Дочь кипариса

      Месть Чеён — это то, чего я подсознательно ждала со страхом, но с чётким пониманием, что она по мне ударит не так сильно, как бы ей самой того хотелось. Только, к сожалению, я была слишком самоуверенной идиоткой, которая мнила себя уже великой певицей и актрисой, хотя с момента публикации музыкального видео так и не смогла заставить себя его посмотреть. Мне было противно вспоминать прикосновения Джиёна, его поцелуи, его слова, и я думала, что никогда больше не позволю ему вот так играть с собой — но он остыл, бесповоротно и быстро, ведь больше мы не встречались в зале, я не ела под его присмотром, и такое ощущение, что вообще перестала нормально функционировать. Я тренировалась, да, изо всех сил, что стали торчать рёбра, и к зиме, кажется, больше напоминала зубочистку, чем девушку, которая до сих пор, пребывая в стадии депрессии, работала, лишь бы дебютировать. Многое в те дни померкло, ноябрь вообще выдался тяжёлым, по-зимнему холодным, и в тот месяц Миён притащила мне альбом Джиёна, который я сначала просто от себя отбросила — я не хотела даже пальцем притрагиваться к тому, в чём он принимал участие, потому что испытала дичайшее разочарование в нём как в человеке.       — Там просто одна песня подписана как совместная с «новым артистом YG», мне очень интересно, кто это, может, мы его знаем, — Чо была настроена оптимистично и принялась колдовать над моим ноутбуком без моего разрешения, а я лишь молчала. — Да ладно тебе, Дженни. Мир не крутится вокруг Квона Джиёна, ты после тех съёмок сама не своя. Тебе срочно нужно записать с кем-нибудь трек, чтобы утереть этому «новому артисту» нос.       — Миён… — я вздохнула, когда девушка вставила в моё ухо капельку, — понимаешь, тут не всё так просто, как тебе кажется…       — А ну-ка послушаем!..       Всё моё нутро содрогнулось, когда я услышала голос Джиёна, который говорил о том, что любовь порождает боль, а боль чудесна, и я вновь ощутила его поцелуи на своём лице, всю дрожь, что меня прошивала, и сделала попытку вырваться, но Миён со страшным оскалом потянула меня к себе. Голова кружилась, я была полностью во власти волшебного голоса и со слезами на глазах вспоминала, как влюбилась в этого мужчину, как он меня укрывал курткой, как мне хотелось, чтобы он меня целовал, и как произошло это, самый главный мой позор, от которого будет никогда не отмыться. До чего же мужчины прекрасны, если не копаться в сути и не поднимать с глубин их загоны и настоящее лицо, которое может понравиться не всякой девушке. Но я слишком крепко задумалась, потому что как только мой мозг наполнил посторонний женский голос, а я поняла, что задохнулась, и нет, не от строчек о том, что любви не существует, а от осознания, кто всё это пел.       Это был голос Пак Розэ. Этой чёртовой австралийки, что в который раз наступила мне шпилькой на сердце и возомнила себя императрицей. И что ж, сейчас она была точно права — императрица, чей голос в тандеме с голосом Джиёна рождал трепет во всём организме и страстное желание отчаянно разрыдаться, потому что на её месте оказалась не я, не я пела вместе с ним, а ещё…       Я знала, что это была часть мести мне, я буквально чувствовала это и выбежала из комнаты, как только Чеён перестала тянуть последнюю ноту, оскверняя песню, которую исполнял мой возлюбленный, чьё имя сколом осталось прямо под сердцем. Я не могла всё оставить так, как есть, не могла не злиться и не рычать в поисках девушки, что разворошила осиный улей и не знала, что по её душу придёт не жнец, а я, и я лично церемониться не стану, сразу отправлю на тот свет. Чеён знала, что Джиён для меня святыня, могла точно сказать, что я являюсь его фанаткой и ни за что не позволю никому его даже пальцем тронуть, но в тот момент я была зла и раздосадована, я мечтала о крови и смерти, возмездии и просьб простить. Но, анализируя себя теперь, спустя много прожитых лет, я могу сказать лишь одно: я злилась на Джиёна и хотела отыграться на младшей, потому что она мне никогда не нравилась; людям свойственно меняться, изменилась со временем и сама Розэ, но я — нет, я так и осталась покалеченной недолюбленной девочкой, которая в приюте видела труп и хотела прирезать парня, что меня доставал.       Всё моё нутро чувствовало, что Розэ находилась в объятиях Ханбина, и я поймала много весьма удивлённых взглядов, когда, красная от ярости и иных некрасивых эмоций, ворвалась в комнату парней с твёрдыми намерениями задушить эту девчонку. Пак сидела на коленях Бина, от чего-то смеялась, выглядя при этом такой счастливой, что меня за душу взяла чёртова зависть и попыталась задушить голыми руками, но я сделала то, что просило моё чёрное чёрствое сердце — я схватилась за длинные тёмные волосы соседки по комнате и со всей силы потянула её голову на себя, срывая с губ визг. Джину не успел меня остановить — я ударила его наотмашь по лицу, буквально впредь запрещая к себе приближаться, и вытащила эту уродку на середину комнаты, повалив на пол и скрутив руки, чтобы не смела вырываться и царапаться. Розэ уже рыдала от боли — всё-таки она была ещё ребёнком, нежным ребёнком, чья задница не знала сурового отцовского ремня, а мать её не лупила по щекам, говоря заткнуться и не визжать, как резаная свинья. Я наносила удары по девушке бездумно — по голове, рукам, спине, ногам, и парни были явно шокированы тому, с каким остервенением я выполняла каждое действие, с каким наслаждением я опускала кулаки, и если бы не Дживон, от бедняги бы и мокрого места не осталось. Парень оттащил меня от плачущей Розэ, что принял в свои объятия Ханбин, и заставил сесть, а потом принять на себя брызги воды, что принёс Джину, раздосадованный моим поведением — конечно, он думал, что я не такая, но впечатление о себе испорчено окончательно. Я чёртова истеричка и драчунья, я хочу крови и смертей на пути к сияющему Олимпу, и я не позволю, чтобы какие-то малолетки записывали треки совместно с моим любимым Джиёном, как бы я ни ненавидела его.       — Блядь, ты совсем ёбнулась? — Ханбин посмотрел на меня с такой агрессией, что на секунду я остановилась. — За что ты так ненавидишь Чеён, Дженни?       