Бессмертие архимага

      Южнее Центральноафриканской республики лежал Заир. Пустыня уже давно кончилась, кончались и серые степи-саванны – экватор был совсем близко. Их ждали влажные тропические джунгли.       За окном было нестерпимо душно. Фарлей, пару раз пробовавшая опустить стекло, быстро поняла, что это плохая идея. Кондиционер поддерживал приятную прохладу, и металл изнутри будто бы не грелся, но стоило опустить окно на палец, как из него тут же начинало веять удушающим жаром.       Девушка чувствовала себя сонной и грязной. В багажнике автомобиля нашлись и влажные салфетки, и бумажные полотенца, и бутылки с водой, но ехать в машине несколько дней кряду – это всё равно перебор. Хотелось как следует вымыться, принять душ... но мимо рек они пока не проезжали. Фарлей, впрочем, и не была уверена, что ей хочется поплавать в здешних реках. Как бы ещё дрянь какую не подцепить.       При мысли об этом левая рука вновь заныла, и Фарлей осторожно пошевелила ей. Заживление вроде шло, хоть и медленно, она перебинтовывала предплечье дважды в день (у Деннитсона были и бинты, и антисептик, и вообще, кажется, всё, что только могло понадобиться), но долгая ноющая боль никуда не уходила и временами напоминала о себе. К тому же у неё вроде бы поднялась температура – Фарлей не была уверена, являлось ли это следствием ранения или просто акклиматизацией к чужим широтам.       И уж точно она не понимала, как Деннитсон с полковником могли целыми днями ходить в одной и той же одежде, тем более – официальном костюме. Сама она давно скинула с себя зачарованную синюю мантию и осталась в одной рубашке. В мантии было много хорошего, но чар поддержания температуры туда не встроили.       Возможно, конечно, что у двух суперагентов как раз все нужные чары в одежде были, и Фарлей спокойствия ради решила остановиться на такой версии. Спрашивать их она, откровенно говоря, боялась.       Потому что она серьёзно не понимала, кто же эти двое такие. Машина со всеми её чудесами определённо была волшебной, и Фарлей даже знала, кто именно её сделал. Почерк техномага Олби она видела столько раз, что узнала бы с закрытыми глазами. Соорудить напичканный плазмомётами автомобиль было очень в его духе.       Но суперагенты магами не были. Конечно, магия не обязана быть знакомой ей, представать в виде палочек или волшебных книг. Кто не слышал истории о китайских даосах, знатоках боевых искусств, десятилетиями улучшавших собственное тело? О индийских йогах, умеющих левитировать и материализовывать предметы силой мысли? О японских ниндзя, что могли красться в тени, оставаясь незамеченными до самого конца? Это всё нетипичная магия, без заклинаний, без привычных следов... но вот как раз Фарлей распознать бы её смогла. Она повидала таких типов – взять того же Сингха!..       И именно поэтому с уверенностью могла сказать: чарами от суперагентов не веяло. Даже тогда, когда они расправились с Двурогими – не веяло. Положим, они могли скрывать все следы своей магии... непонятно, как можно скрыть заклинание, непосредственно применяя его, но положим. Только к чему им прятаться перед одной случайной попутчицей?       И дело ведь не в одной магии. Шёл уже третий день (казалось бы, всего третий день, а прошла уже будто целая жизнь!) странной поездки, а Фарлей ни разу не видела своих попутчиков спящими или уставшими. Они вроде бы даже не ели... и вообще не казались людьми. Это было не ощущение первого взгляда, вовсе нет; но когда она засыпала или просыпалась, на мутной, долгой границе сна и яви возникало чёткое ощущение, что рядом с ней находится кто-то... или что-то... нечеловеческое. Что-то чуждое и не очень дружелюбное.       