Соблазнитель

Когда Феликс наконец выводит Чана и Нану из леса, дедушка и бабушка девочки обнаруживаются практически сразу. Перепуганная пожилая пара вместе с группой неравнодушных людей, подключëнных к поиску, обыскались внучку по всей округе. – Деда! Бабуля! – Нана замечает их сразу и, выскользнув из рук Феликса, бежит навстречу родным. Бедные старики со слезами на глазах обнимают девочку, не веря в то, что она нашлась: – Где ты была, Наночка?! Милая, где только мы тебя не искали! Нана лишь улыбается, обнимая их: – Я заблудилась в лесу, а дядя Чани и дядя Ликси спасли меня. Они такие добрые! – указывает пальчиком на подошедших парней, которые вежливо кланяются старшим, здороваясь. Те рассыпаются в благодарностях, крепко пожимая руки Ли и Бану, а когда настаëт время прощаться, на лице Наны нескрываемая печаль. Она успела привязаться к своим спасителям и обнимает их снова и снова, совсем не желая отпускать. – Мы ещё увидимся? – её большие глазки блестят от слёз, а подбородок начинает дрожать точно, как в лесу, когда они только нашли её. – Обязательно. Не уходи больше так далеко, ладно? – в душе у Чана тоже грусть, ведь он не знает, встретит ли Нану когда-нибудь ещё. – Слушайся деду и бабулю. – наставляет, в свою очередь, Феликс. Нана обещает быть прилежной девочкой, хорошо учиться, чтобы стать такой же умной, как Чан, а напоследок говорит с бесконечной искренностью: – Я загадала желание, чтобы принцесса простила принца! Надеюсь, оно сбудется! И только когда Нана отдаляется вместе с обрадованными дедушкой и бабушкой, махая ручкой на прощание, Чан возвращается в реальность – рядом всё тот же Феликс Ли, а в воздухе душащая недосказанность. Вдали виднеется берег, на котором, похоже, уже успели собраться все участники форума. Сколько их не было? Час? Два?.. Чан надеется поскорее оказаться в окружении людей, потому что ещё немного времени, проведëнного в нежеланной компании Ли, он точно свихнëтся. Голова и так слишком перегружена, и всё, на что сейчас хватит Чана – мысленно молить Бога, чтобы Феликс не говорил ничего. И, кажется, его услышали. За всю дорогу, что они возвращаются к остальным, Феликс не проронил ни слова, задумавшись о чём-то своём. * * * Вечером перед отъездом преподаватели объявляют об ужине за хорошо проделанную работу. Студенты дружно принимаются за дело – разводят костёр, жарят мясо, готовят закуски – радуются, что не придётся возвращаться в Сеул с пустыми и урчащими желудками. Хëнджин успевает везде, ведь даже после изнуряющей уборки энергии у него предостаточно, и её необходимо выплеснуть. Форум выдался на славу, потому что в этом году задействовано больше студентов, чем в прошлом, и это заставляет гордиться. Но у Хвана ещё одна причина для счастья – Чонин, который работал чуть ли не усерднее всех в своей группе, лишний раз доказывая, что красив не только внешне, но и душой. Хëнджин на секунду задумывается, что у них с Яном могло бы быть много общего. Могло бы быть – потому что форум форумом, а Хван остаётся всё тем же трусом, который в жизни не осмелится заговорить. Тем более, после того, как облажался тогда, в университетском коридоре. Сейчас Чонин (как и пара других парней с его потока) всего лишь помогает Минхо с жаркой мяса, но при этом выглядит настолько великолепно, что у Хëнджина пересыхает в горле. Он отводит взгляд, когда Ян закатывает рукава кофты, оголяя свои венистые руки. Наверное, Ян Чонин так и останется его недосягаемой мечтой. Но Хëнджин не позволяет себе загрустить в такой прекрасный день, как этот, поэтому шустро собирает волосы в пучок и вместе с напитками направляется к рассевшимся в круг возле костра студентам. Зажав тяжёлый разнос между рукой и животом, он максимально аккуратно, дабы ненароком не облить кого-нибудь, раздаёт наполненные стаканчики. – Давай я помогу, – Хëнджин вздрагивает от того, насколько близко звучит знакомый голос, и разнос точно упал бы кому-нибудь на голову, если бы не те самые венистые руки. – Осторожнее! – собственная рука горит от чужого прикосновения, а щёки алеют от столь прямого взгляда. Хëнджин, кажется, забывает своё имя. – Я подержу