Действительно, а за что я так сильно ненавидела Чеён, что готова была буквально убить её, искалечить? Мы с этой девушкой были очень сильно похожи: обе заносчивые, не считающиеся с мнением других людей, и именно поэтому я и не хотела, чтобы лёгкая копирка с меня лезла к Джиёну и качала свои права на песню, в которой даже её имени не написали. Но всё же я насладилась тем, что Чеён не выступала с Квоном, а всё потому, что не смогла до конца соответствовать его требованиям, его вкусам, была чересчур строптивой и менее разумной, чем я, и потому не блистала в платье на сцене перед толпой, что внимала её голосу, и сейчас, зарёванная, избитая, эта девушка смотрела на меня снизу вверх и надеялась, что для завершения картины я не плюну ей прямо в лицо. А я ведь готова была, хотела это сделать, да Джину и Дживон останавливали, крепко держа за локти и уже мечтая выгнать меня из комнаты; в тот момент я была ненормальной, понадумала себе всякого, и подсознательно знала, что сделала Пак для того, чтобы её голос слышали многочисленные поклонники Квона Джиёна.       — Ты отсосала ему, — сорвалось с моих губ, и парни, находящиеся в комнате, одновременно застыли — они не понимали, почему я это сказала, но чувствовали весь яд, накопленный в моём голосе. — Ну и как тебе член Джиёна, вкусный? Что ты ему ещё показывала? Как его член исчезает в твоей бездонной вагине?!       Чеён почувствовала от меня сладкий аромат зависти, который точно ни с чем не спутаешь, и премило улыбнулась сквозь слёзы, явно давая мне понять, что из нас двоих тут есть только одна дура, и её держат под локти два парня, чтобы не сбежала. Пак поднялась самостоятельно, без чьей-либо помощи, подошла ко мне вплотную и взяла двумя пальцами подбородок, поворачивая его так, чтобы её губы прикоснулись к моему уху, и она в него зашипела, лишь бы никто из парней, лишь бы её любимый Ханбин ничего не узнал и не услышал:       — Он падкий на минеты в гримёрке, и да, дорогая, это было вкусно.       Был ли это удар наотмашь? Конечно — я сразу почувствовала, как этот паучий яд растёкся по венам и заставил меня на миг застыть, замереть, расширив глаза и поняв, что это всё не шутка, а правда, бьющая в самое сердце и разрывающая бронхи. Отчаяние смешалось с ненавистью, несмотря на то, как Джиён со мной поступил, я до сих пор любила его, и этот цветок любви сейчас топтала шпилькой Розанна, которая ничего из себя не представляла и могла похвастаться тем, что удовлетворяла мужиков направо и налево. Шлюха, ёбаная шлюха, и пускай она в чём-то изменилась, когда стала старше, я запомнила её именно такой — с хитрой ядовитой улыбкой, порцией лёгкой жалости в глазах и махом пальцами, будто приказывая парням меня вытолкнуть вон из комнаты. С лёгкой руки Джину я оказалась за порогом, и в тот момент весь лик парня выглядел осуждающе, хотя совсем вроде недавно он меня поддерживал и говорил, что позволит мне выплакаться в его рубашку, если не дай бог что-то произойдёт со мной плохое.       — Чеён, я тебя ненавижу, — проговорила одними губами, а потом скрыла лицо за ладонями, расплакавшись настолько по-девчачьи позорно, что стало стыдно за собственные действия. Но да — я ненавидела Пак, я ненавидела всех, кто меня в данный момент окружал, и если бы в тот момент, эгоистично жалея себя, я бы прислушалась, то поняла, что шорох, раздающийся в коридоре — это не гуляющий ветер, а идущая с чемоданом на колёсиках девушка, что была моей ровесницей и уже видела, что мне нужна помощь.       Именно эту девочку, ещё молоденькую, хотя мы были равны по возрасту, и звали Ли Хаи — именно она и её голос вселили в меня силы и желание двигаться дальше, что бы ни случилось.       — Эй, ты как? — приятный мелодичный голос раздался совсем рядом, и я повернула голову, шмыгая носом и оторопело замечая рядом с собой внимательные глазки, темноватую кожу и общий вид, выдающий не особо трейни и не особо айдола. Я судорожно стёрла солёные капли пальцами и ещё раз всмотрелась в девушку: и да, со второго взгляда я поняла, что мне нужно с ней познакомиться, ведь она — маленький свет маяка, мой спасительный канат и просто человек, который даже уставшим выслушает и пожалеет.       — Мне кажется, это не твоё дело, — как же я была в тот момент груба с ней, как же я не заслуживала дальнейшую милость и любовь, коей меня окружили тогда, когда я в ней нуждалась. Незнакомка слегка повела плечиками, поправляя куртку, и молча обошла меня — понимала, что лучше будет закончить разговор с грубым человеком здесь и сейчас, прежде чем конфликт разрастётся до размеров костра.       Вытерев наконец-то слёзы, я пошла вон из мужской части общежития, дабы меня больше никто не видел. Мои думы занимало поведение Чеён — зачем, вот просто зачем она так поступила, чем я заслужила всё это и почему нас связывает именно Джиён. Я думала, что он другой человек, не такой, как все остальные, и очень здорово ошиблась, пронеся любовь к нему практически с детства в относительно взрослую жизнь. В тот момент я была преисполнена ненависти ко всему, что меня окружало, жалости к себе, потому не заметила несколько свежих пунктов, которые уже появились в моём новом расписании: новые съёмки и очередной кастинг, который сто процентов выжмет все силы. Но я уже не хотела связываться со знаменитостями до того момента, как дебютирую, все они, даже девушки, казались мне отвратительными зажравшимися фуриями, которым нужны лишь деньги и секс. Я, кажется, больше не верила в искренность, она мне больше не была нужна, потому стала даже к своим подругам обращаться по-иному, абсолютно не так, как они заслуживали, и да, сейчас я жалею о своём поведении, но тогда мне казалось правильным всё, что я делала.       На обеде мы все молчали: я не рассказала девочкам о том, о чём мне шипела Чеён, и никаких привычных обсуждений песен и мечтаний не было, все проголодались и с хмурым лицом смотрели на своё расписание. Воскресенье, все дела, наш законный отдых, так почему мы вообще обязаны работать? Я хотела лишь завалиться спать на свою кровать, но нам всем пришли сообщения срочно собираться и выходить, а у здания агентства нас будет ждать микроавтобус, в который поместятся максимум пять девушек. За прошлую неделю мы все были вымотаны, нуждались в нормальном отдыхе и сне, но вместо этого шли сейчас по коридору общежития, как зомби, и даже не смотрели друг на друга, будто таили обиду в горячих юных сердцах. Я, честно, желала лишь исключения Чеён из команды, про остальных ничего не знаю, но мозг подсказывал, что эта девчонка не получит заслуженного наказания от кого бы то ни было.       — Я не хочу никуда идти, — Лиса легла на кровать и отказывалась вставать, пока я переодевалась и поглядывала на синяки на собственных коленях, которые появились из-за слишком больших нагрузок и тренировок. — Пропади пропадом мечты, честное слово, я не хочу на фотосессии и кастинги. Я… я вообще хотела стать только танцором, почему меня запихнули в айдолы?!       