Чужой среди своих

Если бы Сяо спросили о любимом запахе, то он бы послал вас к чёрту, но про себя подумал, что это определенно слабый аромат астры, моря и фруктового чая под тёплым солнцем. Он впервые почувствовал этот запах в тринадцать лет, когда теплые руки аккуратно убирали прилипшие пряди с лица, а дрожащий голос эхом отзывался в голове. Сяо не хотел открывать глаза, как бы настойчиво его не упрашивали, шарил руками по чужой одежде, сжав из последних сил рукава незнакомца, и отворачивался от ужасного запаха пепла и горящей плоти. Он бы давно сблевал, если бы хоть чем-то питался последние дни. Но тут его подхватили на руки, прижав к себе. Ища спасение от удушающей вони пожара, Сяо уткнулся в шею незнакомца и вдруг почувствовал этот теплый и спокойный запах, словно звёздная ночь в середине лета. Даже боль стала постепенно уходить. — Посмотри на меня. Всё будет хорошо. Он сразу почувствовал холод, когда его посадили на землю подальше от огня. Нежный голос вновь упрашивал открыть глаза. Сяо с трудом сфокусировал взгляд, и в этот момент внутри всё замерло. Он увидел, как незнакомец напротив снял шлем, и подумал, что уже умер. Потому что перед ним был ангел. — Сколько пальцев я показываю? — произнес незнакомец и показал два пальца перед собой, а после спросил как его зовут. Сяо ответил честно. Блондин перед ним облегченно вздохнул и вновь заговорил обеспокоено, но Сяо всё равно не слушал его. Он в тот момент только рассматривал растрёпанную косу, перекинутую через плечо, пышные ресницы и темные круги под глазами, которые удивительным образом не портили лица ангела. На фоне огня незнакомец словно светился золотым свечением, как багряные листья на закате. — Можешь идти? Он помог Сяо встать на ноги и поддерживал, когда тот, шатаясь, заваливался в сторону. Незнакомец отвел его до мотоцикла, а Сяо даже сопротивляться не мог, будто его околдовали. Удивительно, но несмотря на чёткие законы об осторожности в своей голове, этому человеку он хотел довериться без остатка. — Держись за меня так крепко, как сможешь. Мы быстро доедем, я обещаю, только не отпускай. Хорошо? Сяо кивнул и обхватил незнакомца обеими руками, прижимаясь к спине всем телом. Он снова почувствовал этот слабый, будто несуществующий в реальном мире запах. Если бы Сяо спросили, можно ли влюбиться с первого взгляда, он бы сломал вам нос, но точно знал ответ. Итэр был словно горячий песок: обжигал взглядом, манил к себе звонким смехом, но рассыпался сквозь пальцы, когда Сяо пытался ухватиться за него. Слишком вольный и непостоянный, путешественник мог сорваться в любой момент и уехать хоть в другой регион на пару месяцев, но если бы его попросили о помощи — он бы вернулся. Сяо его о помощи не просил, но Итэр помогал сам, когда волею судьбы оказывался на их территории. С момента, когда он спас Сяо ребенком, и вплоть до негласного перемирия «древней знати» и «азартных игроков», он был рядом каким-то бестелесным духом. Сяо хорошо помнил эти моменты: как Альбедо, к которому Итэр привёз его после пожара, показал рентген зажитых переломов и мягко намекнул путешественнику, что дом родителей Сяо загорелся не случайно — это был прямой итог их издевательства над сыном, которого в какой-то момент просто перемкнуло и он открыл все конфорки с газом. Помнил и испуганный взгляд Итэра и то, что тот не отвернулся от него даже после услышанного. Сяо помнил и все случаи на пересчёт, когда он сбегал из-под крыла Моракса по ночам — потому что привычки, вбитые ему под сломанные суставы и гематомы на теле, не пропадут так просто — а Итэр первым находил его. Путешественник не звонил Мораксу о пропаже сразу, позволяя Сяо, который прятался в углу какого-то переулка, прийти в себя от кошмаров. После он отвозил