его, а то получится, как в прошлый раз. Чонин настойчиво забирает разнос из ослабевших пальцев, а того окатывает новой волной смущения, потому что Ян не только вспомнил его самого, но и запомнил тот позор. Хëнджин боится поднимать глаза, судорожно расставляя напитки. – Ты ведь Хëнджин? – Откуда ты... – Хван застывает, впервые осмелившись посмотреть на парня, стоящего рядом. – Да как тебя не знать, ты же легенда всех форумов! – Чонин издаёт приятный смешок, немного разряжая атмосферу, а Хëнджин не может сдержать ответной улыбки. Ему уже не так страшно, хоть и по-прежнему неловко и непривычно. Да, Ян сильно изменился за прошедший год. Поначалу Хван даже не узнавал в холодном красавце милого парнишку, в которого впервые влюбился. Но сейчас, видя эти сладкие ямочки на щеках и задорный блеск лисьих глаз, понимает – Чонин всё тот же Чонин. Хëнджин приходит в себя, понимая, что пялится неприлично долго, затем быстро передаёт последние два стакана заждавшимся девушкам. Он и мечтать не смел о том, что Чонин сам подойдëт к нему, и никто не предупреждал, что вести с ним диалог будет настолько сложно. Сказать хочется много, но Хвану попросту не хватает для этого смелости. И почему он такой трус? Теперь он не знает, куда деть свои руки, а Ян, видимо, заметив его метания, решает с этим помочь, протягивая свою ладонь: – Я Чонин, кстати. Безумно рад знакомству. – Хван пожимает её своей, вспотевшей от волнения, ощущая в животе приятный трепет. Это то, что в романах называют бабочками? – Я тоже... * * * – Вас искали ровно два часа, тринадцать минут и пятьдесят семь секунд! Что вы, блять, вдвоём делали?! – Чанбин не находит себе места, наконец, дорвавшись до лучшего друга. Госпожа Чхве, которую Со, откровенно говоря, с удовольствием застрелил бы, мало того, запрягала его больше остальных, так ещё и заставила делать нарезки вместе с девочками с лингвистического, когда он хотел незаметно улизнуть. А Чанбин по иронии слишком гордый, чтобы возмутиться такой несправедливости по отношению к себе, поэтому беспрекословно выполнял все поручения. Всё равно деваться некуда. – Помолчи! – Чан зажимает ладонью рот взбешённому Со, потому что тот не умеет говорить тихо. – На нас все смотрят. Чанбин нервно убирает чужую руку: – Да мне похуй на всех! Самое важное сейчас это ты! – Чан, возможно, даже умилился бы такому проявлению заботы со стороны младшего, но обстоятельства немного неподходящие, учитывая то, что сидят они в общем кругу у костра и рядом много лишних ушей. – И вообще, где этот проститут?.. – Со уже подрывается с серьёзными намерениями, но Чан с силой усаживает его обратно на попу, смотря самым грозным взглядом, на который только способен: – Ты ненормальный? Даже сказать мне не даёшь! Чанбин сжимает челюсти, пытаясь утихомирить свою ярость: – Да что ты мне ещë расскажешь, кроме той выдумки про маленькую девочку? Чан тяжело вздыхает. Когда они вернулись на берег, Феликс разъяснил обеспокоенным преподавателям причину их долгого отсутствия, а вымотанного Бана хватило лишь на то, чтобы подтвердить его слова. К Чанбину он не подходил намеренно. Во-первых, потому что тот был занят, а во-вторых – Чан понял, что младший разорëтся на всё побережье уже по одному его взгляду. – Я знаю, что звучит как выдумка, но мы правда нашли в лесу девочку, а потом заблудились и... – А какого чёрта вы забыли в лесу, если убирались на поляне? – придирается Чанбин, перебивая друга. – Потому что он пришёл за мной, так как я забрëл далеко и отстал. Ты что, не веришь мне? – терпение Чана, конечно, велико, но не безгранично. А, учитывая весь пережитый стресс, ясное дело, сдают нервы. Со немного сбавляет обороты, устало потирая виски: – Тебе-то я верю, но вот этому гадëнышу... Названный "гадëныш" садится в круг напротив в нескольких метрах от них, а Чанбин мечет в него убийственные искры, которые тот упорно игнорирует. – Разговоры в сторону, котятки! – Со уже хотел было послать подошедшего Минхо на три весёлые – он всë ещё помнит, как старший обломал его днём – если бы на коленях не оказалась тарелка с жареной говядиной. Даже невзирая на всю усталость, Чан