Джису замерла с рубашкой в руках, а потом резко развернулась к младшей и даже сглотнула, хотя вся её нервозность была видна лишь мне одной. Я знала небольшие секреты большинства девушек, знала, что Джису хотела пойти в актрисы, а Лиса — в танцоры, но то ли по тем направлениям перебор людей, то ли вышестоящие люди решили, что этим девочкам будет хорошо именно в амплуа айдолов. Джису же была такой: идеальной, ведь хорошо пела, порой неуклюже, но всё же гибко и запоминающееся танцевала, а на тренировках по модельному искусству и актёрскому мастерству показывала, что она тут главная, она тут самая первая во всём, а ещё просто-напросто недосягаемая. Ким действительно всё делала, чтобы выбиться, но она уже выбивалась из нас всех, потому что не каждая девушка обладает такой прирождённой красотой и харизмой, таким живым умом и чувствами, которые никогда не дремлют. Ким Джису — синоним совершенства, и даже когда Сынри посадили в тюрьму, она сохраняла ему верность и дождалась того момента, когда он выйдет, пускай мужчина ничего не мог ей дать взамен, кроме собственной преданности и любви.       — Мы все хотели стать кем-то другими, — проговорила Миён, садясь на свою кровать тоже. — Привыкайте, девочки. Теперь все решения будут приниматься за нас, ведь не мы хозяйки своих тел.       Мы шли к автобусам неспешно, и нас даже пару раз подогнали, чтобы мы ускорились, и пришлось вскоре сесть и пристегнуться, чтобы не дай бог при аварии нас не занесло и не убило. В машине царило молчание: Лиса спала, Джису переписывалась с мамой, Миён и Чеён читали, а я же, оперевшись о стекло, думала обо всём, что произошло за последние полгода. Зима выдалась на редкость холодной, я промёрзла до самой души, а мысли были и того холоднее, заставляли кутаться в одеяло и не плакать даже тогда, когда очень сильно того хотелось. Я не знала, кого мне винить теперь, наверно, на эту роль стоило поставить козла Джиёна, но я не имела никакого права этого делать, а притом, что я ничего не рассказала об августовских событиях девочкам, я чувствовала себя более жалкой, чем являюсь на самом деле. Миён упала головой на моё плечо и глубоко выдохнула, явно приготовившись заснуть, но мужчина, приставленный к нам, словно менеджер к звёздам, сказал всех расталкивать, так как мы уже подъезжаем к звукозаписывающей студии. Мы были несколько раз здесь, по крайней мере, я, тут же пару раз снимали, как мы пели, но пока никуда не выкладывали, но я чувствовала, что сегодняшние съёмки будут значить для нас нечто большее, чем всегда. Лиса потянулась, но выглядела не очень бодрой, и я её очень сильно понимала — чёрт побери, мы все не отдыхали во сне, даже там у нас были проблемы, которые надо срочно решить, там показывались танцы, которые надо повторять, ноты, что нужно заучить. Нередко подруги просыпались в слезах, и я вместе с ними, и нам снилось одно и то же — ругающие тренера, пыхтящие диетологи и швыряющие в лица бумаги директора, что говорят, что мы теперь не трейни.       Учителя по вокалу выжали из нас все соки уже на стадии подготовки к записи, и я осознавала, что ощущение, будто мне в горло напихали гвоздей, не может быть здоровым вообще, но пришлось попить воды — совсем чуть-чуть, дабы лишь смочить внутри всё, и пройти в комнату для звукозаписи. Мой вокал, если честно, оставлял желать лучшего до сих пор, я не умела петь так же, как Миён, да и не тратила на голос особые силы — больше всего я хотела рэповать и быть дерзкой, как Ли Черин, но пока была лишь бледной копией её же самой, той самой девочкой, которая пытается многого добиться и не может. Кто я и кто такие айдолы? Я никто, таракан, маленький муравей, а на них, титанах, держится целая индустрия, от них фанатеют люди, именно их хотят видеть везде: на рекламе в метро и по телевизору, на концертных площадках и на всех показах этого сезона. Я взяла микрофон, проверила звук, пускай мне сказали не играться и вести себя подобающе, а как только включилась камера, заиграла музыка и я начала петь, пускай знала, что могу дать петуха и умру, если запись продлится дольше трёх минут, хотя готовили меня к воистину великому будущему, где будет место только для огромных концертов с размахом крыльев самой большой птицы. Я давно научилась контролировать дыхание, но всё равно держалась за живот и порой хватала воздух пересыхающими время от времени губами, что пытались издать звук чуть лучше, чем писк мыши, которой отдавили хвост и сказали, что она будет жить вечно — а это её напугало в разы сильнее, чем бедная прищемлённая часть тела.       — Неплохо, Дженни, — я устало поклонилась и поняла, что со вчерашнего дня у меня дико болят плечи, а ещё я очень хотела нормально лечь и выспаться; но быть айдолом — это значит работать без выходных и праздников, контролировать свои калории и надеяться, что самый маленький размер одежды налезет на «жирную» задницу, которая выпирает совсем чуть-чуть, даже почти незаметно. — Следующая!       Я уселась на стул и заснула сидя, как бы это парадоксально ни звучало, зато спала ровно до того момента, как начались дальнейшие инструкции от педагогов, которым было велено рассказать нам всё, что происходит с записями демоверсий песен трейни дальше. Нас слушали вышестоящие, и да, этот пункт мы знали и принимали, а потом распределяли, куда какой стажёр пойдёт: кого на кавер, кого в коллаб, кого бы чуть сильнее протолкнуть, чтобы уже стали молодыми дебютировавшими артистами, и я надеялась, что меня в данной ситуации совсем не тронут, я не хотела никуда попадать, а мечтала лишь плыть по течению и потом, когда окончательно приду в себя, дебютировать. Да, я действительно плыла по течению ещё несколько лет, но меня уже выбрали, со мной хотели спеть, а мне самой оставалось лишь познакомиться с той самой девушкой с чемоданчиком, которая куда-то уверенно направлялась по мужскому общежитию, будто жила тут со своим мужем, а не в одиночку как артист, желающий спать отдельно от шумных и вечно уставших девушек-стажёрок.       — Я, честно, не поняла, зачем нас вообще вызывали, — Джису утомилась сразу, как села на сиденье в салоне и пристегнулась. — Почему мы не можем воспользоваться студией звукозаписи в нашем агентстве? Для этого не надо заказывать никаких автобусов и уж тем более лишний раз подвергать нас охоте папарацци. Вас уже фотографировали? — мы синхронно покачали головами. — Скоро очередь дойдёт и до вас.       