его куда-нибудь развеяться. Сяо было плевать куда ехать, он просто умолял бога продлить эти мгновения, когда он мог обнять Итэра за талию, прижаться головой к его спине и смотреть на проезжающие мимо безлюдные улицы. Когда Итэр приводил его обратно, то робел перед Мораксом не меньше самого Сяо. Даже будучи подростком, Сяо чувствовал напряжение между главой «знати» со стороны Ли Юэ и нейтральным наёмником — в те годы Итэр был совсем новым лицом в подпольном мире, но несмотря на нейтралитет, все знали о его связи с безумным до самоубийства Чайлдом. Оба появились примерно в одно время, и Сяо, ещё в первый раз увидев, как Чайлд также сидел сзади Итэра на одном мотоцикле, раненый и с жуткой улыбкой на лице, сразу понял, что между ними особые торговые отношения. Итэр, как нейтралитет, завоевал звание человека, которому можно дать любое поручение, если оно не выходит за рамки его принципов. Путешественнику было плевать кто ему платит, он уделял равноценное внимание всем, но Чайлд в эти рамки не входил и всегда требовал к себе больше времени. И эти слепые гнев и ревность, царапающие где-то под сердцем, заставили сделать пятнадцатилетнего Сяо самую глупую вещь в его жизни — бросить вызов Чайлду. Он был слабее, неопытнее, и глава «игроков» не воспринимал его всерьез — для него Сяо был лишь способом взбесить главного врага, Моракса. Все попытки ударить его были спонтанными, сильными, но бесконтрольными — Чайлд же бил метко, целясь в слабые места на теле человека по опыту кровавых боев. Рыжий знал когда ставить блок, знал, когда надо сделать выпад и ударить по открытому месту, больно и целенаправленно, до звёзд в глазах. Под леденящий кровь смех, он прибивал подростка ударом ноги к земле всякий раз, когда тот пытался встать. Когда Сяо лежал лицом в мокрый асфальт, с простреленным боком и сломанными в нескольких местах костями, ему не было больно — слишком привычно после побоев отца. Но когда Чайлд, всё ещё находившийся под каким-то приступом кровавого азарта и целившийся ему в голову, со всей дури ударил Итэра, который пытался отнять пистолет и остановить рыжего, внутри всё вскипело. Сяо уже не помнил, что было после — он очнулся у Альбедо, но раз был жив, значит, Итэр смог убедить сохранить ему жизнь. По слухам до Сяо дошли вести, что Чайлду досталось немало уже от самого Моракса, а путешественник на некоторое время прекратил колесить по улицам из-за сотрясения. Отвратно. Унизительно. Мерзко. Как же он возненавидел запах никотина и металла. Иногда Сяо казалось, что ему вообще привиделся этот запах — Итэр бета, а у них ведь нет запаха, верно? Но всякий раз, когда Сяо смотрел в собственное отражение в зеркале и видел над сердцем рисунок кометы, то запах астр и растрёпанная коса, свисающая из-под мотоциклистского шлема, вспоминались как наяву — Сяо неприятно морщился и спешил скрыть метку. Больно становилось от мысли, что Итэр мог разглядывать по утрам свой рисунок над сердцем — метку своего соулмейта. Может, тот даже представлял как встретится с ним и они заживут долгую и счастливую жизнь. А вдруг путешественник специально разъезжал по всем регионам, чтобы найти родственную? От этой мысли было особенно тошно. Самому Сяо было всё равно на судьбу — он знал, что если и встретит соулмейта, то вряд ли у них что-то сложится. Единственное, на что он может надеяться — так это на благополучие родственной и её мирную жизнь. Царапая ногтями метку, он позволял себе на минуту представить, что этот рисунок мог бы быть на груди Итэра. Почему Сяо воспринимал его иначе? Итэр никогда не был для Сяо покровителем, хотя он спас его и был старше на семь лет. Путешественник никогда не трепал Сяо по голове как ребенка, в отличие от того же Беннета, которого тот тоже спас и отдал