***
крик. крик, прерывающий безмолвную, мёртвую тишину ночи, разлившейся в кромешной темноте. сегодня дазай ночевал на базе по просьбе самого мори-сана. осаму весь в слезах и холодном поту подскочил на постели и протянул руку вперёд, желая, как показалось ему, ухватить душу любимого, медленно уходящую в мир иной. дазай тяжело дышал. его трясло. по липкой от пота коже бежала противная, омерзительная дрожь. он вскочил с кровати и заходил по комнате, хватаясь за голову. — сон, сон, сон, — вторил дазай, пытаясь успокоить себя и утихомирить бешеное биение своего сердца, — сон, все сон. жив, жив, жив. мне привиделось, привиделось, привиделось. слезы безостановочно лились из глаз, капали на белую накрахмаленную рубашку и летели вниз, отблескивая в лунном свете. дазай ещё долго панически мерил комнату шагами, а затем подошёл к огромному окну во весь его рост с пачкой сигарет. осаму закурил и затем медленно, но верно начал успокаиваться. «итак», — размышлял он в собственной голове, — «мне приснился ужасный кошмар. мне приснилось, что...» слезы тут же снова навернулись на его раздраженные и раскрасневшиеся глаза, поэтому дазай тут же перебил себя: «так, нет. не думай об этом, осаму. думай дальше. тебе это приснилось. а если приснилось, то этого не было наяву. сон — ложь. ложь. ложь. это ложь». дазай кивнул самому себе и посмотрел наверх. обильное количество дыма, превратившись в облако, рассеялось в воздухе. комнату наполнял синеватый лунный свет. в небе сверкали яркие молочные звезды. «да, это ложь», — продолжил размышлять дазай, — «однако в моем случае ложь равна предупреждению» он смял сигарету. брови сдвинулись к переносице. «да. именно оно. предупреждение», — завершил свою мысль осаму. он сел на кровать и подпер голову руками. как никто другой, дазай осознавал в каком опасном положении оказался его всем сердцем любимый чуя накахара. осаму закусил нижнюю губу. который месяц он задавался вопросом, как можно было полюбить так сильно, что при одной лишь мысли о своём накахаре в груди замирало сердце, дыхание сбивалось. свой накахара... как же давно уже дазай хотел называть его по имени, выражая всю свою любовь в каждом движении и слове. осаму поймал себя на мысли, что снова отошёл от темы изначальных размышлений. каждый из них находился в портовой мафии. в любой стычке, даже в самой, как покажется, безобидной, умереть может кто угодно. буквально «на кого бог подаст». а в особенности — его ненаглядный чуя. именно накахара не умеет контролировать свою способность должным образом, и если дазай не окажется рядом в определенный момент, чуя просто умрёт быстро и болезненно, предварительно лишившись рассудка. больше тянуть было нельзя. дазай серьёзно настроился прямо сейчас пойти и рассказать все накахаре. вот так. рассказать все, что накопилось в душе за эти несколько лет, и наплевать, если это не взаимно. плевать. главное — что чуя будет знать обо всем. дазай встал и подошёл к двери. он хотел было повернуть её ледяную ручку, как вдруг вся его уверенность в себе куда-то улетучилась. от неё не осталось и следа, когда дазай вышел в коридор. ноги отказывались идти. — черт, ненавижу!!! — закричал он и ударил кулаком в стену, — не могу я!!! не могу сейчас!!! я, блять, я не могу!!! дазай сел около своей же двери, облокотился на неё спиной и закрыл лицо руками. накахара чуя — его единственная слабость. ничего не пугало дазая так сильно, как отказ чуи. осаму поверить в это не мог. даже предупреждение, вещий сон не заставили его взять себя в руки. дазай со всей силы ударился затылком о дверь так, что в глазах посыпались звезды. верно. наказал самого себя за свою слабость. — дазай-сан, — донесся спокойный знакомый голос совсем рядом, — что вы здесь делаете? ну, потрясающе. осаму был настолько сбит с толку, что совершенно потерял бдительность и даже не услышал шагов, приближающихся к нему. непростительно для профессионального мафиози. будь тут мори, то дазай точно бы получил от него по шее, да ещё как. — ловлю дзен, — отозвался осаму. — дазай-сан. — да что тебе нужно от меня, рюноске?! — шатен мигом поднялся и с раздражением поглядел на своего подопечного, — иди спать, акутагава. не стой над душой. — вы разбудили меня, — ответил юноша совершенно спокойно, привыкший к подобному отношению, — и если продолжите так кричать, вы поднимете на ноги всех, кто сегодня остался здесь. дазай цыкнул и отвернулся. — вон с глаз моих, отродье. видеть тебя не хочу. — и вам спокойной ночи, дазай-сан. осаму хлопнул дверью и снова закурил в пустой тёмной комнате.***
