Дочь кипариса

      Если говорить обобщённо и весьма условно, новый год — новое счастье, но явно не для меня. Я уже много лет была в статусе стажёра, меня тяготило это, но никто не внимал моим мольбам дать мне наконец-то дебютировать, чтобы я перестала быть посмешищем для себя самой. Спустя два года стажировки не дебютировала: позор. Спустя три года не дебютировала: ужас. Это вгоняло в самое настоящее уныние, как и тот факт, что у меня не было толковой возможности увидеться с Мино, ведь он постоянно где-то пропадал и только время от времени присылал мне сообщения, мол, всё хорошо, не беспокойся, скоро увидимся, люблю-целую. Только вот мне не нужны его «люблю-целую» в формате текста, мне нужен он рядом, потому что без своего парня под боком или хотя бы на этаже я всё чаще думала о…       Конечно же, я думала о Джиёне.       В январе мне исполнилось двадцать лет, чистейший позор, потому что ещё несовершеннолетней был шанс дебютировать, то сейчас — нет. Я слишком старая для айдола и кумира миллионов маленьких девочек, слишком взрослая и, возможно, даже скучная для них. Какие интересы могли быть у меня и, к примеру, двенадцатилетней школьницы? Ну, если только мальчики, да и то тема проходит строго по касательной, уходя в параллельную линию, которая не собирается пересекаться ни с чем. Когда мы с подругами праздновали, я, сидя во главе небольшого импровизированного стола, желала лишь об одном — чтобы этот позор наконец-таки закончился и мне дали нормальный шанс дебютировать хотя бы в этом году.       — Не бойся, двадцать лет — это ещё не предел, — я вздрогнула, услышав голос Джису. Она хоть и была старшей среди нас, но не ощущала того самого давления, которое идёт на старших трейни. Проще говоря, она совершенно не парилась по поводу того, что все её почтительно называли «онни» и «нуна» и спешили под её крыло, под её защиту, чтобы она ласково обогрела и приласкала. — Мы обязательно дебютируем, даю тебе слово. И ты, и я, и Лиса, и Розэ, и Джинни, и Миён, и Ханна. Мы всё сможем, мы всё преодолеем.       Если бы у меня было ружьё, я бы застрелилась, создав такой прецедент в обществе стажёров, что все бы меня ещё долго вспоминали. Я осознавала, что дебют в Pink Punk — это поезд в никуда, и только если получится, то я дебютирую. Но с каждым днём я сомневалась всё больше, а как только последнюю из добавившихся к нам девчонок, Ханну, вызвали на совет директоров, я была уверена в нашем полном провале как группы. Потому что если на таком этапе трейни вызывают на «ковёр», так сказать, то ничего хорошего лучше не ждать — обязательно выплывет что-то, из-за чего придётся очень сильно и очень громко плакать.       — Господин Ян сказал, что он обязательно дебютирует группу, — произнесла Чан, как только вернулась с совещания. Она выглядела не очень: опухшие и красные глаза, покусанные губы, содранные заусенцы. Я бы хотела её подбодрить, но понимала, что если хочу сделать что-то полезное, то надо просто выслушать девушку и не мешать слезам, если таковые будут. Время от времени всем надо выплакаться, потому что плача чувствуешь себя сильнее живым, чем когда-либо. — Но она будет максимум из пятерых участниц.       — Пятерых? — Лиса расширила глаза, появился её тайский акцент, и я поморщилась — надо же, столько лет практики, да всё насмарку. — Но как же так? Говорили, что в Pink Punk будет семь участниц!       — Говорили-то говорили, но… даже название изменили, чтобы уж точно никто не прикопался, — я закатила глаза: в этом был весь Ян Хён Сок, наш дебют мне уже казался каким-то чудом, которое никогда не свершится, и будем мы выброшены на помойку, как только покажутся новые маленькие звёздочки, готовые пахать, как ломовые лошади. Я пока не раскрывала своего рта, мне хотелось послушать, что скажут остальные девочки, но губы всё же приоткрылись, когда Ханна произнесла: — Группа будет называться «BlackPink», ну и безвкусица.       — Если тебе не нравится название, то ты уже подписала бумагу, что не будешь в этой группе, — Чеён, как всегда, расхохоталась, пустив такую шутку, и Джису её оценила — губы растянулись в улыбке, да даже я нет-нет да и хмыкнула, потому что это было очень самонадеянно и смешно. — Никто здесь никого не держит. Если вы настолько глупые, раз не понимаете, что под одним и тем же фантиком одинаковое содержание, то уходите. И мне плевать, сколько там лет вы стажировались.       — Но тебя тоже не устраивает название, — проницательно сказала до того молчавшая Миён, обращаясь к Пак. — Вы думали, что мы будем какой-то особенной группой, которая порвёт всех и вся? Вряд ли. Просто обычная девчачья группа, которых сотни, разница только в том, что у нас название глупее.       — Поддерживаю, — сказала Чеён. — Кстати, кого не устраивает быть «очередной женской группой», тоже прошу на выход.       — Слушай, может, ты перестанешь? — вступила в перепалку я, раздражённая тем фактом, что наша самонадеянная королева пытается на каждого надавить и заставить его уйти. — Я, конечно, понимаю, ты такая вся крутая, не пальцем деланная, но я не думаю, что девочкам приятно слышать такое от тебя.       Джинни махнула рукой, мол, привыкла, а Джису покачала головой; она, как всегда, пыталась примирить всё и вся, а я не хотела признавать хотя бы наличие своего поганого мнения у Пак Чеён. Она, выпендрёжница, наркоманка, давалка, такого не заслуживает и никогда не заслуживала, потому что знала, что я без ума от Квона Джиёна, но всё равно раскрыла перед его распахнутыми ногами свой поганый рот. Мне было противно даже общаться с ней, не то что находиться в одной комнате, спать рядом, чистить зубы, даже порой мыться в одной душевой кабине, потому что так быстрее: Джису чаще всего мылась с Лисой, я с Чеён, а остальные трое как-то комбинировались и сменяли друг друга. Девушка метнула в меня полный ненависти взгляд, но поняла, что сейчас, в своём обычном настроении, я ей явно буду не по зубам, словно орех, который совершенно никак не хочет раскалываться.       — Завалили рты, — сказала Джинни; мы все уставились на неё в недоумении, а потом она улыбнулась — ей стоило всего лишь чуть-чуть повысить на нас голос, как мы замолкали, потому что от неё, самой младшей в нашем коллективе, нечасто услышишь какие-либо грубые слова. — Так вот, девочки, мы не дослушали Ханну, а уже начали собачиться на тему того, кто дебютирует в группе, а кто нет. Какая разница, кто когда дебютирует? Да, вы все достаточно долго сидите в статусе стажёров, засиделись, но вы подумайте о Ханне, к примеру. Она вообще всего полгода у нас.       — И из-за этого срока я не дебютирую точно, — вздохнула Чан и покачала головой. — Недоварилась, так сказать. Так вот, о чём я, — девушка вернула себе концентрацию и вспомнила то, о чём говорили на совещании, — сказали ещё, что лучшим из стажёров будет организована поездка в Японию осенью, но это так, в планах… пока что они будут смотреть, кто как себя проявляет, а в апреле скажут, кто останется в группе.       — И пусть победит сильнейшая, — сложив руки на груди, Пак Чеён презрительно посмотрела на меня, и я смело отзеркалила её позу, после чего девушка цокнула. — Всего лишь две соперницы в минус. Даю руку на отсечение, что одной из них будет Дженни.       — Ты ошибаешься, — Ханна подмигнула мне и улыбнулась, вставая с кровати, готовая при необходимости защищаться от нападок австралийки, не обладающей ни манерами, ни разумом. — Первой как раз вылетишь ты.       Вечером, после тренировки и йоги, я не находила себе места в огромном общежитии: кто бы то ни было, с кем я хорошо общалась, разбрелись по своим компаниями, а крыша, где как раз собиралось много народу, пустовала. Возможно, это было из-за холодов, что сковывали руки, а может, это из-за того, что там перестало быть интересно для старших трейни, к числу которых примыкала и я. Да, мы могли как-то там побыть, поболтать по душам, посидеть в объятиях своих парней, но никакой искры это не вызывало, было сложно в принципе понять, зачем мы до сих пор туда приходили. Я поднялась на крышу из-за безысходности, не зная, чем себя занять, и опёрлась о перила, понимая, что они настолько хлипкие, что я могла в любой момент упасть. Но стоило ли рисковать жизнью, когда на кону стоит дебют в группе с пускай глупым названием, зато это будет самый настоящий дебют? Может быть, и стоило, если бы я не пребывала в твёрдой уверенности, что пройду это испытание с высоко поднятой головой и растоптанной Пак Чеён под ногами.       Я услышала шорох за спиной, но не напряглась — мало ли какая птица прилетела, но когда на плечи опустились чьи-то руки, заключившие меня через секунду в объятия, я чуть позорно не завизжала. Не знала же я, что Мино, такой шутник, решил мне сделать сюрприз и наконец-то объявиться в общежитии именно в тот момент, когда я нуждалась в компании. Странно, на самом деле, но все самые нужные мне люди появлялись тогда, когда я в этом действительно нуждалась, и появление Сона сейчас означало прилив радости, которую будет не остановить. Я обернулась к своему парню, прижимаясь к нему всем своим телом и благодаря небо за то, что оно хоть раз прислушалось ко мне и сделало так, как я просила, а не так, как хотел того кто-то другой. Я была рада увидеть Минхо, поговорить с ним, вот так вот просто пообниматься, потому что он, именно он отвлекал меня от мыслей, связанных с Квоном Джиёном, со всем, что я так хотела забыть. Засыпая в его объятиях, я не думала, как хорошо в объятиях лидера группы Big Bang или же как хорошо он целуется; засыпая в объятиях Мино, я думала о самом Мино, о своём парне, что знал меня всю, целиком и полностью, словно выученную наизусть молитву, и я знала, что даже если мы расстанемся, мы не будем врагами.       — Я думал сделать сюрприз моей принцессе, еле выпросил, чтобы меня отправили в своеобразную командировку в общежитие, — Мино поцеловал меня, и я почувствовала резкий контраст между горячим поцелуем и настолько холодной улицей, что у меня уже окоченели руки. — Но зато теперь я тут, я рядом с тобой, и нам не надо переписываться.       — Ты на сколько тут? — я провела рукой по его взлохмаченным волосам и улыбнулась, взглядом проследовав дорожкой от его лба до губ, которые любила целовать. — Я очень надеюсь, что хотя бы на пару дней, потому что… потому что я месяц тебя не видела.       — Ну, не думаю, что неделя равна двум дням, — мои глаза расширились, и я пустила короткий, но счастливый смешок, потому что не знала, как выразить все эмоции, что скопились во мне. — Я твой на семь дней. Ты моя на семь дней. Найдём себе комнатку для уединения, м?       Когда у девушки есть парень, искренне её любящий, каждый день словно праздник, но стоит расстаться, как праздник превращается в самый настоящий траур, который ничем не перебить: ни переписками, ни посланием фотографий. Я не могла напитаться Мино, хотела, чтобы он не отходил от меня ни на шаг, а потом сама посмеивалась и говорила, что пора ему уходить, а то я его съем и даже не подавлюсь. Говорят, что если хочется съесть целиком человека, то это верный признак любви, и я понимаю — каннибализм не приветствуется в большинстве народов, но мне хотелось бесконечно кусать своего парня, лизать его и целовать. Возможно, я была в него влюблена даже сильнее, чем потом себе говорила, когда мы расстались, потому что, даже будучи в отношениях, я могла думать о том, каков в постели, каков со мной Квон Джиён. Пустоту, что он оставил в моей груди, не заполнил Сон Минхо, но он пытался, искренне пытался, чтобы я в его компании не задумывалась ни о ком, кроме него самого.       — Конечно же, мы сможем уединиться, — я расслабленно поцеловала его губы и улыбнулась. — И я даже буду рада этому, очень рада, ты даже не представляешь, насколько.       — О нет, моя дорогая, вполне себе представляю, — Мино сжал мою ягодицу и посмотрел на улицу. — Боже мой, как вспомню тот наш секс на улице… жаль, что ещё слишком холодно. Я бы повторил.       — Повторим обязательно, если я выиграю в своеобразном соревновании и останусь в группе, — видимо, не все были в курсе последних событий, мой парень так точно, потому я с улыбкой поспешила всё объяснить, чтобы он потом по разным каналам не собирал слухи, что не являлись реальностью. — Директор Ян сказал, что в группе BlackPink, которая раньше называлась Pink Punk, дебютирует пять девочек. На данный момент нас семеро и объявлен конкурс на то, кто продержится, а кто сдастся.       — Это звучит как очень глупая шутка, — нахмурился Мино. — Нет, я, конечно, всё понимаю, сам я выиграл в шоу на выживание вместе с ребятами, но устраивать такое же «шоу на выживание», только не в телевизионном формате… если у нас всё было понятно и известно заранее, то вы друг другу за победу глотки перегрызёте. Вы — бесплатный цирк для директоров, понимаешь? Тем более девушки. Блядь, я так зол, ты просто не представляешь…       — Вполне себе представляю, — мы стали спускаться с крыши, — это отвратительно. Почему бы нам не дать дебютировать семерым? Я чувствую себя униженной из-за этого. Я пробыла в этом агентстве пять лет, как думаешь, я заслуживаю дебюта?       — Заслуживаешь, больше всех заслуживаешь, моя принцесса, — парень прижал меня к себе, и мы пошли по длинному коридору. — Делай просто то, в чём ты хороша, не задумывайся о том, что твои враги — твои же подруги, и, я уверен, ты дебютируешь. Могу даже тебе кое-что пообещать, — я вопросительно посмотрела на Мино, а он, остановив меня в коридоре, прижал к себе и зашептал в самое ухо: — Когда у тебя будет первый шоукейс, я могу отодрать тебя за кулисами. Представляешь, как экстремально?       