Дочь кипариса

      Встреча лица с тортом — дело, по сути, пренеприятнейшее, а Дживон ещё хапнул в рот кусок бисквита с нашими пожеланиями расти большим и позволять себе нечто лучшее, чем рамён или же дешёвые палаточные закуски, которые готовятся с большим количеством масла. Джису, хихикая, подошла к парню с влажными салфетками в руках и принялась оттирать от сладости его щёки и лоб, Джину ржал во всё горло, а Миён наконец-таки впервые за полгода добралась до торта и достаточно жадно поедала остатки, вслух сетуя на то, что следующие дня три будет сидеть только на воде. Лалиса, что давно уже освоилась, стала своей и отрастила волосы до лопаток, выглядела намного женственнее и прекраснее, а её навыки в танцах поражали воображение директоров: они сказали, что в удобный для себя момент принесут камеру, а пока нужно готовиться к отчётным съёмкам, чтобы показать, как за год изменились наши способности. Мои, честно сказать, в лучшую сторону, и если не было кружений в танцах и резких движений головой, то я очень хорошо справлялась, но не на уровне Манобан, конечно, которая будто всегда показывала отсутствие у себя рёбер, но даже Джису-онни с её поистине слоновьим спокойствием практиковалась и показывала очень хорошие результаты.       — Вот это, конечно, подляна, — в небольшой комнате девяти людям было тесно, и я забралась на незанятый второй этаж кровати, смотря на всех сверху, будто бы ленивый кот, и мне показалось, что это самая выгодная позиция из всех, по крайней мере, если что, при первичном осмотре воспитателем я буду не особо заметна. — И от крошек пол надо протирать. Кто вообще придумал в дни рождения заряжать тортом в лицо?       — Джину в прошлом году подарил торт Дженни, — сдала нас со старшим с потрохами Миён, которая всегда была за справедливость — мы-то за неимением карманных денег не смогли даже физически отпраздновать её день рождения, я подарила чисто символический подарок и ушла в закат, в то время как Кимы пытались хоть что-то связное сказать порядком расстроенной девушке. — А потом Нини его самого в торт макнула.       — Вообще-то, это Бобби сделал, а не онни, — проговорила Лалиса, конфузясь и поглядывая на Тэхёна, который давно её заинтересовал, ведь она сильно хотела с ним подружиться — видела как-то, что он писал стихотворения, и хотела попросить почитать, пускай рисковала не понять половины слов. В любом случае, она научилась читать без запинок и не по слогам, мы хвалили её и её репетитора, а сама девушка ещё и нас благодарила, глубоко кланяясь и говоря, что она не смогла бы выучить язык без подруг, которые с ней и в счастье, и в горе, и раны помогут зализать, и выслушают разную «романтическую дурь», которая всё никак не выветривалась из её головы. — Так что, оппа, извини, но ты это начал и предлагаю закончить уже эту традицию. Она травмоопасная.       — Согласен, — произнёс Ханбин; он был немного тёмной лошадкой, пребывал как-то в своём мире и редко с нами общался, не в пример Джинхвану, который охотно шёл на контакт и смог подружиться со всеми, с лёгкостью разговаривая на разные темы. — Я вот чуть сам не получил в лицо, а у меня кожа очень чувствительная.       Многие хорошие аспекты жизни в компании я уже давно уяснила: тут хорошо кормили, действительно многое делали для развития таланта, правда, мне порой было странно видеть, как педагоги уводили кого-то из учеников за дверь и о чём-то там долго разговаривали. В основном забирали девушек, они возвращались понурыми, какими-то посеревшими, и я боялась, что это по поводу их исключения из трейни, но все тренировались так же, как и раньше, и вроде бы их ничего не волновало. Мне было страшно, что однажды и за мной так придут, поговорят, заставят примерить на лице все цвета радуги, а потом придётся жить как прежде, будто бы ничего до этого не происходило, — конечно же, я адски боялась того, что к нам, к детям и подросткам, с ещё не сформировавшейся психикой, применяли психологическое насилие. А может, говорили о том, что нам надо тренироваться усерднее, чтобы дебютировать, стать успешными и знаменитыми, есть за одним столом с ребятами, уже дебютировавшими, и я очень стремилась выглядеть прекрасно, но на меня, кажется, никакого внимания даже не обращали. Всё это продолжалось до одного момента, когда и меня саму позвали «на разговор», расположив ладонь меж лопаток, — был декабрь одиннадцатого года, приближались отчётные годовые мероприятия, проходящие для трейни высокого уровня, и я боялась, что меня вышвырнут.       Госпожа Ли, учительница по пению, вывела меня в отдельное помещение и выглядела дружелюбно, да и педагогом она была очень хорошим, знала себе цену и могла научить так, что все самые лучшие и виртуозные вокалисты мира покроются сыпью от зависти. Она встала прямо передо мной, а я не знала, куда девать руки, потому засунула их в карманы и потупила взгляд в пол, будто бы там таились множественные тайны нашей необъятной Вселенной. Но мне стоило смотреть прямо на учительницу, которая будто чего-то от меня ждала, и спустя минуту молчания я хлопнула глазами и глянула на неё, натыкаясь на выжидающий взгляд, будто я в чём-то провинилась и должна была признаться во всех своих грехах. Я видела похожий взгляд у матери, когда она хотела что-то выведать у меня, но не отступила сейчас ни на шаг назад — госпожа Ли мне ничего не сделает, она хорошая женщина, которая никогда не была замечена в избиении детей. На выдохе я спросила, что ей от меня надо, в более вежливой форе, конечно, но это не отмело такого факта, что мой тон ей, видимо, не особо понравился; в компании знали, кто мой отец, отчим, если точнее, и что-то от него ожидали: то ли какой-то подачки, то ли подарка. В следующую секунду я убедилась в своих предположениях, ведь существовало негласное правило, что все стажёры-девушки должны преподносить стаффу, учителям, директорам компании подарки, чтобы о них лучше заботились, давали продвижение и по-настоящему пустили по звёздной дороге. Такая мизогинная политика отвернула многие таланты, что решили пойти в более маленькие компании, зато не сидели по полгода, по году в так называемых «подвалах», редко-редко появляясь на каких-то программах, награждениях, а мне же было некуда деться — я стажировалась уже целый год без лишних нареканий, но всё в этой жизни имеет цену. Да, многие издержки агентство взяло на себя, предоставляли нам достаточно комфортные условия проживания, но все были не против получить на лапу дополнительно, за то, что выкладывались на полную катушку и обучали самых настоящих неумёх, которые могли без педагогов лишь два раза топнуть ножкой и столько же раз хлопнуть в ладоши.       — Тебе посылали какие-то передачки родители? — я задумалась — в последний раз родители передали мне несколько достаточно калорийных шоколадных батончиков, но госпожа Ли вроде по виду не нуждалась в углеводах. — Что такое… ну, знаешь, ценное, чтобы ты там блистать могла или, к примеру, показывать своё состояние?       Я ощущала себя донельзя глупой, не знала даже, что сказать, потому сдавленно хохотнула — да, папа несколько дней назад привёз мне золотой браслет, который сейчас красовался на моём запястье, но я не была намерена отдавать этот подарок даже под страхом смерти. Как я говорила раньше, я принимала всё, что мне давал отец, будь то игрушки или деньги, не стеснялась этого и отплачивала ему любовью и вниманием, зная, что для него это тоже нужно было. Я всё же не являлась закостенелой сукой, у которой мысли только о наживе, я пока оставалась ребёнком, немного недолюбленным и самую малость сломленным обстоятельствами, и пускай одна из моих мечт исполнилась, я надеялась, что всё продолжит идти по накатанной, без сучка без задоринки, но меня буквально сразу огрели палкой по горбине. Госпожа Ли присмотрелась к моему золотому браслету, с интересом его оглядела, даже оттянула, немного щипая кожу и выражая своё восхищение, я же испытала смешанные чувства: вот вроде прямым текстом мне говорят, что эту вещицу хотят видеть не на моей руке, а на посторонней, а потом говорят, насколько он прелестный и как же он мне идёт. Мои пальцы задрожали, как и я сама, когда поняла, что это дешёвая психологическая манипуляция, призванная воззвать к моей совести, но всё же до меня дошло, почему посеревших учениц приводили обратно в залы для практик — они отдавали то, что у них просили, сами, а потом продолжали жить как обычно, как всегда. Такие «подарки» являются банальной платой за лояльность, как бы ты свой талант ни показывал, в большинстве своём без богатых родителей за плечами ты ничего не будешь представлять для компании. Я не знала, во всех ли агентствах так, но в нашем это достигло своего апогея именно с увеличением количества девушек-трейни, «свежего мяса», как нас порой называли инвесторы, и я помню многие моменты, когда Миён плакала от сальных рук на своей пояснице или открытых плечах.       Скрепя сердце я расстегнула тонкий замочек на запястье и протянула в раскрытой ладони, придерживая предплечье второй рукой, подарок отца, с которым мне не хотелось расставаться, но пришлось, поджав губы, слушать лёгкое сопротивление в словах «ой, не надо, Дженни, тебе же так он дорог!», а потом я с отвращением смотрела на то, как учительница застёгивала на себе браслет, ахая и красуясь. Меня накрыла такая дикая волна презрения, что пришлось даже отвернуться, и жаль, что я не могла в тот момент закричать от отчаяния, потому что это было мерзко и так… не по-людски, что захотелось вырвать украшение из рук и растоптать его. Странная логика — если мне не досталось, то пусть не будет этого браслета ни у кого, даже у отца, который мне его подарил, — честное слово, лучше бы он вообще не заходил в ювелирный, чтобы я сейчас с позором не возвращалась в зал для практики такая же серая, как и многие девушки до меня. В этой жизни всё просто, ведь чем больше у человека денег, тем вероятнее, что для тебя открыты все двери, везде будут встречать хорошие люди, а плохие сами отфильтруются, как грязь от воды, но всё же похлопывание по плечу от педагога вывело меня из шаткого равновесия и заставило запереться на несколько минут в туалете. Я заправила заплетённые в две косы волосы назад, немного подержала руки у висков и только после того, как услышала в соседней кабинке смыв воды, поспешила выйти тоже, ополаскивая лицо холодной водой и надеясь, что девочки не набросятся на меня прямо во время урока. Досчитав до десяти и выровняв сердечный ритм, я вытерла руки салфетками и вышла из комнаты, намереваясь без приключений добраться до зала с идеальной звукоизоляцией. Надо же, если там будут кого-то избивать или насиловать — никто ведь не услышит и не придёт на помощь, хотя, если честно, в этой изолированности была своя преступная прелесть, ведь мы порой встречались там с Мино. Ну и с Джёном. Хотя чаще, конечно, с Мино.       — Всё хорошо? — за обедом чуткая Джису положила ладошку на мою руку, но я дёрнулась, не в силах даже разговаривать, но пальцы её вскоре сжала, ища поддержки, и тут все заметили отсутствие золотого браслета, который ещё утром я застёгивала на запястье. — Что, чёрт побери, произошло, Дженни?       — Вечером, — я не смогла даже выдержать зрительного контакта — слишком уж цепко глядела на меня онни, а остальные девочки от непонимания смотрели на меня жалеюще: может, он порвался, а госпожа Ли отдала отлетевший замочек? — Просто так в столовой, в людном месте, об этом не расскажешь.       Занятия проплывали будто мимо меня, я автоматически пела, танцевала и боролась с головокружением и тошнотой, сидя на скамейке, обмахиваясь и желая упасть в обморок, чтобы немного отдохнуть потом в госпитале. Лалиса стояла всегда рядом со мной, поддерживая за плечи и безостановочно нахваливая, когда я отчаивалась и желала посидеть в туалете, немного продышаться — после таких выкрутасов от педагогов не хочется больше ничего, даже общаться с подругами. Со стороны раздался немного разочарованный вздох — Миён всеми силами пыталась узнать, что произошло, но вся эта суета больше раздражала, чем побуждала раскрыть душу и банально выплакаться, — мне было неприятно видеть на руке улыбающейся госпожи Ли собственную вещь, но я не посмела позвонить отцу и пожаловаться на свою тяжёлую судьбу и обучение. А что бы мне он сказал? Нет, конечно же не «собирай вещи, я за тобой заеду», думаю, он бы сказал справляться самой и идти навстречу собственной мечте, это не он мне мозг вынес своим желанием петь и танцевать, это я насиловала их уши своим тогда максимально никудышным пением. Да, теперь я с гордостью могла сказать, что моё пение относительно хорошее, хотя всё равно находились умники во времена уже моей официальной работы айдолом, что говорили, будто я ору в микрофон. А вы попробуйте петь или читать рэп, когда мониторы неисправные или фонят так, что приходится их выдирать из ушей, чтобы не оглохнуть окончательно и хоть как-то радовать поклонников своим творчеством.       