Дочь кипариса

      Убивает человека не любовь. Убивает человека отчаянная жажда дебюта и угасание таланта, если таковой есть.       В феврале две тысячи шестнадцатого Чо Миён покинула агентство. И нет, это никак не было связано с якобы скандальными статьями, где выложили фотографии её и Джинхёна. Она сама решила, что в гробу видела это бесконечное сидение на месте и новый перенос дебюта. Да, она наговорила директору очень много злых и грубых слов — она была раздосадована и до того разговора искренне верила, что сможет дебютировать. Не смогла, психика сломалась. А потом Миён огрела каждую из нас, четверых оставшихся девушек, своими фразами, которые мы запомнили надолго и из-за которых долго не могли её простить.       — Ты поёшь в нос, — сказала она Чеён.       — Признайся, ты просто жалкая лицемерка, делающая вид, что обо всех заботишься, — сказала она Джису.       — Неудивительно, что все подозревают, что ты мужчина, во какая высокая, а ни сисек, ни жопы, — сказала она Лисе.       — Я жалею, что мы познакомились, я бы тогда хотя бы немного подумала, перед кем бы стала играть на скрипке, — сказала она мне.       Нет, я не винила ни в чём Чо Миён, но обидно было до жути — Джису даже плакала, — и я понимала, почему она так жестока с нами. Девушка обрубала все нити, сжигала мосты, чтобы уйти без сожалений и самой никогда не вспоминать, что стажировалась с нами. Уже многим позже Минни Ниша, подруга Лисы и одногруппница Миён, говорила, что Чо жалеет обо всём и очень хочет поговорить и извиниться, но наших взаимодействий на шоу хватило, чтобы дать ей понять: мы рады, что она дебютировала в группе (G)-IDLE, мы готовы помочь ей в любой момент и поддержать. Всё это было многим позже, а пока Чеён молча наблюдала за тем, как бывшая подруга собирается, а я утешала Лису и Джису, ничего не говоря. Я относительно понимала девушку, её решение, просто закрыла уши, кивая на все обвинения и улыбаясь, потому меня задело всё не настолько сильно, как, например, Лису.       — Она назвала меня мужчиной, — сказала девушка, вздыхая. — Я… мы же с ней столько раз мылись вместе, неужели она не замечала, что я девушка? Это так… глупо. Очень глупо! Вот сейчас захочу — и напишу ей об этом!       — Не майся дурью, — заявила Розэ. — Она остынет и извинится. А мы должны пойти на собрание — именно там нам расскажут об основной концепции группы. Возможно, уже дадут нам определённые роли, лирику песен, начнут тренировать с нами дебютный танец… Конечно, это мечты. Но я очень хочу, чтобы они осуществились.       На телефон Джису пришло сообщение от директора Яна — действительно, нас пригласили на собрание директоров, и я поняла, что с этого момента мы будем играть серьёзно, не как раньше. Теперь не будет соревнований с другими трейни, ведь нас будут ставить в пример, но сами занятия станут жёстче, более выматывающими и трудными. И пускай я пока не представляла, с каким треком или альбомом дебютируем, уже руки чесались что-то делать, куда-то спешить и учить. Я была полна энтузиазма, и несчастная Лиса зарядилась от меня, надеясь, что я помогу её нарушенному состоянию нормализоваться. Помогло ли ей это? Не знаю, но на совете она держалась вполне себе достойно и не выказала даже волнения.       — BlackPink in your area! — внезапно вскрикнула Чеён, и мы втроём обернулись на вмиг смутившуюся девушку. — Ой! Простите, вырвалось. Я тут кричалку нашу придумала. Представьте, как это скандируют миллионы фанатов… я вот представила. Мы на сцене, вчетвером, после очередного громкого концерта, перед нами — целый зал фанатов, а мы завершаем очередной тур… ну разве не сказка, девочки? Клянусь, я сделаю всё, что потребуется, лишь бы прожить этот момент. Вы… вы бы хотели пережить его вместе со мной?       Несмотря на своё отношение к Чеён, я понимала, что девушка стала меняться — не столько она сама, сколько её поведение стало клониться в другую сторону, в сторону взрослости, потому мне хотелось ей улыбнуться и сказать «да, я готова». Я готова быть со всеми девочками, стоять рядом на сцене, исполнять песни, которые сочинялись для нас или же нами, танцевать в меру своих сил и возможностей, а потом, после аншлаговых концертов, посвящать себя разным хобби, читать книги и тренироваться, тренироваться и ещё раз тренироваться. Джису обняла нас всех, и мы ответили на её объятия взаимностью; это всё было подтверждением того, что каждая согласилась с доводами Пак, никто не остался равнодушным, а ещё это был знак начала самой настоящей дружбы — нашей дружбы. И пусть были какие-либо склоки, пусть в какое-то определённое время мы терпели друг друга, но всё же никто не мог сказать, что мы не близки. Мы сёстры по духу, братья по оружию и мамочки для остальных, готовые нести ответственность не только за себя, но и за других, и я знала, что мы взойдём на пьедестал и не упадём с него.       Совет директоров собирался достаточно часто, но мы, как трейни, не имели права в нём участвовать — всё же это обсуждение бизнеса, а не творчества, а у нас, у всех девочек, было только школьное образование. Наверно, нам стоило получать высшее, но Джису не стала подавать заявления из-за плотного графика, а следом за ней и я. Лиса и Чеён, скорее всего, пойдут по нашим стопам, и мы останемся одними из неучёных айдолов, которые только о собственной красоте лица и беспокоятся. Если честно, плевать: в наше время не так важно образование, если зарабатываешь миллиарды, университетская корочка здесь выступает как приятный бонус, дополнение, показатель того, что ты один из немногих привилегированных в обществе. Стоит ли оно того? Наверно. Может быть. Но я могу сказать одно: если и решусь получать высшее, то придётся пахать в десять, а то и в сто раз больше, так как стоимость обучения я потяну, а сидеть за книжками и тетрадками — в данный момент совершенно не моё.       В большом просторном зале стоял круглый стол и стулья вокруг него; нам предложили сесть на кожаное сиденье скамейки у стены, и всё время до заседания, которое должно было начаться через десять минут, мы откровенно скучали. Лиса и Чеён играли с пальцами, мы с Джису перешёптывались, пытаясь угадать тему собрания и концепт нас как группы, а как хлопнула дверь, я вздрогнула. В проёме стоял Квон Джиён, явно приглашённый, и от этого мне стало плохо — он посмотрел на меня, облизнулся и прошёл к круглому столу, занимая одно из мест. Мы удивились и все вместе переглянулись, но потом я вспомнила момент позорного отбора среди трейни, когда он меня поцеловал и сказал, что я проиграла в схватке с монстрами глав корпорации — я вылетела. И теперь мне было чисто по-человечески интересно, что же он такого выдаст: снова меня опозорит? Или же прибегнет к каким-то тайным силам, дабы убедить собрание целиком, что нас надо прямо сейчас готовить к дебюту и как можно скорее дебютировать?       — Квон Джиён-сонбэ! — Лиса, ещё с отбора очарованная этим мужчиной, позвала его и низко поклонилась, а когда он обратил на нас своё внимание, то и остальным пришлось повторить жест нерадивой младшей. — Как ваше настроение? Не хотите ли заколлабиться с первой тайской трейни и будущей королевой Таиланда, то есть мной?       Чеён рассмеялась от чуши, что несла эта девушка, а я прикрыла глаза — нет, я не подруга Лисы, я вообще тут секретарша, что будет напитки разносить, меня не стоит замечать, ведь я совершенно не стою ничьего внимания и могу даже глаз не поднимать. Но Квон, мать его, Джиён рассмеялся и тем самым подал Манобан сигнал, что если начала позориться, то будь добра продолжить это делать — так ведь интереснее ждать суровых дяденек в костюмах, которые вполне себе одним взглядом смогут надавить на нас, четырёх неопытных и беззащитных девушек. Я улыбнулась только ради приличия, хотя Джису и Чеён ответили на смех младшей, но мне было не смешно настолько, что пришлось сжать пальцы в кулаки, а потом поймать на себе заинтересованный взгляд Джиёна и сгореть со стыда из-за всей ситуации. Хотя, возможно, я сгорала не только из-за этого, сколько из-за осознания, что теперь я не занята парнем и могу вполне попробовать отношения с кем-то ещё… но, как всегда, в голову приходил только один вариант, и этот вариант сидел прямо передо мной и рассматривал лицо, опускаясь на грудь взглядом, а потом и скользя по ногам. Да, Квон Джиён, годы берут своё, тело меняется, и это неудивительно, что сейчас ты меня можешь воспринимать более сексуальной, чем тогда.       — Заколлабимся ещё, — произнёс Квон, и после этого в помещение стали заходить директора и крупные акционеры, а значит, совсем скоро начнётся то, из-за чего нас четверых и позвали.       Я нервничала, и неудивительно — люди, имеющие власть, всегда меня пугали, и пускай отчим был из таких, я чувствовала себя весьма странно рядом с ним и старалась лишний раз не возникать. В окружении директоров я ощущала себя мухой, маленькой и очень надоедливой, и потому старалась не обращать внимания на себя. Я не знала, каким будет исход совещания, позволят ли нам что-либо сказать, или же с суровыми взглядами произнесут «Зачем сюда привели женщин? Выведите их отсюда», держала голову прямо и старалась следить за каждым словом, каждым движением любого человека — и да, Квон Джиён не был в этом исключением.       