Впечатление. Восходящее солнце

Лайла устроилась на диване, закинув ноги на спинку и свесив голову с сиденья. Она неторопливо покачивала ступнёй в такт крутящейся в граммофоне «Дай мне шанс» группы A-Ha. — Тебе так плохо станет, — Пятый закончил утреннюю растяжку и уселся на подушки перед ней. — Голова начнёт болеть, и ты будешь ныть, как бабка старая, коротышка. — Ой, не нуди, а, — Лайла закатила глаза, но потом всё же перевернулась и села. — Ты меня вроде не для этого позвал. — Не для этого. Пятый потянулся к граммофону, чтобы поменять пластинку на уже привычную Эдит Пиаф. Потом вручил Лайле кухонный таймер и запустил метроном. — Установи на пятнадцать минут, и когда подойдёт время, включи музыку, чтобы я понял, что пора обратно. А потом можешь меня тряхнуть. Всё просто. — Не хочу тебя снова бесить, носатый, но раньше тебе не нужно было столько всего, чтоб на аудиенцию к твоим щупальцатым друзьям сходить. — Это было раньше, коротышка, — Пятый скрестил ноги, достал из-за пазухи кулон и закрыл глаза, прислушиваясь к равномерному стуку. Через несколько мгновений он уже стоял на побережье. Холодное море облизывало его мокрые ноги, влага забиралась под одежду. Пятый полной грудью вдохнул плотный воздух мира Древних богов и уже привычно зашагал к жрецам. — Что ты хочешь узнать сегодня, Номер Пять? Он запрокинул голову, всматриваясь в небо, полное звёзд чужих миров, облизнул губы и выдохнул: — Вы так и не научили меня, как менять линии времени. И что такое фиксированные точки. — Их называют Неизбежным, Номер Пять. Присядь. Мы расскажем тебе, как ткут Ткачи. И Пятый, кивнув, сел за каменный стол. Привычно вытянул руки и расправил плечи, вверяясь жрецам. Ему снова показали Ткачей. — Когда они плетут паутину времени, — шептали жрецы Древних богов у него в голове, — Ткачи слышат ваши решения. Каждое решение меняет линию, вы управляете ей сами. Но Неизбежное неизбежно, Номер Пять. Эти узлы Ткачи создают заранее и избежать их можно, только изменив суть вещей. — Что это значит? — Люди просто вязь на свитке судьбы. И всегда ей будут. Такой, какой Древние её написали. У Пятого уже готов был следующий вопрос, но задать его он не успел. Музыку сфер вновь перебили звуки мира людей — звонкая электронная музыка, ритмичный бит Харольда Фальтермайера. Пятый поморщился. Его схватили за плечи, рывком выдёргивая из транса. Солнце, как всегда, слепило. Пятый потёр веки и поморгал, привыкая к свету, а потом повернул голову к Лайле: — «Аксель Ф», серьёзно? — Ну, а что? — Лайла пожала плечами. — Ты же сразу понял, что происходит? Пятый тихо фыркнул и тряхнул головой. Взял со стола затёртый блокнот и карандаш со следами вдумчивого жевания, и клинописью глубоководных записал всё, что узнал. — Вау, даже не расскажешь, что видел? — Лайла разочарованно поджала губы. Потом вздохнула, повела плечами и встала: — Я кофе сделаю. Пятый отозвался согласным мычанием. Закончил заметки, отложил блокнот и подтянул к себе ноги. Значит, у него был шанс что-то изменить, если только он найдёт способ «изменить суть вещей». Оставалось всего ничего. Понять, как это сделать. Пятый прижал к себе Миранду крепче и поцеловал в плечо. Потёрся носом о висок и обмяк рядом. — Ты мой самый лучший ученик. — Миранда похлопала его по щеке и натянула простыню повыше, томно улыбаясь. — А теперь всё-таки давай спать, ага? — Как скажешь, — Пятый закрыл глаза и глубоко вдохнул её запах. Любовь переполняла его, и в такие мгновения все его страхи отходили на задний план. Ему казалось, они будут вместе всегда. Он, и она. Мысли эти оборвались с характерным свистом. Пневмопочта в гостиной громко чпокнула, и Пятый тут же вскинулся. — Кому