Я кивнула, понимая, что вот это — самый настоящий приз, к которому стоит стремиться, а потом рассмеялась из-за собственных мыслей. Конечно, Мино отличался от многих парней тем, что был круче, старше, выглядел подонком, но был самой настоящей булочкой с корицей, и я покачала головой. Только он подумает в первую очередь о победном сексе, а во вторую — о том, как это провернуть, и ему будет неважно, какую именно победу празднуем, главное, что кто-то из нас в чём-то победил. Я вот до сих пор не поздравила его с победой в шоу на выживание, потому что после этого мы практически не виделись, а если и виделись — то только в столовой и только в те моменты, когда мой парень был смертельно уставшим, кивал мне и, закинувшись какими-то таблетками, шёл на очередную репетицию. Джису мне тогда сказала не волноваться, потому что для дебютирующих трейни это нормально, но я всё равно каждый раз вздыхала и вспоминала о том, что Канпимук даже во время своего шоукейса выходил в туалет, чтобы отправить пару слов Лисе, а вечерами они встречались где-то на нейтральной территории и гуляли, пока девушка не посинеет от холода и переизбытка общения.       — Надеюсь, пока вы находитесь на стадии «полгода после дебюта», вас хорошо кормят, — мы всё же нашли свободную незаселённую комнату, которую недавно освободили: целых пять стажёров приблизительно моего возраста или чуть младше не прошли одни из финальных отборов. — Верно же?       — Кормят хорошо, но я хочу пригласить тебя на рамён, — лёгкий удар по ягодицам, и я ухмыльнулась, зная, что через пять минут моим телом вновь овладеют, а я этого очень хотела. Наверно, потому на Чеён и бросалась, что мне необходим был Мино, который заставлял всех бесов выходить из меня, чтобы потом я могла нормально со всеми общаться. — Я же так тебя и не поздравил с днём рождения, Джендык-и. Так что… поздравляю с днём рождения, желаю, чтобы мы оставались рядом подольше и… всё же хочу пригласить тебя на рамён.       — Интересно, тут работает душ? — игриво спросила я и завиляла бёдрами по направлению к ванной комнате, как меня остановили слегка смущёнными словами:       — Д…Дженни, я купил сырный острый рамён, это реально то, что я хотел тебе подарить.       Именно в тот момент я почувствовала, как мои плечи затряслись от хохота, а потом и я сама так рассмеялась, как не смеялась очень давно. Мне было настолько смешно, что потекли слёзы, а смущение Мино было написано на его лице, как и лёгкое сожаление, что он додумался только о таком подарке. Ну и ладно: я не была притязательна, довольствовалась тем, что имела, и даже упаковка сырного острого рамёна от любимого годилась в качестве подарка. Но всё равно это было очень смешно и даже оригинально, потому что девочки просто скинулись карманными деньгами и подарили мне новые кроссовки заместо моих старых и немного потёртых, и мне было странно слышать, что эта идея принадлежала Чеён, которая потом вручила мне коробку с обувью со словами «Это тебе, чтобы уёбывала отсюда поскорее». И нет, в тот момент это не было обидно, потому что сразу после реплики Лиса надавала таких тумаков Пак, что та долго обижалась, сидя с немного подбитой губой.       Совсем скоро мы заварили рамён и принялись есть, смотря с высоты этажа на соседнюю многоэтажку, которая загораживала обзор на улицу. Возможно, стоило вновь пробраться на крышу, но я не была уверена, что там теперь никого нет и вполне безопасно можно ужинать — всё же холод никто не отменял, а рамён лучше всего есть горячим, именно так согреешься даже больше, чем планировал. Мино задумчиво смотрел в окно, а потом залпом выпил острый бульон, заставив меня сглотнуть и аккуратно подуть на лапшу; его губы окрасились в алый, сам он немного покраснел, но я чувствовала спокойствие за своего парня, потому что, если он поел при мне, значит, он сыт. Правда, хотелось поражать его желудок и воображение саморучно приготовленными блюдами, но пока, без нужного оборудования, уставшая, вымотанная, с трясущимися от нагрузок руками и ногами я только и могла, что аккуратно налить чай и смотреть, как Сон отводит от меня взгляд. Да, мне бы и за саму себя стало стыдно, случись такая ситуация, но, пока она не произошла, надо что-то менять в жизни: желательно, в лучшую сторону, чтобы потом было не стыдно хотя бы выступать в разных шоу.       — Я никогда не думал, что войду в состав айдол-группы только тогда, когда одержу победу в шоу на выживание, — проговорил задумчиво Мино, и я поспешила тоже выпить бульон, который оказался до того острым, что у меня полились слёзы из глаз. Замечательный подарок — он даже заставил меня расслабиться. — Но зато, знаешь, так хорошо быть уверенным в том, что ты наконец-то дебютируешь… спустя столько лет осознавать это — это как нечто необычное.       — Да, неплохо, — невпопад ответила я и сложила упаковку рамёна с одноразовыми палочками в подарочный пакет, где, на моё несчастье, ничего больше не было. Но ладно, я не расстроена, пускай такая эмоция отчётливо читалась на моём лице. — Я постараюсь тоже дебютировать. Будем видеться на сцене во всяких музыкальных шоу, породим свой пейринг среди фанатов и когда-нибудь исполним совместную песню.       — А что, хотела бы выступить со мной? — Мино так произнёс эту фразу, будто бы у него была на то возможность, и я кивнула с улыбкой. — Я спрошу. Тебя, как одну из немногих трейни, что коллабилась с крутыми артистами нашего агентства, знают все. Ты бы почитала лишний раз, какие хорошие слова о тебе пишут, у тебя даже фанбаза есть. Я прямо чувствую гордость за свою девушку.       Мы провели вместе вечер, но до постели у нас так ничего и не дошло: то ли я отказалась, то ли Мино был не настроен, и, в конечном итоге, заведя будильник на телефоне, мы заснули в объятиях друг друга. Меня, конечно, как и любую другую девушку, заботило то, что парень никак не трогал и не гладил так, как я хочу этого, не намекнул о совместной помывке в душе, что плавно перейдёт к сексу, потому я чувствовала себя немного уязвленной. Я многим позже начала говорить о своих желаниях, сама лезть, даже Чонин говорил, что мне, как девушке, стоит притормозить и дать собою насладиться, потому что я должна показывать сначала свою милую сторону, а уже потом и сексуальную. Я не хотела быть одной, а затем другой, я хотела быть и той, и той, чтобы парни рядом со мной восхищались и хотели, чтобы я провела с ними остаток своей жизни. Я умела очаровывать, отлично овладела этим качеством, разбивая сердца таких же артистов, как я, направо и налево, потому что мне было скучно и нечем заняться, пока передо мной вновь не вырос Квон Джиён. На каждую строптивицу найдётся свой хищник, что пустит кости и ни за что не даст сдачи, потому что он выносливее, умнее, хитрее и изворотливее.       На следующее утро, проснувшись, я сразу пошла в свою комнату, чтобы вымыться первее всех девочек, и была, кажется, раздражённее, чем обычно. Я не кидалась на Чеён, я не спорила с Лисой, что кто-то из наших сонбэ может стать самым настоящим наставником для нас, я даже не обратила внимания на Миён, что решила в полвосьмого, когда все только просыпались, потренироваться в игре на скрипке. Джинни отвела меня даже в сторону, когда мы шли к столовой, захотела поговорить по поводу того, чтобы я смотрела на всех поприветливей, но даже это не помогло. Неудовлетворённость, какая же ты всё-таки сволочь, раз именно так играешь на нервах и запрещаешь простым девчонкам типа меня радоваться простым мелочам, например, хорошей зимней погодой или же подругами, что не возникали, что я попёрлась мыться вперёд очереди.       — Я очень надеюсь, что ты сделаешь лицо попроще, — сказала мне Лиса, вздыхая. — Потому что сегодня нам семерым дадут первое задание, чтобы директора окончательно решили, какой состав группы BlackPink всё же дебютирует.       Все девочки одновременно вздохнули и потеряли аппетит, только Чеён, кажется, даже при таких новостях могла есть как не в себя, но и она притормозила, пробормотав что-то вроде «рис пересолили» или «овощи не совсем свежие». Ханна сидела рядом со мной, подперев лицо рукой, Джису вертела палочки в пальцах, я же сомневалась, стоило ли продолжать трапезу, если из меня ещё не ушёл тот самый острый сырный рамён. Всё же я решила, что лучше уж завалить свой организм рисом и овощами, чем мучиться из-за рези вследствие остроты, а потом мне враз стало грустно. Я оставила Мино одного в комнате, когда он спал, не написала никакой записки, а телефон специально оставила в общежитии, чтобы он не мог до меня дозвониться и дописаться. Какая же я трусиха, раз даже собственному парню не могла ничего сказать хоть что-то в лицо, а ближе, чем он, у меня никого не было. Кому ещё довериться? Джису? Так она для всех доверенное лицо, если и я присоединюсь, то она вообще забудет, что такое сон. Ханна? Мы слишком сильно отдалились с ней, когда я стала трейни, и то, что мы возобновили общение, было, скорее, чудом, чем какой-то закономерностью. Мама? Упаси Господь, чтобы она знала о моих мыслях, и пускай мы изредка с ней общались, я не хотела, чтобы это общение стало постоянным, да настолько, чтобы мне пришлось слёзно рассказывать ей о каждом своём падении. Я не знала, какой будет её реакция, и очень хотела оградить её от перипетий сюжета моей любовной драмы, что разворачивалась в стенах агентства. Любить одного, встречаться и спать с другим, для пущего пафоса ещё третьего, беспросветного влюблённого в меня идиота не хватает, чтобы был полный комплект.       Но унывать не стоило — впереди были масштабные испытания, которые дадут нам понять, кто тут королева бала, а кто будет вышвырнут из индустрии с треском. И я чувствовала, что, пускай у меня было шаткое положение, прежде всего моральное, я буду одной из тех, кто сможет дебютировать вопреки. Но при этом я не знала, что один из кандидатов уже готовился на вылет, потому что эта девушка знала — не тянет, не может, потому что из-за своего характера она чрезвычайно мягкая, покорная, не готовая к адской машине, которая называется шоу-бизнес.       Этой девушкой была Чан Ханна, моя подруга. И она погорела буквально на первом же задании, просто решив, что ей не надо путаться у нас под ногами.       Мы перестали следить за какими-либо новостями и стали бесконечно тренироваться, чтобы к февралю у нас у самих было понимание, что мы трейни, которые борются за влияние. И пускай у нас особо у самих не было сил, каких-то рычагов давления друг на друга, потому что мы не могли напасть на собственных подруг даже со спины, мы ощущали, что мы — соперницы и с этим ничего не поделаешь. Лиса и Чеён, поглощённые этим соревнованием, тренировались, кажется, больше всех, в то время как мы, все остальные, старались не перетруждаться, чтобы иметь холодную голову и работающие мускулы. Нам каждой поручили подготовить сольный номер, и я старалась над рэпом, как и Джинни с Ханной, Джису, Миён и Чеён — над вокалом, а Лиса, единственная, сделала упор на танцы. Она знала, что делала, потому, когда нам назначили дату показа, именно она показала наивысшие результаты по танцам.       В одну из звёздных ночей, когда мне следовало давно спать, но я не могла, я стояла на крыше. Снова это появлялось, только Мино рядом, с которым мы взяли паузу в отношениях, не было. Из темноты выпрыгнула лишь Чеён — та самая Пак Чеён, с которой у нас была чёткая взаимная ненависть, и схватила меня за плечи. Я бы испугалась, если бы не чувство меланхолии, разливающееся, как море, по телу, а как только обернулась, поняла, что даже улыбаться в приветствии не стоит. Мы с Рози не были подругами и никогда не станем, потому её появление рядом со мной было самую малость неожиданно.       — Есть предложение немного расслабиться перед тем, как выступить, — то, что именно эту девушку отправили за мной, было странно, все знали, что мы были на ножах, и лучше бы послали Ханну или Миён — те относились ко мне дружелюбно, как и я к ним, и никогда не строили козни. По крайней мере, не так явно, как могло быть. — Как тебе идея выпить всей нашей компании немножко? Просто чтобы хапнуть сонную дозу, а?       — Мы с тобой обе поём, — осадила девушку я. — Поверь, идея была бы хорошей, но у нас есть Джинни, которая плохо переносит алкоголь, и Ханна, которая с нами раньше не пила. Нам же и на новеньких в нашей компании стоит ориентироваться, а не просто брать с потолка, что все обязательно хотят выпить.       — Но ты-то хочешь, — и это был, чёрт побери, самый железный аргумент, который я только слышала от Пак.       — Твоя взяла.       Мы вернулись обе в комнату, где Джису уже показывала мастерство владения штопором: покрутив его немного в руках, воткнула в пробку, а потом мастерски её из бутылки вина. Тотчас же запахло искристым виноградом и солнечной Италией, напиток был чудесного красного света и нисколько не щипал за язык, только сладость переливалась на языке. Миён сидела рядом с Лисой, о чём-то говоря, Ханна уместила голову на моём плече, а остальные девочки разбрелись по комнате, будто бы у нас не было давно собранной команды, где общались только все вместе, улыбались все вместе, а понятия вражды искоренилось. Все знали, что это ложь, потому что подсознательно мы всё равно бились за место под солнцем, грызлись, не жалея ни ногтей, ни зубов, и называли друг друга подругами, чтобы хоть самих себя убеждать, что всё нормально и мы действительно дружим. Я могла дружить только с некоторыми девочками, они — тоже, и не всегда человек, с которым, кажется, ты дружишь, дружит с тобой.       Джинни развезло с одного бокала вина, она достаточно резко встала с пола и начала что-то петь, выкрикивать, а потом и вовсе вышла в коридор. Никто её не останавливал, и я с ужасом поняла, что в моё и её отсутствие явно был придуман какой-то план, чтобы «слить» её, как соперницу, при помощи алкоголя. Все знали, насколько плохо девушка переносила его, как мы боялись и волновались, как мы тряслись, что из-за распития коктейлей в баре нас всех отсюда выгонят, и меня замутило. Не захотелось даже допивать собственное вино, потому что там могло быть понамешано всё, что душе угодно, и я хотела выскочить вслед за Джинни, но Ханна мне этого сделать не дала.       — Просто давай сделаем так, как просят девочки, — они все сговорились, это заговор с целью убрать соперницу, а это значит, что для каждой из нас может быть заготовлена похожая участь. Лисе порвут связки на ногах, Джису подсыпят аллергены, Миён сломают скрипку, с которой она так и не рассталась, Чеён сделают «золотой шприц», а меня… я не знала, какая на меня нашлась бы управа. Не знаю. Знала лишь то, что Ханну просто выставят вон — она относительно новенькая, порядков не знала, а она даже сопротивляться не будет, потому что сама выберет принцип «сделаю так, как просят девочки».       Джинни действительно поймали пьяной в общежитии после отбоя, когда она лезла к коменде и пыталась то ли разозлить её, то ли просто раззадорить, но факт оставался фактом — вызвали руководство и отвели в здание агентства посреди ночи, дабы влепить выговор. Мы уже легли спать, чтобы завтра прямо с утра начать отборное «соревнование», а к утру как раз заявилась Джинни, вся зелёная и не верящая, что её предали. Её предали и даже глазом не моргнули, даже не сказали никакого «прости» и не помогли собрать сумку. Она была уже дисквалифицирована в нашем соревновании, ей прямо сказали: «Собирайте вещи, ваша кандидатура больше не рассматривается как участница женской группы BlackPink», и она с покорностью всё сделала — взяла чемодан, отрыла свои вещи в шкафу и напоследок посмотрела прямо в глаза Чеён, которая явно во всём этом была зачинщицей. Столько яда, столько ненависти я больше не видела в отношении Пак, но Джинни ко всему этому добавила то, что я запомнила навсегда:       — Да воздастся тебе за все твои грехи, — и со скрипом колёсика от чемодана она покинула нашу общажную комнату навсегда.       Нам всем воздаётся, только мы не всегда этого осознаём, считаем бумеранг за простую неудачу, качаем головой, смеёмся и говорим, мол, нет, так не бывает, это буквально невозможно. К сожалению, всё возможно, вселенная чувствует несправедливость к более слабым людям, и потому Чеён действительно воздалось по заслугам, только не так, как хотелось бы самой Джинни. Пак смеялась с неудачливой соперницы, у которой была непереносимость алкоголя, и я практически одна сохраняла молчание, знала, понимала, что на её месте могла быть я, потому что Розанна меня терпеть не могла, а я её. Избавится от меня можно по двум причинам — я не нравилась особо прыткой сопернице и дружила с «убогими», что могло сделать меня предметом для насмешек. Конечно, все знали, что я могла за себя постоять, я могла первой полезть в драку и взять первое место, когда меня действительно разозлят, но я не хотела пробраться в группу нечестным путём. А то, что ход с алкоголем был нечестный, я признала сразу же.       — Что ж, желаю всем сегодня удачи, — и с этими словами Чеён удалилась в ванную, зная, что мы не последуем за ней — после таких выкидонов абсолютно не хочется с ней дружить и общаться, и Джису, кажется, впервые поняла, что за человека пригрела рядом. Змея, самая настоящая змея, готовая укусить руку, которая кормит, потому что впоследствии найдёт ту, что накормит больше и лучше. Мы все переглянулись с девочками; осталось убрать одну, и никто, кажется, не знал, каким будет следующий шаг Чеён — она себе на уме, сама за себя, и мушкетёрский принцип «один за всех и все за одного» тут не сработает. Каждый сам за себя, каждый сам бьётся за место под солнцем, а если будет больно, то никто же не заставлял насильно подписывать контракт и становиться стажёром — будь добр отказаться от собственной мечты в угоду другим, более стойким личностям.       Я чувствовала самое настоящее отчаяние, когда мы все шли к зданию агентства, и пускай я хорошо подготовилась, музыка загружена, а сама я уже надела соответствующий «выступлению» костюм, было тревожно. Я не замечала, как время от времени чесалась, поправляла волосы, и если бы не время от времени закатывающиеся глаза Пак Чеён, не замечала бы всего этого вовсе. Только после этого удалось отклеить от себя собственные руки, выдохнуть и настроиться, прочитав, как мантру, про себя весь рифмующийся текст со сбивчивым ритмом, который я надеялась взять при судьях. Конечно, они не оценят, если я дам петуха или же расплачусь от бессилия прямо у всех на глазах, но если нервничать, то по-крупному, если проигрывать, то с таким треском, что об этом будут знать все девочки в общежитии. Но я не сдавалась, не хотела сдаваться, не знала, что вообще это такое, потому подняла высоко голову и, когда мы дошли, на выдохе и с наполовину закрытыми глазами вошла в отведённый для смотра зал, который располагался по соседству с тем залом, где когда-то был кастинг для клипа Джиёна.       — Здравствуйте, уважаемые трейни, — одно место у жюри пустовало, и я даже не обратила внимания на табличку, что была на столе, а вот Чеён, кажется, занервничала. — Мы пока не в полном составе, и вы тоже, потому расскажу кое-что касательно нашего небольшого конкурса, — мужчине, что говорил, что-то шепнули, кашлянув, и он покраснел. — Приношу свои извинения, вас и должно быть шестеро, седьмой член вашей команды откололся за профнепригодностью. Каждая из вас выступит с номером, который готовила, и всё будет разыгрываться в таком порядке: Лалиса Манобан, Чо Миён, Ким Джису, Пак Чеён, Чан Ханна и Дженни Ким. По итогам вместо шести девушек будет пять, и команда директора Яна уже плотно будет работать с оставшимися. Группа BlackPink — это про двойственность, потому мы все надеемся, что вы, прекрасные девушки, покажете двойственность своей натуры и заставите нас сомневаться в том, что именно вас надо выгнать.       Раскрылась дверь со стороны жюри, и я теперь поняла, почему не было занято одно место, а Чеён так вообще воздухом поперхнулась, прочитав табличку. Видимо, моя личная карма — это только что вошедший человек, что всем своим видом показывал, что мы все тут говно, а он один царь, которому надо быть где-то не здесь, потому что оценивать стажёров, которые должны скоро вылететь, не по его части. Горькая улыбка приклеилась на моё лицо, надо же, раз в год, но я всё-таки сталкивалась с Квоном Джиёном, и возникал он как раз в тот момент, когда я не хотела его знать, видеть и слышать. Только забывала, что он существует, только выдыхала со спокойствием, только расслаблялась и осознавала, что мне он теперь ничем не может угрожать, как он появлялся прямо передо мной и улыбался так по-обычному гадко и намеренно, что у меня отнимались ноги. Я хотела его уничтожить, растереть в порошок, сделать так, чтобы он прочувствовал всю мою боль, но не получалось даже кивнуть ему в приветствие, только и смогла, что отвернуться, скрыть выражение разочарования на лице и едкую усмешку. Он издевался, по-настоящему издевался, и когда мы о многом разговаривали, затронув даже этот инцидент, Джиён сказал, что как только увидел моё имя в списке, ему захотелось поприсутствовать там, где буду я. Я же ничего ему не могла сказать или противопоставить — я никто по сравнению со звездой воистину мирового масштаба, и даже если я раскрою свой рот, меня всё равно заставят извиниться.       — О, господин Квон Джиён пришёл, — он раскланялся с жюри и занял своё место, вперив в меня такой взгляд, что мне захотелось заранее удавиться, потому что он не даст мне прохода и скажет, что я не гожусь для рэпера в группе BlackPink. — Мы очень надеемся, что вы, девочки, выложитесь сегодня на все сто процентов, каждая из вас потратила достаточно лет на стажировку, вы — алмазы нашего агентства, а алмазы должны сверкать.       — Ну а я же пришёл, чтобы посмотреть на будущих коллег по агентству, — все оставшиеся, кроме меня, девушки синхронно улыбнулись; как жаль, что они не знали, какое чёрное нутро у человека, который, словно в зоопарк, пришёл «просто посмотреть». — Желаю вам всем удачи.       И пусть, сука, победит сильнейшая.       Лиса была вызвана первая, и практически сразу же заиграла песня, которую она мне как-то дала послушать. Она выполняла невероятные трюки, показывая всю гибкость своего тела, скользила змеёй к судьям, а потом бросалась на них тигром, лишь бы они хоть что-то ей присудили, и у меня у самой кружилась голова от её завораживающего во всех смыслах танца, который вызывал лишь восторг. То, какие ей давали танцы потом, самое настоящее кощунство, и это просто удача, что она согласилась на них, выучила, выступила с ними и слова поперёк не сказала, хотя вполне себе могла воспротивиться и поставить что-то самостоятельно. У неё был прирождённый талант, талант, который не приобретается за просто так, она душу положила на танцы, саму себя продала, чтобы кому-либо каждый раз доказывать, что она — танцор. Лиса из тех звёзд, что каждый раз прыгают выше своей головы, и жаль, что в будущем, во время дебютных времён, лишь ведущие передач по кабельному заметили, насколько она талантливая в танцах.       — Что же, госпожа Лалиса Манобан, у вас есть шанс попасть в команду, — это был самый сухой комплимент, который только можно услышать танцору, и девушка так же сухо поклонилась, чтобы они поняли — Лиса сама тоже живой человек, которому нужны слова поддержки, а не то, что может назваться комплиментом лишь отчасти. Джиён практически никак не отреагировал на танец, хотя совсем недавно, в прошлом году, очень хвалил её постановку — значит, абсолютно не искренне, лишь бы польстить, лишь бы просто хоть что-то сказать, чтобы потом безбашенные трейни вспоминали его слова.       Миён пела одну из песен, которая мне не нравилась, но это не значит, что она должна не нравиться всем остальным. Её чудный голосок заполнял всё пространство подобно вате, и эта вата сама по себе закрывала все отверстия тела, заставляя дышать собой, чувствовать только себя и даже наслаждаться. Я поймала самое что ни на есть наслаждение, когда поняла, что с голосом Чо всё звучало намного лучше, чем есть на самом деле, и это поняли даже судьи. Их лица, до того будто бы измученные энергией танца, налились какой-то странной ностальгией, и я поняла, что голос Миён им напомнил о многих трейни, которые дебютировали давно.       — У вас тоже есть шанс, госпожа Чо Миён, — только почему-то всё это звучало жутко безнадёжно, и я заметила, что Джиён в принципе испытывал скуку, находясь здесь. Неужели он согласился за просто так посидеть тут как минимум два часа, посмотреть на трейни, а потом ткнуть в неудачницу, которая вылетит из группы? Чёрт, звучит очень безнадёжно, и если ему хорошенько не заплатили, я не представляла, что он вообще тут забыл.       Джису тоже пела, и её пение лично для меня звучало во много раз лучше, чем пение Миён, и я даже расслабилась, с ужасом для себя поняв, что я, оказывается, последняя в списке выступающих. Это не значило ничего хорошего — если ещё в начале жюри было сосредоточено, то в конце их внимание распадётся на части и меня ждёт приговор «не готова». Закружилась голова, захотелось пить, но в зале даже кулера не было, а у жюри вода была лишь в бутылках, что явно рассчитывались на одного. Зная здешние порядки, мне никто не поможет даже в случае обморока, потому что привыкать надо к любым ситуациям, и я в полной мере осознала собственную беспомощность. Когда всё идёт так, как я того хочу, у меня у самой всё хорошо, всё классно, но как только появляется риск неудачи, я чувствовала дрожь в пальцах. Как назло, даже рядом с залом не было кулера, а бежать в туалет — негигиенично и позорно. И тут, на моё счастье, объявили краткий перерыв, чтобы оставшаяся тройка девочек успела подготовиться. Подруги сразу ускакали в коридор, жюри тоже вышло, лишь одна я осталась сидеть на полу, уткнув голову в колени; я сомневалась в себе, в своих силах и даже не услышала шаги, что направлялись ко мне.       — Ты с такой жадностью смотрела на воду на наших столах, — холод коснулся колена, а потом я подняла голову. Какая неожиданность, напротив меня стоял Квон Джиён и протягивал ту самую бутылку с водой, о которой я даже не мечтала. — Тебе она точно не повредит. Мне она без надобности, я со своей водой хожу.       — С чего это вдруг? — сорвалось с губ, и я поняла, насколько жёстко это прозвучало, но тон было не переделать. Получилось лишь продолжить в том же духе: уставиться со злостью, чуть ли не с презрением, а Джиён лишь вздохнул и уселся рядом со мной на пол. Мне не стало легче ни на грамм, беспокойно заёрзала, но положения не сменила, пускай не хотелось, чтобы прикосновения этого мужчины жгли меня даже через одежду. — Нет, я действительно не понимаю, зачем вы мне дали свою воду. Могли же просто забрать.       — Ты такая смешная, Дженни Ким, — с губ Квона сорвался смешок, и я почувствовала, как мне резко стало неуютно. Я не привыкла, что надо мной смеются, я не привыкла к тому, чтобы ко мне относились со снисхождением, и совершенно не желала, чтобы все эти качества сталкивались в одном человеке. Как и многие другие люди, я не терпела, когда я оказывалась не права и страдала из-за других, но с этим мужчиной всё было вот так вот всегда. — И такая ершистая, как ёжик. Может, пересмотришь своё отношение к жизни? Легче будет.       