Поначалу он сидел тихо — не возникал, видимо, тщательно выслушивал особенности концепта, как и мы, чтобы примерно понимать, какие надо вносить правки и изменения. Рассказали о том, что же такое этот самый чёрно-розовый концепт: «розовые» — это мягкие, лиричные песни, раскрывающие романтичную девчачью сущность, а «чёрные» — это уже какой-то жестяк, где сила правит мужчинами, где мы соблазнительницы, а ещё желаем себе всех в этом мире. Джису от этой информации выпала в осадок, попыталась отвести глаза от всех находящихся в комнате, но не получилось, а Чеён закусила губу, а затем и ноготь — не сказать, что она особо жаловала мужчин, для неё таковой существовал только один, и это Ким Ханбин, а я же просто надеялась, что сейчас не начнётся какой-либо цирк, полностью перечёркивающий всё моё мнение об этом мероприятии. Хотя, в принципе, оно уже подпортилось, потому что все вслух начали обсуждать то, как мы должны будем вести себя на публике, какие будут роли, даже характеры — мы должны всё выработать у самих себя, закалить, срастись с новым лицом и делать так, как надо, как нам велят все. Пришлось сжать руки в кулаки и держать осанку, хотя Лиса уже сидела, полностью расслабившись, а остальные девочки представляли из себя весьма печальную картину: как плакучие ивы, склонились над полом и что-то будто бы пытались там найти. Наверно, смысл нашего нахождения здесь.       — Я хочу подчеркнуть, что группе необходим слоган, какая-то запоминающаяся фраза, с которой будет начинаться каждая из песен, выступление — мы это сделаем фишкой, как и то, что в группе нет лидера, — а вот это уже странно — кто же будет заботиться обо всех? Есть два правила, благодаря которым определяются лидеры в женских группах: либо по старшинству, в данном случае Джису будет главной, либо по количеству лет стажировки — тогда главной стану я. Хотелось ли мне стать лидером? Скорее всего, да, потому что я жаждала командовать, показывать и, главное, оказывать заботу, подбадривать и говорить одним голосом за всю группу, и в то же время не хотела этого — проще уж быть милой макнэ и вечно дурачиться, чем сохранять серьёзное выражение лица и слыть самым настоящим моралистом.       Но когда сказали про слоган, воспрянули абсолютно все, даже плакучие ивы Джису и Чеён; мы все взялись за руки, переглянулись и одновременно выпалили, напугав совет директоров своими воплями жаждущих внимания женских душ:       — BlackPink in your area!       Конечно же, скорее всего, нас приняли за каких-то неуравновешенных истеричек, неспособных себя сдерживать, или же совсем уж глупых девчонок, которые прерывают дискуссию своими криками. Я вмиг ощутила себя так, будто бы на меня что-то вылили, и это что-то было странно пахнущим и выглядящим, потому что именно так меня рассматривали. Запал приутих, остались странные чувства, а вместе с этим и стыд, который забрался под корку мозга и начал давить, перебираясь импульсами по нервам. Я не была готова к такому вниманию, девочки тоже, и лишь Джису, на правах нашей онни, улыбчиво смотрела на мир, явно понимая, что если сдать назад, то можно ничего не получить, за что борешься. Джиён же с интересом почёсывал подбородок, переводя взгляд с меня на остальных, а потом хохотнул и встал с кресла, одновременно поворачиваясь к директорам:       — Посмотрите, как сдружились девушки! Тем более они уже придумали достаточно продающийся слоган и полностью готовы к сцене. Поверьте, я видел каждую из них в действии, тем более Дженни Ким принимала участие в моём клипе и записи одной из песен, — чёрт побери, мой мозг пытался запомнить все моменты, когда он меня касался или как-либо трогал, но, видимо, этого мне не забыть никогда. А раз он сам напоминал об этом, значит, сам прокручивал воспоминания, связанные со мной. Если… если он даже мастурбировал на меня? Это странно, но даже одна мысль об этом заставляла бегать ток по коже, а сердце с удвоенной силой забилось в груди — я совсем недавно рассталась с парнем, точнее, он меня бросил, поняв, что должной взаимностью я ему не отвечу, а теперь опять возбуждалась от одного взгляда на Джиёна. — С Ким Джису и Лалисой Манобан я, к примеру, ещё не работал, но хотел бы. А работа со мной, как вы понимаете, дело ответственное, а эти девушки, все вчетвером, действительно обладают таким качеством.       И снова Квон Джиён за нас говорил, за всех всё решал, но я чувствовала от двух макнэ исходящие волны благодарности — ладно, пускай, это их дело, но я даже сейчас настороженно относилась к этому мужчине и хотела, чтобы он просто ушёл. Я хотела научиться решать все дела самостоятельно, и пускай подростковый бунт ушёл с первыми тренировками в агентстве, я ощутила, насколько мне не хватало самовыражения, чувства отчуждённости от звания глупой трейни, которая только и пытается, что тусоваться и крутить с парнями. Но я не смела и слова сказать — патриархальное общество, такое привычное, заставляло закрывать всех рот и не возникать даже в случае откровенного насилия и харрасмента. Всё равно же в полиции все свои, все куплены, никто и ни за что не шевельнёт пальцем, если женщина прибежит за помощью, как говорится: «Это Республика Корея, детка, что-то не нравится — переезжай отсюда, но ты упустишь косметические новинки, любимые дорамы и концерты айдолов». Я терпела, девочки терпели, все терпели. И я не знала, насколько нашего терпения хватит.       — …Потому мы и будем говорить о том, что девушек надо уже представлять аудитории, показывая их сильные навыки и волю. Надо не забыть упомянуть об их предебютных временах, рассказать, какие у них предпочтения и характеры, а самим девочкам выучить свою роль, — все директора повернулись одновременно к нам, и я ощутила, как Джису вздрогнула. — Без должного старания нет образа. Без образа нет айдола. А без айдола нет группы.       А без группы нет дохода агентству, так ведь?       — Вы все, девочки, должны понимать одно: с этого момента вы не просто девчонки, которые живут здесь в общежитии, едят за наш счёт и совершенствуются в танцах, пении и рэпе, но и полноценные участницы дел компании. Если вы нацелены на долгое сотрудничество, если вы готовы пахать как лошади, несмотря на травмы, если вы знаете, для чего вас здесь сейчас собрали, то добро пожаловать в шоу-бизнес. А теперь… Госпожа Хон! Пожалуйста, отведите девушек поесть, а потом на фотосессию — мы же должны подготовить тизеры новой группы Blackpink, чтобы все знали, что намерения в отношении них у нас самые серьёзные.       Джиён не сводил с меня взгляда, пока я шла за госпожой Хон по залу, заполненному акционерами и директорами. Я старательно подавляла в себе желание обернуться на него, сузить глаза, кинуть презрение на его интерес, как разменную монету, и уйти с гордо поднятой головой. Таковой я и уходила, только чесалось абсолютно всё: плечи, руки, живот, затылок, в общем, абсолютно всё. Мы с девочками не понимали, зачем нас вообще позвали, до сих пор, а потому переглянулись, когда оказались одни в зале для практик, и сгрудились в кучку, чтобы немного всё пообсуждать. Первые впечатления и ступор прошли, но не скажу, что осадок осел в груди, — и мы все вместе выдохнули.       — Итак, мои прогнозы таковы: эта ваша «Boombayah», или что там нам дали на дебют, тухлая песня. Очень тухлая. Я не хочу даже её петь, — сказала Чеён и покачала головой. — То, что мы сами сочиняли, в разы лучше, но почему нам каждый раз отказывали и говорили, что тексты непрофессиональные, если… если у них у самих не особо всё и профессионально? Они показывают «крутость», говоря про ламборгини, сокращая маты и вставляя имя Дженни. Без обид, онни, — а я и не обиделась — сама посчитала такой ход странным, тем более что имена остальных не упоминались, — но мы знаем, что ты особенная для агентства, и я просто хочу поинтересоваться: а какого хуя?       — Я уверена тоже, что песня не залетит, это флоп. Но мне интересен больше танец, — Лиса мечтательно закатила глаза. — Я хочу, чтобы наши навыки все видели. Тем более слышали, какая расстановка ролей? Я да главный танцор! Чуть не расплакалась, если честно…       — Ты смотри, не стань слабым звеном, в котором разочаруются фанаты, потому что возложили чересчур большие надежды, — Джису пихнула Чеён локтем, и та поморщилась. — Серьёзно! На нас лежит огромная ответственность, и я, знаете ли, не хочу быть полным посмешищем. И концепция альбомов дурацкая! Кто вообще в буквальном смысле называет группу «чёрно-розовые», а потом даёт «чёрно-розовые песни» с нежным и крутым посылом? Бред! Я считаю это бредом!       Чеён действительно в это время, когда до дебюта оставалось немного, очень сильно беспокоилась о том, как что будет проходить. Каждый раз собственное воображение пугало её до усрачки, и она вываливала на нас тонну разной информации с огромным количеством восклицательных предложений. Она реагировала более бурно, чем Лиса, всплёскивала руками, повышала голос, а потом так же успокаивалась, а может, даже просто отходила в сторонку и присаживалась на корточки. В таком положении ей было удобно, она чувствовала защиту и безопасность, а потому не сразу её замечали. Даже когда она стала многим старше, все замечали её забавную привычку и широкую, явно наигранную, потому что, кроме страха, Розэ ничего в те моменты не чувствовала, улыбку, будто бы она рада поделиться с фанатами частичкой своей души. Готова была, честно говоря, как и все мы, но страхами — нет. Каждый хочет казаться смелым, добрым, счастливым, щедрым, но очень часто на записи попадалось то, как мы порой в раздражении друг на друга смотрели, как ругались с менеджерами, которые что-то путали, как реагировали на сасэнов, которых ненавидели. И я понимала сейчашнее возбуждение Чеён — ей было очень страшно, но она всеми силами старалась держаться.       