не может не обратить внимания на то, что порция друга раза в два больше его собственной (и остальных, впрочем, тоже), что вызывает улыбку и некоторые подозрения... А ещё забавно наблюдать за реакцией самого Чанбина – редко увидишь его таким взволнованным. – Приятного аппетита. – Это ты так меня задобрить решил? Мило. – Чанбин закидывает в рот кусок мяса, вызывающе смотря в глаза Минхо. – Моя Роза должна хорошо питаться. – тот пару секунд смотрит на чанбиновы губы и одним ловким движением протирает уголок его рта. От увиденного у Чана загораются кончики ушей. Он быстро опускает взгляд в свою тарелку, чувствуя себя третьим лишним. Он давным-давно сомневается, что все эти перепалки на протяжении двух лет были только из ненавистных побуждений, и эта статья об их отношениях появилась не просто так. Что бы Минхо и Чанбин не говорили, слепой заметит, с какой силой обоих тянет друг к другу. Даже сейчас Ли кормит Со с руки, а тот делает вид, будто пытается откусить ему пальцы – разве так ведут себя враги? Чан начал было радоваться, что наконец смог отвлечься за весь день, но в кармане вибрирует телефон. Одно короткое сообщение окунает в мысли, которых он так избегал: "Кажется, эти двое сейчас поцелуются..." Чан боковым зрением видит рядом сидящих парней, беззастенчиво флиртующих друг с другом, как приходит ещё одно: "Иди ко мне. Обещаю вести себя прилично". Почву словно выбивает из-под ног, и Чан невольно бросает на отправителя изумлëнный взгляд – Феликс смотрит на него пристально и с лёгкой улыбкой. И нельзя точно сказать, это блики огня отражаются на дне его тёмных глаз или черти водят хороводы. Не успевает он отстранить телефон – дисплей загорается снова: "Ладно, расслабься. Я шучу". Как этот человек может вести себя так непринуждённо после произошедшего?.. Перед Чаном впервые извинились столь нестандартным образом, причём сделали это неоднократно – да, он прекрасно понял, что сказка для Наны была вовсе не сказкой, а кошмаром из его жизни, чтобы забыть который он стëр бы себе память, не задумываясь. Только вот зачем Феликсу всё это? Возможно, ему в самом деле жаль за содеянное, и он правда хочет, чтобы его простили. Но Чан почему-то не уверен, отстанет ли Феликс, добившись прощения. Мысли сейчас сбиты в кучу, в голове тысяча вопросов. Почему всё это происходит именно с ним? "Приятного аппетита, Чани". И ведь теперь кусок в горло не полезет... * * * Улыбка на лице Феликса появляется сама собой – Хëнджин выглядит до жути счастливым, воркуя со своим крашем, которым успел прожужжать уши за прошедший год. Хван и Ян сидят поодаль ото всех и, кажется, слишком погружены в свой маленький мирок, не замечая ничего вокруг. Зная друга, как облупленного, Феликс может сказать почти со стопроцентной точностью, что тот не был тем, кто заговорил первым. А заинтересованный взгляд Чонина в сторону Хëнджина лишний раз подтверждает догадку. В любом случае, Феликс безумно рад за друга. Он знает – ему было тяжело, хоть он всегда и улыбался и теперь заслуживает быть счастливым. От Минхо с Чанбином исходит совершенно другая энергия. Феликс не уверен, играются ли они, ненавидят друг друга или в самом деле встречаются, но одно знает точно – между ними настолько искрит, что порой это смущает даже самого Ли. Удивительно только то, как суровый Со Чанбин меняется рядом с его хëном, становясь похожим на покладистую кошку. Ну, почти... Это что-то да значит. Так или иначе, время покажет. Что касается форума, Феликс определëнно не жалеет, что решил в нём поучаствовать, хоть и устал очень сильно. Ведь главная причина его пребывания здесь сидит прямо напротив, и Ли уже понятия не имеет, что с ним творится, но чувствует себя таким расслабленным, просто смотря на Чана. Ли ловит себя на мысли, что ему до безумия нравится наблюдать за ним, запоминая даже самые незначительные его привычки: то, как старший греет бледные руки о стаканчик с горячим напитком, изредка улыбается Чанбину, показывая очаровательные ямочки – возможно, это верх наглости, но Феликс желает, чтобы эта улыбка когда-нибудь была предназначена ему; то, как Чан поджимает свои алые