под крыло мондштадтской «знати». Итэр никогда не смотрел на Сяо как на младшего брата, даже когда перебинтовывал его костяшки, а Сяо же никогда не видел в нем отца или опекуна — это место уже давно занял Чжун Ли. Моракс был тем, кто воспитал Сяо как собственного сына — именно как сына, а не наследника «древней знати» со стороны Ли Юэ. За твёрдым огрубевшим камнем, внешней оболочкой Чжун Ли, скрывалась мягкая порода. Он всегда предоставлял Сяо выбор, принимать участие в их тёмной деятельности или выйти на свет, прожить как обычный счастливый ребенок. Сяо был искренне благодарен за такой выбор, но вряд ли бы он мог поступить иначе — не после запирающего его в сыром подвале отца, не после голодных ночей зимой, и не после Итэра — если такой лучик солнца, слишком светлый и теплый для этого мира, замешан в темную сторону регионов, то Сяо обязан был быть тем, кто сможет защитить его. Он лишь тень от солнца, большего ему не дозволено. Догадывался ли Итэр о чужом присутствии, когда чувствовал холодок на шее в тёмном переулке? Возможно, он знал кто стоит незримой тенью на крыше здания, под которым путешественник проводил встречу с новым нанимателем или отдавал результат выполненного задания. В успешные дни Итэр только оглядывался и мог бы пожаловаться Мораксу на нарушение правил по отношению к нейтралитету — но Сяо был лучшим информатором и знал все места встреч Итэра наперед, и вряд ли бы позволил путешественнику хоть слово сказать против. Особенно после неудачных переговоров — находились идиоты, в основном новенькие и не знающие правил этого региона, которые пытались подставить или устроить засаду нейтралитету. Участь их была незавидна. Чем старше становился Сяо, тем больше они отдалялись друг от друга, и тем больше он понимал, что готов по горло окунуться в крови ради своего лучика солнца. Он мог стойко перенести нечитаемый взгляд Итэра, когда стоял в луже крови тех несчастных людей, посмевших напасть на блондина. Мог вынести осуждающую тишину, и не потому что Итэр был против убийств — он был против того, чтобы видеть грязнувшего всё больше в этом дерьме Сяо. Был бы на его месте Чайлд, тот бы и слова не сказал. Но единственное, что острым кинжалом полосило его тело — это тихие шаги сзади, мягкие прикосновения к волосам, когда путешественник осторожно снимал маску и убирал окровавленные пряди с лица, и робкий шепот «надо перевязать». Невыносимо. Незаслуженно… Но так желанно. Сегодня была одна из таких ночей. Они всегда шли в тишине после той мясорубки, которую устраивал Сяо врагам, заглатывая всё, что хотели сказать. Сяо был против такой работы Итэра: рискованной, непостоянной, построенной на слепом доверии и правилах, которые не все чтут. Не ему, конечно, судить, но он кривил губы всякий раз, когда путешественник отказывался примкнуть к какой-либо банде — господи, да хоть к «азартным игрокам», если тот перестанет работать в одиночку! Итэра же напрягала не слежка — его напрягал Сяо, который не воспринимал ни одного аргумента вроде «ты сам можешь не справиться» или «одно неверное действие — и ты подорвёшь все связи древней знати». Бета всё ещё беспокоился о нём — о том мальчике, которого он достал шесть лет назад из пепелища. Сяо помог поставить мотоцикл в багажник грузовика в такой же мёртвой тишине. Сделки и задания Итэра были самыми разнообразными — от сопровождения дочери какой-то важной шишки до дома вплоть до присутствия в качестве свидетеля на переговорах. Сегодня была типичная доставка контрабанды драгоценностей из другого региона, но с одной проблемой — эта шайка перегонщиков была слишком самонадеянна, раз решилась напасть на нейтралитет в Ли Юэ. Итэр сел за водительское кресло грузовика, громко хлопнув дверью и вставив ключ, когда Сяо