Слова были пророческими, но в отношении меня всё сбылось ещё на съёмках клипа, ведь стафф следил за каждым моим действием и взмахом ладони, за каждым взглядом и словом, будто бы я была настолько значимой и известной личностью, что при виде меня все теряют интерес к Квону Джиёну. Слава богу, что ни одна скрытая камера не засняла, как он лишал меня девственности, а я потом лежала, будто готовая быть в гробу, и беззвучно внутри себя плакала, потому что жизнь наперекосяк, а вместе с тем и отношения не из лучших — надеешься на всё хорошее, а возникает мимолётная вспышка страсти у мужчины и я ведусь на неё, ложусь рядом с ним и целую холодные губы, которые никогда мне не скажут «Люблю». А я ведь всегда старалась найти одобрение, во мне говорило отсутствие отцовской любви, «классическая безотцовщина», всё как по настольной книге психолога, которого я стала посещать в более позднее время, лишь бы разобраться в себе и своих проблемах, которые формировались в детстве и начали показываться на поверхности как раз в подростковом возрасте, очень нежном и ранимом, когда жизнью и первой любовью нужно наслаждаться, а не страдать от всего и вся и надеяться, что скоро станет легче. Только вот легче не станет, совсем и точно, все проблемы имеют свойство накапливаться, а когда только решаешь с ними бороться, не факт, что сможешь с ними разобраться в ближайшее время, да и они не станут казаться меньше спустя даже пару часов.       — Пусть фотографируют, мне не жалко, — Миён сказала это игриво, и все девушки, кроме Чеён, рассмеялись. — Зато представьте… вот дебютируем, даже если все вместе в одной группе, как же мы будем ностальгировать по этим временам!..       Мечтательница, Миён всегда знала, что мы дебютируем, только не могла предугадать, что все мы будем распиханы по разным компаниям, и в определённые моменты станем даже соперничать, как будто жизнь айдола — это бесконечное соревнование; хотя в этом что-то есть, действительно, от эстафеты «Беги, а то тебя догонят», но быть артистом — это не быть спортсменом. Каждый день мы сталкиваемся с разными видами травли, когда люди думают, что «прикольно» оставлять негатив под нашими постами, с косыми взглядами, осуждением и домогательствами, которые заходят слишком далеко, доставляют море неудобств и расстройство, что хрустит на зубах, как сахар-песок, только оно не сладкое, а горькое, как те травы, что использовали шаманы при своих таинственных чёрных ритуалах во время тринадцатого полнолуния. Мистики тоже в нашей сфере хватало, вплоть до исчезающих микрофонов и одежды, и мы не учились на ошибках прошлого — по новой забывали что-то положить и где-то сплюнуть, постучать или же вообще посмотреться в зеркало, пускай порой этого не хотелось делать вследствие внутреннего фетшейминга.       — Вообще, я знаю, что дебютировала в нашем агентстве какая-то новая девушка, но как-то то ли тихо её дебют прошёл, то ли что… в общем, эта девушка сейчас живёт у нас в общежитии, и вроде как ей для очередного камбэка нужен кто-то из трейни для коллаба, — проговорила Джису, надеясь, что так наш диалог завяжется точно, хотя никто из нас не хотел говорить и уж тем более вежливо поддерживать беседу. Дорога выматывала сильнее, чем всё остальное, хотелось есть и спать, я же воткнула наушники и закрыла глаза, стараясь абстрагироваться от всего; голос Рианны наполнял всё моё тело и заставлял расслабляться, но я всё равно держалась в напряжении, так как в любую секунду нас могли попросить выйти, да и соседство в виде Чеён напрягало.       Мы вернулись в общежитие буквально через полчаса, выжатые, как лимоны, и желающие поспать; все трейни даже не смотрели друг на друга, соседки просто скрылись в комнатах и через минуту заснули перед ужином, а мы пока держались, хотя уже были позывы лечь. Миён взялась слабыми руками за скрипку, Чеён решила взбодриться при помощи душа, а Лиса открыла нараспашку окно, впуская холод в крохотное помещение, где пятерым девушкам было тесно и порой даже тяжело находиться вместе, ведь у каждой своя жизнь, свои проблемы и тараканы, которые расползаются в голове. Я же решила проветриться, сходить к парням, попросить прощения за ту сцену с Чеён и сказать, что у меня просто сраное ПМС и моя соседка ни в коем случае в этом не виновата — просто попалась под горячую руку, а то, что я шла с конкретной целью придушить эту суку — да это слух, не более. В тот самый момент, когда я открыла дверь в комнату, я ещё не знала, что она не будет полна мальчишек, но как только встала на порог, поняла, что тихо тут не из-за того, что все спят, а все просто ушли.       И оставили новенького одного.       Этот парень сидел на кровати, что-то листая в телефоне, а как только услышал скрип двери, поднял голову и посмотрел прямо на меня, заглядывая тёмными глазами мне в душу. Я задохнулась: этот молодой человек был до одури похож на Джиёна, я даже попыталась скрыться, но потом осознала, что это не он, не тот мужчина, что мною воспользовался, а совершенно другой, тот, что в будущем будет вытаскивать меня из самых тёмных уголков моего разума и говорить не сдаваться, когда хотелось опустить руки, сесть и зарыдать. А ещё мы с этим будущим рэпером, что пленит сердца миллионов поклонниц, часто спали, ведь он меня полюбил той самой нежной первой любовью, а я искала заменитель Джиёна и пускай осознавала, что веду себя как сука, но не могла отпустить его — Сона Минхо.       — Э… а ты кто? — я неловко улыбнулась и кашлянула, потому что действительно была растеряна и желала выяснить, что происходит и кто вообще этот парень.       — Сон Минхо, ну, либо же Мино, — новый знакомый пожал плечами, и я выдохнула — хотя бы спокойный попался, а не как многие. — А ты? Что ты вообще делаешь в крыле парней?       — Я Дженни Ким, а тут просто друзья мои живут, — я важно покивала головой, мол, я с этими парнями так закорешилась, что стала «своей», хотя на самом деле совсем недавно всё испортила своими действиями. — Приятно познакомиться!       — А, так это ты снималась в клипе Квона Джиёна, — озарение промелькнуло в глазах Мино, и он улыбнулся, поклонившись. — Наверно, это был необычный опыт, тот самый, которым надо гордиться. Я надеюсь, тебе эти съёмки принесли счастье.       Нет, это была самая настоящая боль, что прошила сердце и все остальные внутренности тонкими красными нитями, а их концы специально обдали огнём из зажигалки.       — Да, это было очень классно и необычно, — и в следующую секунду я позорно убежала, потому что поняла, что не смогу выдерживать дальше эту тему, что полоснула невралгией по моим бедным рёбрам. Я не могла говорить о Джиёне и смотреть на парня, что был чем-то совсем отдалённо на него похож, потому что жар сразу прокатывался от подмышек и до талии, спускаясь ниже, давая знать, что и с ним можно тоже переспать. Когда я стала той самой девушкой, охочей до секса, я не знала, но в последнее время очень хотелось, чтобы кто-то жёстко обхватил бёдра, оставил след на шее и резко проник в меня, заставляя выгибаться, стонать и вскоре кончать от того, насколько, блядь, мне хорошо. Может, во мне что-то поменялось, чёрт его знает, но твёрдо поняла, что со своей проблемой надо справляться как можно скорее, а то выгорю, перегорю и стану в сто раз злее, чем есть на самом деле.       