все следующее утро проходило у дазая за наблюдениями. он все смотрел и смотрел на чую. вплоть до самого обеда. накахара был потрясающий. он совершенен во всем. начиная от обычных движений рукой при заполнении бумаг, заканчивая манерой поведения и речи. а смех... а его смех лился песней. звонкий смех, согревающий душу и сердце. смех, который можно было бы слушать вечно. и самое главное — улыбка. лучезарная и великолепная. чуя был произведением искусства с ног до головы. именно таким его видел дазай. как-то он курил за обедом, и вдруг его окликнул сам объект восхищения и обожания. — эй, шпала кофейная, — рыжик подошёл к дазаю, — разговор есть. — приветствую, накахара-от-грошка-два-вершка-чуя, по какому делу? — скрыл свои настоящие чувства дазай под маской комика. — да черт, а, — накахара отвернулся и оскалился, — я с тобой серьёзно поговорить хочу. выражение лица осаму тут же изменилось. он внимательно посмотрел на чую. — послушай, дазай, — накахара сглотнул и вроде как занервничал. первый раз осаму видел его таким неуверенным. — завтра у меня выходной, — продолжил рыжий, — у тебя тоже, и я подумал, что... он замялся и закусил губу. — курить будешь? — решил разрядить обстановку дазай, доставая сигарету из портсигара и протягивая ее рыжему. чуя с благодарностью посмотрел на него и кивнул. щелкнул зажигалкой, затянулся и выдохнул дым. — и я подумал, что, — продолжил накахара, — что мы с тобой могли бы... руки осаму вспотели. бешено носились бабочки в животе и разбивались о стенки желудка. дазай сглотнул и едва сумел не подать виду и не выдать себя. чуя сгорбился. в кафетерии раздался громкий звонок, и все посетители клином потянулись к двери. накахара сплюнул и с каменным лицом затушил сигарету о запястье. — забудь. глупо это все, — рыжий швырнул фильтр в окно и вышел из столовой. снаружи послышалась недовольная ругань скорее всего из-за того, что на кого-то приземлился непотухший окурок. дазай ещё долго терялся в догадках о том, что пытался сказать его чуя и всячески отрицал возможность приглашения на свидание. не может этого быть. однако, кажется, дазай влюбился в него ещё сильней. накахара может быть неуверенным и даже нежным? это поразило осаму до глубины души. чуя умел его удивлять, это точно. осаму так же выбросил окурок в окно и проследовал к двери. весь оставшийся день он провел в глубоких размышлениях.***
и вот наступила ночь. точно такая же, как и до этого. дазай скинул с себя одежду, оставив одну только рубашку. забрался в холодную постель и постарался заснуть. он даже задернул плотные шторы, однако... ему просто не удавалось закрыть глаза. каждый раз, когда его веки опускались, тут же рисовалась та самая, страшная картина из его сна. холодное тело накахары на руках и кровь, медленно стекающая по прекрасному белому лицу. дазай сжал в кулаках свои волосы, выдрав из них пару прядей. голова сильно болела, давя на глаза и переносицу. молчание, страх и утайка чувств от возлюбленного мучили все сильнее. сердце изнутри ломало ребра. осаму осознавал, что больше не может молчать. больше всего на свете он не хотел бы повторения приснившегося ему сценария. да, дазай переживал очень сильно насчет невзаимности, пугался такого исхода событий, но гораздо больше он боялся того, что так и не успеет признаться своему горячо любимому накахаре. дазай ещё раз прокрутил у себя в голове тот самый сон, и в его горле образовался комок. — хватит!!! — приказал себе осаму, — хватит быть тряпкой!!! нельзя больше сидеть сложа руки. ведь ещё одно