нужно писать посреди ночи? — приподнялась на локте Миранда. Она даже не пыталась его удержать. Догадывалась, что скорее всего что-то случилось с Клаусом. Поэтому она перевернулась на другой бок и включила ночник. Пятый, натянув пижамные штаны, перенёсся в гостиную и выхватил тубус с посланием. «Нужно поговорить. Захвати свой чудо-гель. Дейв». И больше ничего — ни даты, ни времени. Клаус тоже так иногда делал, поэтому Пятый, недолго думая, накинул на себя халат, сунул в карман банку с заживляющим гелем, сверился со счётчиком на пневмопочте, и взялся за чемоданчик. — Я вернусь минут через пять. — Хорошо, я поставлю кофе! И он, покрутив колёсики на замке чемодана, исчез в синей вспышке, только чтобы появиться у Клауса в гостиной. Осмотрелся и сразу понял, что Дейв — один — на балконе. Поставил чемодан у стены, но на балкон пошёл не сразу. Едва слышно прошёл к спальне и приоткрыл дверь, заглядывая к брату. Потом осторожно перешагнул порог, всматриваясь в фигуру брата на кровати. О ноги Пятого потёрлась Грейс, он тут же подхватил её, и вместе с кошкой опустился на край. Даже в свете лампы Клаус был мертвенно-бледным. Дышал через рот, на нос наложили повязку, и Пятый прикинул, что он, похоже, рассёк себе лицо. — Я надеялся, что до этого не дойдёт, — едва слышно сказал он, обращаясь к братьям и сёстрам, которые, как он думал, собрались вокруг. Пятый просидел так ещё минуты две, почти неощутимо касаясь ладони брата, а потом тяжело вздохнул и встал. Вышел так же тихо, напоследок почесав за ушами кошку, прикрыл за собой дверь и, запахнув халат получше, вышел на балкон, окинул взглядом летнюю мебель, кадки и сгорбившегося, курящего в форточку Дейва. Дейв даже не обернулся. — Знаешь, я ведь не дурак. Видел, что у него проблемы, но он справлялся и не хотел делиться. Давить на людей в таком состоянии самое паршивое дело. И только сегодня я понял, каким на самом деле был кретином. — Ты им не был, — Пятый потёр лоб и поморщился. Оперся о перила и скрестил руки на груди, глядя Дейву в спину. — Как он… Что случилось? — Он был в ванной. Как только я услышал шум, то сразу бросился к нему, но уже было поздно. Упал, разбил лицо и получил лёгкое сотрясение. Слава богу, это всё. Но я не могу перестать думать, — Дейв втянул воздух сквозь зубы, — что могло бы случиться, если бы ему повезло меньше. Дейв злился. Это было слышно в интонациях, заметно по дрожи рук, в том, как он хмурился. — Клаус… — он прикрыл глаза и потёр ладонью лицо. Пятый поджал губы. — Он постоянно повторял, что вы опоздали. Призвал несколько десятков призраков, пока был на пике. Никогда столько сразу не видел. Я не специалист и не знаю, как лечить это. Но чтобы помочь совладать с его приступами, было бы неплохо знать в чём блять дело. Пятый переступил с ноги на ногу. — Я говорил ему, что он должен тебе сказать. Мы все говорили, и я, и ребята. Но он считал, что и так возложил на тебя слишком много. Боялся, что ты не выдержишь и сбежишь, — Пятый потёр шею и качнул головой. — Ты же почти ничего не знаешь о том, что именно произошло в тот день, да? — он облизнул губы, пытаясь решить, с какого места начать. — Я сбежал из дома и пропал, когда мне было тринадцать. Следующим был Клаус. Думаю, ты знаешь, что ему повезло больше, и вместо своры глубоководных, жаждущих откусить от него кусочек, он нашёл любящую семью. Со временем он стал восстанавливать контакты с семьёй. Со всеми, кроме Бена. Бен… Пятый замолчал. Не потому, что Клаус не хотел рассказывать об этом Дейву, а потому, что ему самому говорить об этом было неприятно. На Бена он по-прежнему злился. — Бен мог открывать портал в мир древних чудовищ. Тех чудовищ, которых