Следующие несколько дней наша небольшая команда из пятерых девушек плотно тренировалась, и я понимала, почему: мы будем новой группой Pink Punk, может, даже скоро дебютируем, потому и танцевать и петь надо усиленнее, не как всегда, расхлябанно и лениво, а чётко, красиво и захватывающе. Нас действительно держали в жёстких условиях, давали немного выдыхать только на выходных, и я даже почти забыла о встрече в коридоре с девушкой, что тащила чемодан, и уж тем более тот выезд в студию звукозаписи, где показала себя не особо хорошо, потому и была удивлена тому, что однажды к нам пришёл некий менеджер с хрупкой артисткой и указал на меня.       — У Дженни Ким уже есть хороший опыт работы с Квоном Джиёном, люди точно хотят послушать, как она поёт, — выразился господин Ким, и я во все глаза уставилась на девушку, что улыбалась мне, поселяя в душе одно сплошное добро. — Но другим девочкам отчаиваться не надо — будет ещё много проектов, где они смогут попробовать свои силы. А ты, Дженни, познакомься с Ли Хаи — как артист, она твоя сонбэ, но вы одного года рождения. Пойдёмте в другую студию, не будем мешать остальным тренироваться и совершенствоваться.       Я редко задумывалась над тем, могли ли соседки, за исключением Чеён, конечно же, завидовать мне и говорить, что я живу лучше всех их вместе взятых, что я сто процентов дебютирую, потому что у меня есть какие-то привилегии и всё остальное, о чём я точно не распространяюсь ввиду контрактов. С ощущением взглядов в спину я шла вслед за Ли Хаи, что пока молчала, а сзади меня шумно дышал менеджер, заставляя холодок проходиться по коже и ускорять шаг, чтобы он не дай бог не наступил мне на пятки, а когда мы все вместе заперлись в студии, я позволила себе выдохнуть и сесть так, как мне того хочется. Девушка присела рядом и сразу же дружелюбно, не наигранно улыбнулась, потянувшись к моей руке и обхватывая пальцы, — надо же, у неё была настолько тёплая кожа, что я лишний раз боялась в её сторону даже подышать — а вдруг заморожу и больше не отогрею? При этом её прикосновения были приятны, я осознала, насколько от всего этого отвыкла и голодала даже в определённые моменты по таким вот обхватываниям рук, мимолётным объятиям и лёгким поцелуям, которые для многих могут ничего не значить, но не для меня, человека, что одно время особо остро в этом всём нуждался. Эти касания были для меня на вес золота, и я сразу определила, что Хаи можно довериться, к Хаи можно обратиться по любому поводу, а вообще, она замечательная, яркая и самая лучшая на свете звёздочка, которая потом так засияла на небосводе, что затмевала всех, кто так или иначе пытался высунуть своё творчество наружу. И я осознала в тот момент, что наше сотрудничество будет самым плодотворным и самым лучшим лично для меня, потому что я нашла того человека, с кем мне комфортно, кто никогда не ответит агрессией и поддержит в трудные моменты.       — Я так рада работать с ровесницей, знаешь, — проговорила Ли, отослав менеджера за двумя стаканчиками кофе из ближайшей кофейни — мне она взяла капучино, а себе американо. — А то предлагают сонбэ, а я ещё даже к агентству не привыкла, что уж говорить про работу с артистами! Кстати, я участвовала в одном шоу, потому и получилось, что дебютировала, это был весьма необычный опыт. А ты вроде как уже имела опыт съёмок, да? И как тебе Квон Джиён-сонбэ? Я в основном с Дэсоном-оппой общаюсь, он очень милый…       — Сниматься с Квоном Джиёном было приятно, — я поняла, что ещё одно слово про него, и меня стошнит вполне себе натурально, потому вместе с принесённым кофе сменила тему разговора, потому что каждый, чёрт побери, каждый мечтал узнать, каково это — сняться со звездой. — Но мы сейчас не о нём, а о том, что ты выбрала меня для записи трека, я ведь правильно поняла? — Хаи кивнула и расцвела в улыбке. — Отлично. Так о чём твоя песня? Я просто не хочу записываться, не зная лирики, не притеревшись к артисту…       — Ой, вполне понимаю, — Ли потянулась рукой к менеджеру, и тот достал ей небольшую папку, где содержались некоторые листы, и… было ощущение, что лирика, которую мне хотели дать, не дописана полностью. — Так вот, ты уже давно трейни, снималась в клипе, может, и песню поможешь дописать? Прочти то, что я набросала, и подумай, что бы ты хотела добавить к моим строчкам. Может… у тебя тоже есть тот самый «особенный», расколовший сердце надвое?       Не просто надвое, а на маленькие кусочки.       — Ну, я попробую, я ещё ни разу в жизни не пыталась сама писать песни, думаю, это будет весьма интересный опыт, — я допила капучино, но даже оно меня не взбодрило, наоборот, захотелось уснуть с новой силой. Я даже подавила зевок, но он окончательно подавил к чёртовой матери меня, когда, обменявшись контактами, Хаи ушла. А мне предстояло сидеть и придумывать собственную партию к лирике, которую увидела впервые жизни примерно несколько минут назад.       Девочки почти не говорили со мной во время обеда — просто кивали, если я что-то спрашивала, и не стремились в принципе обращать внимания на какие-то мои восклицания. Я понимала, что этого и следовало ожидать — я уже который раз записывалась с айдолом, пускай до этого снималась в клипе, и эта банальная женская зависть начала подруг изнутри выедать ложечкой от мороженого; им тоже хотелось всего этого, им тоже хотелось славы… но они ещё были морально не зрелыми, чтобы с кем-то петь в дуэте или даже у группы на подпевках. Я не представляла Чеён артисткой — она походила на сорванца, которому ещё надо сыпать ремнём по заднице, а когда носилась со своей гитарой, представляла из себя весьма убогое зрелище. Джису и Миён ещё более-менее красивые, их хотя бы в клипах можно показывать, а Лиса… она пока ребёнок, маленький, неказистый, и ей ещё тренироваться и тренироваться до того момента, пока хоть кто-то её заметит и скажет «она нам нужна». А я была нужна уже, без отговорок, споров и нареканий, и да, пока я этого не осознавала, но уже была «принцессой YG», на которую директор смотрит как на потенциальный мешок с деньгами: красивая, худая, талантливая, да и родители богатые — это самая настоящая люксовая жизнь, о которой пишут в тех самых книгах, что читают одни малолетки. Но всё же ничто не отменяло того факта, что корона уже была на мне надета, я уже чувствовала себя королевой, я уже знала своё будущее и своё предназначение, которое никогда не забуду: я собиралась приносить пользу людям и помогать им бороться с собственными демонами, что шли толпами на бедных детей. У каждого подростка есть проблемы, но не все стоят у кабинета психолога, чтобы рассказать обо всём, что творится в их жизнях; а ещё не каждый взрослый признает, что у его ребёнка проблемы, ведь нет, дитя не псих, дитя режет себе вены только потому, что насмотрелся всякой пакости по телевизору или прочитал в интернете!       — Ну что ж, Дженни, надеюсь, эта песня принесёт тебе счастье, — в голосе Лисы звучала нервная судорога, и она отвела взор. — С новым проектом!       Слова, как и мои последующие объятия, не были искренними — сейчас все общались с холодком, все не хотели меня даже видеть, но я всё равно была перед их взором. Победительница по жизни, любимица директора и девочка, у которой слишком большое самомнение вкупе с амбициями, которые не уйдут никогда, даже если мне исполнится сто лет; именно поэтому меня многие и ненавидели — видели, что я готова на всё ради славы и популярности, что для меня не будет одноминутной, а прицепится до самой смерти, что наступит не скоро, потому что такие твари, как я, умирают самыми последними. Тяжело быть знаменитой, тяжело быть той, на которую постоянно льётся ненависть и любовь в различных пропорциях, но когда привыкаешь ко всему этому, начинаешь ловить самый настоящий кайф, который ни на что и никогда не захочется поменять, сколько бы ни было предложено всего остального. Одно время я была настолько богатой, что могла себе позволить буквально всё — подкупить папарации, стать владелицей какого-либо бренда или же получить кресло директора агентства, в коем работала, но я не сделала ничего. Я просто продолжила скупать шмотки, автомобили, а потом, когда захотела, приобретала членство в самых дорогих и закрытых клубах, куда ходила вместе с девочками или же со своими возлюбленными. Ох, малыш Чонин, как же сильно ты меня совратил всеми этими вечеринками, как же тебе хотелось показать мне, что такое хорошая жизнь и всеобщее внимание, будто я и без тебя не знала, что нам надо быть осторожнее и на обычные приёмы ходить нельзя, а то прознают, отругают и сделают так, чтобы жизнь казалась дёгтем, коим смазаны крылья.       С Хаи я общалась достаточно: после разных тренировок она с менеджером и личным водителем забирали меня куда-либо, где мы распевались, и пускай горели сроки, я пыталась выдавить из себя хоть какой-то текст, наполненный смыслом, чтобы ни мне, ни девушке, что стояла рядом и часто держала меня за руку, не было стыдно. Я порой даже ночами не спала, лишь бы дописать, лишь бы смочь зацепить чем-то слушателя, и тестовый показ лирики моим соседкам по комнате возымел успех — такое выражение лица у Джису я никогда не видела, и это было сродни комплименту, даже Чеён раскрыла рот, но потом стремительно его захлопнула, лишь бы я не наслаждалась тем, насколько она удивлена. Не скажу, что это был талант, просто проба пера, в которой я вылила свою душу, что стремилась на волю, освободиться от секретов, что сковывали и не давали нормально взаимодействовать с людьми; не к каждому же придёшь со словами «Привет, я переспала некоторое время назад с Квоном Джиёном и до сих пор не могу его забыть», далеко не к каждому. Да и если рассказывать из девочек, то кому? Чеён отпадает сразу, потому что она разнесёт сплетни по всему общежитию, скажет, что я лгунья, которая настолько сильно помешалась на своём кумире, что готова сразу же падать на колени при его виде и заплетать волосы в хвост со словами «Я сейчас, господин, всё будет на высоте, как всегда». Я не расскажу об этом Лисе — она ещё слишком маленькая для этого, да и отношения ей будто никогда не были интересны, только и говорила, что о своих мечтах стать великой танцовщицей и выступать так, чтобы её примечали все. Миён я тоже не произнесу ни словечка — да, мы были относительно близки, так как познакомились самыми первыми, но вместе с тем было что-то, что меня в ней напрягало и заставляло лишний раз глотать слюну и отводить глаза, возможно, её излишняя взрослость, которая показывала мне, что она старше морально. А Джису… каким бы доверенным лицом многих она ни была, я всё же не хотела, чтобы она пыталась обсуждать мои отношения тогда, когда в комнате кто-то есть; в тот же момент был сделан вывод, что я просто-напросто не хотела, чтобы мои соседки знали что-то такое обо мне, потому мне нужен был человек, с кем я общалась лишь время от времени.       И таким человеком стала Ли Хаи.       — А ты что тут делаешь? — я уже собиралась спускаться к выходу из общежития, пока не заметила в коридоре женской части Мино, который, будто кого-то ожидая, стоял, опираясь копчиком о подоконник. Мы пересекались после знакомства с ним несколько раз, но не перебрасывались ни единым словом, так как я была в полной уверенности, что ему его соседи уже обо всём рассказали: что я сука, что я бью своих соседок, а ещё не способна ответить ни на чьи чувства. Но сейчас он стоял и ждал меня, меня одну, потому что я ему понравилась и он собирался либо продолжить со мной общение, либо не пытаться претендовать на меня вовсе, а я, со своим разбитым сердцем, с искажёнными понятиями однажды просто-напросто привыкла к его нахождению рядом с собой и позволила то, что не позволяла до этого никому. Кроме Джиёна.       — С тобой хочу поговорить, — парень, старше меня на три года, оторвался от подоконника и подошёл ко мне, возвышаясь и заставляя себя чувствовать немного неловко и неуютно. — У тебя есть пара минут?       — Нет, у меня есть только дела и лирика, которую я должна отдать, — проговорила я и попыталась оторваться от парня, который пока что не вызывал никаких чувств, даже дружеской привязанности. — Может… тогда тебе мой номер телефона дать? Я просто в последнее время очень занята и даже вживую ни с кем почти не общаюсь.       — Дай мне тогда свой номер телефона.       