Лиса всё время, кажется, наоборот, ощущала подъём: поддерживала Чеён, учила танцы с таким фанатизмом, что Джису её пугалась, а потом в полуобмороке валилась на кровать и мгновенно засыпала. Порой нам приходилось связываться с её парнем, чтобы он хоть как-то повлиял на неё, раз мы не могли сказать ей вовремя остановиться, не испытывать собственный организм, который явно отчаянно молил о помощи. Иногда такое было, что она отказывалась от еды, только пила огромное количество воды, и мы беспокоились за её здоровье, и неудивительно, что её ненадолго сразило расстройство пищевого поведения, которое обнаружилось и у Чеён, у которой хотя бы на то более яркие причины были, но мы всё вовремя заметили, да и Лалиса хотела лечиться. Мы справлялись вместе с ней, переживали море ночных кошмаров, гладили руки друг друга, а потом засыпали, обнявшись, хотя знали, что осталось спать буквально два часа.       Джису, наша старшая, не сказать, что особо тяжело переживала этот период, но даже я стала замечать, что порой с ней творилось нечто неладное: она плакала, когда никто не видел, а потом садилась рядом с нами, будто бы ничего не происходило. На неё оказывался один из самых сильных прессингов: она была старше всех, и, как говорили в агентстве, кроме красоты, ничего не имела. Она днями и ночами могла тренировать свой вокал, но учителя не были никогда удовлетворены, и однажды у Ким даже опустились руки: не смогла быть милашкой, да, есть такое, но и ей было сложно. «Явно тебя через постель приняли, Ким Джису, твои способности ниже среднего, как ты не выпала из трейни за всё это время? Как ты вообще дошла до дебюта? Я разочарована в тебе». Это задело её больше, чем все остальные громкие слова, которые ей кидали прямо в лицо, и она старалась найти утешение хоть в чём-нибудь, хоть в ком-нибудь. Жаль, Бобби тогда был от неё далеко, жаль, они не могли поддерживать отношения и связь так, как раньше, и мы с девочками осознали, что именно это подтолкнуло её к одному поступку, но об этом позже, потом, не сейчас. Пока что мы до сих пор находились в том чёртовом танцевальном зале и не знали, что делать.       — Я очень надеялась, что нам дадут нормальные партии, но… если честно — мне ничего не понравилось, — сказала Джису и покачала головой. — Сразу вопрос: о чём думают создатели лирики? Чёрт их знает. Упоминание брендов, показ нас как «крутых»… Это глупо, инфантильно…       — Здравствуйте, девочки!       Перед нами стоял хореограф, и, к стеснению и ужасу Лисы и Чеён, это был мужчина, причём не кореец. Высокий мужчина, который одним своим видом показывал, что сделает из нас профессиональных танцоров, даже если мы того не хотим. Я, честно признаться, струхнула, опустила глаза в пол и решила притвориться слепой, глухой и немой, может, прокатит, но не вышло — если обитатели долины не говорят со скалой, она сама рано или поздно с ними заговорит:       — Меня зовут Кайл Ханагами, и я после того, как вы запишете трек, буду вашим личным хореографом. Я бы хотел сначала с вами со всеми познакомиться. Давайте по старшинству: мне будет легче, чтобы потом давать вам задания или же следить, чтобы в хореографии не было элементов, противоречащих образу или же возрасту.       — Я Ким Джису, самая старшая, — смело ответила онни.       — Дженни Ким, — пришлось вернуть себе дар речи и осмотреть хореографа внимательнее — что ж, он был неплох, но я чувствовала, что он намного старше, чем я могла подумать. Я бы дала ему лет двадцать пять, но не отрицала, что ему могло быть и больше тридцати.       — Розанна Пак.       — Лалиса Манобан.       Вот так мы и познакомились с нашим хореографом, сидя рядом с ним, слушая его рассказы о том, кто с ним работал, какие он танцы ставил, и я поймала себя на мысли, что Лиса точно с ним может сдружиться, а я… ну, буду рада общаться с ним время от времени. Кайл Ханагами произвёл на нас всех достаточно приятное впечатление, общался с нами наравне, а не как с трейни, которые ни за что получили шанс дебютировать, и это подкупило не только меня, но и остальных девочек. Я видела, как Чеён осторожно, шаг за шагом проявляла всё больший интерес к мужчине, а Джису почувствовала себя в безопасности. Всем понравился Кайл, каждая, как и я, оставила ему свой номер телефона, и он нас добавил в небольшую группу с танцорами, которые будут костяком нашей команды. Я смотрела на ничего не значащие в данный момент ники, фотографии, а потом улыбнулась на предложение хореографа познакомиться с основными ребятами — и кто бы знал, что именно благодаря этому событию я познакомилась со своими друзьями.       — Алло, Ёндык? Бери Ёндона и приходите в танцевальный зал номер три, познакомлю вас с начинающими звёздами BlackPink. Давайте поскорее — я бы хотел провести им разминку и посмотреть способности, а то потом их придётся отдавать на вокал и организовывать обед. Только, ребят, не пугайте их, они ещё маленькие.       Наверно, именно после Кайла я перестала так остро относиться к слову «маленькая» и «малышка». Наверно, всё же за то время, прошедшее с момента зачисления меня как трейни, я выросла, и не физически вовсе, а морально, стала взрослее, перестала по пустякам цапаться с Чеён и даже готова схватить её за руку, если она начнёт падать. Про остальных могла сказать то же самое: они выросли, показали себя с самых лучших сторон, стали моими настоящими подругами, с которыми мы могли выбраться на крышу общежития, в город, радоваться, смеяться или даже строить кому-нибудь козни. Мы умели поддерживать друг друга, знали как облупленных, и даже если нас поднимут среди ночи, крича «Пожар! Горим!», мы не станем в первую очередь выбегать сами — пробудим всех, кто есть в комнате, постучимся в соседние двери и только после этого выбежим из ада, полного гари. Потом специально удостоверимся, вышли ли подруги, обнимем их, спросим, в порядке ли они, и лишь затем посмотрим на горящее здание общежития и ужаснёмся.       Но пока не время выбегать из горящего здания — это мы сделаем намного позже.       Потому что именно в этот момент моей самой жёсткой рефлексии зашли братья-близнецы, которых я мельком видела на выступлениях Big Bang и 2NE1, и Джису раскрыла рот: видимо, ни разу их не замечала. Хотя, действительно, тут было на что посмотреть, ведь оба парня были высоки, накачаны и до жути привлекательны. Никто из нас пока их не отличал друг от друга, но тем было и лучше — узнаем их как личностей, их обоих, а потом сделаем выводы, с кем нам лично будет комфортнее. Я же чувствовала, что мне будет хорошо с ними обоими, потому поднялась самой первой с пола и поклонилась на их одинаковое приветствие, давая новый виток в развитии собственных отношений с людьми.       — Квон Ёндык, — на правах старшего назвал своё имя первый из близнецов.       — Квон Ёндон, — сказал второй.       Мы были намного младше этих парней, и это я почувствовала сразу же — в их манере держаться, говорить скользило лёгкое превосходство, которое утихло практически сразу, как они с нами заговорили. Каждый из близнецов обладал чем-то своим, индивидуальным, и именно на этих различиях мы и стали понимать, кто из них Ёндык, а кто Ёндон. Я бы не удивилась, если бы парни были своеобразными Фредом и Джорджем Уизли, близнецами из вселенной «Гарри Поттера», которые постоянно запутывали людей, выдавая себя за брата-близнеца. Я чувствовала, что нечто такое присутствовало в их жизнях, но не настолько ярко, как могло бы, и потому прониклась, прониклась ими сразу же, став закадычной подружкой.       — Мы всё думали, какую группу дебютирует господин Ян, потому что слухов достаточно, а вы, оказывается, такие знаменитые, — я внезапно покраснела, так как восприняла слова Ёндыка только в свою сторону. Я действительно была знаменита и не постеснялась бы в этом признаться — кто, как не я, записывал треки с Квоном Джиёном, снимался с ним в одном клипе, так ещё и… спал с ним. Нашла чем гордиться, Дженни Ким. Таким не гордятся — замалчивают, глаза в смущении опускают, но не с улыбкой говорят «Ой, милая, представляешь, я тут переспала с Квоном Джиёном — и я бы с удовольствием повторила этот опыт!» Клеймо шлюхи тяготит в груди, но я не могли ничего поделать с собственным влечением к нему — даже имея возможность завоевать всех мужчин этого мира, я хотела вернуться к нему, даже засыпая в объятиях другого, я хотела только Джи-Дрэгона.       А самое отвратительное — я знала, что была ему небезразлична и могла претендовать не только на его сердце, но и на твёрдый член, который хотел вновь побывать во мне.       — В принципе, вы неплохие девочки, — произнёс один из близнецов, и они оба синхронно улыбнулись. — Будем рады пообщаться уже на совместных тренировках, когда разучим что-нибудь к вашему дебюту или же к одному из камбеков. До скорой встречи!       