я убивал, а он слушал и верил, что семья его предала. Это он выпустил тех тварей в мир. Мои… братья и сёстры… Они видели, что с ним что-то не так. Что он убивал людей. Но не понимали, как далеко он может зайти. Я знал. Я видел мир, который он оставил после себя. Поэтому Миранда вытащила меня из Апокалипсиса и взяла меня на работу. Меня натаскивали, чтобы я мог убить Бена. Моего собственного брата. Он снова сделал паузу, подбирая правильные слова. Ему предстояло выдать Дейву недостающие детали мозаики, из которой сложилась бы полная картина происходящего с Клаусом. — Даже умея сражаться с монстрами, которых Бен выпустил в мир, один я бы с ним не справился. Я верил, что семья поймёт меня и услышит. Но все, кроме Клауса, встали на его сторону, — он качнул головой. — Клаус чувствовал, что спасти Бена уже нельзя и уже тогда начал винить во всём себя. Что ушёл, что не… — Пятый поморщился, — просто чтобы ты знал, останься он, Бен бы погиб в шестнадцать. Ему не говори. В общем… — он вздохнул. — Бен отвлёк нас. И пока я спасал Клауса, убил наших братьев и сестёр. Мы не успели их спасти. Ваня умерла у нас на глазах, — он говорил так, будто его это не трогало, хотя чувство вины никуда не делось. — Мы победили, это правда. Клаус вызвал какое-то невероятное количество призраков. Моих, в основном. И нашу семью. Я… пожертвовал чем-то, и мы убили физическую оболочку Бена. Закрыли портал. Но наша семья была мертва. Потому что мы опоздали, — он прикусил губу, ещё какое-то время ничего не говоря. Потом поморщился и посмотрел Дейву в спину. — Мы оба виним себя в том, что не смогли их спасти. Только Клаус пытается нести этот крест один. Дейв немного подумал. — От чего ты спасал его? Пятый качнул головой в сторону: — Кракен — это как… осьминог размером с Эмпаер Стейт. Клаус его почувствовал и принял за Бена. Но Бен тогда… уже не принадлежал миру людей. А тот мир… — Пятый шумно вздохнул. — Опасен. И Клаус, уснув, почувствовал ауру Бена, попытался до неё дотянуться. И пошёл на его зов, не просыпаясь, прямо в ловушку. С кракеном я справился, они умные, но неповоротливые, и убить их просто, если знаешь как. Но Клаус чуть не утонул. — Твою же дивизию… — Дейв пнул цветочные кадки. Потом помолчал ещё и, наконец, обернулся. Не нашёлся что сказать. — Безумие какое-то… Я… — Нельзя к такому быть готовым, но он должен был тебе сказать. Как можно раньше, — Пятый поморщился. — Потому что, наверное, ты единственный, к кому он действительно бы прислушался, но, опять же… Он боялся. Что ты разочаруешься и сбежишь. Во что я, честно говоря, не верю, — он поднял на Дейва взгляд. Прагматичный и сломленный Пятый только в одном был уверен на сто процентов. Любовь побеждает всё. — Ты же не сбежишь? — Я лишь на секунду окунулся в страх, что могу его потерять и так страшно мне не было даже в окружении врага. Не представляю как он всё это время… — Дейв кашлянул. — Нет. Я как та фиксированная точка в его жизни — никуда не денусь. И не позволю вашему прошлому отнять его у меня. Пятый пожал плечами: — Так и думал, — прикусил щеку пару мгновений и добавил. — Я говорил ему, что ему нужна помощь. Панические атаки влияют на жизнь. Это нельзя было скрывать от тебя. Но он должен поверить, что выход есть, — он достал из кармана банку с гелем и покрутил её в руках, а потом протянул Дейву. — В Комиссии есть специалист, которому можно рассказать всё. Он сможет подобрать терапию. Нормальный мозгоправ едва ли сможет ему помочь, но наш — да. Дейв затушил сигарету, забрал баночку и устало потёр шею. — Надеюсь, ты прав, и Клаус прислушается ко мне. Пятый снова скрестил руки на груди. — Слушай, — он облизнул губы. — Я не