неожиданно залез за соседнее место. Блондин впервые приподнял голову и посмотрел ему в глаза. — Не стоит, мне надо лишь отвезти это заказчику. Он, конечно, разозлится, что груз пришлось взять через трупы, но он проверенный человек. Сяо не ответил, показательно скрещивая руки на груди и смотря только вперед. Секунду Итэр ждал, будто его действительно послушаются, но потом вздохнул и завёл грузовик. Даже их последующее расставание, до которого Сяо одним лишь взглядом из-под маски заставил заказчика запихнуть всё своё возмущение куда подальше, прошло в абсолютной тишине. Если бы Сяо спросили, насколько он встрял по десятибалльной шкале, то вряд ли бы отпустил вас живыми. Но бывали и мирные дни, когда он мог увидеть путешественника в обычной клетчатой рубашке и с рюкзаком за спиной. Такие встречи всегда настигали его врасплох и он не мог их предугадать. Моракс может сколько угодно пытаться навязать ему выходной, чтобы Сяо наконец-таки выспался и не забывал о существовании солнца и мирного бытия, но без прямого приказа тот прослушает все его просьбы мимо ушей. В такие моменты Чжун Ли приходилось просто снять все обязанности с Сяо на пару дней и дать ему одно поручение, которое сможет растормошить его — вытащить Венти из запоя. Отправлял на это «непосильное дело» как в крестовый поход, ей богу. На самом деле, «Барбатос» не всегда напивался до самозабвения, да ещё и на несколько дней — но сейчас приближалась зима, а сезон нескончаемых холодных дождей и снега не хотел заканчиваться, плавно перетекая в сезон «декабрьской депрессии» с грязными дорогами и промокшей насквозь одеждой. Так что, Венти можно было понять — Сяо сам еле держался, чтобы не проиграть демонам в голове. Нашелся Венти в «Доле Ангелов», но, на удивление Сяо, в весьма бодром состоянии. Недавнее похмелье выдавали лишь мятая рубашка, застегнутая на неправильные пуговицы, и бледный вид Барбатоса. Венти прикрывал глаза рукой от яркого света, а Дилюк, стоящий за стойкой, молча поднял руку в знак приветствия и начал готовить крепкий кофе, который всегда заказывал «Алатус». — Вот только давай тут без лекции о вреде алкоголя, иначе я ещё больше сопьюсь, — даже не убрав руки с лица произнес Венти, когда почувствовал, как кто-то сел рядом. — Ты всё равно это сделаешь. Бета с бирюзовыми косичками тут же оживился и повернулся к Сяо с широкой улыбкой. Тот невольно отметил покрасневшие глаза. — Прости, думал что это Чжун. Но ты же здесь всё равно по его просьбе, хехе? Сяо не ответил и сделал глоток кофе, уже зная, что дальше будет всё как обычно — он будет обхаживать Барбатоса до момента, пока тот окончательно не протрезвеет, и иногда подкидывать таблетки от мигрени, а Венти в благодарность вытянет Сяо на отдых. Моракс всегда отправлял его к «дяде» — так по началу называл его Сяо в тринадцать — когда замечал бессонные ночи «сына» и его тихий убийственный взгляд на окружающих, словно демон вселился. Венти всегда мог разговорить его на вольное общение, просто болтая о всякой ерунде, заказывая пиццу в тёмной квартире и устраивая ночь сериалов. Глупо, зато по-домашнему уютно. В такие дни Сяо любил представлять, что он родился в любящей семье, а не под одной крышей с наркоманкой и отцом, маршрут которого начинался от чердака с метамфетаминовой лабораторией и заканчивался избиением сына. Венти вновь поморщился от головной боли и попросил Дилюка поставить «что-нибудь лёгонькое, ну плиз, иначе я сдохну». Красноволосый альфа закатил глаза и поставил обычный сок. — Ты плохой человек, — по детски выдал Венти, разочарованно отодвигая стакан в сторону. — Ты меня любишь? — Нет. — А вот Кэйе ты бы налил. — Нет. — Его тоже не любишь? Дилюк вновь раздраженно закатил глаза, до скрипа протирая бокал и мысленно вознося