Кайл Ханагами не спешил нас отпускать, но мы были не против — он показал небольшие зарисовки наших танцев в блокноте, а потом запись, где четыре девушки исполняли танец, который предстояло танцевать нам, под минусовку песни. Лиса, кажется, не оценила его, но пришлось сохранять достойное выражение лица, показывающее, что всё в порядке, что она в восторге. Вот оно — актёрское мастерство, которое прививали нам, и я была горда за мультиталантливую Лалису, тайное оружие агентства, на которую многое ставили. Даже на мой взгляд танец казался простым, но потом я увидела, сколько раз вскидывали головы и вращали шеями, и мне заранее стало плохо — вспомнила, как, ещё без намёка на будущую карьеру, у меня сильно кружилась голова, меня тошнило и я не могла продолжать дальше танцевать. Конечно, врач осмотрел меня и даже назначил таблетки, которые пришлось принимать, чтобы прийти в себя, но я побоялась, что морская болезнь вернётся опять и с удвоенной силой нападёт на меня.       — Сейчас самое лучшее — это записать треки для альбома. Потом будем разучивать хореографию. Я решил встретиться с вами первым, чтобы понимать, с каким материалом придётся работать. Так что, девочки, — Кайл хлопнул в ладоши, — быстренько разминаться и научу вас парочке сложных движений из хореографии, чтобы я понял, как нам работать. Подключите кто-нибудь музыку. Джису, можешь?       Мы размялись, совсем лениво и, скорее, по привычке, и спустя минут десять были готовы повторять за хореографом все движения, что он покажет. Он и показал действительно самое сложное — сказал мне запрыгнуть на руки Джису, Чеён и Лисы, которые должны встать в ряд и слегка вытянуть руки, чтобы поймать меня. Голова закружилась, дыхание спёрло, и тут Пак, которая беспокоилась, что могла уронить меня на пол, подала голос:       — Может, подстелить мат? Если не удержим, то хотя бы не навредим — с синяками ходить никому не хочется.       Зачастую Джису на правах старшей заботилась обо всех, повязывала бинты или фиксировала наколенники и нарукавники, а также облегчала несчастливую долю моей лодыжки, которая начала болеть примерно с дебюта, но не давала поводов для беспокойства — только раздражала. Чеён порой разделяла с Ким любовь к помощи, и пускай это было редко, но метко било в самую цель. Пак отличалась благоразумием, желанием сделать так, чтобы и ей самой не попало, потому и предложила опциональный вариант, чтобы было проще нам всем: если кто уронит — я полечу на мат, если сама не рассчитаю — тоже не беда.       Кайл притащил порядком запыленный матрас, от которого мы все синхронно чихнули, и уложил к ногам девушек. На выдохе мне пришлось с одного шага подпрыгнуть и податься вперёд и чуть вверх, чтобы через секунду… снова закашлять, потому что ни Лиса, ни Розэ, ни Джису меня не поймали. Всё резко зачесалось, будто у меня была аллергия, и некоторое время я пролежала дезориентированной. Что только что произошло? Почему это произошло? И вскоре пришло осознание, что я явно ушибла локоть и бедро, но скулить и просить о помощи не было времени и сил — надо попытаться и прыгнуть прямо в руки, а не на пол.       — Почему вы её не подхватили? Даже не дёрнулись! — Кайл бросился помогать мне, и я с готовностью схватилась за его протянутую ладонь, вставая. — Вам сложно работать вместе? Вроде бы сдавали экзамен, где танцевали вчетвером, а такое ощущение, что друг друга впервые видите. Не стойте столбом, если видите, что ваша подруга падает. На выступлениях, надеюсь, такого не будет. Я в шоке. Двигаться разрешаю, используйте колени и плечи.       Буквально с третьей попытки Лисе удалось поймать мои плечи, а Джису удержала ноги, но Чеён схватилась в последний момент, а потом осознала, что не может меня удержать, и я услышала странный хруст. На это обратил внимание и Кайл, но показал большой палец — какие же мы молодцы, умницы, поймали многострадальную тушку Дженни Ким, и я от облегчения улыбнулась. Может, меня дальше не заставят прыгать?       Наивная.       Стоит хореографу увидеть прогресс, как он замучает движением до смерти, потому что его надо отработать идеально, чтобы руки и ноги летали, а лицо при этом выражало не страх, а иные эмоции. Так повторялось из раза в раз, чёрт побери, из раза в раз — я летела в руки подруг, слышала их сдавленные охи и надеялась, что под конец отработки движения не сломаю им запястья. Не сказать, что я потолстела за последнее время, но всё же ощущалась лёгкая тяжесть в костях, из-за чего я боялась, что в следующем месяце буду главным посмешищем на взвешивании.       — Вы неплохо стали справляться разу к пятому, — похлопал в ладоши Кайл, и уставшие Джису и Чеён упали на пыльный матрас, кашляя и сдувая волосы с лица. — Но я не скажу, что вы умеете контролировать своё тело вместе с мимикой. Джису — больше сгибай колени, тебе же легче будет, я про это уже говорил. Чеён — не делай такое лицо, будто бы ты видишь вместо Дженни вонгви, она человек и ничего страшного не сделает. Лиса — неплохо, но не смотри так дико прямо, будто ты меня разорвать хочешь. Дженни — не поджимай губы и пытайся не молиться каждый раз, когда падаешь на руки подруг. Вы не должны молиться, вы должны знать, что идеально попадёте в заботливые руки. А теперь быстренько размяли свои запястья и бегом есть, а то меня ваши кураторы по вокалу убьют.       Мы быстро пообедали, что сказалось потом на Джису, у которой от нервов и предвкушения заболел живот, а потом пошли на вокальные занятия, чтобы познакомиться с текстами песен ближе и зачитать всё перед учителями. Я не сказать что боялась, просто чувствовала лёгкое смущение, когда дело касалось моего рэпа, тем более на такие темы, какие описывались в текстах. На наше удивление, в классе вокала нас ждал не только ведущий куратор, но и… Ким Ханбин, на которого с криком бросилась Чеён. Я ничего понять не успела, как девушка уже висела на плечах своего возлюбленного, что немного покрутил её в объятиях, а потом поставил на ноги. Тихо извинившись, пара перестала как-то взаимодействовать на целый час, потому что первоначально нам надо было разобраться с песнями, а потом уже обниматься и вести себя как дети.       — Дело в том, — начал объясняться Ханбин, — что я являюсь автором вашей песни «Whistle». Точнее, одним из авторов. И мне сказали проследить, чтобы всё было хорошо, поправлять, расставлять акценты и всё такое. Ну, вы понимаете, у дебютировавших айдолов слишком много времени. Так что наслаждайтесь моим временным менторством. Потом снова не увижу никого из вас, девочки.       Не скажу, что мне не нравился Ханбин, но один тот факт, что он наркоман, который явно не прекратил употреблять, меня отвращал, как и от Розэ, которая внезапно что-то сунула в карман, приняв это от своего парня. Я не сомневалась — это либо таблетки, которыми она могла закидываться прямо в столовой, либо в ванной комнате. Что ж, я уже и так осудила их пару вдоль и поперёк, они сами выбрали гробить собственное будущее, организмы, но пока мы были все вместе связаны рабочими отношениями, и я обязалась молчать до того момента, как это не закончится.       — Смотрите, девочки, вот вам задание — надо придумать свист под вот такую вот мелодию, — Ханбин дал знак учителю, и она с готовностью включила музыку. — На это вам вечер. Завтра вы перед Тэдди-нимом всё записываете. А сегодня мы тренируемся весь оставшийся день. Начинаем.       Нас не то чтобы насиловали пением, но даже Чеён, которая могла вытянуть несколько часов пения без остановки, стала сдавать и всё чаще прикладывалась к бутылке с водой, и я её понимала — у самой голосовые связки не вывозили, но факт состоял в том, что за всю практику нам здорово въелись песни в головы, и на протяжении всего последующего вечера Джису придумывала свист. И ведь придумала же! Засыпали мы с больными глотками, зато с идеями, а на следующий день, как только встало солнце, за нами пришли.       — Ваше расписание сейчас такое, — мужчина намного старше нас, представившийся нашим менеджером, держал в руках листки бумаги и вчитывался в них, — вы завтракаете, затем быстро идёте к Тедди Паку, потом на съёмки тизеров. Все выспались? — не дождавшись ответа от нас, полусонных и еле живых, он кивнул. — Отлично, девочки. Теперь я буду вас сопровождать везде. Пока что, до дебюта, у вас один менеджер на всех, а после дебюта их станет намного больше. Пока что вам нужно запомнить лишь одно имя — моё.       — Извините, господин Пак, — проговорила Джису, — а перерыв на обед будет?       — Небольшой. Чисто выпить кофе и вернуться.       Я была знакома с Тедди Паком, в отличие от остальных, и они очень долго мялись, представляясь, а потом он просто проговорил «берите и в кабину» и вручил нам листки бумаги, одновременно подталкивая всех четверых ко входу в комнату для звукозаписи. Я уже работала в похожем ритме, так что мне было не впервой нервничать. Но всё равно мы стояли и очень сильно нервничали перед Тедди Паком, я даже сжала руку Лисы, так как не могла больше ничего сделать или даже сказать. В руке — намокший от пота листок бумаги с полным текстом песни и указаниями, кто, где и когда читает. Мы все вместе отсчитали, сколько надо времени до первого слова, и вот… Я всё же смогла проговорить то, о чём так хотела сказать Чеён:       — BlackPink in your area, — и как же, чёрт побери, это было круто, и как же хорошо, что мне дали эту строчку повторить два раза. Лиса подхватила буквально сразу:

Я плохая девочка, я знаю об этом Я очень горяча, у меня должны быть фанаты Мне не нужен парень, мне нужен мужчина.

      Как только Лиса зачитала свою часть, подключилась я:

Пиф-паф, бада-бинг, бада-бум Все смотрят на меня, когда я вышибаю дверь, А ведь я даже не прилагаю усилий Парни сходят с ума от моих движений Пам-пам, пара-пам-пара-пам А теперь выпьем за меня! Чин-чин-чин Выше руки! Полная бутылка Хэннеси Вы слышали об этой девчонке, это я, Дженни.

      Джису, как всегда, искренне с отдачей вытянула вокал, пускай у неё было всего две строчки:

Танцующий свет окружает меня Чёрно-розовые, мы особенные, что бы ни говорили.

      И, как мне показалась, наступила одна из самых глупых частей песни, и она принадлежала Лисе:

Мне плевать, если ты смотришь, я хочу танцевать, Дара-дан, дара-дан Тара-бай.

      Джису сжала руку Розэ, так как они должны были спокойно пропеть друг за другом и не сбиться, и Чеён начала:       — Лады, я прочувствовала этот ритм.       — Лады, в этот момент ты мне нравишься.       И Розэ со всей отдачей, что была ей всё же как-никак свойственна, пропела:

Я влюблена по уши, Я хочу танцевать с тобой.

