***
Сердце отчаянно вырывалось из груди, а руки, казалось, были ледяными, Федя всё не решался постучать в так неожиданно ставшую чужой дверь. Даже спустя неделю он боялся встретиться с ним. Три нерешительных стука. Опасаясь, что его могли не услышать, Федя хотел постучать ещё раз, но… — Федя! Как давно я тебя не видела! — юноша позволил себе расслабиться, увидев улыбку Златы, — Проходи, не стой на пороге! — Нет-нет, я… Я не буду заходить… — Федя на миг забыл, зачем вообще пришёл, — Просто заглянул на минутку, хотел узнать как у тебя и у Ярослава дела. — Тут такое на днях произошло… — девушка тут же переменилась в лице, — Ярик потерялся. Ночью со всеми спать лёг, а на утро уже и нет. Только под вечер его в лесу нашли, побитого, — она поморщилась, — Сейчас ему стало гораздо лучше, но он ни в какую не помнит, как вообще оказался на улице. Врёт. Федя незаметно сжал кулак, на лице же отображая скорбь. А может… И не врёт? — Бедняга, — почти сквозь зубы сказал юноша, — Прости, мне наверное уже пора, в последнюю неделю так много работы… — Да, конечно, ступай. Удачи. — эмоций Златы было трудно прочитать. Федя не знал, стоит ли обо всём этом кому-то рассказывать. В голове столько сомнений, от нежелания разочаровывать Злату в её же брате, до страха вновь всё это вспоминать и ворошить… Да и если Ярослав в самом деле ничего не помнит, то считай ничего и не было… Хотя, даже если бы помнил, не полез больше. Федя улыбнулся, вспоминая Ивана, но вновь погрузился в думы. Но уже о другом.***
Рассматривая, и крутя в руках свой крестик, юноша глубоко плавал в своих рассуждениях. И дураку ясно, ответ был очевиден: чтобы обменять свою душу на грязное земное удовольствие, нужно совсем отчаяться… Но по сути, что от этой жизни ему осталось? Пойти по стопам родителей, жениться, родить дочку с сыном… И изо дня в день думать, а что было бы, скажи он «да»? Он и в самом деле совсем отчаялся. Ведь это не просто мимолётная ночная связь, Федя был уверен, за этим стоит что-то большее, что-то неизведанное, новое, что-то, что обжигает, но так манит… Ведь не стал бы Иван так долго его обхаживать, ради того, чтобы поиграться с желаниями и душой юноши, и он конечно же не бросит его, испорченного, после этой ночи… У них ведь обязательно начнётся новая жизнь. Вместе… Господи, какой же он дурак…***
— Иван… — тихо, полушёпотом, с грустью и почти обречённо, — Иван… Из темноты вышел силуэт в непривычно светлую в такое позднее время комнату. На полу, на внезапно пустых полках, на сундуке, на принесённый из гостиной скамьях, везде где только можно горели свечи, обрамляя своим свечением две фигуры, что так близко сейчас стояли. Тяжёлая ладонь легла на тонкую шею и так весомо, жарко и нежно провела по плечу… — Нет, постой… — Федя часто заморгал, — Я делаю это, лишь только потому, что доверяю тебе… — голос так предательски дрожал… — Федюш, — Иван приподнял его за подбородок, — Посмотри на меня, — и юноша так легко подчинялся ему, — То, что ты стоишь здесь, а не читаешь молитвы на сон грядущий, уже говорит о чём-то, разве нет? — Да, но… — не это Федя хотел услышать… — И ты ведь знаешь, что ты для меня не игрушка, да? И всё это не закончится одной ночью… И… Я давно не испытывал таких чувств… Юноша отступил на шаг. Сжав кулаки и мотнув головой, он почти подбежал к одной из свечей. — Я отрекаюсь от Бога! — и наклонившись к маленькому огоньку, который чуть не потух, оттянул и поджёг верёвочку. Вот и всё. — Ваня. Сними с меня крестик.