знаю, работает ли это с другими людьми, но… Когда я вернулся, я был… другим. Хуже, чем сейчас, — он вскинул брови и поджал губы. Продолжил не сразу: — Миранда была рядом. Не уговаривала, а направляла. Давала мне то, в чём я нуждался, и когда всё обострилось после… после, — он мотнул рукой. — Она пыталась сделать всё, чтобы мне было комфортно. Не лезла в душу, не требовала сходить к мозгоправу, даже когда я будил её криками по ночам. Но со временем, — он опустил взгляд. — Я понял, что хочу, чтобы мне стало лучше для неё. И я думаю, что если Клаус боялся тебя потерять… он может захотеть справиться с этим ради тебя. — Да, мне бы тоже этого хотелось. Дейв выдохнул. — Пятый, а что если это я? Ведь всё усугубилось, когда мы сошлись, ему пришлось скрывать это и… понеслась. Для меня наша встреча изменила мир, но, что если ему было бы лучше, не знай он меня? — Что? — Пятый нахмурился и прокрутил в голове услышанное ещё раз. И закатил глаза. — Прекрати. Хватает того, что Клаус никак не выберется из болота самообвинений, зачем ты туда лезешь? Я ужасно толкаю вдохновляющие речи, но послушай меня. Ты же понимаешь, что это не так. С тобой или без тебя, он нашёл бы от кого это скрывать, — Пятый снова потёр лоб и качнул головой. — Ему повезло, что ты с ним рядом. И ему нужно, чтобы ты был сильным. — Да, конечно. Конечно. Просто после всего что ты рассказывал… Надеюсь, эта параллель для него тоже счастливое исключение, как и для тебя. Дейв, наконец, закрыл форточку и убрал сигареты. Пятый поёжился. — Не знаю смогу ли уснуть, но нужно хотя бы попробовать переварить сегодняшний день. Прости. Спасибо, что пришёл. И за это тоже, — Дейв помахал баночкой с гелем. — Даже не упоминай. Но никому больше не рассказывайте об этой штуке, иначе Миранда выпишет мне дисциплинарное взыскание. И это не так сексуально, как звучит, — он поморщился. — Держи меня в курсе, что с ним. И… удачи. — Рот на замке, — Дейв кивнул и они обменялись рукопожатиями. — До скорого, Пятый. Пятый кивнул. Первым выскользнул с балкона обратно в тепло, и потянулся за чемоданом и тут же исчез. Дома его ждал горячий кофе. Миранда, завернувшись в простыню, как греческая богиня, курила за кухонным столом. — Даже на минуту раньше, — сказала она. — Что случилось? — У Клауса был приступ. Потерял связь с реальностью. Вызвал несколько десятков призраков, кричал, разбил лицо, — Пятый сел напротив и потянулся за своей чашкой кофе. — Плохо, — Миранда свела брови домиком и качнула головой. — Ему нужна помощь. — Очевидно. Пятый сделал глоток кофе. Покусал губу, а потом поднял на Миранду взгляд. — Миранда, со мной так же сложно? — Что? — она потянулась к нему и взяла за руку. — Нет. Нет, сладенький. Было сложно, когда ты почти перестал говорить, и когда ты постоянно кричал по ночам… И когда ты с каждой миссии возвращался едва живой, — она погладила его большим пальцем по костяшкам. — Но… знаешь, в чём ты особенный, Номер Пять? — Кроме того, что я убийца с золотым сердцем? — Поймал, — Миранда щёлкнула его по носу. — Ты отчаянно хочешь, чтобы тебя спасли. Даже когда тебе кажется, что ты этого не заслуживаешь. — А, — Пятый осёкся и замолк. Действительно. Все эти годы в Апокалипсисе, в поисках двери, которая приведёт его домой, он также надеялся, что его спасут. И где-то в душе он по-прежнему был тем маленьким мальчиком, который ждал. — Никогда об этом не думал раньше. — Ты вообще себя не очень хорошо знаешь, — Миранда хмыкнула. — Допивай свой кофе и идём уже спать. Пятый согласно замычал и взялся за чашку. Где-то через неделю, снова и снова обдумывая слова Дейва о «счастливом исключении», Пятый в очередной раз нырнул в тёмные воды