Потом, конечно, сознание брало верх, она смотрела на весёлого мистера Деннитсона и убеждала себя, что это всего лишь домыслы. Ну правда, мало ли что может привидеться в полуяви? К тому же жара, в сон постоянно клонит, организм отравлен ядом Птицы Лэнга... нет смысла придумывать то, что можно объяснить куда проще.       Они же из спецподразделений, в конце концов. Работают на Организацию, на правительства ведущих держав. Мало ли чем их снабжают. Самые лучшие артефакты, какие-нибудь специальные суперпитательные таблетки...       – Пересекаем границу Заира! – объявил Деннитсон, улыбаясь ей в зеркало. – Следующая остановка – Гбадолите.       Послышался плеск, и машина резко замедлилась. Поглядев в окно, Фарлей с ошеломлением осознала, что они только что въехали в реку.       Спустя пару секунд, вызвав в памяти карту Африки, она наконец-то сообразила. Граница между ЦАР и Заиром проходит по реке... как же она там называлась? Но это полноценная река, не какая-то там мелкая речонка. Вброд не переедешь.       Под брюхом автомобиля что-то заурчало, и он довольно резво двинулся вперёд. Вплавь. Ну да, конечно. Чего ещё тут стоило ожидать?       Если выяснится, что этот спорткар и летать умеет, она ничуть не удивится.       – Гбадолите – это город? – уточнила на всякий случай Фарлей. – И где-то там ещё один зиккурат?       – Ага. И диктатор.       – Какой диктатор?       – Да обычный, – пожал плечами Деннитсон. – Средневысокой диктаторскости. Надо к нему заехать, разъяснить текущую мировую обстановку.       – А, понятно, – кивнула Фарлей.       Ей не было понятно.       Чтобы переправиться, потребовалось минут двадцать. Потом шум под брюхом утих и колёса вязко захлюпали по грязи.       Двигались они явно в стороне от людных дорог. Та, по которой они сейчас ехали, шла через лес и ощутимо поднималась в гору. В стёкла били ветки деревьев. Кто бы ни ходил по этой грунтовке, он не предполагал, что здесь будут ездить автомобили.       А если дальше она вообще в тропинку превратится? Они возвращаться будут, что ли? Как Деннитсон вообще знал куда ехать? Нет, понятно, спутниковые карты и всё такое... но разве со спутника можно найти дорогу в таких джунглях?       Мерлин, о какой ерунде она только думает? Как же скучно всё-таки. В плонетском коммуникаторе было несколько простеньких игр, но играть в них ей надоело в первый же день.       Ну что ж поделать. Фарлей вздохнула и в который раз открыла пасьянс с непривычного вида картами. Какая-то плонетская игра, она вроде уже поняла правила, но выиграть ей не удалось ещё ни разу.       Ну может, сегодня получится.       ...Город Гбадолите был, по крайней мере, настоящим городом, а не деревней-переростком. Городом он стал недавно: диктатор Мобуту мог быть костью в горле для всего Заира, но здешним жителям впору было на него молиться. Именно благодаря ему Гбадолите стал богатым, процветающим городом. Джунгли кончились ещё на подъезде, и «Астон-Мартин» выехал наконец на пристойно заасфальтированную дорогу.       У въезда в город виднелся блокпост со шлагбаумом, и Деннитсон чуть притормозил. Он переправлялся вплавь и ехал через лес для того, чтобы попробовать проскочить мимо пограничников, и у него получилось. Но здесь проскочить мимо постов не выйдет никак.       ...Протягивая документы, он внимательно следил за реакцией солдат. Тоже куклусов, естественно. Но эти куклусы должны были входить в городской гарнизон, подчиняться непосредственно диктатору... а это значило, что в этот раз трюк скорее всего сработает.       И вроде бы сработал. По крайней мере, не похоже было, что дежурный побежит докладывать наверх. Судя по его реакции, появление здесь подобных людей не являлось чем-то из ряда вон.       Коммуникатор восторженно запищал: Фарлей наконец-то сумела разложить свой пасьянс.       – Нехило тут негров, – присвистнул Деннитсон, внимательно оглядывая округу.       – Мы вообще-то в Африке, – напомнила Фарлей.       – Ты приглядись, – сказал он, тыкая в стекло. – Куклусов видишь? Их тут ни одного, не считая солдат.       Фарлей пригляделась. Город и правда был достаточно оживлённым, по улицам ходило много людей, ничуть не смущённых проезжающей мимо машиной. Должно быть, они успели всякого навидаться за последние месяцы.       И куклусов, правда, ни одного.       – Если здесь живёт диктатор, то я могу его понять. А для нас это хорошо или плохо?       – Скорее хорошо, – ответил Деннитсон. – Так, как тут к дворцу подъехать?..       – А вы хотите туда просто... войти? Охрана там тоже нас вот так пропустит?       – Думаю, нет, – серьёзно покачал головой Деннитсон. – Но мы их как-нибудь убедим. Мы ведь хорошие парни.       Дворцовый комплекс располагался километрах в десяти от города. Фарлей, увидев его, невольно присвистнула: главный дворец был поистине огромен, поистине Дворцом с большой буквы. Роскошно, помпезно... дорого! Невероятно, немыслимо дорого! Диктатор купался в золоте и алмазах, и это ещё до того, как на его сторону встали демоны.       Фарлей, конечно, догадывалась, как именно Деннитсон собирается убеждать дворцовую охрану, но надеялась, что тот всё-таки не оправдает её ожиданий.       Деннитсон оправдал.       Спорткар, разогнавшись миль до ста в час, просто врезался в тяжёлые металлические ворота! В грохоте выстрелов и шипении плазмомётов он влетел на придворцовую территорию, расстреливая всех вокруг из автоматического оружия! По автомобилю стреляли в ответ, стреляли из РПГ, тяжёлых пулемётов и даже лазеров, но тот был просто неуязвим. Гранаты были взорваны на подлёте, от остального неплохо защищало вдруг включившееся силовое поле.       В прошлый раз в том городишке дело происходило ночью, и Фарлей толком не успела ничего рассмотреть. А сейчас воочию видела, сколько же огневой мощи таит в себе эта обычная с виду машина.       В небе застрекотали вертолёты – под крыльями у них висели блоки НАРов, но ни один снаряд стартовать не успел. У волшебного автомобиля были свои ракеты, маленькие, зато с волшебной системой наведения. Рой юрких снарядов ударил в вертолёты, и гексоген разорвал металл, согнул лопасти ротора.       Оба вертолёта кувыркнулись в воздухе и бесславно рухнули вниз. Один упал прямо на крыло дворца.       На «Астон-Мартине» не было ни царапинки.       Деннитсон остановился прямо возле парадного входа. Высокая широкая лестница теперь, после перестрелки, была немного покоцана, но мрамор оставался мрамором, а скульптуры скульптурами. Парочку посбивало с парапетов, но остальные были целы.       – Пошли, – позвал её Деннитсон, выходя из машины. – Нам нужно принести сюда немного демократии. Хочешь автомат?       – Я не умею стрелять.       – Никто не умеет... – философски вздохнул Деннитсон, открывая багажник. – Дело не в умении, не в желании, и вообще ни в чём. Дело в самом ношении автомата. Держи, боец.       Вручил он ей, конечно, не автомат. Это был магнатор, бесшумное плонетское оружие, чьи выстрелы на свету были почти неразличимы. Магнаторы, как и их «младшие братья», пульсаторы, стреляли очень мощным электромагнитным импульсом – человек без силовой брони погибает сразу, сложная техника ломается.       Внешне он походил на футуристическое орудие будущего из фильмов восьмидесятых. Да и стрелял почти так же: в темноте при стрельбе можно было разглядеть голубоватые искрящиеся вспышки.       – Пользоваться очень просто. Вот этот конец направляешь на врага и жмёшь на этот сенсор.       – Да где враги-то? – недовольно сказала Фарлей, неуклюже вешая магнатор на плечо. – Вы же всех перестреляли.       – Врагов тут полно. Запомни, боец: любой бегущий негр считается куклусом. А стоящий по стойке смирно считается дисциплинированным куклусом.       – По-моему, это называется расизмом, – проворчала девушка.       – Гарри ненавидит всех, – флегматично ответил Деннитсон, – голубых, шлюх, наркоманов, ниггеров, косоглазых. Какая разница, в кого стрелять? Мы на войне.       – Думаю, что тем, в кого стреляют, разница есть.       Они поднялись по лестнице и оказались перед громадной семиметровой дверью. Деннитсон, не останавливаясь, поднял плазмомёт, и в двери образовался уродливый проём с дымящимися краями.       – А их никто не спрашивает, – сказал он. – Мы с тобой рыцари демократии и свободного мира, а они дикари, которым надо принести свет цивилизации. Мы здесь для того, чтобы помогать им, потому что в каждом дикаре сидит европеец, который хочет выбраться наружу.       – Помогать, стреляя из плазмомётов?       – Человека надо заставлять быть свободным, – мудро изрёк Деннитсон. – Свобода – это больно.       Девушка так и не поняла, сколько в его словах было шутки и была ли она там вообще. Агент говорил вроде не всерьёз, но как-то и улыбки на его лице тоже не было.       Они шагали по мраморному полу, и шаги отдавались гулким эхом. На стенах висели картины и гобелены, с высоченного потолка свисали громадные стеклянные люстры, а вся мебель была старинной и вычурной, как будто они находились в... ну да, каком-то средневековом дворце.       Анфилада была длинной, один зал сменялся другим, и Фарлей не уставала смотреть по сторонам. Скульптуры, канделябры узорчатого стекла, китайские вазы, фарфоровые блюда... она попала будто в Версаль или Эрмитаж. Только в отличие от Версаля и Эрмитажа, этот дворец не был музеем.       – В девяносто девятом, по некоторым оценкам, он был богатейшим человеком мира, – заметил Деннитсон.       Фарлей могла в это поверить. Дом африканского диктатора был... был... да у самой Афродиты жильё было поскромнее! Они всё шли и шли, а дворец всё не кончался и не кончался – так он был огромен!       – А разве тут не должно быть какой-то... охраны или хотя бы прислуги? – внезапно спохватилась она.       – После того как во дворе мы всех перебили, остальные, конечно, спрятались.       – Я понимаю. Но демоны...       – Демоны, – усмехнулся Деннитсон. – Если мои глаза меня не обманывают, демоны своего нанимателя немножко кинули. Им наш визит только на руку.       Наконец они дошли до конца. Деннитсон толкнул дверь (та, разнообразия ради, была обычного, не семиметрового размера), и она оказалась открытой. Внутри, разумеется, никого не было.       – Ну вот, лови его по всему комплексу, – вздохнул он.       Комната, судя по интерьеру, представляла из себя кабинет, но не рабочий, а для торжественных приёмов. Громадный стол, над ним – портрет самого диктатора, на полу – начищенный до блеска паркет.       И тут Деннитсон насторожился и, бесшумно ступая, подошёл к незаметной дверце в задней части кабинета. Взялся за ручку... и рывком распахнул её!       На паркет упал кто-то, кто секунду назад, без сомнения, плотно прикладывал ухо к этой самой двери. Деннитсон толкнул слухача носком ботинка и что-то сказал на непонятном Фарлей языке.       Тот, не вставая с пола, начал быстро и сбивчиво отвечать. Деннитсон пару раз задал наводящие вопросы, корректируя поток сознания, безудержно лившийся из полотёра или кем он там был.       Выслушав, агент его не стал убивать, как подсознательно ожидала девушка, просто махнул стволом плазмомёта в сторону двери. Чернокожий слуга, что был младше её самой, со всех ног побежал на выход, путаясь в собственной ливрее.       А Деннитсон направился к тому коридору, где он прятался. Следуя за ним, Фарлей вдруг поняла, что сопровождавший их полковник куда-то делся. Полковник вообще был очень незаметен, смотреть на него не хотелось, и она даже не смогла вспомнить, в какой именно момент он исчез.       