И всё это говорил человек, который в шестнадцать лишил меня девственности на съёмках клипа. Который не сдержал своего обещания, пускай я сказала всё тогда на эмоциях и теперь жалела о своих же собственных словах. Который смотрел на меня настолько холодно, что я думала, что резко стала ему противна и ненавистна. Этот человек натворил многое, сделал со мной тоже много чего, из-за чего я закипала ненавистью и одновременно презрением, но при этом я с горечью сейчас понимала, что я его любила. Каким бы он ни был подонком по отношению ко мне, сколько бы раз за год мы ни виделись, но пауза в отношениях с Минхо даёт о себе знать — я снова думала о Квоне Джиёне, а что самое ужасное, сейчас он сидел рядом со мной, такой тёплый, не плод моего воображения, что голова от этого осознания шла кругом. Я рывком открутила крышку и начала жадно глотать воду, будто она могла утолить мою жажду, и поняла, что всё это время мужчина наблюдал за мной, моими жестами, выражением лица и будто бы считывал все мысли, что витали в голове.       — Я знаю финальный состав вашей группы, — внезапная новость, сказанная шёпотом в моё ухо, заставила замереть и проглотить остатки воды. — Самое ужасное, что они даже не пытались, просто вычеркнули всех слабых и оставили только сильных. Хочешь узнать, кто эти счастливицы и входишь ли ты сама в группу, а, Дженни Ким?       Это был соблазн, самый настоящий и ничем не прикрытый соблазн, шёпот демона-искусителя, который бил со спины и знал, что всё равно скажешь «да», потому что не сможешь противиться искушению. Рука Джиёна была на моём колене, он развернулся ко мне всем корпусом, а я думала о том, насколько же мучительно долог этот десятиминутный перерыв и насколько же я хочу побыстрее выступить и пойти в общежитие, чтобы в душе стереть все прикосновения мужчины с себя. До красных пятен, до содранной кожи, но чтобы ни фантомного пятнышка не осталось, ни следа его пребывания на моём теле; я не могла его согнать, спихнуть, потому что он бы воспринял это как объявление войны, но, с другой стороны, я уже ему столько раз грубила, что он мог хоть когда-нибудь от меня отстать и переключиться на другую девушку. Только позже я поняла: он ловил кайф от того, как я брыкалась, рыпалась и всем телом показывала, как он мне противен, потому что вместе с девственницами ему нравились непокорные, потому что чем больше такие не покоряются, тем слаще потом прикасаться к ним как к любовницам.       — И какова цена? — это сорвалось с языка против воли, я успела пару раз проклясть себя, а потом всё же посмотрела на лицо Джиёна, что было опасно близко от моего.       Я знала, как он целовался, и целовался он отлично, тем более когда отчаянно хотел понравиться, и чувствовала всей своей душой, что он хотел меня вновь поразить своими навыками. Он был скользким, неприятным типом, но такие знают, как сделать так, чтобы девушка точно поддалась, точно легла под тебя и даже потом не просила ничего. Секс без обязательств — норма в мире айдолов, просто для поддержки здоровья и уменьшения стресса, и кто-то вполне себе серьёзно скрывает отношения с другими знаменитостями, а кто-то же, этой самой знаменитостью пользуясь, пробует на вкус стажёров. Этим все грешили, если честно, только у единиц моих подруг были какие-то парни, но я предпочитала влюбляться, а потом, отдавая душу, давать и тело.       — Я не буду с вами спать, — обозначила границы я, потому что не хотела, чтобы Джиён продолжал меня как-то касаться, уламывать на что-то, ведь мне было натурально противно. Да, я любила его, это я вполне себе в полной мере осознавала, но то, что он сделал со мной, давно пеклось под коркой в виде невысказанной обиды. — Ни за что.       — Один поцелуй, Дженни Ким, и ты узнаешь, будешь ли ты в составе группы, — и я сдалась. Сдалась, что сама прикрыла глаза в ожидании поцелуя, а Джиён только этого и ждал — прильнул к моим губам, сминая их грубо, властно, как никогда, и я забыла один главный вывод, что сделала ещё тогда, на съёмках «That XX» — Квон Джиён никогда не сдерживает своего обещания. Он добивается своего и просто уходит, потому что ему больше не интересно, потому что ничего больше его не держит рядом с человеком. Мои губы были осквернены, убиты его поцелуем, закружилась голова, а он так ничего и не сказал, вставая с пола, будто бы его тепла рядом со мной и вовсе не было. — Ты продуешь, Дженни Ким.       И я, кажется, поняла, почему точно возненавидела Квона Джиёна — он очень часто лгал.       Я уже не надеялась ни на что, стояла, как стою, сжимая в руке бутылку с водой, и девочки даже ничего не спросили, хотя уставились так, будто бы увидели какое-то существо из фольклора, а не меня. Выступление Джису очень высоко оценили и посадили с той же фразой, что и девочек до неё; уже поднималось какое-то волнение, потому что до всех начало мало-помалу доходить, что всё это выступление — фикция, просто прикрытие то ли для нас, чтобы мы больше старались, то ли для высшего руководства, которое без понятия, какие схемы порой среди стажёров проворачиваются. Ханна же выступила, практически не отдаваясь энергетике, и я застыла — неужели она всё уже для себя решила, осознала и теперь просто не загружала себе мозг, просто наслаждалась, а не пыталась что-то выдать из себя?       — У вас есть шанс быть в группе, — последний гвоздь в крышке моего гроба, потому что, чёрт побери, я готова поспорить, что нам всем это скажут, а потом произнесут «Дженни Ким, вы исключены из группы, потому что в своё время переспали с Квоном Джиёном. А ещё вы много пьёте. И страшная. И вообще, забирайте свои вещи полностью, вам просто не дадут быть трейни». — А теперь последняя кандидатка. Дженни Ким, пожалуйста.       Стоило ли стараться? Стоило ли отдаваться полностью музыке, энергии и безграничному потоку собственного сознания, которое хотело выступить перед всеми и заполучить признание? Я взяла в руки микрофон, который мне передала Ханна, и поняла для себя одно: мне это не нужно. Я не хотела выступать сейчас в полной мере, потому что то, что нам пытались преподнести как соревнование, просто тщательно продуманная фикция, где всё известно заранее. Пусть горят все года, что я провела в агентстве, пусть мне придётся выплатить долг, но я не хотела выступать сейчас, зная, что мне не место в группе, которая совсем скоро дебютирует. Стоило ли много лет назад подписывать контракт с надеждой на дебют? Возможно, стоило, потому что я нашла себе подруг, любовь, познакомилась с кумиром, но… это ничто по сравнению с моим разочарованием от разговора с Джиёном, который сейчас сидел за столом и смотрел чётко на меня — не скучающе, как на остальных, а с интересом, будто бы он знал, что разочарование даст мне силы, заставит меня исполнить лебединую песню, после которой я брошу микрофон на пол и выбегу из зала, потому что не должна находиться здесь со всеми. Есть девочки, которые лучше меня по внешности, и это Джису, есть девочки, которые лучше меня в танцах, и это Лиса, есть девочки, которые лучше меня в рэпе, и это Ханна, и я трепетно любила их, желая, чтобы они дебютировали и стали друг для друга не просто командой, а самой настоящей семьёй, которая пройдёт все невзгоды вместе.       Но по змеиной улыбке Квона Джиёна я поняла, что ему интересно наблюдать за моим падением, и я покажу ему то, что он запомнит навсегда, запомнит и пронесёт у себя за пазухой все долгие годы до своей смерти.       — Я готова, — сказала твёрдо и посмотрела прямо на своего любимого врага, которому хотелось показать высший класс, чтобы и он понял, что, даже зная результаты, я не сдамся.       Текст полился рекой, я агрессивно жестикулировала, контролировала собственное дыхание и звучание голоса, чтобы каждый понял — мне на них действительно всё равно, музыка — это моё всё, кей-поп индустрия — это то, чем я жива и чем я дышу. Мне не было сложно, потому что мозг полностью отключился и решил, что я справлюсь сама, потому под конец заметила, как жюри смотрело на меня весьма шокировано, а Джиён — тем самым взглядом, когда смотрят на свою самую лучшую ученицу, которая наконец-то раскрылась. Я продолжала, да продолжала так, что со злостью и остервенением подошла прямо к столу, за которым сидели судьи, и забросила ногу аккурат на столешницу, придавливая лист оценки, что был у мужчины, который сидел по правую руку от Квона. Это было возмутительно, скандально, шокировало не только жюри, но и девочек, которые сидели с раскрытыми ртами, а я чувствовала, как жгучий драйв расползался по телу, как хотелось в это же самое мгновение дать по лицу Джиёну, как мне хотелось присесть на его колени и сделать пару волн телом, чтобы он скользнул по моей шее губами, а потом ужалил своими прикосновениями бока. Раз — в глазах почернело, два — я посмотрела на него, улыбающегося опасно, горячо, что захотелось, чтобы он мною обладал, а на третий счёт я уже оттолкнулась от стола и, закончив выступление, поклонилась и бросила микрофон на пол. Всё так, как я хотела: я выложилась на полную в последнем своём выступлении, но при этом не готова расплакаться, бросила микрофон на пол, а потом Чеён, та самая Пак Чеён, которая терпеть меня не может и которую терпеть не могу я, вскочила на ноги. Она хлопала мне так, как не хлопала больше никому и никогда, потому что не каждый удостаивался такой великой чести, и я резко осознала: она всё время выступления не отрывала от меня взгляда, смотрела за каждым движением, каждой мышцей, что сокращалась, за каждым словом, что вылетало из губ. Она знала, что я достойная соперница, но не побоялась, когда я начала выступать, сама не отступила, а теперь, в качестве признания, аплодировала громче всех в зале, сохраняя при этом своё непроницаемое сучье выражение лица.       — Дженни Ким, это возмутительно! — я улыбалась только на эти крики и смотрела чётко на Квона Джиёна, который поднял большие пальцы вверх и по-настоящему аплодировал, от всего сердца. Лебединая песнь удалась, каждый услышал её, до каждого дошло, какую девушку они теряют, и если что-то не изменится, то я не огорчусь, потому что чётко решила для себя всё. Да, когда я вернусь домой, мать будет ругаться, тем более в последние года два наше общение сводилось к обоюдным поздравлениям с днём рождения, Рождеством, Новым годом и… всё. Отчим же ругаться не будет, потому что он целиком и полностью на моей стороне, и пускай прогорят его деньги, он будет рад, что таким образом я доставила себе какое-никакое удовольствие. — Вы понимаете, что вы наделали?       — Она полностью понимает, что показала самое лучшее выступление среди присутствующих, — казалось, даже аплодисменты Чеён заглушились, потому что эти слова, эти чёртовы слова сказал именно Квон Джиён. Человек, который сказал, что я продую, что я не включена в финальный состав группы, сейчас улыбался жюри и говорил, что я лучшая. Это была настолько сладкая пилюля, что я поморщилась и скрестила руки на груди, — этот позёр меня уже раздражал, и ему стоило сейчас продолжить фразу, начиная с союза «но» — «но она всё равно вылетает к чёртовой матери, ведь нам не нужны скандалы в агентстве». — И, по моему личному скромному мнению, — тешь тебя надеждами, Квон Джиён, твоё эго долетает до Луны и стремится обратно, чтобы сразить каждую девушку наповал, — она, как и Ким Джису, Чо Миён, Пак Чеён и Лалиса Манобан, может претендовать на место в группе BlackPink. Чан Ханна, — мужчина уже обращался к моей подруге, что подошла в центр, встав рядом, и смотрела чётко на жюри, будто бы изначально знала, что её выгонят, — мы очень сожалеем, но ваши навыки в данное время не соответствуют стандартам айдолов. Вам надо подтянуть танцевальные навыки, вокальные данные, так как из всего, что должно быть включено, у вас есть в арсенале лишь неплохое владение речитативом. Мы настоятельно рекомендуем вам подтянуться, и тогда у вас будет возможность дебютировать в скором времени. Остальные девушки, — Джиён окинул нас всех взглядом, и я почувствовала с одной стороны руку Джису, а с другой — руку Лисы, что сжимали меня, будто бы говоря одно: «мы одна команда, и если хоть одна из нас опустится на дно, то за ней пойдут и остальные», — я поздравляю вас. Именно вы будете новой женской группой BlackPink, которая дебютирует в скором времени. Я видел навыки Лалисы Манобан на съёмках клипа «Ringa Linga» своего согруппника Тэяна, я знаю, что Чо Миён записывала некоторые инструментальные партии скрипки в песнях наших сонбэ и хубэ, Ким Джису в работе с Epic High, я поработал над одной песней совместно с Пак Чеён, я также видел полную отдачу в работе с Дженни Ким, которая сыграла у меня в клипе, а потом записала со мной песню. И я знаю, что вас, девочки, ждёт большое будущее. Я высказался, уважаемое жюри. Вы хотели, чтобы я лично выбрал претенденток в женскую группу, и я даю вам их. Теперь позвольте уйти. У меня сегодня на вечер запланирована съёмка, и если я не явлюсь, меня сам директор Ян загрызёт. Спасибо, что позвали, и до свидания.       — Что ж, нам нет нужды спорить с господином Квоном.       Ноги подкосились, как только Квон Джиён ушёл; он, давший мне знать, что я не попаду в финальный состав, сделал это не просто так: хотел посмотреть, как я выложусь на полную мощность, как я взорвусь, всплещусь, как океан, и залью волнами всех, кто сидел за столом. Так и случилось, раз до сих пор все мужчины находились в шоке, а мы с девочками обнялись, прикрывая глаза. Лишь Ханна стояла чуть в отдалении от нас, чтобы не портить чисто наш праздник, и лишь смущённо улыбнулась, когда Миён и я потянули её в наш круг. Да, она проиграла, да, она осталась за бортом, но это не делает её хуже нас, не делает автоматически нашим врагом, потому что мы знали — дружить мы будем, будем обязательно, только нас всё равно разделят, расселят, всё сделают, чтобы мы не пересекались. В индустрии развлечений нет места дружбе, переживаниям и любви, это одна сплошная работа, за которой стоят пот, кровь и слёзы; но я хотела, чтобы даже люди, с которыми мы перестали общаться, знали, что мы готовы прийти на помощь, протянуть руку и обнять в трудные моменты. Чеён вздохнула первая, вырываясь из нашего общего круга, и, хитро улыбнувшись, спросила у Лисы:       — И когда ты там успела с Тэяном-сонбэ сняться в клипе?       — Давайте я расскажу в общежитии…       Ханна собирала свои вещи торопливо, под присмотром сопроводителя, и она оглянулась на нас, улыбнулась и помахала рукой — полгода, что она жила с нами, пролетели незаметно, и я ощутила дикую тоску по ней, как только девушка вышла из комнаты. Теперь мы, впятером, как до добавления Джинни и Ханны, сидели на своих кроватях и неловко улыбались друг другу, ведь, оказывается, в перерывах между совместными тренировками и личным расписанием у каждой было что-то своё. Конечно же, всех мучило любопытство по поводу Лисы, потому что она, вся такая достаточно тихая в своих достижениях, внезапно дала понять, что да, именно она участвовала в съёмках клипа Тэяна. Она показала нам само музыкальное видео и ткнула в момент, где появляется сама, а потом, показав куда-то рядом, лукаво спросила у Джису и Чеён, не заметили ли они кого-то здесь особенного, и действительно: они заметили Дживона и Ханбина, что стояли достаточно близко друг к другу, но делали абсолютно разные вещи. Кажется, такой совместный просмотр сблизил нас всех, и вот я уже сидела рядом с Чеён, не обращая внимания на то, как она косилась на меня, и обнимала Миён, которая самозабвенно рассказывала о том, что её просто пригласили на запись.       — Кстати, по поводу Бина и Бобби, — сказала Джису, подмигнув Чеён, которая явно была не в курсе чего-то, и мы все вместе посмотрели на нашу старшую. — Они дебютируют пятнадцатого сентября. Это буквально через четыре месяца. Предлагаю поздравить мальчишек чем-нибудь. Вот как, например, ты Мино поздравляла с дебютом, Дженни? Тортик купила?       Я покраснела, ведь не поздравляла своего парня с дебютом, а это, чёрт побери, было практически год назад — после того случая зимой мы особо не общались, я понимала, что не могла поднять руку к телефону, написать «Привет, как дела?» и развить дальше диалог, потому что… потому что мне было немного стыдно. Я ушла тогда от него, когда он отпросился на неделю в общежитие, не вспоминала о нём, когда готовилась к сегодняшнему выступлению, а сейчас только после слов Джису вспомнила, что у меня, оказывается, был парень, с которым у нас отношения на паузе. Есть ли смысл вообще тогда снимать их с неё, врать в глаза любящему парню, мол, так и так, да, я люблю тебя, давай продолжать миловаться, может, и до свадьбы дойдёт, если в душе на самом деле пустота? Если его поцелуи не будоражат так, как раньше, если секс не приносит удовольствие, а просто выполняется с моей стороны автоматически? Я не хотела возобновлять этих отношений, но не хотела терять Сона Минхо как друга, который в любое мгновение может прийти ко мне, выслушать, прижать к себе и сказать, что всё будет хорошо; я хотела быть ему опорой, когда он понимает, что его охватывает внезапная паническая атака, но при этом я не хотела говорить ему «Я люблю тебя» и ждать предложения руки и сердца. Я всё равно не соглашусь, я всё равно развернусь и уйду прочь, ничего не сказав, потому что и отсутствие слов, и их присутствие морально убьёт парня, с которым я очень долго, даже чрезвычайно, как для самой себя. Если нет выхода из ситуации, если отношения поставлены на паузу, то есть только один выход: всё закончить и, желательно, без ругани, бьющейся посуды и взаимных обвинений.       — Да-да, конечно, тортик, — я видела, что Чеён смеялась надо мной, и тоже растянула губы в подобии улыбки. — Видела я их в отдельной комнате, уж простите, случайно вышло, что подсмотрела. Поздравили они друг друга лихо. Думаю, Мино до сих пор помнит.       — Спасибо за идею, как поздравить Бобби, — Джису рассмеялась. Её отношения развивались как-то тихо, отдельно от нас, и мы чисто подсознательно догадались, что она много говорит о Бобби, много проводит с ним времени только потому, что они влюблены друг в друга, что души друг в друге не чают. Мы рассмеялись на её слова, принявшись обнимать, и я поняла, что готова с этими пятью девочками идти до самого конца, с дебюта и до расформирования, чтобы с ними потом на старости лет обсуждать, что да как было в молодости.       Двадцать седьмого апреля директор Ян объявил, что у него есть тузы в рукаве, то есть Ким Джису, Пак Чеён, Лалиса Манобан, Чо Миён и я, в ближайшее время мы дебютируем, потому что показали высокие результаты среди трейни, были практически самыми старшими и готовыми к достижению новых высот. Нас фотографировали, говорили, что мы прелестны, но… ни концептов, ни песен, ни танцев не дали — ничего, абсолютно, полный ноль, потому что Ян Хёнсок всегда славился своей голословностью, и я лишь улыбалась, когда нам говорили, мол, сейчас всё будет, вам надо просто немного подождать и набраться терпения, ведь идёт согласование. На самом деле, конечно же, ничего не было, никто нами не занимался, не было менеджеров, и мы с девочками на второй месяц ожидания хоть какой-то информации о дебюте просто пожали плечами и решили, что пока не стоит ни о чём говорить. Вдруг господам-директорам придёт в голову дебютировать нас в течение месяца, тогда придётся со скоростью света готовиться, стараться, выдавать нужные результаты, потому что мы не сможем должным образом сосредоточиться и раскачаться. Есть только срок, ты и девочки, что с тобой дебютируют, а также есть третья сторона, директора, которые за любую провинность готовы разораться, а потом даже ударить наотмашь, потому что для них это нормально. Так они нас учат, мы ещё ученицы в этом жестоком мире, и я не удивлялась, что они могли ткнуть нас в бок, дёрнуть за волосы или же потребовать взятку — это просто наказание за провинность, за нерасторопность, и как только нас накажут, они успокоятся.       Есть ли предел совершенству? Его нет. Потому приходилось пахать с утра до ночи, ограничив себе время на гулянки вне общежития и агентства, и я стала замечать, что в интернете нас буквально потеряли, но при этом говорили, что мы правильно поступали, что уделили время своим навыкам, а не просто так решили отоспаться в собственных кроватях. Я ощутила гордость за нашу команду, за нашу маленькую семью, и даже, как ни странно, мои отношения с Пак Чеён стали налаживаться, пускай я до сих пор относилась к ней с лёгким превосходством и насмешкой, потому что она продолжала принимать наркотики вместе с Ханбином, у которого перестало хватать времени на это увлечение, но он с удовольствием всё доставал своей девушке. Я видела, как она глотала колёса, а потом в ней просыпались какие-то нечеловеческие силы, и её даже не ругали за то, что она ходит с суженным зрачком, с типичной пеленой на глазах, да и к тому же стала до безобразия худой, но при этом соответствовала всем стандартам, чтобы её трогали меньше всего. С ней приходилось общаться, приходилось идти на компромиссы, пускай я того не хотела, а потом просто свыклась — ну есть у нас в команде девочка, сидящая на стимуляторах, и что с ней поделать? Половина индустрии употребляет, половину от этой половины уличают, пытаются подвергнуть гонениям, но агентства не расторгают контракты с такими артистами, потому что они буквально дойные коровы, приносящие много денег. Квон Джиён, Пак Бом — это лишь немногие, кто немного увлёкся, но кого агентство здорово реабилитировало и продолжило поддерживать; распадётся Big Bang, распадётся 2NE1 — и откуда брать деньги? Неоткуда. Потому директора заминали скандалы, говорили журналистам ложь, а потом смеялись, мол, да, распилили бюджет, половину на покрытие того скандала, половину на покрытие другого скандала, а потом объявление отношений — и тоже прикрытие чего-либо, связанного с политикой или же с какими-либо махинациями внутри агентства. Слава богу, что я не была втянута ни в какие проектные отношения, как и девочки, потому что это было бы самое противное, самое отвратительное, в чём бы мне доводилось участвовать.       И если кто-то скажет, что отношения меня и Кима Чонина были ложью, подделкой, я самолично плюну этому наглому человеку в лицо — мы действительно любили друг друга, по-особенному, но любили, и пускай причина расставания была очень дебильной, по-настоящему идиотской, я трепетно хранила внутри воспоминания о том, как мы проводили время вместе. Но об этом многим позже, потому что в две тысячи пятнадцатом я не была знакома ни с кем из индустрии, с кем можно было бы завести отношения без риска для самого себя, и просто тренировалась, позабыв на несколько месяцев о том, что вообще такое ходить на свидания, за ручку, и целоваться до потери головы.       В один майский день в самом начале месяца нам принесли небольшие конверты, когда мы находились с девочками в комнате отдыха и попивали воду, припасённую с собой. Совсем скоро состоялся смотр трейни, который относился и к нам, потому пришлось оставить попытки хотя бы немного наесть бока и перейти на небольшую диету, пускай мы и так на ней находились. Девушки, стоявшие перед нами, относились настолько прямо к директору Яну, что я почувствовала, как вспотели ладони, как захотелось пересесть, а потом услышала кашель со стороны Джису, которая вскочила на ноги и безумным взглядом посмотрела на пришедших. Конечно, на наших листках бумаги было написано одно и то же: «Приглашаем вас сняться в клипе на песню «Bang Bang Bang» от группы Big Bang», и всё, больше ничего, но в этой строгости букв и лаконичности послания я увидела Квона Джиёна, который дал несколько вариантов, что нам отправить, и возложил на третьих лиц обязанность всё до нас доставить. Я была удивлена, девочки тоже, но почувствовала, как в груди разлилось нечто непонятное: совсем недавно ему дали отобрать девочек для нашей группы, теперь же он практически самолично пригласил нас на съёмки. Для меня это не будет таким уж первым опытом, я работала и с Джиёном, и с Ли Сынхёном, Лиса, например, тоже работала с Big Bang, но непосредственно с Тэяном, остальные же девочки впервые окажутся к ним настолько близко во время съёмочного процесса.       И я почему-то резко почувствовала, что это будет что-то захватывающее, что-то необычное, из-за чего я в сотый раз убежусь, что съёмки — это не только нечто тяжёлое, но даже весёлое.       — Следуйте за нами, — не принимались наши отказы, девушки просто встали и стали сразу показывать нам дорогу, чтобы совсем скоро мы сели в машины и поехали прямо к месту съёмок, дабы никого не задерживать. Уже в пути они позвонили нужным лицам и сказали, что всё хорошо и «девочки уже едут», а у меня закружилась голова — я сделала явную дурость, не вымыв сегодня с утра голову, и если меня на съёмках не упекут куда-то в угол, то в полученных видео будет один сплошной ужас.       Место, в которое мы приехали, было клубом, как я поняла, достаточно дорогим, и выглядел он намного лучше, чем те места, в которых мы порой ночами отрывались, а утрами спали до последнего. Девочки, как и я, оглядывались, вроде как ничего особенного рядом не было, и нас потянули внутрь, где как раз проходили основные съёмки — конечно же, как я могла не догадаться, что знаменитостям лучше не тусоваться на улице, а быть внутри. И как только мы оказались у лестницы, что вела вниз, я поняла, что это по-настоящему богатое место, то, в котором крутятся большие деньги, и дело было не в пятерых мужчинах, что сидели у стойки, явно оплатив весь бар, и потягивали что-то из бокалов, попеременно с этим позволяя стилистам поправить причёску или одежду. Все поверхности клуба буквально сверкали, будто бы отливали золотом, здесь не пахло перегаром, потом и чужой страстью, наоборот, царил аромат духов, исходящий от множества людей, занятых съёмками, но, конечно же, богатый вид всему этому великолепию придавал именно он, Квон Джиён. Его взгляд, лениво блуждающий по каждой девушке в команде, красноречиво дал мне понять, что он охотник и охотится сейчас по-настоящему, взаправду, и, как дракон, готов был напасть при первой же возможности на любого, кто так или иначе покажет какой-нибудь знак. И я показала его — просто подняла руку, чтобы нервно поправить волосы, и, к моему ужасу, Джиён это заметил.       — Здравствуй, Дженни Ким, — он вырвался из рук стилистов и чуть не довёл меня до обморока, когда оказался рядом и склонил голову, выпивая стакан виски. То, что это был именно этот напиток, я узнала по запаху — и он мне до осточертения не понравился. Возможно, съёмка не получалась именно из-за этого, из-за того, что они все были пьяны, но я очень хотела надеяться, что им просто не понравились присланные девушки. — И всем остальным тоже здравствуйте. Представляете, оказывается, что ни скажи эскортницам, они всё сделают, но очень хуёво, — кажется, у Лисы и Миён, у которых был вполне себе сотканный образ Джи-Дрэгона, всего такого джентльмена, был самый настоящий культурный шок. Ничего себе, айдол, да матерится! Ничего себе, айдол, да пьёт заглотом виски! И я его понимаю — наверно, если бы у меня была возможность, деньги и полный бар в собственном распоряжении, я бы не только виски хлестала. — Им недостаёт пластики. А я видел записи ваших танцев. Так что, девочки, welcome, все за ширму, переодеваться, и если через пять минут никто не придёт, клянусь, я приду и сам вас переодену.       