губы, когда ему что-то не нравится. Например, когда рядом Феликс. Ли делает в голове пометку, что это ещё один пункт, над которым следует поработать – сменить недовольство и тревогу старшего на что-то более приятное. Пугает только одно – ради Чана он делал вещи, которых ни для кого не делал за всю свою жизнь. Зачем он упал на колени? Зачем наплëл эту чушь со сказкой? Он предпочитает думать, что всё это из-за спора, по окончании которого весь этот спектакль закончится. Но совсем не утешает тот факт, что ещё никогда не хотелось так добиться чьего-то внимания, как внимания этого кудрявого скромника. – Чего заскучал, солнышко? – Минхо прерывает поток мыслей, вручая младшему его порцию говядины, а сам усаживается рядом. Феликс хмыкает про себя, видя живой блеск в глазах старшего, и делает для себя ещё одну пометку – кажется, его хëн уже по самые уши... – Задумался немного. Минхо чуть хмурится: – Ëнбоки, я надеюсь, ты не натворишь глупостей снова. Они оба прекрасно понимают, о чём он. Старший всегда был тем, кто оставался на стороне Феликса, несмотря ни на что, и сейчас немного расстраивает недоверие в его голосе. – И ты туда же, хëн. Я не идиот, чтобы лезть к нему снова. – Знаю, что ты не идиот, – Минхо сжимает колено младшего, и в этом жесте чувствуется предостережение. – Я правда переживаю за тебя. Обещай хëну, что будешь паинькой. Шумно – из-за гула и болтовни студентов, треска костра, редких завываний ветра и речного прибоя – но всё это разом затихает, стоит Чану тихонько засмеяться, прикрывая ладонью рот. Феликс не понимает, почему его мозг решил вырвать из всей этой какофонии звуков именно чанов смех, но тот будто буквально звучит в его голове. Феликс уже заранее извиняется перед хëном, потому что чувствует – он подорвëт его доверие и разочарует в себе во второй раз... Но Чан просто обязан принадлежать ему. – Обещаю. * * * Чану хотелось верить, что госпожа Чхве смягчилась под воздействием атмосферы дружеских посиделок, и теперь позволит присоединиться к третьекурсникам – или, в крайнем случае, он сможет договориться с той девушкой, с которой их поменяли местами. Но, словно читая его мысли, преподавательница вредно отрезает, что возвращаются все в том же порядке, в котором и приехали, дабы не отклоняться от золотого правила. Казалось, дела обстоят хуже некуда, но Чан понимает, что ошибается, когда в фургоне видит Феликса, уже занявшего своё место. С тяжёлой душой он садится рядом. Этот день, забравший немалое количество нервов и сил, кажется бесконечным, и Чан мечтает поскорее оказаться дома. Машина трогается с места, и на телефон приходит сообщение от Чанбина с просьбами держаться подальше от Ли. Иронично. Чан бросает мимолётный взгляд на соседнее место и боится слишком радоваться – Феликс отвернулся к окну и, кажется, засыпает. Неужели в кои-то веки эти бесстыжие глаза не будут палить в него всю дорогу? Бан держится половину пути. Держится, чтобы не уснуть, ведь резко осознаëт, что самое опасное это даже не сидеть рядом с Феликсом, а засыпать, учитывая чановы ужасные сонные привычки. Он выпрямляет спину, широко распахивая глаза, потому что чувствует – если откинется на спинку, уснëт в ту же секунду. Веки прикрываются сами собой, но Бан перебарывает себя из последних сил и даже пару раз хлопает по лицу, пытаясь взбодриться. Мысли в потяжелевшей голове потихоньку размываются в одно сплошное полотно до тех пор, пока не остаётся звенящая пустота – Чан проваливается в глубокий сон. * * * Феликс выходит из полудрëмы и озирается по сторонам. За окном уже ночь. Уставшие, но сытые студенты, кроме пары-тройки человек, сейчас крепко спят – день выдался выматывающим, но весьма продуктивным. Исключением не стал и Чан, который сладко посапывает рядом, и Ли не может не усмехнуться. По позе видно, что старший пытался бороться со сном до последнего: спина слегка сгорблена, а голова безвольно болтается на напряжëнных плечах. Было бы удивительно, если бы Чан держался бодрячком после всего пережитого, и Феликс прекрасно понимает, что причастен к этому далеко не в последнюю очередь. Ему должно быть стыдно за все