Уже вечером, нанеся все крема от прыщей и сухости кожи, что выписали врачи, дабы помочь с нашими проблемами, мы с девочками лежали в кроватях, я молчала, как партизан, но Лалиса поскрипела сверху и свесила голову, произнося «What's up?» и чуть ли не падая вниз — если бы поручень был старым или некачественным, девушку было бы не спасти. Поднялась и Джису-онни, словно бледный призрак матери Гамлета, да и Миён присоединилась к акции «доведи Дженни Ким до сердечного приступа», и мне пришлось раскрыть глаза и глянуть страдальчески на подруг, которые жаждали узнать, почему же я весь день пребывала в состоянии нестояния. Они всегда очень переживали за меня, но пока я стоически не раскалывалась, в отличие от них, какое форменное дерьмо однажды было в моей жизни, и они не понимали, почему я привыкла всё хранить в себе и никогда не показывать, что мне плохо. Они догадывались о том, что меня что-то гложет, только по лёгким морщинам на лбу и тому, как я отрывала заусенцы, по их словам, наблюдательность — важный компонент общения со мной, потому что я ни о чём не говорю, но всеми невербальными признаками показывала, как же мне хреново.       — Так что случилось? — прошептала Миён, поглядывая на меня и накрываясь почти до подбородка — осенью-зимой у нас было холодновато, потому в самые суровые минусовые температуры приходилось ночью надевать свитера. — На тебе лица не было, когда ты пришла после госпожи Ли.       — Она… потребовала подарок, — я откашлялась — мне было сложно говорить, будто бы кость в горле стояла, но я столкнулась с понимающими взглядами, будто бы все мои подруги уже проходили эту стадию, полную стыда. — Мне пришлось отдать браслет, представляете?! Мне его папа подарил недавно, а тут эта… эта шмара забрала его у меня!       — То есть тебе не говорили о том, что мы обязаны «платить» всем за обучение? — голос Джису звучал будто бы расстроенно, и я резко почувствовала себя тупой. — Вообще, об этом говорят тихо и на ушко, но мы обязаны это делать, если хотим дебютировать. Мой папа купил новую аппаратуру в звукозаписывающую студию.       — Мои родители, как только узнали, что господин Ян женится на своей девушке, — мы это в узких кругах не обсуждали, но одно время были очень шокированы новостями, и Лалиса не смогла удержать судорожного вздоха, — помогли с организацией фотосессии, которая прошла на высоте. Там был очень хороший фотограф, поверь, мы заплатили очень много.       — Мои вложились в саму компанию, — проговорила Миён, — сказали, что хватит на год-два, так что… поэтому нас никого не вызывали.       Я, на самом деле, очень мелочный человек: один браслет против достаточно солидного пака инвестиций не значит ничего, и пусть он будет хоть из чистейшего золота и платины с вкраплением алмазов — разве он стоит всего того, что преподнесли родители моих девочек? От самой себя стало мерзко, на глаза навернулись слёзы, и я отвернулась, закрывая лицо руками и силясь не зарыдать, ведь это будет по-настоящему позорно и совсем не по-взрослому, а мне ох как хотелось слыть именно взрослой, а не сопливой трейни, которая расплачется от любой критики в свой адрес. Всякая правда неприятна, особенно когда хочется её скрыть всеми силами, и сейчас я сталкивалась с новой для себя реальностью на пороге шестнадцати лет — всё в этом мире решают деньги, эти купюры, которыми многие любят сыпать просто так, без разбору, а я не хотела даже знать всего, что творилось за закрытыми дверями агентства. Лалиса слезла со второго этажа кровати и прилегла рядом, прижимаясь к моей спине и обнимая за талию, показывая немую поддержку и желание меня защитить — я была уверена, что если бы не дрожала, то могла бы сойти за спящую, но тихий шёпот «ты ж моя хорошая, это нормально, поплачь» заставил меня расчувствоваться и уснуть на мокрой от слёз подушке. В будущем мы с Лисой часто так спали: прижавшись друг к другу, обнявшись, только тогда от нас не пахло каким-то мылом, что выдала коменда, а вполне себе настоящими французскими духами, что впитывались глубоко в эпидермис и оставались там годами, и в те моменты я особенно скучала по Джиёну рядом, который бы с утра пораньше поцеловал мои плечи, дал погладить все свои татуировки и хлопнуть по заднице, когда он заказывал доставку еды.       С каждым днём я всё больше тренировалась и изнуряла себя, голова кружилась и в горле пересыхало, потому бутылка с водой стала лучшей подругой, а ко врачу я стала наведываться того чаще — теперь уже выясняли, какие таблетки мне помогут от недуга, и вскоре решение было найдено. Как же глупо звучит само название «морская болезнь», но сколько же неудобств оно приносит, раз даже от простого верчения на месте хочется упасть на колени и блевать, а без специальных браслетов спускаться в море — увольте, в сто раз ухудшится эффект, никакого наслаждения от поездки совсем не будет. Рождество и Новый год нам всем разрешили провести дома, чем я и воспользовалась, обленившись под неодобрительные взгляды мамы и Кая, с которым я, однако, как по расписанию, гуляла; мы даже обследовали подвал дома на предмет спрятавшихся кошек и крыс, но там было слишком чисто, да и никаких дыр не обнаружилось, чтобы хоть кто-то мог поселиться и пугать нас по ночам своими скрежетами и пищанием. Хоть я и собачница, на самом деле, кошки мне доставляют неземное удовольствие, как только я их вижу, хочется помять мягкие лапки и поцеловать в мокрый носик, и пусть вырываются — я отпущу, не какая-то же живодёрка, которая из-за «милой агрессии», а такой термин есть, если что, может откровенно покусать бедное животное, которое давно хочет свободы и независимости. Мама заметила моё похудение, очень обрадовалась, что я стала ухаживать за собой и выгляжу намного лучше, чем даже год назад, мне пришлось в ответ улыбаться и делать вид, что я рада таким выводам. Я многое себе запрещала есть, считала калории, и пускай тон лица выровнялся, прыщей на подбородке не было, я ощущала, как же сильно болел живот по ночам, когда особенно сильно хотелось перекусить чем-то вредным. Я заменяла свои желания на то, что подавали в кафетерии, и пускай поедание фруктов и овощей сопряжалось моими слезами, я смогла более-менее войти в стабильное состояние.       Традиция дарить что-то на праздники у нас осталась, теперь, правда, подарки закупались на большее количество людей, зато наша компания была самой весёлой и шумной во всём общежитии, мы были по-настоящему близки и дружны, потому чаще всех получали замечания от воспитателей. Нас называли самыми преданными фанатами творчества артистов YG, потому что каждый альбом, да даже сингл, мы встречали бурными овациями и танцами, и признаться, некоторые педагоги были от нас в шоке и говорили, что когда-нибудь замолвят словечко, чтобы мы поучаствовали в съёмках клипов. Мне, к сожалению, в предебютные времена особо не повезло где-то засветиться, кроме совместной работы с Джиёном, более в этом всём преуспела Джису, которая и там снималась, и там, потому что она была по-настоящему красива и имела большие шансы стать актрисой. Мы как-то автоматически восприняли эту информацию, пожали плечами, потому что готовы были буквально на всё, с жадностью хватались за возможность где-то чему-то научиться, получить новый опыт и острые ощущения, пускай самой младшей из нас было только пятнадцать и она порой уходила из агентства на встречи со своими тайскими друзьями.       