Что-то было в его взгляде, из-за чего все ринулись за ширму, а я осталась — видела уже лёд в глазах, не боялась того, что обожгусь, лишь казалось, что он не заставит меня обледенеть или взмолиться о пощаде. Я не торопилась за ширму, не торопилась переодеваться, а просто ждала, будто бы особого приглашения, немного приподняв уголки губ вверх. Я не могла на него насмотреться, а он смотрел на меня, да так дико, так дьявольски горячо и одновременно обжигающе холодно, что я чуть не рехнулась от внезапно подкосившихся колен и задрожавших рук. Чёрт, сколько бы раз я с ним ни пересекалась, сколько бы раз я ни старалась себя убедить, что хватит уже страдать по мудакам, как этот самый мудак появляется, ворошит всё голыми руками, а потом смеётся, мол, забавно, но что поделать — такая уж я мразь. Джиён ступил ко мне вперёд, а я не сдвинулась с места, уже даже Сынни и Тэян что-то заподозрили и поняли, что дело пахнет не просто горелым, а чем-то стухшим, как Квон наклонился ко мне и достаточно грозно прошептал:       — Тебе три минуты на переодевание. Или ты так хочешь, чтобы я тебя раздел?       — Уже однажды раздевал, — в тон ему прошептала я, и мужчина внезапно отшатнулся, расширив от удивления глаза. Он надеялся, что я забуду тот эпизод из своей жизни? Как бы не так. — Так что не сможешь напугать. А переоденусь я и самостоятельно, спасибо. За минуту.       Действительно, за минуту я и натянула собственный костюм, а потом мы с девочками буквально покатились со смеху, глядя друг на друга, потому что мы выглядели даже чуть лучше, чем Чхве Сынхён со своей рубашкой в ядовитую зелёно-розовую полоску. Мы были практически одинаковые: все в белом, на ногах тёмная обувь, но всё же немного, но отличались, и это для нас означало одно: мы массовка, причём массовка такая, чтобы никто не выделялся, но я, лично я очень хотела выделиться. У Джису и Миён были буквально одинаковые наряды: короткие лонгсливы с шортами, только у Джису ещё были ботфорты, в то время как Миён твёрдо стояла в ботинках со шнуровкой до середины голени. Низ Чеён повторял низы Джису и Миён, но наверху у неё была плотная белая майка, и её наряд с Лисой отличался только тем, что на самой младшей был топик. Я же, кажется, была одета весьма целомудренно, как говорится, что досталось, то и пришлось надеть: лонгслив, штаны и ботфорты, но я посмеялась над своими мыслями о том, что хочу выделиться — и так здорово это сделала. На повторе уже второй раз с нашего прихода сюда играла «Bang Bang Bang», и мне было очень интересно, как нам опишут нашу роль в клипе. Кто мы вообще? Зачем мы здесь собрались?       — Вы должны быть просто беззаботными девушками, которые танцуют под песню, — проговорила нам девушка из стаффа, и мы впятером кивнули, понимая, что от нас требуется — просто улыбаться и быть красивыми. Вдруг все вздрогнули, и через секунду нам принесли солнечные очки, каждая должна была их надеть, чтобы немного скрыть черты лица, и меня это повеселило, потому что даже по взмаху бедром, по пальцу фанаты смогут отличить нас от кого бы то ни было ещё. Ну и ладно, если отличат — скучнее будет, если никто не поймёт, что в съёмках явно популярного музыкального видео принимали тогда предебютные девочки из группы BlackPink.       Я уже не могла слушать эту песню, потому что на повторе была именно концовка, конечная часть, и я ощутила лёгкий прилив отвращения. Да, двигаться можно было как угодно, главное, чтобы красиво, завораживающе, и я уже видела, как на наших пробных пританцовываниях Джиён на меня смотрел. Его пытались отвлечь, показать, что эскортницы ещё не ушли, но ему нужна была лишь одна шлюха — как ни парадоксально, это была я, потому приходилось наслаждаться его пьяными липкими взглядами и надеяться, что в таком состоянии, опоенный виски и с чувством безнаказанности, он не полезет ко мне, по крайней мере, при всех. Я не ведала, знал ли он, что я была в отношениях и не намеревалась, будучи в них, изменять, потому воспринимала его взгляды как нечто своеобразное и даже в некоторые моменты должное — возможно, он до сих пор жалел, что тогда просто трахнул меня и кинул, потому что, когда мы исполняли «Black», он был совершенно другим. Да, я реагировала на его прикосновения, я пыталась его избегать, но при этом находилась рядом, что уж говорить о том, что мы делили на двоих одну комнату и ему обо мне, как о хубэ, стоило заботиться. И ведь действительно, тогда у него было полно шансов пристать ко мне по-настоящему, повалить на пол и воспользоваться слабостью и бессилием, но он этого не сделал. Благородство? Знание границ? Нет, это не про Квона Джиёна. Тот его поцелуй на отборном выступлении в группу сказал мне достаточно: этот мужчина хотел со мной поиграть, но так, чтобы я поддавалась. А я ведь реально это делала и давала нужную реакцию, всё прямо так, как он того хотел.       Квон Джиён — манипулятор, и пройдёт немало лет, прежде чем он это осознает для себя, чтобы потом попытаться выстроить со мной здоровые и, главное, комфортные отношения. Только я не нуждалась в тепле и уюте — уже на тот момент я хотела дикой грубости, быстрого секса и холода, что сочился бы из его глаз и рта. Я не воспринимала этого человека как того, что мне может дать тепло и ласку, я воспринимала его только как насильника с влажным взглядом, который спокойно может забраться на барную стойку и сфотографироваться там, будучи в умат пьяным.       — Девочки, вы отлично подходите! — одна из эскортниц приобняла Чхве Сынхёна, и тот ответил на её жест, пускай он вышел слишком вычурным. — Почему же мы раньше не додумались обратиться к стажёрам? — потому что вам не нужны худые девочки, вам нужны фигуристые красавицы, у которых больше нет дел, как танцевать и показывать, как они рады находиться в этом клубе, потому что чем больший восторг они покажут, тем больше вон получат. — Теперь послушайте, что мы хотим заснять в конце: шеренга из вас и группы будет идти вперёд, буквально два шага, но вам всем надо улыбаться, а походка должна быть от бедра. Даже если кто-то вздумает повиснуть на вас или сделать прыжок, как ниндзя, вы должны идти и улыбаться. Всем всё понятно? Работёнка не пыльная, за пару дублей всё сделаем.       — Как вы можете понять, парой дублей это не обойдётся, — Джиён дыхнул на меня виски и протянул бутылку с жидкостью внутри, но я покачала головой. Я не хотела пить в данный момент, а если это алкоголь, то меня, как никому не нужную трейни, просто выгонят с площадки и скажут больше здесь не появляться. — Удачи. Это удовольствие растянется на пару часов.       — Где вы снимаетесь с третьего дубля, я могу сняться с первого, — внезапно самоуверенно вылетело из моего рта, и я увидела, какими глазами на меня смотрела Миён — она явно не ожидала этого и хотела, чтобы я поклонилась и извинилась перед Квоном Джиёном, но я не стала этого делать. Мужчина хмыкнул на моё замечание, явно вспомнив совместно проведённое время, и покачал головой — ему было нечем крыть, я это поняла по его глазам, а потом он встрепал красные волосы, и стилистка сразу бросилась к нему с криками. — Можем даже пари заключить, если хотите.       — Пари? — глаза Джиёна загорелись — я задела его за живое, за его азарт, и поняла, что можно задеть его, выиграв. — Что ж, пари я люблю, Дженни Ким. И в чём же оно заключается?       — Все наши сцены будут сняты с одного дубля, конечно же, за исключением сцен, где будете вы как группа Big Bang, — Джису поперхнулась воздухом, осознавая, что я только что сказала, а у Чеён внезапно загорелись глаза. Она понимала меня, кажется, и явно хотела, чтобы я поиграла с Квоном Джиёном — а всё потому, что она, как и я, слишком хорошо знала и понимала этого богатого засранца.       — Ты не сможешь контролировать ещё четверых девушек, но тем интереснее, — сказал Джиён и протянул мне руку. — Если ты выиграешь, то, клянусь, я выполню любое твоё желание. В пределах разумного, конечно. А что ты сделаешь, если проиграешь?       — Любое ваше желание, — я склонила голову к плечу и пожала руку, не забыв с улыбкой уточнить: — в пределах разумного, конечно.       Четверо остальных участников Big Bang и четверо остальных участниц BlackPink наблюдали за этим безумством широко раскрытыми глазами, а потом переглянулись, в то время как я улыбалась, глядя через солнцезащитные очки на Джиёна, что не спешил отпускать мою руку. Я сама не хотела, чтобы он перестал меня касаться, потому ждала, когда он это сделает сам, но мужчина внезапно приблизил меня к себе и прошептал в самое ухо, чтобы никто больше, кроме меня, не слышал ни звука:       — Ты явно хочешь, чтобы я тебя трахнул, да, маленькая дрянь?       — Кажется, это я должна говорить, — не осталась в долгу я. — Вы думали, у меня один секс на уме?       Диалог пришлось закончить, потому что нас всех позвали на съёмку, и вроде бы ничего такого шибко важного или сложного там не было, всё равно волнение растекалось под кожей, а ладони вспотели. Я не впервые стояла перед камерой, что-то там делала, но с заключённым пари всё ощущалось в разы сложнее, обжигающе и как-то до одури странно. Без проблем — надо танцевать и прыгать в такт, но если придётся взаимодействовать с участниками группы, то это может спровоцировать волну критики по отношению к нам, если нас узнают. Потому я и почувствовала неуверенность, когда сказали «Камера, мотор, съёмка!» — будто бы клише-фраза, но я занервничала, выдохнула и поняла, что отступать некуда; слишком большие дороги пройдены, слишком многое сделано, чтобы сдаваться. По сравнению со многими другими трейни, я — самый настоящий профессионал, и если кто посмеет в этом усомниться, то отведает смачного щелбана.       Первый кадр, где нам сказали просто сексуально двигаться, мы не запороли, а эскортницы на заднем плане, висевшие до этого на плечах Чхве Сынхёна, даже смогли выкрутиться, когда случился небольшой казус — у одной юбка задралась, но её все срочно прикрыли, дабы никто ничего не заметил. На итоговом материале всё выглядело просто прекрасно: внезапно для самой себя, я оказалась по центру, спиной ко всем, и делала лёгкие движения бёдрами, проводя при этом ладонью по волосам, и всё это было настолько соблазнительно, что мне пришлось усомниться в правдивости материала. Это не я, не я и ещё раз не я! А как погас свет и включился вновь, я уже повёрнута боком к камере, выполняла очень похожее движение, но при этом всё было так легко и непринуждённо, будто я уже сто лет танцую что-то наподобие стриптиза. Джиён смотрел на меня исподлобья — в первом туре победа стояла за моей спиной, и я понимала, что если всё так продолжится, мне будет действительно сложно скрывать собственный триумф.       — Зря вы с ним пари заключили, — произнесла Джису и покачала головой. — Чувствую, что ты не сможешь выиграть.       — С чего такая уверенность? — спросила я и выпила немного воды — пока обсуждалась следующая сцена, в особенности то, как должны двигаться парни из группы к нам, разрешили немного отдохнуть. — Я выиграю, онни.       — Джиён — мировая звезда, а мы просто пыль под ногами, — сказала она, глядя на лидера группы, которому в очередной раз поправляли волосы — он всё не мог их не трогать, видимо, нервничал и думал, как бы поставить нам палки в колёса, но я ведь не дура — знала, что девочки меня не подведут. — Именно поэтому я думаю, что тебе ничего не удастся, Дженни. Хотя, возможно, это только моё мнение. Но я надеюсь, что всё будет хорошо.       — Надейся дальше, онни, — я допила воду, — а я выиграю пари у самого Квона Джиёна.       Я готова была показать Джиёну, кто здесь самая настоящая хозяйка, умеющая вертеть задницей в свете софитов за спинами айдолов, но мы все как-то перемешались, и вот я уже тусила рядом с эскортницами, которые из-за раскованных движений приняли меня за свою, а остальные мои девочки были на переднем плане. Я никоим образом не обижалась на них, захотели сами выступить вперёд, мне же было интереснее с незнакомыми людьми, которые тоже, как и я, отдавались ритму. Нам приходилось скакать под песню, высоко закидывая руки и делая вид, будто бы мы попали на рейв, а не на съёмки, и буквально через несколько перестановок наши индивидуальные «женские» съёмки были закончены. И, что самое смешное, каждый кадр был снят с первого раза, то есть я фактически выиграла пари с Джиёном, и каждая девушка, участвующая в съёмках, сейчас смотрела на этого мужчину так, будто он всем пообещал текилу санрайз за свой счёт.       — Я приберегу своё желание на потом, — игриво сказала я, когда Квон, готовый к съёмкам, но всё же до сих пор пьяный, подошёл ко мне. Его руки скрестились на груди, он всем своим видом показывал оскорблённое достоинство, но лишь по происшествию времени он признался, что был горд мною — я показала себя как профессионала на камеру, а значит, масштабных проёбов с моей стороны не будет. — Я надеюсь, что вы не против.       — Не против, — Джиён будто бы выдохнул, а потом улыбнулся девушкам, меня окружающим. — Что встали? А ну быстро к режиссёру и слушать дальнейшие указания, — всех как ветром сдуло, и я еле подавила в себе желание рассмеяться. — Тебя это тоже касается, Дженни Ким. На этот раз ты молодец, хвалю. Но в другой раз ты можешь проиграть.       — В другой раз я могу не заключить с вами пари, — и я, обойдя мужчину, устремилась к режиссёру, который уже объяснял, что нам надо делать дальше.       — Посмотрим, козочка, — донеслось мне вслед, что я даже замедлилась, — ты сама захочешь этого.       Оказалось, что последние наши съёмки на сегодня — это просто небольшая энергичная проходка с парнями. Требовалось шесть девчонок, и нетрудно догадаться, что пять из них — это группа BlackPink, которую разместили достаточно символично. Джису, счастливая до одури, так как участие в съёмках доставляло ей удовольствие, была рядом с Сынри, я же была буквально зажата между Розэ и Джиёном, который в кадре так повис на меня и стоящую рядом эскортницу, что у меня чуть не сместился позвоночный диск. Мы с Джису находились бок о бок с теми, кого потом полюбили, и я понадеялась, что наша проходка взад-вперёд получится хорошей, и действительно — со второго раза сняли всё и очень долго хлопали успеху, потому что знали, что Big Bang произведёт фурор.       — Какая ты, однако, прыткая, — Джиён схватил меня за локоть, когда мы с девчонками, переодевшись, попытались устремиться на улицу из удушающей жары, пропахшей алкоголем. Я с нетерпением вырвала руку и посмотрела на мужчину. — Но мне нравится твоя прыткость, Дженни Ким. Не хочешь потом поработать вместе?       — Это не моё желание, — сообразила я и отступила на шаг. — И вам не советую желать того, чего вы не хотите искренне.       — А что ты хочешь искренне? — Джиён подошёл ко мне и нагнулся. От него исходил слегка лёгкий аромат лотоса, смешанный с ароматом виски, и я неожиданно для себя поплыла. — Поделишься, а?       — Как можно скорее дебютировать и не быть на подсосах в клипах других групп, — в сердцах выпалила и была такова. Стоило ли говорить, что «Bang Bang Bang» стала культовой песней? Даже не стоило — это ведь Big Bang, а они вывезут на себе абсолютно любой концепт.       В день дебюта группы iKON в нашей комнате отсутствовали две девушки: Джису и Чеён, именно они пошли поздравлять своих парней, и если первая уединилась с Дживоном в одной из многочисленных пустующих комнат, то вторая ушла со своим парнем на крышу и полночи пробыла с ним, радостно хихикая, да так, что было слышно даже у нас. Мне же было тревожно, я не спала примерно до трёх часов утра, а как только заснула, оказалось, что нужно подниматься на новую тренировку; со звонком будильника пришла и Джису, немного помятая, растрёпанная, но до одури счастливая, а спустя пять минут явилась и Чеён, выглядящая менее свежо, чем я. Видимо, обе хорошо провели ночь, и я в каком-то мере им завидовала: они были со своими парнями, в их объятиях, одна лишь я игнорировала Мино и не могла чётко даже сказать ему, что меня не устраивает, что я хочу с ним расстаться, но не хочу обидеть его.       — Видимо, у вас с Бобби была хорошая ночка, — улыбнулась Миён, когда мылась в кабинке с Джису, а мы с Лисой делили место у зеркала, чистя зубы. — Вы переспали?       — Да, он был моим первым мужчиной, — кажется, на секунду в ванной повисла тишина, потому что все пытались переварить информацию о том, что самая старшая из нас была до этого дня девственницей. Миён покраснела, Лалиса тоже, а мы с Чеён внезапно переглянулись — в общем-то, мы обе поняли, что до этого мы были самыми развратными в этой комнате, а теперь дело дошло и до Ким Джису. Она столько времени пряталась от Дживона, пряталась от самой себя, обнимала только тогда, когда он обнимал, была недотрогой и позволила себя поцеловать совершенно недавно, а теперь отдала ему насовсем всю душу и тело. — А что вы все так на меня смотрите? Да, я ждала «того самого», и что? Дождалась же…       — А у нас пока с Джинхёном ничего не было, — дабы сгладить неловкость, сказала Миён и рассмеялась. — Так что… онни, я очень хочу за тебя порадоваться! Мы очень тобой гордимся!       Так и было — мы действительно гордились, я даже смогла улыбнуться и начать расчёсывать длинные каштановые волосы, заплетая потом их в косу, чтобы лишний раз пряди не мешались. Только вот я не знала, что через пять минут после вполне себе лёгкого разговора в ванной мне придётся разговаривать о кое-чём более тяжёлом, более личном, и если бы это было с девочками, то чувствовала себя я легче, но нет. В нашу комнату в процессе одевания зашёл Сон Минхо: он не стеснялся ни одной девушки, что натягивала юбки или же застёгивала бюстгальтеры, и я ощутила бесконечный страх, что захватил плечи и опустился водой по всему телу, стекая по бёдрам и достигая пяток. Я игнорировала Мино на протяжении нескольких месяцев, я не писала ему ничего, не хотела, чтобы он хоть что-то обо мне знал, так как я хотела следовать принципу «с глаз долой — из сердца вон», но не получалось. Мужчина окинул взглядом моих подруг, которые спешно оделись и, неправильно всё поняв, устремились вон из комнаты, оставляя меня один на один с человеком, которого я меньше всего хотела видеть. Странно, раньше я бы всё отдала за его прикосновения, но теперь я не хотела даже смотреть на него, так как в отношениях не было огня, не было того, за что могла сама зацепиться, и потому я опустила голову, глаза смотрели в пол, а сама сидела напряжённая, с трясущимися плечами и руками, что комкали шорты.       — Дженни… я сейчас сбежал в общежитие от менеджера, надеюсь, ты понимаешь, что моё исчезновение заметят, — Мино разговаривал со мной строго, как с ребёнком, и я подняла на глаза, а потом резко опустила. — Раз я не могу до тебя дозвониться и дописаться, может, ты объяснишь, почему ты так резко перестала даже на паузе наших отношений писать мне. Может… ты нашла себе другого? Не, действительно, я всё пойму, Дженни. Я одного не понимаю — твоего молчания.       — Оппа, я хочу расстаться.       Наконец-то. Наконец-то я это сказала, наконец-то я не буду скрываться, наконец-то я буду свободна. Мне не хотелось разбивать ему сердце, я думала, за все эти месяцы игнорирования он сам перестанет обо мне думать и писать, но всё оказалось намного драматичнее, чем могло показаться сначала. Мино любил меня, трепетно любил, до умопомрачения, как не любят никого, и это для него стало ударом — парень сел на кровать напротив, опустил голову и упёр локти в колени, будто бы таким жестом мог что-то изменить. Нет, не мог — я чувствовала лишь боль, причём не свою, а его, и это было липко и отвратительно, будто бы меня окунули в чан с желе, которое совершенно не хотело отлипать от кожи. Хотелось отряхнуться, но не получалось, я еле останавливала себя, чтобы, как всегда, не упасть перед ним на колени и не взять лицо в руки, проводя пальцами по знакомым щекам, носу и бровям. Мне жаль, что такой парень был моим перевалочным пунктом, человеком, который уменьшил мою боль, но тем человеком, которому я подарила боль, самую отвратительную в жизни. После меня он не мог никого найти, возвращался раз за разом, и мы смогли более-менее стать друзьями с привилегиями, один из которых страстно любил, а другая тонула в самоненависти и понимании, что это всё до одури неправильно. Но сейчас мы сидели друг напротив друга и не могли вымолвить ни слова, мне стало резко стыдно, а Минхо… он вдруг встал, резко встал и отошёл к двери, вздыхая. Мне было жаль, но я не могла ничего сказать, мне было отчасти больно, но я не смела ничего показывать, потому что ему было в разы больнее, а потом увидела, как он покачал головой, будто бы отогнал какие-то мысли.       — Ты была моим спасением, — внезапно произнёс он, и я подняла голову. — Когда меня накрывали панические атаки, когда я думал, что сдамся, я вспоминал тебя, твою любовь ко мне, твою улыбку. Когда я дебютировал, я искренне боялся за тебя — если бы наши отношения раскрылись, то выгнали бы тебя, потому что ты трейни, обычный стажёр, до которому никому нет дела. Я не понял, почему ты ушла после того, как я в этом году поздравил тебя с днём рождения, но, кажется, теперь начинаю понимать. Ты не любила меня, Дженни Ким, — и я встала с кровати, понимая, что да, то, что он произнёс, правда, неприкрытая, непростая и очень отвратительная, но правда. Он понял, что я не любила его, и это было сложно осознать самой — я ведь думала, что он особо этого не замечал, потому что относилась к нему с нежностью; видимо, всего этого было не достаточно, чтобы прикрыть пустоту, потому что его прикосновения волновали меня лишь в возбуждении, а на слова я привыкла отвечать взаимностью, потому что это было легче, чем просто промолчать. — И я понимаю тебя. И потому говорю тебе: хорошо, давай расстанемся. Давай расстанемся, если ты так хочешь. Но знай — если тебе понадобится помощь, то я буду рядом с тобой. Но я не уверен, что когда мне понадобится помощь, ты будешь рядом.       Мино ушёл, а в мою грудь будто бы выстрелили из пистолета, по лицу будто бы ударили, а потом я ощутила капли слёз, стекающие по щекам; если бы он сказал просто «давай расстанемся, хорошо», мне было бы намного легче, но то, что он сказал, поставило меня перед фактом. Он видел все эти года, что был мне равнодушен, и пронесёт любовь ко мне, а я же… а я действительно не приду ему на помощь, потому что банально не смогу, ведь этот парень мне не нужен, я к нему остыла. При всём при этом мне пришлось спешно вытереть слёзы и, натянув многострадальные шорты, поспешить в сторону агентства, практически за Мино, но я пробежала мимо него, не тронула, да и он меня не окликнул, пожелав хорошего дня и отличного настроения. Именно так люди за секунду становятся незнакомцами, ненужными друг другу, которые не обернутся, не посмотрят в глаза и забудут о том, что когда-либо их связывало. Никто не знает, когда такой момент наступает, как в детстве, когда со своими друзьями видишься в последний раз, но он может случиться с каждым — теперь то же самое случилось со мной.       Джинхён не дебютировал ни с Winner, ни с iKON, где как раз дебютировал Бобби, но он, как и мы с Миён, были вознаграждены кое-чем большим: во время одного из смотров объявили, что именно мы втроём поедем в Японию, чтобы немного отдохнуть. Эта так называемая «награда» взбудоражила больше объявлений о дебюте, мы переглянулись, а потом пожали плечами — нас просто выделило большинство учителей, потому пришлось паковать вещи и получать билеты. В Инчхоне я немного отстала от сладкой парочки с двумя чёрными чемоданами, потому что решила купить небольшую бутылку воды, а потом просто залюбовалась Джинхёном и Миён. Да, прошло уже достаточно времени с расставания с Мино, но я до сих пор немного болезненно воспринимала каждую парочку и при этом не могла оторвать глаз от влюблённых. Только вместо Сона, что оставил небольшую дырку в моём сердце, я представляла рядом Квона Джиёна, его тепло, его запах, его руки, что обнимали меня, как тогда, на съёмках, когда мне нужно было сыграть до одури влюблённую девушку в плохого парня, когда он её совершенно не любит, когда он полнейший ублюдок. Я была тем же ублюдком для Мино, только в это меня никто не тыкал, до этого пришлось додуматься самой, потому что я играла с его сердцем, а потом просто бросила — ну нельзя же так.       Наши сопровождающие прошли вперёд, а мы уже шли за ними с билетами в Японию; я хотела поближе познакомиться с культурой и местной едой, а также чувствовала, что Джинхён и Миён обязательно уединятся в комнате, потому что ну не может девушка так долго мариновать парня! Конечно, мы все знали, что Ён та ещё недотрога, но не настолько, чтобы бояться близости, потому я особо не располагалась в комнате отеля, где мы остановились, а когда сопровождающие нас покинули, дабы пойти в какой-то бар, то и вовсе прикрыла за сладкой парочкой дверь. Пускай хоть у кого-то в отношениях всё будет хорошо, и раз у самой ничего не получилось, то придётся сводить остальных. Я написала сообщение Джису, сказав, что мы уже расположились, и отправила несколько фотографий с места — ночной город, светящиеся фонари и обилие людей, идущих по району. Конечно, я знала, что у нашей онни хорошее чувство юмора, потому её сообщение «Чёрт, а в аниме Япония выглядит как-то симпатичнее» порадовало и даже заставило рассмеяться. Мы приехали сюда буквально на три дня, и я надеялась, что за это время хоть ненамного погружусь в культуру и почувствую себя не кореянкой, а японкой. Для этого придётся немного скривить ноги и зубы, а потом надеть кимоно гейши, но, думаю, это стоит жертв.       Первую ночь я спала чутко, слышала стоны через стенку, потому и снилось мне непонятно что: Квон Джиён, одетый буквально в одни штаны с подтяжками, наливал мне шампанское, а потом присаживался на колени, раздвигая мои бёдра и языком лаская клитор. То, что я была обнажена, меня не смущало, меня лишь интересовало одно — почему этот мужчина опустился до того, чтобы отлизать девушке, которая ему равнодушна? Он абсолютно не производил такого впечатления, но тем не менее я наслаждалась всем, что происходило во сне, и даже дождалась момента, когда он закинул мои ноги на свои плечи и стал трахать меня, да настолько жёстко, что под конец сна я кончила по-настоящему, просыпаясь на мокрых простынях и в испарине. Мне никогда не снились эротические сны, видимо, отсутствие секса сказывалось, потому было сложно сдержаться и не выйти на улицу, чтобы переспать с первым встречным, чтобы он позволил к себе обращаться «Джиён-оппа». Я была слишком разгорячена, слишком жаждала мужчину, но пришлось успокоиться и выйти в отельный ресторан, где уже за завтраком сидели Миён и Джинхён, оба счастливые, встрёпанные и относящиеся друг к другу с чрезмерной нежностью. Сопровождающие сидели рядом и время от времени цокали языками, а я чувствовала лёгкую зависть, потому что знала — мне такого экстрима ещё не светит, и будет забавно, если однажды и я в поездке с кем-то займусь сексом.       — Я тебе потом всё расскажу, — прошептала Миён, обхватывая мой локоть и улыбаясь. — Хорошо?       А что там было рассказывать? Я и так всё поняла, даже сопровождающие поняли, что мальчики и девочки отдельно не спали, а забавлялись вместе, чтобы потом была возможность перед кем-то похвастаться. Все были совершеннолетними, не было никаких предрассудков, ограничений, нас не охраняли круглосуточно, потому и не исключалось, что разнополые трейни полезут друг к другу. Все знали, что ничто не просочится, но им стоило быть осторожнее, чтобы их не узнали и не сфотографировали; а мы тем временем направлялись к горячим источникам, чтобы там под конец экскурсионного дня, в который не произошло ничего интересного, расслабиться и отдохнуть. Только вот отдохнуть не получилось — Миён, конечно, с восторгом рассказала о своём первом разе и о том, какой Джинхён хороший, милый, нежный и заботливый, но мы стали резко обновлять ленты новостей, как только Лиса в наш общий чат скинула смайлик черепа и молнии. Это означало одно — наступил какой-то пиздец, который она даже словами не может описать, и действительно, беда подкралась оттуда, откуда не знали. На немного смазанных фотографиях из аэропорта были видны Миён и Джинхён. Вместе. Близко. Настолько рядом, что можно недвусмысленно сказать одно — они точно встречаются, они точно мутят, а я рядом лишь для того, чтобы сдерживать их от животных порывов прямо на публике.       — За такое могут из агентства выгнать, — онемевшими от шока губами произнесла я и прикрыла рот — чёрт побери, нет, если это окажется правдой, наш проект прикроют, уберут в дальний ящик, а потом каждую из девушек будут проверять на наличие отношений. Полетят головы, мат в нашу сторону, а если узнают о моей связи с Джиёном, то всему конец, всему, что я так долго строила. Я не хотела терять подруг, с которыми у нас не осталось предрассудков и ссор, я не хотела терять связь с ними, но чувствовала, что совсем скоро кто-нибудь покинет команду, потому что… а вот причины я не знала. Просто чувствовала, что это будет какой-то кромешный пиздец, который придётся расхлёбывать всем самостоятельно, без помощи подруг. — Это же компромат, самый настоящий компромат…       — Я не знаю, что теперь делать, — Миён смотрела своими пронзительными глазами прямо мне в душу, явно ища поддержки, а я не могла дать ничего, что она так сильно хотела увидеть в чертах моего лица. Сентябрь и во мне выжигал душу, я хотела, чтобы этот год как можно скорее закончился, а потом просто вылезла из горячего источника, запахивая белый махровый халат и прижимая пояс к животу. Мы обе не знали, как поступать дальше, что делать: обращаться к руководству или же пустить всё на самотёк, поговорить с девочками или же спланировать отступление вместе с Джинхёном. А может, стоило исчезнуть с радаров на некоторое время, не отсвечивать, и всё само собой разберётся, станет более ясным? Голова кружилась, мне требовалось опереться о стену, что я и сделала, а потом ощутила слабость: на месте Миён могли оказаться все остальные девочки, даже я, и от этого осознания меня бросило в пот. — Дженни? Всё хорошо?       Действительно, всё ли хорошо? Нет. И поэтому меня бросило в пот, да так, что я просто вбежала в наш номер, на ходу остывая после горячих источников и не зная, что делать. Я слишком часто сталкивалась с таким выбором: что же предстоит осознать, кого слушаться, чью сторону принять, потому я дождалась, когда встревоженная моим поведением Миён вернётся, вся бледная, и после этого сказала, сдерживая половину всех эмоций:       — Пока мы просто схоронимся, пока никому ничего говорить не будем. Вдруг пронесёт.       — Ты намекаешь на то, что директора могут заметить и сами замять скандал? — Миён склонила голову к плечу. — Я не думаю, что они замнут его. Может, стоит всё же взять всё в свои руки?       Это всегда была дерьмовая идея, потому что никто никогда не старается разбираться со своими проблемами самостоятельно, все перекладывают ответственность на менеджеров, потому что они точно всё сделают хорошо, точно не накосячат, а остальные люди… самостоятельно можно наломать дров, и я чувствовала, что Миён действительно их наломает. Я подумала немного, а потом закачала головой, призывая девушку оставить всё и дальше сосредоточиться над тем, чтобы оглядываться по сторонам, когда хочется отчаянно поцеловать Джинхёна. Конечно, я не сомневалась в том, что парень знал о тех фотографиях, чёрт побери, я не сомневалась, что и директор Ян о них знал, но нам следовало действительно быть осторожнее и хоть как-то попытаться показать, что те снимки ничего не значат. Ну стоят они рядом и стоят, и что? Ну обнял парень Миён, это не повод травить её, замечать как-то особенно или тыкать пальцем, мол, смотрите, у неё есть отношения! Понимаю, айдолы должны быть чисты и невинны, словно младенцы, но никто не говорил о трейни, которые, неизвестно ещё, дебютируют или нет. Поднимать бучу бессмысленно, скандалами порой сделаешь хуже не айдолу, а себе, и я бы, если честно, сделала бы всё, чтобы все ненавистники, все люди, что плевались на меня ядом в интернете тогда, когда я хотела лишь поддержки, поняли, что такое ненависть со всех сторон. Когда в жизни всё плохо, хочется погрузиться в сеть и понять, что там всё хорошо, но нам с каждым годом было труднее обновлять соцсети и улыбаться в камеру, даже Джису поняла, что бороться бессмысленно, можно игнорировать и порой, только порой, отвечать настолько дерзко, чтобы потом в сети были лишь одни пересуды.       — Для начала надо спросить у сопровождающих, держит ли кто ситуацию под контролем, — проговорила я, выдыхая и садясь на диван. Мне следовало срочно надеть нижнее бельё, но я не хотела этого делать. Если я буду сидеть в халате и нижнем белье, то это разблокирует воспоминания о злополучной съёмке клипа, потому я старалась не расставлять широко ноги, а наоборот, свести их и запахнуть получше халат, который хотел спасть с узких худых плеч. — Ну, не в смысле, что они лично, а знают ли об этом в Сеуле.       — А потом? — Чо явно нервничала, ходила взад-вперёд по комнате, и я поняла, что сейчас будет не лучшим решением заставить её сесть, чтобы не мельтешила — это её ещё больше раздражит, раззадорит, и спустя пару секунд мне исполосуют лицо, а потом разрыдаются, причём вместе со мной. — Я не хочу терять контракт. Я хочу дебютировать в группе BlackPink, я хочу быть частью чего-то большего. Я всю жизнь стремилась к тому, чтобы стать знаменитой, я не могу самой себе позволить не дебютировать!       — Давай честно, — я вздохнула, и Миён остановилась, явно поняв, что я не способна сосредотачиваться, когда она ходит взад-вперёд, — что бы ты выбрала из предложенного: карьеру или же отношения? Чем бы ты пожертвовала? Что тебе больше нравится: знать, что тебя любит весь мир, или знать, что тебя любит один-единственный парень, с которым ты будешь и в горе, и в радости?       — Я выберу карьеру, — и ведь это правда — карьеристки, даже такие юные, не могут полностью отдаться такому чувству, как любовь, и горько улыбнулась, потому что отчасти Миён напоминала меня в будущем. Я не нуждалась в мужчине, но он был рядом, я не хотела отношений, но меня хотел он, и я не скажу, что это было невзаимно — просто я привыкла всё так прятать в себе, что даже не до конца разобралась в собственных симпатиях. — Да, понимаю, карьера может как и пойти ввысь, так и опуститься, но парень — это человек. А я не хочу, чтобы только один человек восхищался мной.       — Тебе нужно поклонение?       — И самое ужасное, я понимаю, что буду вижуалом, где бы ни дебютировала, и вокалисткой, а такие особого поклонения не добиваются, — Миён посмотрела мне в глаза настолько пронзительно, что я вздрогнула. У неё были свои идеалы, свои стандарты, и она очень хотела им соответствовать, и если вдруг не получится, то она будет стараться ещё усерднее, потому что если есть проблема, то эта проблема кроется в ней самой. Она ни за что не проиграет, ни за что полностью не сломается, а будет методично пробираться к верхушке и совсем скоро, благодаря упорству и трудолюбию, всего добьётся. — Но я буду делать всё возможное, чтобы стать тем вижуалом, который зацепит каждого.       Сопровождающие звонили в Сеул, когда мы ужинали, и сказали потом, что в нашей стране всё держат под контролем, но следует максимально развести мальчика и девочек, сказав, что мы просто путешествовали в одной группе, потому нахождение рядом было нужно, чтобы никто не потерялся. Насколько я знаю, никаких заявлений выдвинуто не было, всё оставили просто, как есть, и мы с Миён потом смеялись до появления слёз, потому что всё это показывало откровенно наплевательское отношение к стажёрам. Я бы и за ужином рассмеялась, но не получалось, потому что была очень взволнована и понимала, что нам предстояло быть намного осторожнее, чем мы есть сейчас, и меня конкретно не устраивал контроль, который флёром опустился на плечи. Я не могла теперь без ведома сопровождающих пойти в туалет, переглянуться с кем-то и улыбнуться — а вдруг тот человек окажется папарацци или же хейтером, который выльет мне кислоту на волосы? В общем, наш «отдых» стал под конец напоминать вполне себе реальную тренировку айдола, который должен быть вечно начеку, лишний раз не махать рукой, а проходить мимо, сделав вид, что он чего-то не заметил.       Именно в тот момент я поняла, что тяжело не только знаменитостям, которых постоянно хватают за руки, о чём-то просят, что-то передают, но и менеджерам вместе с охраной — чем больше слава, тем больше риск, что сорвётся человек рядом, тебя охраняющий. Я очень надеялась, что ни один наш секьюрити не позволит себе ударить фанатку в лицо, но эксцессы случались, из-за которых многим приходилось извиняться, и мне в первую очередь, потому что это виноват человек из моей команды, а следовательно, я сама. Я же должна была научить, натренировать, и всем будет всё равно, что моя профессия — зачитывать текст, танцевать рядом с девочками и буквально быть милашкой, я явно ещё подпольно обучала охранников и говорила им перед выходом в аэропорт, что пора раздавать первым попавшимся девушкам по лицам, и на это было две причины: во-первых, никто не должен быть красивее Дженни Ким, во-вторых, все должны бояться Дженни Ким. Страх повелевает толпами людей, страх заставил когда-то обезьяну эволюционировать, забраться в пещеры и делать из камней и палок орудия, и страх будет повелевать людьми, что хоть единожды кинут на меня взгляд. Конечно, это забавно, на самом деле забавно, но я не хотела, чтобы у меня был имидж ужасного айдола, который пользуется своей популярностью, запугивает простых людей и всё делает, чтобы все ходили на концерты не из-за симпатии, а из-за ужаса. Да и как можно ходить на концерты, руководствуясь при этом ужасом?       Мы вернулись в Корею в целости и сохранности, только мне было неспокойно из-за Миён и Джинхёна, которые даже не разговаривали друг с другом, не смотрели друг на друга и делали вид, что напротив стоящего человека не существует. Я тоже старалась ничем не выдать волнение и беспокойство, но потом, как только мы оказались в комнате общежития, я порывисто обняла Чо. Она уже тряслась от рыданий, от своих чувств и остро нуждалась в том, чтобы её хоть кто-то обнял, но ни Джису, ни Лиса, ни спящая Чеён в первые минуты ничего не заметили и не поняли. Когда они спохватились, было уже поздно, потому что Миён, опустившаяся на пол, обняла колени руками и, захлёбываясь в истерике, произнесла роковую фразу, которая ударила даже по Пак, что проснулась и едва не упала с кровати:       — Джинхён меня бросил из-за тех фотографий. Видите, всё, как я и говорила — нельзя доверять мужчинам. Нельзя строить карьеру и быть при этом влюблённой. Одно другому мешает, одно с другим даже не соседствует, а доставляет столько хлопот, на самом деле…       Каждая в комнате поняла, что из-за малейшего дуновения ветерка, из-за малейшего слова может разрушиться то, что очень долго строилось, и каждая вынесла для себя с того дня одно: если хочется отношений, то лучше использовать связи на одну ночь, но это при условии, что нет парня. Мне было горько из-за Миён и Джинхёна, и я решила, что бумеранг к нему всё равно вернётся, а потом вспомнила себя: Джиён воспользовался мной, я пожелала ему зла, а всё вернулось мне кармой, причём не злой кармой, нет. Моей кармой был Сон Минхо, до безумия влюблённый в меня парень, который нуждался во мне. И теперь я ощущала горечь, что разливалась по горлу, и понимала, что совершала всегда лишь чудовищные ошибки. Может, моей ошибкой не было приходить сюда, в агентство, но я знала, что если я дебютирую, это будет самое настоящее чудо.       — Давай подожжём его вещи, — проговорила Чеён, и все резко на неё повернулись — девушка славилась своими достаточно дерзкими поступками и словами, и все поняли, что она, кажется, собралась вломиться в комнату Джинхёна и поджечь на нём одежду. — Вы явно не о том думаете, девочки. Миён, у тебя есть его шмотки в шкафу? Скажем, толстовки, футболки, может, трусы?       — Есть пара толстовок, что он мне отдал…       — Тогда хватай их и давайте пойдём на крышу, будем делать burn it up! — Чеён вскочила сразу с кровати и открыла створки шкафа, пытаясь найти хоть какие-нибудь мужские вещи. Она была прыткой, энергичной, и я увидела, как эти все действия поднимали настроение Миён, которая встала, вытерла лицо и устремилась к девушке, вынимая из угла вещи Джинхёна. Если он по-скотски поступил с ней, то и мы поступим с ним так же.       Мы бежали по коридору, буквально собирая на себе внимание, и будто бы каждый в тот момент знал, чем мы будем заниматься, что будем жечь в старой железной бочке; и пускай на нас могли вызвать пожарных, нам могли сделать замечание или даже выговор, нам было всё равно. Порой разбитое сердце стоит залечить приступом небольшого вандализма.       — Ну что, Миён, готова вершить правосудие? — Чеён обняла кивнувшую девушку и дала в её руки спички. Бельё было полито жидкостью для розжига, что хранилась у одной нашей общей знакомой, и отвратительно пахло. Но если избавляться от прошлого, то только так — с огнём, вонью и смехом, что сопровождал буквально ритуальный танец вокруг горящей бочки. Тот год был последним годом нашей свободы, и мы чувствовали перемены всем телом, и чем быстрее приближалось время к Новому году, тем ярче горели в предвкушении глаза. Но перед выпуском альбома всегда бывает сложно, потому до того, как стать по-настоящему сплочённой группой, мы пережили этап подготовки дебюта. И это был один из самых сложных этапов в моей жизни, потому что изменилось действительно многое, многие приоритеты сменились, а ещё я осознала для себя одно — моя любовь к Квону Джиёну, вспыхнувшая с новой силой, стала ещё крепче и ещё ярче.