      Припев мы должны были петь вместе, и нам пришлось включить запись во второй раз, потому что в первый мы залажали и не знали, как вытянуться. Тедди-ним смотрел на нас с агрессией, если честно, но мы впервые все вместе, а не по отдельности или в парах, записывали треки. Да, были моменты, что нам приходилось вместе выступать с танцами или вокальными номерами, но мы никогда не приходили в звукозаписывающую студию и не записывали треки, чтобы они хранились под ключом у продюсеров. А как только закончился этот многострадальный припев, во время которого я почувствовала сухость в горле, Чеён улыбнулась и проговорила:       — BlackPink in yor area!       Наступила часть Лисы, агрессивный рэп, и если честно, мне от этого хотелось очень сильно смеяться:

Надо сделать первый шаг, а что же ещё мне делать? Я молода и бесстрашна, мужик Средний палец вверх, П-на-Х, плати мне Ребёнок девяностых, накачана вареньем Шаг вперёд, шаг вперёд, оппа, Ламборгини Сегодня наша молодость как азартная игра Не пытайся остановить меня, если кто-то встанет на моём пути Я включу режим Рэмбо.

      Джису пропела:

Твои руки обвивают мою талию, Хороша спереди и сзади, моё тело неповторимо.

      И я задумалась, кого она вспоминала во время пения этих строк — Дживона? Обнимались ли они так? Считала ли себя Джису действительно неповторимой?

Твои глаза о многом говорят, ты хочешь прикоснуться… Прикоснуться…

      Если Джису вспоминала Дживона, то я думала о Джиёне. Да, всё просто, всё максимально просто, тем более что он стопроцентно стоял за этим же самым микрофоном, читал с листка бумаги и притворялся настолько крутым, насколько мог. Я же не представляла, какой была крутой — я являлась по-настоящему крутой девушкой, мечтой многих, и я знала, как буду вести себя на интервью и подобных мероприятиях. Я кошка, гуляющая сама по себе, я ветер, что запутает ваши волосы в ветках, я орёл, который поднимет вверх вашу несчастную чихуахуа и скинет её с вершины скалы, чтобы съесть. Я — Дженни Ким. И знать фанатам сверх этого воспрещается.       Джису и Розэ сказали не повторять строчки бриджа, потому что их все потом сведут, как и припев, от которого я хотела уже блевать. Конечно, я знала, что первая музыка была пародией на звуки разных животных, но я никогда не думала, что сама в этом буду участвовать. Мне кажется, если бы наши песни послушали, наши стихи почитали, у нас был бы более полноценный альбом, а не жалкие две песни. Это просто насмешка над фанатами, которые будут тратить деньги, а потом слушать на повторе альбом длиной максимум в минут десять и плеваться, потому что не этого они ожидали от новичков-монстров агентства, где до сих пор работали знаменитые 2NE1 и Big Bang.       Как только припев закончился, мы с девчонками сразу вместе начали петь:

Сегодня я всё отпущу Я собираюсь взлететь выше небес Я собираюсь пойти во все тяжкие, словно этому нет конца Погнали! Погнали!

      — Девочки, молодцы! — несмотря на достаточно прохладное выражение лица Тедди, мы слышали, что он по-настоящему нами гордился. Мы смогли, мы преодолели первый рубеж, но я почему-то не чувствовала удовлетворения. Наверно, ощущу его только тогда, когда мы запишем полностью альбом, выучим танцы, снимем музыкальные видео и наконец-то дебютируем. — Не расслабляемся — у нас впереди запись «Whistle». Ханбин должен был вам сказать, чтобы вы придумали в ритм песни свист, который мы сейчас запишем. Задумывались?       — И даже выучили, — выступила вперёд Джису. — Я готова его записать.       У остальных троих был небольшой перерыв, в который нам удалось под присмотром менеджера захватить себе кофе, не забыв при этом о Джису-онни и Тедди-ниме — Лиса думала, что таким способом растопит его сердце и он немного смягчится по отношению к нам. Я же, наоборот, думала, что он просто устал от нашего бесконечного лажания и таким образом пытался отгородиться от нас. При этом я знала, что нам предстояло максимально долгое сотрудничество, и если он каждый раз будет на нас так срываться, то ни к чему хорошему это не приведёт. Хотя, что странно, когда мы записывались с Джиёном, Тедди так себя не вёл. Наверно, сейчас у него появились причины, или же мы сами дали ему повод. Чёрт этих звуковиков разберёт.       С благодарностью приняв от нас кофе, Тедди и Джису отдохнули совсем немного, и совсем скоро Ким вновь вернулась в комнату, протянув руку каждой из нас. Осталось дело за малым — записать заглавную песню. И всё начала Джису:       — Эй, парень.       Лиса подхватила буквально сразу — эта песня ей понравилась больше, чем первая, потому она явно наслаждалась:

Заставь их свистеть, как ракетную бомбу, бомбу. Каждый раз, когда я появляюсь, взрывайся.

      Я повторила за ней эти же строчки, стараясь оставаться спокойной. Я увидела, как в студию проскользнул какой-то силуэт, и почему-то внутри всколыхнулась надежда, что это Джиён пришёл посмотреть на нашу запись, возможно, вспомнить то, как мы записывались вместе, но пришлось отогнать от себя все мысли, потому что шла запись и я не имела права отвлекаться. Слушать Пак, конечно, было сложно, но я с этим справлялась:

Ты такой красивый Я не могу забыть тебя. Твои глаза всё ещё заставляют моё сердце трепетать, бум, бум.

      Лиса подхватила сразу следом:

365/24 Я только хочу быть с тобой. Днём и ночью Я хочу тебя вот так, у-у…

      Вдохнув поглубже воздух, я начала вновь строить из себя непонятно что, лишь бы показать настроение песни, а не саму себя. Это привычка — скрываться, выдавать себя за кого-то другого, и я была из тех, кто с лихвой справлялся с двойной ролью, правда не факт, что потом это не сыграет против меня. Жизнь непредсказуемая штука, это можно проследить даже по мне, ведь куда только меня не забрасывало, как только меня не мотало, но всё ж приходилось отыгрывать роль плохой девочки:

Каждый парень проверяет меня каждый день Они все думают, что могут достать меня. Мне не нужно много вещей Мне нужно твоё сердце. Вырежь своё сердце и покажи мне Уверенно, иногда шикарно, шикарно Так жарко, так жарко… Заставь меня не знать, что делать. Тихо позови меня, Как свист у меня в ухе.

      Розэ, усмехаясь, прочитала, глядя мне прямо в глаза:

Не проходи мимо меня Если ты тоже не можешь забыть меня.

      Джису с глубоким вдохом зачитала:

Моё сердце для тебя — огонь. Моё сердце бьётся так быстро Ты слышишь его всё ближе и ближе. Мой свист.

      Припев мы разделили вместе с Лисой и Джису, по очереди. И я, если честно, не понимала этой системы — давать каждой девочке по строчке, так как это максимально не практично, слишком сильно путает, но пришлось выполнять прихоть продюсеров:       — Этот свист, свист, свист.       Я включилась чуть ли не в последний момент, чудом не сорвав запись. К сожалению, если слишком много думаешь, то приходится расхлёбывать последствия, и я бы не удивилась, если бы впоследствии на меня наорали за испорченный материал.

Приостановись Ничего не говори Просто свистни моему сердцу Этот звук заставляет моё сердце трепетать бум, бум.

      Джису собралась следом за мной:

Мысли скучны Чувства тсс Каждый день, весь день Только оставайся рядом со мной.

      Лиса, скорее всего, думала о Бэме, который сейчас находился далеко, и я даже видела, как покраснели её щёки. Ну что поделать — она единственная из нас так и не познала мужчину в постели, как бы это ни звучало, потому, если она трактовала как-то не так строчки песни — это была совершенно не её вина.

О, я всегда стильная. Я шикарная, но перед тобой, дорогая. Становится жарко, как на необитаемом острове. Чем больше я узнаю тебя, тем сильнее звенит моё сердце. Перестань колебаться, подойди ко мне. Мальчик, теперь это шах и мат Я выиграю эту игру Я выбираю тебя, я обниму тебя крепче. Прежде чем кто-то заберёт тебя.