Незадолго до моего дня рождения, когда я с улыбкой хотела встретить семнадцать лет, у меня появилась очень плохая и, но стандартная для многих трейни привычка — я в ночи сбегала из общежития, никого не предупреждая, пробиралась в залы для практик и танцевала, практически изводя свой организм. Порой получалось так, что я засыпала прямо там, на матах, выключив аппаратуру и свет, а утром меня обнаруживали и даже отчитывали за то, что я трачу силы не в том направлении, что мне надо стараться днём и спать ночью нормально в кровати, и мне приходилось опускать голову, кивать и говорить, что такого больше не повторится. Хотя кто бы мне поверил на слово, да, для вида кивали, принимали мои извинения, но всё шло по накатанной, а потом махнули рукой, будто бы не стоит меня задевать, когда-нибудь сама расставлю приоритеты и пойму, что истощать организм и тело чрезмерными нагрузками чревато в первую очередь для меня. Я выбирала разные песни, чтобы станцевать, в основном это было что-то очень уж мелодичное, как для пения, но и движения мои были нежными и немного расплывчатыми, будто бы я была водой, плавала и совсем не замечала ничего вокруг.       Однажды я, как всегда, пришла уже после отбоя, переодевшись и настраивая аппаратуру — госпожа Хонки в своё время провела нам целую экскурсию по практически всей электронике, показала и рассказала, что делать в разных чрезвычайных ситуациях, в особенности при пожаре, и сейчас включила Wonder Girls себе на разогрев, чтобы потом вспомнить хореографию «Heartbreaker» от Джиёна. Я потягивалась, растягивалась, мышцы ещё помнили дневные тренировки и с лёгкостью принимали нагрузки, и после обыкновенной заминки я остановила музыку и начала искать в многочисленных папках на ноутбуке нужную мне песню. Я почёсывала шею и поглядывала порой в зеркало, следя за дверью, чтобы ничьё появление не было для меня неожиданным, но всё же пришлось отвлечься, вставая в изначальную позицию и представляя рядом профессиональных танцоров, самого Квона, которые просто решили взять меня для практики. Я смогла прогнать примерно половину трека, как вдруг дверь звучно хлопнула (а я имела очень плохую привычку танцевать с закрытыми глазами в первый раз, чтобы потом, на второй, увидеть и сравнить всё со своими внутренними ощущениями), а я так вздрогнула, что чуть не упала, и резко развернулась.       И, чёрт побери, лучше бы я не делала этого так резко и поспешно, потому что, как минимум, я рисковала потерять сознание.       Потому что передо мной стоял Квон, блядь, Джиён.       Я сотню раз говорила о том, что этот мужчина великолепен, как тот самый типаж великолепного мерзавца, чьи взгляды заставляют ноги подкашиваться, а дыхание прерываться — что там говорить, от него самого хотелось умереть и воскреситься, чтобы просто смотреть и наслаждаться. Я была из того рода самоубийц, что предпочитали утопать не в море, а в глазах человека напротив, потому что это примерно так же убивает, так же болезненно и так же безостановочно. Мне пришлось отступить назад, стыдливо опустив голову вниз, ведь до сих пор играла музыка, а мы стояли и пялились друг на друга, как бараны, но при этом лишь моё сердце заходилось бешеным ритмом и желало выпрыгнуть из груди. Я не представляла, что хоть раз в жизни увижу своего кумира так близко к себе, пускай на расстоянии трёх метров, но Джиён, которого будто бы не смущал мой ступор, подошёл к ноутбуку, вырубая собственный трек и смотря пристально прямо на меня. Оглядел спортивный костюм, состоящий из короткого топа, леггинсов и чёрных кед, моё лицо, пылающее от его изучения, заплетённые волосы, а потом приблизился, сдирая с подбородка медицинскую маску. Конечно, излишнего внимания к своей персоне он не хотел, но не прогонял, просто протянул мне бумажный пакет, что до этого держал в руках, и я приняла его, чувствуя аппетитный аромат курочки и то, как у меня потекли слюнки.       — Я не знаю, как тебя зовут, но ты чего-то зачастила с ночными тренировками, — он показал мне на маты, подталкивая будто бы, и мне пришлось подчиниться, а потом почувствовать на плечах его твёрдые руки, что резко надавили, дабы я села. — Ты хотя бы пару часов спишь? Так можно и организм посадить.       — Я Ким Дженни, — быстро проговорила я, кланяясь и приходя в себя от осознания, что этот человек сейчас действительно рядом и не является плодом моего воображения. — Я… я очень рада познакомиться с вами, действительно рада!       — Ну хорош-хорош, — курочка была забрана из моих оцепеневших ладошек, Джиён раскрыл пакет, и меня накрыло приятным ароматом, из-за которого закружилась голова и потекли слюнки. — Давно тебя тут вижу, ты ж вроде в две тысячи десятом пришла, да? На вот, поешь, восполни силы.       На самом деле, в тот день Джиён просто хотел уединиться — они готовились всей группой к камбэку и его настолько заебали бесконечные съёмки, практики и репетиции, что он просто решил сбежать и скрыться с заказанной курочкой в каком-либо из залов. Я выбрала не самый лучший зал по звукоизоляции, потому музыка была слышна в пределах двух метров от дверей точно, потому Квон и заглянул, а видел он меня чисто по камерам, когда заходил к охраннику с требованием что-то да стереть, в особенности кадры, где он в коридорах с разными девушками зажимался. А я просто пару раз попала, как, крадучись, шла к залу для практики, а потом выходила вымотанная часа через три, Джиён своим влиянием заставлял бедного охранника молчать и просто скачивать материалы со мной, но ему стало интересно, кто я, только на вторую неделю. Просто так к господину Яну не пойдёшь — это будет и нарушение конфиденциальности стажёра, да и мне лишние проблемы, что режим не соблюдаю, ночью расхаживаю и в принципе по утрам не в форме, не нужны. Всё на моей совести, да, я сама ответственна за себя, не маленькая уже, но сейчас я чувствовала себя слишком слабой для того, чтобы просто поднять глаза и взглянуть прямо на Джиёна, который щедро макал мясо в соус барбекю, признаться, мой любимый, и что-то шептал, будто бы строчки будущей, ещё не выпущенной песни. Сочный кусок оказался у моих губ, и я внезапно отдёрнулась, как от огня, будто бы не желая вкусить это совершенство и слегка коснуться языком пальцев знаменитого Джи-Дрэгона, на которого молилась чуть ли не с детства, чьи альбомы трепетно ждала и чьего автографа так хотела. Квон моргнул, не ожидая от меня такой прыти, а потом рассмеялся, самостоятельно поедая мясо, но подталкивая бумажный пакет с коробкой внутри мне; слишком соблазнительно пахло, я подтёрла слюни и отвела глаза, но сердце так гулко билось, что мне пришлось выдохнуть и вцепиться в мат, чтобы банально не упасть на пол.       — Ты серьёзно ничего такого не ешь, а, Дженни? — моё имя из его уст заставило давление в моём организме шальнуть и выстрелить вверх, из-за чего я вскинула голову и посмотрела прямо в затягивающие карие глаза, из-за которых потом не спала ночами — так глядеть в душу, будто он знал, что там крылось, мог только Квон Джиён. Его многие любили и так же многие ненавидели, но равнодушным никто не оставался, даже любые девушки, им брошенные, отзывались о нём лишь в двух позициях: «я его искренне ненавижу» и «я его искренне люблю», и да, вторых было больше, потому что бросал он весьма галантно, просто уходя в закат «из-за расписания», а потом даже не вспоминал о многочисленных любовницах. — Ты в курсе, что без баланса белка в организме не похудеешь? Поверь, парочка наггетсов или ножек не сделают твоё лицо круглее или же ноги толще.       Впервые мне удалось настолько близко, даже меньше, чем на расстоянии вытянутой руки, посмотреть на Джиёна, который слизывал соус с губ и всем своим видом давал понять, что я совершала громадную ошибку, отказываясь от того, что мне давали, но я не привыкла брать что-то бесплатно. За любой подачкой может скрываться просьба, а то и откровенная манипуляция, на которую очень легко повестись из-за симпатичного личика или положения дающего, нередки случаи, когда за предложением подзаработать идёт секс на камеру или же иные видео, способные стать компроматами, но в моей жизни пока такого не было. Да и, признаюсь честно, я никогда не одобряла секс на камеру, даже если он добровольный и в сеть всё слито точно не будет — как бы Мино ни пытался меня уломать, я даже потайные жучки находила, предъявляла и говорила, что он занимается не тем, чем должен, да и мне некомфортно от того, что идёт какая-никакая запись — будто потом всё пойдёт на оранжево-чёрный ютуб или иные сайты, на которых такой контент ценится в первую очередь. Джиён был одет в простую майку с кожаной курткой сверху и спортивные штаны, будто сам ненадолго покинул зал для практики, чтобы прийти ко мне, а его волосы пока были не оформлены в должную причёску для камбэка — отросшие, они свисали с одной стороны, и выглядело это не особо опрятно, будто молодой человек залился лаком и поспал ещё, накрывшись одеялом, для закрепления эффекта. На выдохе я приблизилась к нему, понимая, что аромат курицы смешан с ароматом его одеколона, из-за чего у меня вновь потекли слюнки, а Квон воспринял это как призыв к действию, щедро зачерпнув куском курицы соус и всё же протолкнув мне его сквозь сомкнутые губы, и я на секунду растерялась, ведь таких прикосновений хоть и было много за мою жизнь, но всё равно казалось, будто бы это случилось впервые. Есть такая фраза: «с каждым новым человеком поцелуй как первый», и это правда, ведь все прикосновения, будь то рук, губ, секс и быт, ощущаются так, будто это впервые, единственное, второй раз девственности не лишишься, но происходит знакомство с неизвестным до этого момента телом, перестройка ласк и рефлексов, из-за которых томно тянет внизу живота и хочется уже заканчивать с прелюдиями.       — Жуй, красотка, — и я, как по приказу, зажевала, не отрывая взгляда от Квона, который посмеивался с меня и явно думал, что я слишком ещё юная и забавная, но раз уже второй год стажируюсь, значит, во мне что-то есть, кроме симпатичного личика и простеньких вокально-танцевальных навыков. — Ты смотри, как испачкалась.       Он не стал брать салфетки, которые, несомненно, лежали в том же бумажном пакете, Квон положил одну руку на мою щёку, а большим пальцем второй провёл по губам, точнее, по нижней, заставляя меня мысленно хлопнуться в обморок и вспомнить всех святых разом, будто бы я была монашкой, которой не должен касаться ни единый мужчина. Я не могла глядеть никуда, кроме нижней части его лица, видела лёгкую небритость, слегка искривлённые в улыбке губы и хотела, неистово желала, чтобы он поцеловал меня или просто притянул к себе, пускай мы не были особо знакомы, близки, но мне казалось, что я знала его всю свою жизнь. Хотя с какой-то стороны так и было — Рейчел умела привязать меня к кому-то, чтобы я не смела рыпаться, а если такой ориентир и мне самой нравился, то вообще всё было прекрасно, ведь я действительно не убегу, сколько свободы мне ни давай. Наверно, это всё же был частный случай стокгольмского синдрома, потому что я имела самую настоящую зависимость и ни капли не желала от неё избавляться — если отдерут, то только с кровью и мясом, как слишком хорошо клеящийся пластырь. Я уже дышала прямо в лицо Джиёна, как он отнял от меня руки, заставив покраснеть, и облизал большой палец, на котором было несколько капель соуса; клянусь, если бы он в тот момент смотрел мне прямо в глаза, я бы упала в обморок, потому что уже находилась в таком предобморочном состоянии. Что самое смешное, взаправду я никогда в обмороки не падала, сколько бы ни было великолепия в человеке или страсти, что заполняла всё естество, зато пользовалась на полную катушку тем, чем меня одарила природа, а именно, как говорили мне и Мино, и Джиён, и Чонин, магнетизмом и обаянием. Только вот природа не учла, видимо, что человек, которого я любила и кем хотела обладать, был таким же магнитом, притягивающим взгляды разной степени соблазнительности и желания.       — Спасибо, — я откашлялась, резко захотелось пить, но ни воды, ни чего-то ещё не оказалось рядом, потому я просто решила продолжить заедать свой стресс, пускай это могло достаточно негативно сказаться на фигуре. — А вы…       — Давай на ты, — Джиён вперёд меня взял куриную ножку и достаточно быстро обглодал её, подавая и мне пример — раз айдол высокого класса, известный во всей Корее, ест настолько жирную пищу, то и мне можно, я что, хуже? — Зачем вообще ночами тренируешься? У вас уже отчётные мероприятия прошли, мне показывали несколько видео. Только там мальчишки какие-то были.       — Думаю, это были мои друзья, — я откашлялась и улыбнулась, постепенно атмосфера расслаблялась, как и я сама, чувствовавшая себя теперь намного лучше, чем было до того — так странно, но рядом с Джиёном я ощущала себя спокойной и защищённой, будто в крепком бронированном домике. На самый его главный вопрос, конечно же, я не ответила, да и знать, зачем я это делаю, никому не обязательно, лишь я сама знаю, что хочу тренироваться, изводя себя и свои мышцы, чтобы быть на фоне других девочек хотя бы из разряда «более-менее». Джису уже ловила от остальных трейни, что она жирная и еле шевелящаяся корова, мы, конечно же, понятное дело, её только жалели, потому что это единственное, что мы могли сделать без вредительства остальным, но я хотела быть ещё лучше. — Они очень круто танцуют, показывали мне парочку номеров как-то. Горжусь мальчишками, они здоровские.       — Они все твои оппы? — наевшись курицей буквально до отвала, я вытерла лицо и руки и завалилась на спину, ловя на себе нечитаемый взгляд Квона, — он будто не верил в то, что я так просто под его взглядом упала и потянулась, показывая плоский живот и слегка сформировавшуюся часть груди. Я кивнула и слегка прикрыла глаза, потому что не могла уже держать зрительный контакт — честно говоря, меня сморило, и хотелось в данный момент мне лишь одного — просто проспаться и чтобы завтра меня не трогали. Я не имела права откосить от занятий даже под предлогом, что очень устала и хочу спать, меня сразу раздавят фразой «и как ты собралась работать айдолом, если очень устала?» и будут правы, ведь только ленивые айдолы не получают важных статуэток на музыкальных шоу и не берут полные залы при мировых турах. — А тебе самой нравится учиться?       Я ощущала себя в допросной комнате, будто бы Джиён — засланный полицейский от Ян Хён Сока, который выявляет уровень комфорта стажёров и думает, от какой статьи расходов избавиться в следующий момент: может, исключим вот ту девочку со смешными веснушками по причине её кривых зубов? А может, лучше присмотримся к Дженни Ким, которая мало того что хочет переспать с лидером группы Big Bang, так ещё и в принципе из себя ничего не представляет? Наверно, она самый подходящий кандидат на вылет из агентства! Я почувствовала, как рядом чуть прогнулся мат, а так как Джиён весил приличнее меня, моё тело скатилось в его сторону, практически прижимаясь к нему, только что снявшему куртку, и сонно выдохнула, чувствуя, как обхватила мужской локоть, а вторая его рука опустилась на моё плечо. Я не знала, как он трактовал тот момент, что испытывал, но я хотела лишь одного — спать прямо здесь, в тёплых полуобъятиях, когда никто не мешает и не пытается на ночь глядя разговорить. Квон часто молчал, ничего не говорил, просто находился рядом, и пускай его медийный образ был одним, такой своеобразный мальчик, которого отыгрывает хорошего, на самом деле, в нём тигры боролись со львами и не давали его звериной сущности выбраться наружу и показать поклонникам, какая же он мразь. Я не знала, курил ли траву он на этот момент или нет, факт был в том, что в тот день, когда я была максимально расслабленна и доступна, он не воспользовался мною, хотя мог, как последняя скотина, стащить с меня леггинсы, пристроиться между ног и зажимать рот, чтобы я не кричала и не звала на помощь.       Я проспала на матах всю ночь, телефон разрядился, а ноутбук давным-давно ушёл в спящий режим, и в первую секунду я не поняла, почему рядом так пусто, а спине так тепло, хотя ноги прихватил холод и казалось, что они онемели. Я сонно присела на мате, потерев кулаками глаза, и оглядела помещение, в котором находилась всё это время, — зал, да, уже не пахнет потом и курицей, а пахнет чем-то другим… мужскими духами и природным обаянием, что крылось в куртке, коей меня накрыли. Я стала задыхаться совершенно внезапно, будто попала в огромный океан, откуда не выплыть, потому что эта вещица, свободно болтающаяся на моих плечах, принадлежала не какому-то там поклоннику, который просто решил побыть вежливым, она принадлежала Джиёну и выглядела по-джиёновски. Как же я в ней пойду куда-либо, если она сама так и кричит о том, что с чужого плеча, с плеча мужчины, который внимательно за мной наблюдал, пока я спала, немного грел, а потом решил, что мне кожаная куртка нужнее, чем ему? Тогда мне просто стоит поразиться его стойкости и желанию помочь, пускай я знала, что за всё когда-нибудь придётся платить, даже за такую крохотную, как кажется, помощь, но я готова была сделать всё, чтобы не чувствовать себя обязанной хоть кому-то в этой жизни.       Я вышла из танцевального зала, прихватив куртку Джиёна и телефон, потирая глаза и желая добраться до общежития, пускай я не знала, сколько времени и как мне вообще оправдываться перед девочками, что от меня пахнет курицей, а на плечах чья-то вещь, которая, непонятно теперь, моя или всё же Квона. Я чувствовала, как ко мне притягивались взгляды, практически бежала к своим девочкам, которые так смотреть не будут, а потом достаточно тяжело ввалилась в комнату, где жизнь только начиналась, ставя телефон на зарядку и отряхиваясь от налипшей по пути грязи. Куртку я сбросила на свою кровать, принявшись расплетать косички и расчёсываться, а Джису, в тот момент покинувшая ванную после водных процедур, охнула — явно не думала, что я появлюсь вот так, тем более нервничающая и самую малость взвинченная. Миён, пришедшая после того, как тоже вычистила зубы, вздрогнула, а Лалиса, протирающая волосы полотенцем, вообще отскочила, стукаясь спиной о дверную ручку и шипя проклятия. Да, я часто возвращалась в общежитие под утро, засыпала без задних ног, а может, просто попадалась кому-то на глаза, но никто так не удивлялся, как сегодня, — будто бы что-то резко поменялось, может, замечали, что я «наела» пару килограммов, а может, сразу же увидели чужую куртку, постороннюю вещь, которой здесь точно быть не должно.       — Дженни, всё хорошо? Ты выглядишь напуганной, — проговорила Миён и первая ступила вперёд, попытавшись коснуться меня, но я отступила больше к окну, чтобы тяжело сглотнуть и отвести взгляд — мне, чёрт побери, было очень стыдно. — Что произошло? Тебя застукал директор, когда ты танцевала?       Лучше бы меня застал в зале директор и отругал, чем я бы сейчас стояла, пытаясь загородить куртку и старательно расчёсывая спутавшиеся волосы, всё, что произошло вчера, казалось мне каким-то странным сном, из-за которого меня всю переморозило и захотелось тепла, да, Джиён его дал, но сейчас я вся тряслась. Заметят ли, что на некоторых фото папарацци запечатлели именно эту куртку с нашивкой в виде символа мира на воротнике, или порадуются моей обновке и заметят только, что она мне явно немного большевата? Я хотела, чтобы они ничего не поняли, но судьба всё решила иначе: в тот момент, когда мне пришлось уйти в ванную, Джису обнаружила вещь лежащей на моей кровати, почуяла аромат мужского одеколона и пыталась угадать, кому из знакомых нам парней он мог принадлежать. Правильный ответ: никому, потому что такими дорогими духами трейни не пользуются, а официально среди айдолов у меня не было друзей и подруг, а в данный момент и Джиёна с натяжкой можно было назвать знакомым, пускай позаботился обо мне и не дал, как в прошлые разы моей ночёвки, замёрзнуть в практически неотапливаемом помещении. Я вышла из душа через пять минут, свежая, окончательно проснувшаяся, а вокруг уже сидел консилиум, который ожидал меня, чтобы я раскололась и рассказала всё, что произошло: все подробности, мелкие детали, чтобы у всех сформировалась целостная картина либо моего ухажёра, либо, что для девочек было вероятнее всего, моего первого раза, который, наверно, прошёл хорошо и почти безболезненно. Жаль только, что девственности я лишилась намного позже, в этом году, конечно же, но он только начинался, раскачивался, решив преподнести сюрпризы ближе к его середине, как и даже некоторое развитие моих отношений: непонятных, отчасти никому не нужных и настолько страстно-ужасно, что сводились ноги.       — Мы пониманием, возможно, ты не захочешь рассказывать всего, что произошло, но это куртка Квон Джиёна-сонбэ, — проговорила Джису, как старшая, как та, что эту любопытную вещицу и обнаружила. — Мы посмотрели в масс-медиа, это она. Тут точно такие же нашивки и всё остальное.       — У вас отношения, онни? — Лалиса заговорщически шептала, подмигивая мне, но чем больше они на меня наседали, тем туже затягивался узел в моём животе, не позволяя сделать ни вздоха, ни выдоха. Нет, никаких отношений, у нас у всех это написано в документах, но всё равно хотелось нечто такого… экстремального, скажем так, но Джиён не лез ко мне тогда, не делал ничего особо двусмысленного, да даже почти не касался без моего разрешения.       Я не смогла с ними поделиться тем, что было в зале для практики, просто пробормотала, что нашла эту куртку на матах, укрылась и так проспала всю ночь — конечно же, девочки мне не поверили, явно усмехнулись про себя и поняли, что я маленькая лгунья, но на сердце остался огромный и тяжёлый камень. Хотя, кажется, мне бы всё равно не поверили, ведь сколько взрослых мужчин-айдолов приходят к трейни, кормят их, а потом заботливо укрывают, чтобы ночью бедная девочка, спящая без задних ног, не отморозила себе ничего? Тут уж проще предположить, что мы ходим на тайные ночные свидания, запираемся в танцевальных залах и безостановочно целуемся, занимаемся сексом, но при этом в обычной жизни можем держаться на расстоянии и в отношениях «хубэ-сонбэ». Мы собрались и пошли на завтрак, я сознательно оставила куртку в общежитии, даже спрятала, чтобы потом как-нибудь вернуть её, но мне кусок в горло не лез из-за ночной курицы с соусом барбекю. Мне казалось, что моё лицо обсыпало прыщами, а девочки потом стали подносить салфетки к моему подбородку, и бояться я стала в разы больше, будто бы они заметили всё, что я так хотела скрыть. В тот день я была слишком нервной и даже забыла, что завтра был мой день рождения, но никакой радости праздник не привёз, потому что именно шестнадцатого января две тысячи двенадцатого в нашу относительно тихую и размеренную жизнь ворвалась она… та, кого я страшно ненавижу, та, кто портила мою жизнь одним своим существованием, та, от которой никогда добрых слов не дождёшься. Её имя — Пак Чеён, Пак Розанна, в дебютные времена сократившая своё имя до краткого «Розэ», чтобы звучало так же экзотично, как у меня. Выскочка, коих только свет видывал, пренеприятнейшая личность, возомнившая из себя невесть что и прикрывающаяся деньгами родителей-адвокатов, которые только и рады подгребать за ней всякое дерьмо.       То утро началось как всегда: я отложила от себя куртку Джиёна, с которой спала в обнимку, не в силах удержаться от соблазна, умылась вместе с девочками и пошла на уроки, изводя себя, но при этом понимая, что с ночными тренировками пора заканчивать, потому что я стала себя чувствовать после них ужасно. Наверно, мне было неуютно без Квона, которого подсознательно хотелось видеть, но я свыклась с пониманием, что он действительно был тогда рядом, что он не фантом, который мог растаять после моего первого прикосновения. Я не могла даже свалить всё на собственное больное сознание, которое просто соткало парня из воздуха, потому что он был слишком реальным, осязаемым, да и моя реакция на него отличалась от стандартной, ни разу ещё такого сильного желания находиться рядом с мужчиной у меня не появлялось. Я старалась забыть обо всём, но даже когда танцевала, не могла избавиться от ощущения, что вот-вот хлопнет дверь и мне придётся оборачиваться, чтобы посмотреть, кто там пришёл, но никаких звуков, кроме «энергичнее!» от госпожи Хонки, я не услышала. Было страшно обращаться к старшим, зная, как они могут отнестись к весьма щепетильным вопросам по поводу уже давно дебютировавших артистов, потому приходилось молчать, фантазировать и пытаться успокоиться. Вся моя жизнь была похожа на какой-то фильм, где события происходят по неведомому мне сценарию, и теперь включилась новая серия, где главная героиня обязательно сталкивается с какой-то стервой, что портила ей кровь и жизнь.       Девочки меня поздравили ещё утром, а уже под вечер мы вернулись в общежитие — на первом этаже я получила небольшую посылку от родителей, которые были расстроены, что нам не удалось увидеться лично, но я не расстроилась, если честно. Мы весело шли по этажу, здороваясь с немногочисленными уставшими, как и мы сами, соседками, но сохраняли позитив и были крайне улыбчивыми, ведь никаких отчётных мероприятий в ближайшее время не планировалось. Лалиса открыла дверь комнаты, и мы, не смотря по сторонам, зашли внутрь, пугаясь новой девушки, которая даже выронила из рук футболки, как только нас увидела — под губами у неё были незначительные прыщи, одежда не вызывала неприязни, да и само первое впечатление было положительным. Она нравилась всем примерно до того момента, как раскрыла рот, потому что даже у Джису появилась на лбу складка, а Миён слегка поджала губы — никому, видимо, так сильно не понравилась новая соседка, тоже трейни, которая однозначно будет всех топить на тренировках и показывать себя только с лучшей стороны, срываясь на нас.       — Вы в курсе, что у вас тут по комнате бегают тараканы? — она с неудовольствием подняла вещи и показательно их отряхнула, будто боясь что-то подцепить, и этими действиями вызвала коллективный вздох — мы и так сильно устали, так ещё и пришла какая-то пигалица, решившая, что командовать теми, кто старше — её прерогатива. — Фу, не думала, что тут так редко убирают. Или вы еду тут где-то храните? Вообще-то, по правилам общежития, её запрещено иметь при себе.       — Ты кто вообще такая? — выступила вперёд Миён, которая за год нашего общения раскрепостилась и стала себя вести чуточку наглее. — Если что-то не нравится — уходи, тараканов тут до тебя не было.       