промедление, и этот день может оказаться последним, проведенным вместе с ним. такая мысль до ужаса напугала дазая. он вскочил с кровати, вылетел за дверь, не закрыв комнату, и понёсся через весь коридор к лестничному пролёту. пробежав два этажа, он полетел в конец четвёртого в 465 комнату, в которой остался ночевать его ненаглядный. дазай ворвался в номер без стука. — чуя, чуя!!! — закричал он и подбежал к его кровати, — накахара, поднимайся, прошу тебя, выслушай меня!!! осаму тряс его за плечи, забравшись на кровать и стоя на коленях. испуганный спросонья рыжик оттолкнул едва одетое перебинтованное чудо от себя и с недоумением посмотрел на него, даже не успев разозлиться толком. — чуя, ой, то есть, накахара-кун, послушай меня, пожалуйста, — дазай пытался перевести дух. рыжий в полутьме оперся спиной на изголовье кровати и скрестил руки на груди. сдвинул брови к переносице и уже был готов выговориться весьма и весьма неприлично. дазай успокоился, осел на кровать и приготовился сказать то, что давно собирался озвучить. — вчера ночью, — проговорил осаму с трудом и сглотнул, — вчера ночью мне приснился ужасный сон о том, что ты, ты... дазай поглядел на чую, но только мельком и тут же опустил глаза, на которые снова навернулись слезы вследствие ужасных воспоминаний. накахара поднял брови. не часто ему приходилось видеть подобную картину. — что ты...умер. что ты умер, чу... накахара! — голос дазая чуть не сбился на крик, — а я... а я не успел спасти тебя. осаму обернулся и посмотрел в ясные голубые глаза парня напротив. — чуя, — уже по имени осознанно назвал его дазай, — чуя, уже пятый по счету год я люблю тебя. я люблю тебя безмерно. я восхищаюсь тобой. я не могу жить без тебя. вчера мне приснился сон о том, что ты умер. впервые меня схватила ужасная паника за много лет работы. я хотел признаться тебе ещё этим утром, но так и не смог. поэтому я говорю о своих чувствах тебе сейчас. знаю, что разбудил, но я не мог по-другому, за это прошу прощения. чуя, я очень сильно люблю тебя, и я больше не могу об этом молчать. дазай закончил. сказать, что накахара был удивлен — ничего не сказать. искренность осаму поразила его до глубины души и даже больше. отозвалась в самом сердце. но в отличие от дазая накахара не был растерян. он улыбнулся и даже засмеялся. дазай насторожился. он боялся. — и это все? — чуя пододвинулся ближе, — что же ты мне не сказал раньше, дазай? накахара было подался вперёд, но остановился и вернулся на прежнее место, раскрыв одеяло. — ложись рядом, осаму, — чуя жестом пригласил его в кровать. — что? — дазай опешил и раскрыл рот. чуя закатил глаза и улыбнулся. — как же туго до тебя доходит, осаму, как же туго, — накахара продолжил, — пять лет. — чего? чуя лёг. — я очень хочу спать, — проговорил рыжий. ошарашенный дазай устроился рядом. — да расслабься ты уже. я не шучу, осаму, — и чуя прижался к нему так сильно, как только мог и уткнулся в плечо, — мы поговорим обо всем завтра утром, а сейчас я устал. накахара тут же провалился в сон. дазай продолжил лежать, не шевелясь, в состоянии глубочайшего шока. он просто не мог поверить в то, что его чувства взаимны. он не мог поверить в свое счастье. руки чуи были обжигающе горячими. дазай всегда замерзал в своей постели даже в жару под тысячью одеялами, но теперь он осознавал, что даже простыня сверху ему не понадобится для того, чтобы согреться. сам чуя был тёплым и даже горячим. осаму чувствовал на своём теле его мягкую кожу и, как ему казалось, самое родное на свете дыхание на плече. наконец дазай повернулся к чуе, закопался рукой в его огненно-рыжие волосы, а второй — притянул накахару к себе. теперь осаму был спокоен, как никогда раньше. все его переживания показались сном. они тут же улетучились и с каждой секундой становились все дальше и дальше от осаму. его дыхание пришло в норму. он опустил свою голову на макушку чуи и впервые за несколько дней уснул спокойно и легко. уснул в объятиях своего любимого. с самого утра начнётся его, нет, их новая история. счастливая история.