      Джису и Розэ вновь распилили бридж на двоих, но пришлось поменять местами — это потом уже сделает Тедди. И коронное «свист» в этом припеве говорила первой Чеён, но я поделила припев не с Джису, а с Лисой. Пак сразу после припева начала шептать:       — Он пробуждает чувства во мне.       Я нараспев, как советовал Ханбин, проговорила:       — Я надеюсь, что мы не будем просто проходить мимо, как ветер.       А потом уже подхватила и Джису:       — Не нужно много слов.       И закончила Розэ, которая стала явно пользоваться пронзительностью голоса:       — А теперь просто возьми меня к себе, о-о-о…       А строчки, которые были вначале, повторили в конце мы с Лисой:

Пусть свистят они, как Ракетная бомба, бомба Каждый раз, когда я появляюсь, взрывайся.

      Я, конечно, участвовала в записи всего несколько раз, но даже так это было слишком для меня. Я чувствовала себя откровенно не очень, а когда Тедди слушал записанный материал, стала по-настоящему скучать. Остатки холодного кофе неприятно раскрылись на языке, и я понадеялась, что перед фотосессией нас покормят, но…       — Девочки, теперь на индивидуальные и групповую фотосессии. Быстро-быстро! У нас мало времени!       Если менеджер решил держать нас в шоковом состоянии, то это получилось у него просто восхитительно. Как только мы зашли к стилистам, они сразу разделились на команды — и понеслось. Меня увели в одну сторону, остальных — в три другие угла, и пока визажисты мне делали весьма броский макияж с розовыми тенями и закручивали волосы в большие пучки, из-за которых потом раскалывалась голова, девушки подбегали с вещами для фотографии. На ногах кеды и странные кожаные штаны фиолетового цвета, что поддерживались как минимум двумя ремнями, на теле чёрная футболка, на шее чокер, а на запястьях россыпь браслетов. Я ощущала себя странно, когда шла фотографироваться, и не сказать, что получилось с первого раза — прошло порядка получаса, когда мне подобрали максимально удачную, по мнению всех, позу. За мной уже в очереди стояли остальные, и, кажется, девочки посмеивались от моего внешнего вида. Не сказать, что они как-то отличались от меня, но им, кажется, их образы шли намного больше. Я не расстроилась — нет, не сейчас, пока мы всё делали в темпе.       Уже потом, как остальных отфотографировали, нас спешно переодели в белые вещи, переделали причёски и стали снимать. Я не знала, что делать, часто терялась, а потом стала себя вести так, как обычно, будто бы я занималась в тренировочном зале и ни о чём не волновалась. Правда, потом мне сказали о том, что лицо можно и попроще сделать, но кого я буду слушать, тем более в таком состоянии, когда меня поместили в ситуацию, способствующую раствору моих нервных клеток? В перерыве я попросила воды, а потом поняла, что сильно проголодалась, но всем было всё равно на мои жалобы, как и на жалобы Джису, потому что ей слишком сильно рванули волосы, а Лисе вообще заехали кистью в глаз.       — Вы поняли, что это было? — менеджер Пак стоял за всеми нами, когда Чеён это сказала, а потом переглянулась с каждой из нас. — Я вот нет.       — Никто не понял, но мне выдрали клок волос, — произнесла Джису.       — А меня чуть без глаза не оставили. А ещё я хочу говядинки… — но Манобан была прервана менеджером, который уже будто бы договорился о том, что продаст душу, как только доведёт нас до нервного срыва:       — Никакой говядинки сейчас. Лёгкие овощи на пару, куриная варёная грудка и вода, — он ощутимо подтолкнул нас в поясницу и заставил буквально бежать в сторону агентства, в сторону столовой, где на нас могли смотреть трейни, что только-только собирались тренироваться, чтобы стать настоящими айдолами. Или… они уже все спят? Я настолько сильно запуталась во времени, что не понимала, какое время суток — ну, темно и темно, вечером порой бывает такое, что темнеет раньше. — Девочки, одиннадцать вечера уже, вам вставать в пять утра, чтобы учить танцы, с каждой секундой вы теряете драгоценное время для сна. Ходу-ходу!       Менеджер явно был домашним тираном или кем-то ещё таким, потому что он засёк время, за которое мы должны съесть, не слышал наши мольбы подождать, потому что так быстро потреблять пищу нельзя, а потом просто выдернул из-за стола. Мы долго не могли заснуть, всё обсуждали сегодняшний и вчерашний дни, но, вымотанные, всё-таки заснули, и я всю ночь проспала без задних ног, буквально до того момента, как нас не разбудил тиран-менеджер. Он буквально согнал нас всех вымыться, потом одеться, и почему-то никто из нас не задался вопросом, какого, блядь, чёрта нам дали не менеджера-девушку в таком случае? Она бы смогла находиться с нами в одном помещении, пока мы переодеваемся, без лишних вопросов, а Паку приходилось вечно кричать, чтобы он отвернулся.       Наш распорядок на ближайшие несколько дней изменился полностью: мы завтракали, брали с собой воду, потом шли к Кайлу на тренировку, в течение которой из нас выжимались все соки, а потом шли снимать сцены для клипов, не требующие хореографии. Мы мало ели, мало пили, всё чаще я стала понимать, что засыпала в гримёрке на диване, пока меня приводили в порядок, но я не могла ударить в грязь лицом, потому, как на съёмках «That XX», приходилось поддерживать вымученную браваду, не спать и много улыбаться. Всё смешалось перед глазами — и съёмки «Boombayah», и съёмки «Whistle», приходилось везде быть на высоте, даже если в сосудах кровь заменена кофеином, а мозг настолько заспанный, что знает только две команды — «стоп, снято» и «перерыв».       — Девочки, соберитесь, соберитесь! — Кайл вновь и вновь отправлял нашего менеджера за кофе, и я могла сказать, что за три дня я уже точно выучила свою партию в «Boombayah» так, что меня уже тошнило. Как только Чеён учуяла аромат бодрящего напитка, она сразу побежала в туалет — сказывался перегруз, недосып, обострение, и вот уже анорексичка бежит выблёвывать весь завтрак, потому что ей откровенно херово. Мне тоже было херово, головные боли участились, но у Джису и Лисы была такая же ситуация — они уже ничего не хотели, просто всё выучить и лечь в отрубе на целый день, но для нас была непозволительна такая роскошь — целый день отдыха! Мы должны были показать наивысший результат, иначе не выиграем никаких престижных премий и нас прозовут флопом. Мы должны быть монстрами-новичками, доказывающими, что достойны называться айдол-группой, и я раз за разом находила в себе силы бороться. Находили ли в себе силы остальные? Конечно. Только пытались скрыть, что им настолько тошно, как Чеён, которая ходила зелёной. — Итак, вы группа BlackPink, вы скоро дебютируете, какие болезни, какая тошнота? Я со многими артистами работал, пожалуйста, не показывайте, что вы слабые и немощные. В один момент открывается второе дыхание…       И как только он это сказал, Лиса упала в обморок. Вот у кого, видимо, открылось второе дыхание — я не удивлюсь, если она ещё после того, как придёт в себя, просто заснёт, потому что она очень давно полноценно не спала. В принципе, как и я.       Вызвали врачей, что сразу среагировали, прибежали и стали выполнять свою работу, а я в это время заливалась уже пятой кружкой чёрного кофе и надеялась не умереть в ближайшие пару часов. Всё тело ныло, перед глазами время от времени картинка расплывалась, но как только появился случай, Кайл вновь нас всех созвал. Мы не просто должны были отработать движения так, чтобы они были синхронными, но и обязаны это сделать, в первую очередь, для хореографа, который готов был сидеть с нами до посинения и обмороков. Лиса тоже сидела вместе с нами, но опиралась на плечо Джису, которая поила её тёплой водой, и слушала каждое слово. Я не знаю, насколько ей было сложно, но по глазам виделось, что она уже конкретно заебалась — сколько энерджайзером и весёлой батареечкой ни будь, всё равно найдётся что-то сильнее тебя. На Лису нашлась управа. Остались остальные.       — Как только мы прогоним синхронно и идеально весь «Boombayah», вы идёте на площадку и танцуете, а потом возвращаетесь в зал и снимаете танцевальную практику. Будем работать в таком формате. Всем всё понятно? И чтобы никаких обмороков — вы должны быть сильными и энергичными!       Танец под «Boombayah» снимался в трёх разных локациях с абсолютно разными костюмами, и как только мы всё выдали на максимальной энергии и без огромного количества ляпов, нас отпустили. Отпустили, правда, номинально — хлебнуть куриного бульона, закинуться какими-то витаминами, которые нам внезапно прописали врачи, и снова к Кайлу. Мне кажется, проходящие мимо трейни больше нам не завидовали — скорее, жалели, потому что видели, в каком состоянии и стрессе мы были практически ежедневно, ежечасно. Была бы у нас психика крепче, возможно, мы бы не сломались, но на кадрах из клипа не было заметно ни капли усталости, ничего, что могло бы дать повод людям о нас беспокоиться. Это вроде мы, а вроде и не мы — такие жизнерадостные, яркие, энергичные, и при этом не мы.       Спустя пару дней мы добили хореографию и на «Whistle», да так, что Джису во время последней тренировки просто упала и не смогла встать. Чеён и я поспешили её поднять, дабы помочь, Лиса поднесла к сухим губам онни воду, и лишь спустя пятнадцать минут мы закончили выслушивать от Кайла и менеджера Пака всё, что они о нас думали. Я бы тоже сказала, если честно, куда они могут затолкать своё мнение, потому что они явно не вставали в пять утра и не ложились за полночь, при этом на протяжении всего дня то участвуя в репетициях, то в съёмках — и всё это без должного питания. При обильных тренировках просто обязана присутствовать хорошая и питательная пища, а нас просто морили голодом, прикрываясь, что это необходимо нам для того, чтобы к дебюту выглядеть стройнее.       Куда ещё стройнее выглядеть? Чеён, у которой явные признаки анорексии, что не замечают врачи? Джису, у которой просто от природы широкие кости и она ничего с ними поделать не сможет, разве только спилить к чёртовой матери? Лиса, которая ещё чуть-чуть и сорвётся от недоедания и буквальной сушки костей, потому что откровенным скелетом, пускай и без психологических проблем и зависимостей, является? Или я, которая стала, по примеру Пак, просто прятать еду в наволочку подушки, лишь бы не отобрали, а потом мы ночами устраивали все вместе пиршества? Я всегда считала, что такие ненормальные стандарты и диеты нужно отменить, потому что они никак не помогают, а больше калечат фигуру и психику. Я не удивилась, когда Розэ стала сильнее торчать после дебюта, стараясь скрывать аддикции от камер, я не удивилась, что если улучалась минутка, сама бежала за чем-нибудь покрепче, чтобы потом от напившейся Джису слышать разные отвратительные истории, связанные с порицанием её тела.       Я устала.       Я заебалась.       А до дебюта было ещё незнамо сколько времени.       Танец на «Whistle» снимался всего лишь в двух локациях, и это, наверно, было послаблением, лишь бы мы не сбежали в страхе или, что хуже, отключились прямо на съёмочной площадке. Но нам удалось всё снять — не скажу, что идеально, но мы очень старались и знали, что в следующий раз справимся со всеми проблемами так же самостоятельно и так же легко. Относительно легко, скажем так. И почему-то я задумалась о том, что прошло уже много времени, а мы не знаем точную дату дебюта, чтобы предупредить родственников, чтобы на этот день они ничего не планировали, а поддерживали только нас.       И в этот же самый день, когда я подумала, что нас почему-то слишком долго маринуют, нас неожиданно вызвали всех к директору Яну, который пожелал нас видеть, чтобы наконец-то принимать уже решение о том, когда мы дебютируем, потому что весь материал отснят, все танцы выучены, исполнение песен — безукоризненно. И только я начала радоваться, что у меня, у нас всё получилось, как нам вновь вставили палки в колёса. Никто дальше не пройдёт без одобрения, и я ощутила нечто недоброе и плохое, когда за нами закрыли двери, а из неприметного кабинета вышел сам Ян Хён Сок. Лиса вцепилась в мою руку, а я даже не знала, что делать, как уберечь себя от всего.       — Вы понимаете, что последнее слово в публикации материалов с вами остаётся за мной? — меня бросило в пот, я вздрогнула, а потом поняла, что злом во всей истории явно была не моя мама. Вот оно — зло во плоти, что развалилось на диване и осматривало нас пристально, сально. Я будто бы знала, что он хотел сказать, потому что именно через это заключаются разные сделки, через это можно попасть в шоу-бизнес. Именно этим Квон Джиён и завлёк меня к себе, и я боялась. Отчаянно боялась, до дрожи, что со мной это повторится вновь. — Решайте сейчас. Мне нужен кто-нибудь из вас, чтобы понять, на что вы способны. Я не трогаю макнэ — вы ещё маленькие, — если не макнэ, то это либо Чеён, либо Джису, либо… я. — Решайте, девочки. Кто пройдёт в мой кабинет, чтобы доказать, что вы достойны дебюта?       Времени на раздумья не было, а в моей голове и так образовался вакуум, который не пропускал ни свет, ни звук. Мужчины — животные. Самые настоящие грязные животные, готовые воспользоваться женскими телами для удовлетворения всех своих тёмных желаний. Я испытала настолько лютое отвращение, настолько сильное презрение, что сжала кулаки, сделав Лисе больно. Лисе, малышке Лисе, которую пожалели, потому что она ещё маленькая, а ей только-только двадцать лет исполнилось.       — Я пойду, — я всегда восхищалась Джису. Всегда. И этот её поступок, когда она добровольно и практически безвольно отдалась в руки монстра по имени Ян Хён Сок, заслуживал большего признания, чем от нас остальных. Мы примерно представляли, что с ней сделают, и в ту же секунду мысленно пообещали никогда и никому не рассказывать о том, что произошло в кабинете директора. Ким зашла за Яном Хён Соком, он закрыл дверь, а Чеён спрятала лицо на моём плече. Я сейчас старшая. Я сейчас несу ответственность за двух несчастных птенцов, которые поняли, насколько храбра наша онни. Ким Джису заслуживает всех цветов этого мира, но никак никто другой.       Это продолжалось двадцать минут: в стеклянной тишине мы слышали скрипы, лёгкие стоны и звуки затвора камеры, будто бы весь процесс снимался на камеру. Мне стало мерзко и отвратительно — именно так собирается компромат, добровольно, слегка надавив, но мы покорно ждали, когда наша онни придёт, вся измученная и помятая. И она ведь пришла — футболка сползла с плеча, я сомневалась, что на ней было нижнее бельё, волосы все растрепались, а косметика поплыла. Тут поправляй не поправляй — а толку никакого нет. Она не плакала, выдержала всё достойно, а потом серыми обескровленными губами произнесла:       — Дебют назначен на восьмое августа этого года. Восемнадцатого мая выложат тизеры с Дженни, восьмого июня с Лисой, пятнадцатого июня со мной, а двадцать второго июня — с Розэ. Потом общие тизеры, тизер клипа и всё остальное. Нам осталось только немного подождать, девочки. Мы обязательно дебютируем. Я всё для этого сделала.       А потом она просто расплакалась, а мы все вместе, ничего не спрашивая, обняли её, собравшись в круг. Нет ничего хуже, чем лечь под директора агентства, лишь бы дебютировать. Но мы никого не собирались осуждать за этот поступок, сами хороши — точно так же поступили. Но зато у нас появилась твёрдая гарантия, заверенная подписями, что мы обязательно дебютируем, обязательно покажем, кто мы.       Этот дебют многим нам достался — потом, кровью, падением на самый низ. И я знала — если кто-то вякнет по поводу того, что мы всё купили, я изобью этого человека, потому что он ничего не понимает. Никто ничего не понимает. А тем временем таймер всё тикал — восьмое августа будет совсем скоро, чуть меньше, чем через полгода.