молитвы, чтобы Венти протрезвел. Сяо спешно перекинулся с альфой парой слов, пока тот не решил прибить кое-кого бутылкой, расспросив об обстановке в Мондшадте. Дилюк, успокоившись, неохотно ответил что всё в порядке, и больше с ним не разговаривал. Молчание затянулось. Венти в силу мигрени сегодня не шибко разговорчив, а они двое по характеру будут сидеть в тишине, тупо не зная что сказать. Впрочем, их это более чем устраивало. Дверь неожиданно открылась, извещая о новом посетителе звоном колокольчика, и Сяо спиной почувствовал обдавший его холод с улицы. Он ненавидел зиму с детства, скитаясь по переулкам в лохмотьях, когда единственное, что его согревало — как бы не звучало иронично — это страдания родственной души, которые вместе с болью в сердце поднимали температуру его тела до ненормального состояния. Спасение через чужие муки, чтоб его. — О, кого я вижу! — вдруг воскликнул Венти. Сяо обернулся и едва не выронил кофе, перестав дышать. Он узнает этого человека из тысячи. Светлая коса свисала из-под шлема, а Сяо даже сквозь стекло чувствовал теплую улыбку. Запах астр и моря почудился невидимым миражом. — Господин Дилюк, вам посылка! — парень протянул мужчине через стойку букет и весьма увесистую коробку с бантиком. — Кажется, я догадываюсь, от кого это, — цыкнул бармен, рассмотрев пышный букет из синих роз и поставив его в легендарную вырви-глаз вазу. Раньше Сяо не понимал, почему многие из «знати» прикалывались над этой вазой, пока не стал замечать, что все цветы, полученные от одного человека, Дилюк ставил только в неё. — Кэйа просил передать что, возможно, заедет к вам вечером. О нет-нет, он уже оплатил доставку, — замахал руками Итэр, заметив, как Дилюк на автомате начал доставать кошелек. Дилюк поставил любимый коктейль Итэра, а Сяо не мог оторвать взгляда от того, как легко присел за стойку мотоциклист и снял шлем, положив рядом с собой и явив лицо. — Спасибо, мне как раз нужно было взбодриться! — Опять не спал? — Да, мотался всю ночь… Дальнейший их диалог слышался для Сяо как тихий шум от телевизора. Он неотрывно наблюдал за усталой улыбкой, за пальцами путешественника, которые нервно перебирали пряди волос и плели новую косу, и вновь чувствовал этот странный и очень слабый запах. Перед глазами все расплывалось в одно сладкое пьянящее марево. Сяо не любил такое сравнение, но в такие моменты рядом с Итэром он чувствовал себя так, словно на нём использовали психотропное оружие. — Итэр, раз уж ты здесь, не мог ли ты отвезти этих двоих к нам на базу? — вдруг произнес Дилюк. Итэр коротко окинул их взглядом, заставив Сяо отвернуться, и усмехнулся. — Хах, боюсь что двоих я не увезу. — Возьми мою машину, — Дилюк положил ключи на стойку перед нейтралитетом. — О мотоцикле можешь не беспокоиться, я присмотрю за ним. — Оплата как всегда? — Разумеется. — Тогда не смею задерживать, — Итэр тут же встал и подхватил упавшего лицом в стол Венти под руку, но Сяо вдруг «отнял» Барбатоса и практически перебросил тушу через плечо. Итэр наблюдал за уходящим на улицу альфой мгновение, невольно вспоминая, что «Алатус» уже не тот ребенок, убегающий по ночам прятаться в переулках от очередного кошмара. Помощь от Итэра ему теперь точно не требовалась. Уже в машине ситуация недавней ночи повторилась. Путешественник не смотрел в его сторону даже украдкой, намеренно держась отстранено, словно не он спас его от гибели и возился с ним все эти годы, словно сейчас не мирный день, а та ночь с трупами. Итэр хотя бы понимает, как сильно нужен ему? Сяо неприятно нахмурился и отвернулся к окну. От безысходности хотелось пробить головой стеклопакет. На что он вообще надеется? Итэр — спокойная бета двадцати шести лет, он — хмурый альфа девятнадцати. Кому скажи, обхохочется.