К нашему ужасу, шестилапый обладатель огромных усов прошмыгнул по полу, и Миён с визгом выскочила в коридор, дрожа и бледнея, Лалиса же поступила намного спокойнее и даже безразличнее — наскочив на насекомое, она раздавила его ногой и брезгливо скрючилась. Незнакомка сглотнула, борясь с дурнотой, как и мы все, и в тот момент, какое же совпадение, Джису, как самой старшей в комнате, старосте, если можно так выразиться, пришло на телефон сообщение, где просили передать, что совсем скоро состоится санобработка, возможно, даже ночью нас потревожат. Мы уже знали, кто настучал, потому что до этого момента если тараканы были, мы их не замечали, а сейчас просто ткнули моськой в проблему, которая, однако же, требовала скорейшего решения, потому что они могли переползти и в комнаты наших соседок.       — Короче, меня зовут Розанна Пак, теперь я буду с вами, а также ко мне можно обращаться по корейскому имени — Пак Чеён, — девчушка не кланялась, вернулась к своим делам, и я заметила, как закатились глаза моих соседок — видимо, им тоже пришлась не по вкусу новенькая, которая одним своим чемоданом и гитарой в чехле заняла примерно половину комнаты, что пройти было никак. — Я приехала из Австралии, не полукровка, — она посмотрела на Манобан, которая значительно отличалась по внешности, и хмыкнула, — надеюсь, мы с вами найдём общий язык.       Она не знала, что испортила отношения уже, по крайней мере, со мной, а общий язык до конца не найдёт ни с Джису, ни с Миён, лишь Лиса более-менее к ней привыкла и начала ближе к дебюту проявлять к ней симпатию. «О пропащих девочках тоже надо заботиться, хоть кто-то должен заставлять их слезать с иглы и не давать умереть», — эти слова Манобан мне сказала, когда мы сидели как-то в гримёрке, заставив всех визажистов уйти на некоторое время нам за молочными коктейлями. Лалиса всегда была сострадательной, готовой всем помогать альтруисткой, которую не сломали все года стажёрства и бесконечных выступлений, когда она порой выглядела не аристократично худой, а какой-то анорексичкой, что даже заметили фанаты, а потом уже мы взялись за её здоровье, понимая, что на воде и овощах она далеко не уйдёт. Может, проблемы с пищевым поведением появились вследствие ссор с Бэмом, который сам испытывал жёсткие кризисы и хотел вообще однажды завершить свою карьеру, но очень сильно расстроился, когда узнал, что скоро их контрактам приходит конец. Мы пытались поддержать парочку, которая всеми силами цеплялась за шоу-бизнес, а потом они и сами поняли, что могут создавать контент самостоятельно, уже без участия больших дядей и их загребущих ручек.       — Я Джису, — проговорила старшая, выхватывая меня и Миён из коридора, когда мы уже хотели нырнуть в сторону мужской части общежития, — та девочка, что рядом с тобой, это Лалиса, она тайка и средне говорит по-корейски, так что не обижайся, если она будет что-то не понимать. Справа от меня Дженни, а слева Миён. Они дольше всех стажируются в агентстве.       — Приятно познакомиться, — произнесла Чеён и оглядела результаты своего труда — выделенные ей полки выглядели забитыми под завязку, сиротливо оставалось место для шестой девушки, которая, я чувствовала, к нам всё же присоединится. — Ну, я закончила. Когда там ужин? Или он уже прошёл?       — Он буквально через пятнадцать минут, — проговорила Миён, скидывая некоторые вещи на свою постель и тоже валясь следом — она устала и мечтала о сне, очень сильно удивлялась, что у меня после всех тренировок и уроков ещё остаются силы брести в зал для практики. — Можно пока переодеться. Кстати, Дженни, что тебе подарили?       — Ноутбук для облегчения учёбы, — я только избавилась от упаковочной бумаги и уже увидела коробку, в которой явно был ещё и чехол, и провод с блоком питания, но всё равно улыбка появилась на моём лице — такая забота была очень приятна. — Не ну что, круто. Теперь буду раздражать вас клацанием о клавиши.       Девочки улыбнулись, и я достала из-под одеяла куртку Джиёна, закутываясь в неё и пробуя включить новую технику, которая сразу запала мне в душу; в принципе, там пока ничего не было, кроме парочки папок, куда родители заботливо закинули видеосообщение с поздравлением, но это заставило улыбнуться и понять, что они хотят, чтобы я их точно видела. Прошло порядка двух недель с того момента, как мы в последний раз виделись, и сердце немного сжалось в груди — захотело сорваться хоть на пару часиков к ним, но я не умела, как Лалиса, искать лазейки во всём и сбегать, зная, что мне за это ничего не будет. Всё же вскоре вещи, приносящие мне определённую радость, пришлось отложить, пускай Миён смотрела настороженно на мужскую куртку, будто бы она её укусит, и мы пошли все вместе на ужин.       Как и говорилось ранее, санобработка пришла, и пришла в максимально неподходящее время — я только расслабилась под струями душа, как меня вытянули из кабинки, замотали в полотенце, накинули ту самую куртку Джиёна и вытолкнули в коридор, где я стояла, мокрая, дрожащая и замерзающая, достаточно долго. Наверно, было чудом, что Лалиса в тот момент находилась вместе с Тэхёном на крыше, а уже парень среагировал и позвонил нашим друзьям, чтобы Джину и Дживон принесли нам тёплые вещи и, желательно, какие-нибудь лишние тапочки, потому что нас выгнали практически в неглиже. Кимы пришли буквально через пять минут вместе с бледнеющей Манобан, которая грозно смотрела на Розанну, ну а потом произошла ситуация, которая дала толчок в отношениях двух людей, которые слишком многое вместе пережили, которые друг за друга держались, но как бы и не очень, потому что пришёл ещё и Ханбин.       — А ты кто, новенькая? — Бин не поинтересовался у нас, как мы себя чувствуем, тем более что я хлюпала носом, уже порядком замёрзшая, Джину меня отогревал с одной стороны, Джису — с другой, а Миён прикрывала перед, чтобы, если что, никто из тех, кто проводил обработку, не засмотрелся на меня. Мы вообще старались друг за другом следить, чтобы никто не пропадал из поля зрения, чтобы никакой человек не смел даже злобно зыркать на нас или сравнивать с кем-то, ведь мы — трейни, стажёры, те девушки, что прошли отбор и достойны привилегий. А сальные взгляды… да, от них никуда не деться, но что делать, если мы были действительно красивыми и соблазнительными, тем более когда я, например, стояла в насквозь влажном полотенце.       — Розанна Пак, — достаточно заносчиво представилась Чеён, пожала протянутую ей ладонь и нахмурилась. — И часто тут такой бардак в общежитии происходит?       — Только когда тут появляешься ты, — Ким ухмыльнулся. — Я Ким Ханбин, приятно познакомиться, красоточка. Надеюсь, ты будешь сильной и не сломаешься от многочисленных и многочасовых тренировок. Цветочков тут не любят, а ты как раз тот самый типовой цветочек.       — Пошёл ты на хуй, Ким Ханбин.       Секрет отношений Ким Ханбина и Пак Чеён прост — он её ни во что никогда не ставил, а она велась, как чёртова дура, на мнимую холодность. Такой же дурой была и я, а люди, как известно, ненавидят тех, кто слишком уж сильно на них похож.