Голос из могильной ямы

Сучары, мудоебины, говнососы, ебакваки и черт знает что еще — у Данте имелся целый словарь оскорблений, которыми он на автомате плевался в демонов, потому что, во-первых, те злили до жути и горящих алым глаз, а во-вторых, в Лимбо за ним по пятам не следовали монашки-воспитательницы, угрожающие вырвать ему язык за сквернословие, так что Данте креативил как умел. Где-то в сети еще подростком он вычитал, что мат притупляет боль, и с тех пор активно тестировал гипотезу на правдивость. Стало ли менее больно ловить телом демонические тесаки, Данте сказать не мог, зато застревать в Лимбо с тех пор было хоть на каплю, но веселее. Иногда. Ибо если театрально скакать вокруг очередного тупого демона, который заевшей пластинкой орет, как он раздавит и сожрет нефилима, и пытаться подобрать для твари самое красочное сочетание отборного мата и богатой фантазии еще кое-как смахивает на удовольствие, то отбиваться от толпы кровожадных уродов на пределе сверхчеловеческих возможностей с приятным времяпрепровождением ничего общего не имеет. Пару минут назад Данте еле выгреб в реальный мир из огромной склизкой и адски воняющей кучи демонических трупов собственного авторства. Черная слизь больше не заливала лицо и не забивалась в рот, но запах чего-то подгнившего точно осядет у него в носоглотке еще, как минимум, на час, а судя по истошным воплям болевых рецепторов во всем теле, регенерировать повреждения он будет еще дня три, и то, если ему сильно повезет. Влияние Лимбо постепенно отступало, и интенсивность ощущений сползала с отметки в двести диких процентов к привычным ста. Данте машинально потер переносицу (о чем тут же пожалел: руки были в грязи вполне неиллюзорной) и осмотрелся вокруг — его выбросило внутрь какого-то ангара, заброшенного, судя по паре внушительных дыр в крыше, через которые в темное прохладное помещение струился дневной свет. В попытке избавиться от затхлого запаха, застрявшего в горле, Данте резко вдохнул полной грудью и закашлялся на выдохе — громко, хрипло, надрывно. В груди захлюпало, и ему под ноги вместе с кровавым ошметком шлепнулось что-то маленькое и твердое, со звоном отскочив от бетонного пола. Данте кое-как восстановил дыхание, сморгнул выступившие слезы и узнал в кусочке металла звено бензопилы Опустошителя. Блядские архиепиздропы демонического мудачества. По количеству доставленных Данте проблем каждая такая тварь могла потягаться со всеми остальными обитателями Лимбо вместе взятыми, или даже с самим Мундусом. Не факт, что успешно, но… Проще говоря, ненависть Данте к этому конкретному виду демонов шкалила безбожно. Данте доковылял до ближайшей стены и на подкосившихся коленях рухнул на деревянный ящик. В Лимбо он проморгал момент, когда в самую гущу сражения влетел очередной Опустошитель, не разбирая, где свои, а где чужой. Данте налетел на бензопилу грудью, и, судя по всему, в этот раз демоническая приблуда проиграла в прочности нефилимским ребрам, оставив на прощание пару сувениров. Из-под кровавого месива в одном месте еще проглядывала желтоватая кость грудины, быстро затягивающаяся мышечными волокнами, рядом поблескивал еще один отколовшийся зубец пилы. Данте закрыл глаза и медленно выдохнул. — Сука. Вытаскивать из ран всякую дрянь ему было не впервой, и именно поэтому перспектива заниматься этим здесь и сейчас его не прельщала. Сколько ни попадайся, все равно каждый раз больно. Просто пиздецки больно… Стараясь не задевать развороченную рану, он попробовал подцепить осколок кончиками пальцев, но тот, похоже, засел крепко и глубоко, к тому же, покрывающая его кровь еще не успела засохнуть, и металл ощутимо скользил. Еще раз тихо выругавшись, Данте оторвал клочок ткани от тех лохмотьев, которые когда-то были его майкой, и, обхватив им зубец, медленно потянул. — Сука, сука, сука… Вытащить осколок без повреждений возможным не представлялось: зубцы бензопил Опустошителей напоминали крюки и ранили в любом положении, а выдергивать их резко, как Данте делал с иглами Гневов или стрелами Пафосов, вообще было худшей идеей из всех. Наконец, кусок металла поддался. Разглядывая почти дюймовый зубец через пелену вновь навернувшихся слез, Данте думал о том, что заметь он его раньше, еще в Лимбо, не стал бы просто сносить тому Опустошителю башку, а с особым тщанием порезал бы его в салат, начиная с конечностей, для максимальной яркости ощущений. В Данте еще теплилась надежда на то, что боль демоны чувствуют, иначе это будет совсем уж не честно. Хотя, какой смысл рассуждать о честности в Лимбо, где пятеро на одного — далеко не худший расклад?.. Рана на груди затягивалась чертовски медленно. Дышать все еще было тяжело, и от боли хотелось скулить в голос. Данте сжал кулаки до побелевших костяшек — как же он, блядь, ненавидел ебаных пидорасов с бензопилами. Нет, их не было сложно убивать: они разлетались на части практически так же скоро и так же скучно, как рядовые Отродья, и не блистали разнообразным арсеналом атак, как Гневы. Нет, эти сволочи почти всегда делали одну и ту же вещь: со всей дури неслись на Данте под рев пилы, игнорируя всех и вся за редким исключением разве что летящего промеж глаз Арбитра. Были среди всей известной Данте демонической братии еще одни любители взять адский разгон перед атакой — жирдяи-Тираны. По началу Данте с ними даже не дрался — куда подростку тягаться с бронированным танком — только драпал во все лопатки, завидев огромные туши железных младенцев-переростков. Но, понаблюдав за ними некоторое время, вычислил слабое место — позвоночник между стыками брони — и наловчился уворачиваться от однотипных атак в последний момент, чтоб контратаковать самому. Требовалось только поймать нужный ритм, и убийства Тиранов превращались из смертельных догонялок в захватывающий дух танец. Гневы — вот уж кого действительно было тяжело прикончить. Они уворачивались от крюков Офиона, метали острые иглы с каким-то слабым паралитиком, драли кривыми когтями, вгрызались клыками и почти никогда не атаковали поодиночке. Несколько лет назад, так же зализывая раны в глухом переулке, Данте подумал о том, что если его сожрут эти твари, он даже будет готов принять это как более-менее достойную смерть. И все же, злоебучие Опустошители — простые как банка пива, но невероятно в этой своей простоте эффективные — выводили Данте из себя сильнее всех. Слишком велика была цена ошибки в случае, когда не удавалось увернуться от их атак: зубья бензопил буквально вгрызались в тело, наматывая на себя куски плоти, перерезали сухожилия, цеплялись за кости, нередко их ломая, что-то в процессе застревало в мышцах. И эти демоны даже не были элитой Мундуса, как Дримраннеры! Черт, Данте бы скорее сдох от обиды, чем от потери крови, если бы однажды его сердце размазалось фаршем по этим сраным пилам. *** Данте резко распахнул глаза — кажется, он отрубился прямо так, сидя на горе ящиков. Солнце все так же светило через прорехи в крыше, так что, должно быть, ненадолго. Раны успели подзатянуться и уже не блестели голым мясом, так что можно было начинать ползти по стенке в сторону пирса, чтоб отоспаться и восстановиться окончательно под кровом родного трейлера. Главное, по дороге не провалиться обратно в Лимбо…