски – практически каждая вторая публикация посвящена этому Чану. Феликс понятия не имеет, какого чёрта трясутся его пальцы, когда он начинает открывать публикации одну за другой, внимательно вглядываясь в немного странное, но определённо чарующее лицо. Это незаметно с первого взгляда, но с каждой просмотренной фотографией Феликс находит его всё более привлекательным. Устроившись поудобнее на мягких подушках, он начинает просматривать абсолютно каждое фото, на котором замечает светлую макушку. Чаще всего это просто Чанбин с Чаном на фоне, и снимки будто бы сделаны неожиданно, о чём можно догадаться по домашнему виду блондина и его уставшему расфокусированному взгляду. Он сидит за учебниками и конспектами, и Феликсу ещё не попалась ни одна фотография, где Чан бы отдыхал или расслаблялся. Он задумчиво тыкает на последний загруженный видеоролик. Здесь слишком много всего происходит, и Феликсу приходится пересмотреть более двух раз, чтобы понять, что к чему. "Чан-а, Чан-а!" – голос Чанбина звучит за кадром. Он наводит камеру на занятого друга, и тот рассеянно поднимает голову. Чан выглядит так, будто из последних сил борется со сном, а его волосы в полнейшем беспорядке. "Это что, видео? Уйди!" – он с недовольной миной откладывает книгу в сторону и закрывает камеру рукой, но Чанбин отходит назад, начиная смеяться. "Но сперва инглиш тайм, ты обещал позаниматься со мной сегодня". – снова чанбинов смех, но теперь к нему подключается и сам Чан. "Oh, no! I can't do it today. Go away!" – Феликса переклинивает – Чан говорит это с чистым акцентом, характерным для австралийцев. Он тут же читает описание к видео в поисках подтверждения своей догадки: "English time with my Aussie bro". Чан начинает безудержно смеяться, запрокидывая голову, а Феликс пугается того, что ловит себя конкретно залипшим на этой широкой улыбке и заразительном смехе. Это впервые, когда он видит Чана таким, и понимает – улыбка идëт ему больше всего. Ещё несколько секунд на видео продолжается веселье, пока оно не обрывается, начинаясь по новой. Непонятно зачем Феликс смотрит этот ролик снова и снова: для того, чтобы увидеть домашнего улыбающегося Чана или чтобы вновь услышать такой родной австралийский акцент в речи. Ли старается не заморачиваться по поводу того, что видео автоматически летит в сохранëнки, как и о сделанных ранее нескольких скриншотах особенно удачных фотографий. Прочесав весь профиль, Феликс делает для себя определëнные выводы: либо Чанбин очень ревнивый друг, так как не отметил аккаунт Чана ни на одной из своих публикаций, либо же у Чана действительно нет Инстаграма. И почему-то сейчас Ли больше склоняется ко второму варианту.