транса. Миранда сидела у него за спиной, держа под рукой кухонный таймер и вечную пластинку Эдит Пиаф, а он уходил всё глубже и глубже в мир древних богов. Древние жрецы в очередной раз пригласили его за стол. Вино, разлитое по кубкам, было приторно-сладким, как виноградный сок, а не алкогольный напиток, и с каждым глотком видения Пятого становились всё мутнее. — Сегодня ты обращаешься к нам в последний раз, Номер Пять, — обратился к нему один из жрецов. — Ты должен отпустить наш мир. — Почему? — Мы расскажем тебе историю, Номер Пять, — жрецы схватили его, прижали его руки к столу, закрыли ему глаза, погружая ещё глубже. В космос, под его веками. Звёзды стали складываться в видения о его скитаниях в Апокалипсисе. — Жил-был мальчик. Он был дерзким и наивным, и из-за своей самоуверенности попал в подводное царство. Подводное царство было жестоко, и чтобы выжить, мальчик взял всю свою человечность и вложил в огонёк, который всегда носил с собой. Он полюбил огонёк больше, чем любил себя и родных, и не представлял своей жизни без него. Его силуэт, сложившийся из звёзд, вдруг разделился. Рядом с ним был кто-то ещё, со светящимся теплом сердцем. — Потом, чтобы получить знания, мальчик отдал свою детскую невинность и веру в лучшее. Кто-то залил в рот Пятому остатки сладкого вина, и он едва не захлебнулся, но так и не вынырнул. В видении силуэт со светящимся сердцем свернулся в крошечный шарик, повиснувший на шее мальчика как кулон. А мальчик протянул руку, перемазанную в крови, женщине в накидке из млечного пути. — А потом он отдал огонёк нам, чтобы спасти мир. Он забыл его и забыл, как сильно его любил. Звёзды сложились в чудовищ. Левиафаны и кракены тянулись к мальчику с женщиной, но не могли их достать — их защищал огонёк. Защищал, пока не погас и от него не остался только полый кулон. Пятый загрёб пальцами по столу. Он снова захлёбывался, но в этот раз не вином, а чувством потери. — Это была большая жертва, Номер Пять. Больше, чем нам было нужно, — ему открыли глаза и позволили выпрямиться. Отпустили руки, и он тут же вытер вино с подбородка. — Но эта жертва вернула мальчику человечность. Он полюбил снова, потому что мог. Он испытывает радость, потому что может. Он прислушивается к людям, потому что хочет помочь. Когда-то ты был таким, как мы, но платил за это слишком высокую цену. — Я не понимаю. — Ты больше не чужой в родном мире, Номер Пять. И ты не должен бояться за своё будущее. Ты отдал достаточно, чтобы оно было светлым. — Вы знаете, что это не так. Вы знаете, что Неизбежное… — В твоём будущем его нет, Номер Пять. Твоё будущее не предопределено, однако… ты должен обратиться к будущему людей вокруг тебя. Это наш последний совет. Жрецы склонили перед ним головы. — Благословен день, когда мы решили разделить нашу мудрость с тобой, ибо ты её достоин. — Но я не знаю ещё так много. У меня столько вопросов, — Пятый подался вперёд и в ту же минуту почувствовал чужую руку на плече и услышал пение: — Нет, я не жалею ни о чём. Он царапнул пальцами по столу, но не смог удержаться. Миранда выдернула его из транса. Пятый распахнул глаза и замер, не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть. Просто глядя перед собой. — Пятый? — Миранда перебралась к нему, опустилась на колени напротив. — Ты в порядке? — Да. Я… — Пятый, наконец, судорожно вдохнул. А потом, обхватил Миранду руками, ткнулся носом ей в шею и зарыдал. Его окатило чувством потери, пустоты, невыраженной боли и тоски. — Ох, Номер Пять, — Миранда сжала его в объятиях и погладила по голове. Зарылась руками в волосы на затылке и начала медленно раскачиваться из стороны в сторону, будто пытаясь его убаюкать.