причинëнные неудобства, и он правда не собирался портить старшему, возможно, его первый момент умиротворения за сегодня, но крутой поворот – и судьбы, и фургона – решает всё за него. Чан мог бы больно удариться о спинку переднего сиденья, если бы Феликс не подставил ладонь под его лицо. И всё бы хорошо, вот только мягкая кожа под пальцами вызывает слишком много воспоминаний. Ли и так понимал, что обошёлся с Баном грубо и неправильно в винной, но сейчас, аккуратно поглаживая его щеку, в полной мере осознаёт, насколько нежен и невинен Чан. Грубость совершенно не то, чего он заслуживает. Ли коротко смотрит на наручные часы – через какие-то полчаса они окажутся в столице – и, взвесив все за и против, аккуратно тянет Чана к себе, укладывая его голову на своё плечо. Конечно, старший будет, мягко говоря, не рад такому раскладу событий, но Феликс испытывает вину и правда хочет, чтобы он хоть немного с комфортом отдохнул. Ли только прикрывает глаза в надежде проспать до самого прибытия в Сеул, но так и замирает в изумлении – Чан обнимает его руку, словно маленькая коала. Такое простое действие обжигает точно кипятком даже через одежду. Теперь, когда Чан находится так близко в столь уязвимом состоянии, Феликс просто не может не утолить первое желание в своём списке. Он не отказывает себе в удовольствии осторожно уткнуться в пушистые кудри, чувствуя, как сквозь запах дыма пробивается еле уловимый персиковый. Сложно определить, ненавидит он этот запах или обожает, но жадно наполняет им лёгкие до предела, надеясь сохранить этот момент в памяти надолго. Видимо, под воздействием тепла чужого тела и более удобной позы, Чан льнëт щекой к плечу Ли. Тот уже просто не выдерживает... Он знает, что поступает, как последний подонок, пользуясь такой слабостью старшего и в очередной раз переходя грань дозволенного. Ему искренне жаль предавать любимого хëна, ведь обещание, данное ему, летит ко всем чертям, а Чанбин точно лишит его мужского достоинства, если узнает о том, что сейчас произойдёт. Но Феликсу сейчас так наплевать на последствия. Ещё раз убедившись в том, что их никто не видит, он осторожно берёт старшего под подбородок, рассматривая плавные черты лица, освещаемые лишь огнями ночного города. Чем дольше он смотрит на Чана, тем сильнее возникает пугающее чувство, что вряд ли он когда-нибудь на него насмотрится. Появляется желание ткнуть пальцем в этот милый нос, но вместе с ним ещё одно – и оно пересиливает. Ли уверяет себя, что всего лишь хочет проверить, ощутит ли нечто необычное, или в тот раз в погребе дело было только в алкоголе. Так или иначе, он чувствует, что умрёт, если не сделает этого... Наклонившись максимально близко, Ли нежно касается кончиком носа чужого (всё-таки не удержался), и собственную кожу обжигает размеренным дыханием спящего. Не медля больше ни секунды, Феликс прижимается губами к губам Чана. Сначала в голове одна пустота, но потом приходит оглушающее понимание – эти губы гораздо слаще, чем в прошлый раз. Ли позволяет себе маленькую наглость смять верхнюю своими. Сердце пропускает несколько ударов, забиваясь с удвоенной силой. Феликсу думается, что он уже не сможет остановиться, продолжая нежно целовать вкусные губы, мимолëтно поражаясь тому, что столь невинный поцелуй со спящим человеком выбивает из лёгких воздух похлеще страстного секса. С ним такое происходит впервые. Вероятно, дело в самом Чане? Ли с трудом приоткрывает затуманенные глаза и видит, как старший недовольно хмурится во сне. Он замирает в паре миллиметрах от чужих губ, а сердце бьётся настолько громко, что, кажется, вот-вот разбудит потревоженного Чана. Феликс уже прощается с последним шансом заполучить его доверие, но, на удивление, морщинка между красивыми бровями разглаживается, и старший жмëтся теснее к его руке, причмокивая во сне своими пухлыми губами. Ли не сдерживает вздох облегчения, мгновенно прилипая к окну. Он буквально пылает от переизбытка эмоций от макушки до кончиков пальцев на ногах. Сердце всё так же продолжает грохотать в грудной клетке, грозясь вырваться наружу. Ещё никогда в своей жизни Феликс не был так напуган.