Мы обменялись контактами и в последний раз глянули друг на друга, и в тот момент я поняла, что он для меня — оппа и больше никто, только так я могу к нему обращаться в силу этикета и статуса, ибо по взгляду можно было видеть, насколько он опытен. Мои колени подогнулись, ведь я в его чертах лица, в его образе и одежде увидела до боли знакомого мужчину, что жил в моём сердце и переплетал в моих мечтах наши пальцы, руки, тела; накрыла паника, потому что передо мной был не Сон Минхо, а Квон Джиён со своей приятной обольстительной улыбкой и манерой, заигрывая, говорить со всеми. Я впала в исступление на краткие миги, но потом наваждение прошло, меня отпустило, и лишь после этого, резко поклонившись и почти столкнувшись лбом с его грудью, я побежала вниз, чуть ли не роняя по пути сумку с нужными вещами. Я не знала, что парень тогда испугался моего поведения, хотел помочь, так как видел, что я нуждаюсь в чём-то, но я настолько стремительно убежала, что даже не дала ему шанса что-то сказать; бедный молодой человек, а ведь он был действительно всегда искренним со мной, в то время как я старалась всеми силами от всех отгородиться и показать, насколько я независимая и самостоятельная, хотя и того, и другого у меня было практически по нулям.       — Привет, Дженни, — я заскочила в машину и сразу же раскланялась и с менеджером, и с водителем, и с Хаи, которая уже потирала ручки, чтобы принять лирику, что я наконец-то дописала, и я протянула ей листок, с удовольствием откидываясь в кресле, а потом спешно пристегнулась, так как автомобиль двинулся вперёд. — Господи, как же я ждала стихов от тебя! — и я смутилась, ведь на смятом листке, что держала артистка, было моим почерком, немного сбитым и некрасивым, написано следующее, чем я особо не гордилась, но что хотела показать миру:

Это разрыв (мы умерли). Я думаю, это глупо. Это худшая болезнь, чем любовь и одержимость. Размазано, как синяк. Казалось, она вот-вот исчезнет. Ты ушёл навсегда. Это глубокий шрам, который срастётся. Ты в моих слезах. Если ты дышишь, не высыхай. Ты всё ещё в моих ранах. Если ты будешь дёргаться, я не позволю тебе кусаться. Если больно, можешь. Любые печальные воспоминания могут стать моими.

      — Всё, теперь точно записываемся, Дженни, это прям то, чего я хотела увидеть от своего компаньона, — Хаи со всем порывом чувств обняла меня, прижав к себе, и улыбнулась. — Ты… ты действительно станешь айдолом, если продолжишь тренироваться и работать в том же духе! Скажем, годика через три жду тебя на сцене, чтобы потом всем говорить, что, оказывается, все твои поклонники слышали твой прекрасный голос ещё до твоего дебюта!       Когда мы приехали в студию, оказалось, что нам нужно ещё немного подождать, потому что артисты, что записывались до нас, ещё не успели уйти, и мы с Хаи, переглянувшись, решили спуститься в кафетерий, чтобы перехватить там по чашечке кофе и позволить себе простой круассан без ничего. Обслуживание оказалось на высоте, напитки с угощениями тоже, потому мы обе расслабились и развалились на диванчике, включив внутренние девичьи сущности, которые никак не хотели уходить в те моменты, когда надо было уже отчаянно работать, забывая о сне, любви и родителях, которые не должны знать обо всех трудностях, с коими сталкиваются дети. Пусть только, прослушав песню, они увидят в строчках лишь отблеск переживаний, присущих возрасту, когда об опасностях думаешь, что это весело, а про парней думаешь примерно так: «Господи, хоть бы этот человек взглянул на меня!» И мы с Хаи просто стали делиться своими секретами, зная, что артисты, пришедшие до нас, уйдут только через час, а нам же надо занять чем-то и голову, и язык, не всегда же распеваться и вести себя подобающе, чтобы не дай бог никто не заметил, как айдолы проводят время. И так личной жизни никакой, каждый стремится залезть в трусы и хорошенько там пошерудить, нащупывая клитор, нажимая на него и говоря «Здравствуйте, тут кто-то есть?», а там, пониже, во влагалище никого нет уже два месяца как минимум, потому и надо быть журналистам осторожнее. Роясь в чужих трусах, не забывайте, что их легко снять, а сама девушка может порядком намокнуть, если вы сделаете хоть шаг в её сторону, а у неё период овуляции и желание трахаться во все щели вырывается из-под контроля.       — Знаешь, если говорить о любви, то в моей жизни был такой человек, конечно, — кивнула Хаи и посмотрела на остатки кофе, а потом подозвала официанта, заказывая ещё по капучино мне и себе. — Я не скажу, что люблю его до сих пор, но если бы он позвал меня гулять или скататься на море, я бы ни на что не посмотрела и просто уехала с ним, — девушка взяла мою руку и вздохнула; ей часто был необходим телесный контакт, и я с удовольствием предоставляла каждую свою часть тела, лишь бы ей было комфортно рядом со мной. Что самое прекрасное, мне было комфортно с ней тоже, потому мы составляли тот самый тандем двух девочек, которые ни за что и никогда не расстанутся, только нас всё равно жизнь разбросает по разным баррикадам и агентствам, к сожалению, даже комфортная дружба не может длиться вечно — что-то всё равно помешает. — Ну а что у тебя, Нини? По тебе видно, что ты страдаешь, не поделишься, кто причина твоих сердечных болей?       — Квон Джиён, — не задумываясь, выпалила я и заставила девушку поперхнуться кофе, но при этом она была будто бы не удивлена — я не видела ещё такой реакции, но она была самой… естественной, что ли. — Ты… ты же видела, как мы играли в клипе? П…помнишь ту сцену на кровати?       — Только не говори, что вы целовались там, — поиграла бровями Хаи, немало насмешив меня, но там уже пришлось опустить глаза и пригубить горячий напиток со сливками. — Погоди… — до неё дошло, — и не только целовались? Рассказывай, давай! Это из-за него у тебя родились такие строчки песни?       И я рассказала Хаи, что уже не следила за временем, обо всём, что случилось, обо всём, лишь бы облегчить свою боль, что немного притупилась за это время, но не ушла до конца, будто специально оставляя чуть-чуть, чтобы потом, при виде Джиёна, впасть в панику. Я рассказала про его лёгкие ухаживания, заигрывания, всё, что предшествовало нашим съёмкам, а уже потом всё, что произошло на самих съёмках, когда мы то оставались одни, то снова были в компании кого бы то ни было; но потом пошло самое сложное — наш секс, а потом его равнодушие, наступившее сразу, будто переключили тумблер, когда я просто старалась не плакать и не запороть материал. Да, было больно, было нелегко, даже пришлось рассказать о своей драке с Чеён, но я постаралась ничего не утаивать, чтобы была полная картина всего, что происходило, чтобы стало меньше дальнейших расспросов. Сейчас я остро нуждалась в том, чтобы меня погладили по голове и сказали, что Джиён тот ещё мудак, коим он и был по-настоящему, только в те моменты я ещё хранила в сердце воспоминания о том, как он обо мне заботился. Да даже ту его покупку нижнего белья можно воспринять совершенно не как комплимент, а протянутую руку помощи, потому что мы в тот момент осознавали, что мне будет никак не покинуть съёмочную площадку.       — Блядь, вот же человек, — Хаи передёрнуло, а потом она откашлялась — она вообще редко материлась и не хотела слышать мат из уст других людей, но тут просто не сдержалась, потому что сказать больше было нечего. — А мне ещё предлагали трек с ним, чтобы я поднабралась популярности. Теперь уж точно буду обходить его стороной, благодарю за предупреждение, — я ждала подтверждения из других уст, что человек, коим я восхищалась, ублюдок, и наконец-то получила его, только вот Хаи позвонил менеджер, сказавший, что «те люди наконец-то ушли» и мы должны подниматься. — Так, отбрасываем все личные отношения. Пойдём записываться. Как думаешь, сможем с первого раза?       — Я думаю, мы с тобой всё сможем.       Я впервые стояла у микрофона, чтобы записать не просто так, чтобы потом отослать боссам агентства трек, а для того, чтобы опубликовать его на всех платформах Ли Хаи. Она, девушка, моя ровесница, добилась в столь ранние годы всего, о чём я мечтала с детства, но я не чувствовала ни грамма зависти, ненависти, наоборот, я хотела быть такой же, как она, путешествовать с такими же очаровательными менеджерами и водителями, знать, что есть в мире люди, которым нравится моя внешность, мой голос, что существуют фанаты, готовые принимать меня такой, какая я есть. Именно поэтому, когда мы проверяли аппаратуру, я дала Хаи самой править над нами обеими, и она, будто фея, колдовала над всем, над чем только можно, проверяла всё самое главное, а потом показала знаками, что мы вместе готовы. Стоя рядом с ней в тесной кабинке, где, по-хорошему, должен находиться только один человек, я ощущала её внутреннюю силу, все её возможности, которые разрывали хрупкую девушку изнутри, и вдохновлялась работать над собой, сделать так, чтобы точно такой же феей для какой-либо трейни стала я. Только вот жаль, наверно, что ни для какой трейни феей я не стала — политика компании очень сильно поменялась, возможности стажёров урезали по максимуму, чтобы они лишний раз не возникали и действовали лишь в положенном им поле, занимали только ту нишу, которую им чётко обозначили. Наше поколение трейни было во много раз свободнее, и пускай мы не имели права ходить по клубам, распивать спиртные напитки, курить, всячески самовыражаться, мы могли принимать предложения на запись трека с какой-либо звездой, и мы не имели права отказаться.       Как только Хаи запела, я поняла, что не смогу дорасти до её уровня даже если захочу; конечно, со своими учителями я прогоняла собственную написанную партию, но девушка не знала, какими будут мои слова, до дня звукозаписи. Я не сомневалась, её отругают за это, но сейчас мне хотелось лишь наслаждаться чудесным пением, отсчитывать время до своей партии и ждать, когда я произнесу свои первые слова. И я ведь дождалась, действительно дождалась, когда мне подали знак и сказали петь; я запела, будто впервые в жизни, отдаваясь нотам и порывам вдохновения, которые захватили и подбросили прямиком к небу. Дженни Ким и Ли Хаи, Ли Хаи и Дженни Ким, совместный коллаб и зародившаяся дружба, за которую я должна быть благодарна тем людям, что подпихнули нас всех на своеобразное прослушивание, из которого, будто главную, выбрали меня, что уже имела опыт в съёмках. Я наслаждалась демоверсией песни вместе с Хаи, которая уже была в полном восторге и говорила, что если получится, то протащит меня на сцену выступить вместе с ней, чтобы потом купаться в лучах славы, ловить хлопки и знать, что всем этим людям нравится наша песня. Только вот жаль я на тот момент не знала, что би-сайд треки редко пропускают для выступлений, да и Хаи про это вряд ли ведала, но мы надеялись однажды появиться на одной сцене вместе, чтобы разнести всех фанатов, все их сердца в клочья, срывая потом лишь поздравления, так нужные нам.       — Слушай, получилось неплохо, осталось только дождаться реакции директора и можно уже всё сводить для финального результата, — Хаи откинулась на спинку кресла и потёрла глаза, несильно смазывая тушь, и я протянула ей пачку влажных салфеток, которые всегда носила с собой. — Спасибо. И за эту запись спасибо. Я рада, что не ошиблась в выборе девушки, с которой было бы неплохо записать трек.       — Спасибо, что позволила мне принять участие, — кивнула я, и мы с девушкой поклонились друг другу, хихикая; в нас плескалось по пять чашек кофе, а ещё нам следовало как можно скорее добраться до общежития, чтобы там разойтись по разные стороны, пожелав друг другу спокойной ночи. — Ну что ж… пора ехать обратно, не так ли?       — Да, нужно ещё успеть на ужин, — и мы, буквально вырвав из дел менеджера, вызвали водителя и поехали в сторону агентства, чтобы там, распрощавшись, пойти по разным сторонам.       За ужином, что было необычно, мне пришло сообщение от Минхо, который очень уж настойчиво звал меня на крышу после ужинов, примерно к девяти часам, и я приняла его предложение, пребывая в лёгком недоумении. Соседки не спрашивали, как прошла запись, даже не хотели слышать ни строчки из лирики, которую я запомнила наизусть, и я могла бы обидеться, если бы мои мысли не занимал внезапно появившийся в жизни Сон Мино. Странный парень, не менее притягательный, чем остальные, взрослый к тому же, и только поэтому я после душа пошла наверх, на крышу, продуваемую ветрами, где было так холодно, что я пожалела, что надела лишь кожанку Джиёна, которую давно хотела выкинуть. Но парень, что ждал меня, удивил — не знаю, почему ещё не вызвали пожарных, но внутри большой бочки пылал огонь, согревающий будто бы изнутри и освещающий всё в окружности двух метров.       — Тебе надо что сжечь? Я тут просто письма поклонниц сжигаю, — вроде бы шутя, а вроде бы и серьёзно, но я буквально сразу стянула с себя куртку, передавая её в пасть пламени, которое на секунду потухло, а потом взметнулось с новой силой. Я осталась без теплоты на плечах, но долго это не продолжалось — Минхо, видя, как по рукам пошли мурашки, скинул свою толстовку и натянул на моё тело. — Ну-ну… я вроде пошутил, а ты восприняла серьёзно.       — Я шуток не понимаю, — в наших глазах отыгрывали языки пламени, и в тот момент, когда вокруг пахло костром и дымом, мне было тепло от вещей, что на меня натянули, я поняла, что я сделала маленький шажок к собственному освобождению. Я не буду зависеть от Квона Джиёна, нет, я не буду его любить больше, я буду всеми силами показывать, какую красавицу он потерял, какая она нежная и хорошая, в сто раз лучше всяких там Ли Черин и Нан Комацу. — Но… давай попробуем дружить?       — Давай, Дженни, — и с тех пор Мино стал для меня не только другом, он стал для меня кем-то особенным, но я до конца не понимала, как я, депрессивный подросток с неудавшимся первым опытом и умирающей любовью, так смогла его зацепить.