Ведь вроде только что рядом шёл, на расстоянии вытянутой руки.       – Он нас найдёт, – небрежно ответил Деннитсон, когда она обратила его внимание. – Вдвоём тут ходить смысла нет.       – А куда...       – К бункеру, – коротко сказал он. – У него тут под дворцом противоатомный бункер есть, он там прячется.       ...Вход в бункер обнаружился в одной из подвальных комнат дворца. Вход, очевидно, был не основной, и предназначался как раз для эвакуации из дворца высокопоставленных лиц. Масштабный бункер африканского диктатора должен был содержать и грузовые подъёмники, но это искать надо было уже где-то в садах. А здесь был обычный пассажирский лифт с одной кнопкой внутри.       Внизу был недлинный подземный ход, а в конце его – полукруглая стальная дверь с толстенными петлями, намертво врезанными в бетонные стены. Деннитсон постучал по ней костяшками пальцев: звук был глухой.       – Тонна тут будет... а скорее ещё больше, – пояснил он. – Пробиться через неё нам сжатой смеси не хватит. Если бы у тебя была палочка, смогла бы открыть?       Фарлей по давней привычке задумчиво посмотрела в потолок. Теоретически замок тут должен быть несложный, не всякие электромагнитные изыски. Однако это защитная гермодверь, долженствующая выдержать ударную волну ядерного взрыва. Тяжёлая кремальера, ряд стальных засовов, тонкая балансировка – высший класс защиты.       Её «алохоморы» здесь едва ли хватит.       – Ладно, будем взламывать, – сказал Деннитсон и указал куда-то в потолок. – Камеру сломай.       Девушка неловко направила магнатор и придавила спуск. Точечный электромагнитный импульс выжег все микросхемы, но внешне ничего не произошло, только слегка запахло озоном.       Деннитсон тем временем убрал плазмомёт за спину, достал лазерный автомат и, переключив селектор на непрерывный огонь, собрался проделать в металле маленькое отверстие.       Но не успел. В воздухе что-то мелькнуло, и гермодверь смялась внутрь с оглушительным скрипом и визгом. По бетону, из которого выворотили высокопрочные, диаметром сантиметра в три болты, пошли широкие трещины. Фарлей моргнула.       Полковник, невесть когда успевший появиться, шагнул внутрь бункера.       – А можно и так, – пробормотал Деннитсон, опуская лазер.       За первой гермодверью обнаружилась вторая, уже потоньше и не выпуклая. В этот раз девушка смотрела внимательно и успела заметить, что происходит. Полковник просто... ударил по двери открытой ладонью, и ту смяло и вынесло так же, как первую.       Сотни килограмм стали – от одного-единственного удара. У Джеммы Фарлей по телу невольно пробежали огромные мурашки; вновь появилось то странное чувство, что она спит и всё это – просто сон.       А потом по ним начали стрелять, и все мысли вылетели из головы. В бункере, разумеется, была охрана, последняя линия обороны диктатора. Хорошо тренированная и лично преданная, вооружённая автоплазмерами и пульсаторами. Они не были куклусами – правитель Заира не мог терпеть их рядом с собой, – но от того становились ничуть не менее опасными.       Но стрельба и шипение плазмы были слышны только секунды две или три. Потом послышались крики. Жуткие истошные крики, как будто с людей заживо снимали кожу. Фарлей не могла ничего разглядеть – обзор ей заслоняла спина британского агента.       Потом крики кончились, и девушка, заранее страшась того, что увидит, наконец рассмотрела коридор бункера. В коридоре лежали окровавленные тела и куски тел, потёки крови были на стенах и везде.       А в центре всего этого стоял полковник, убиравший меч за спину, в свой свёрток, и на нём не было ни царапины, ни капли крови.       Свёрток, кстати, почему-то стал больше, чем был вчера. Длиннее. И рукояти мечей теперь торчали из обоих его концов.       Они двинулись дальше. Фарлей не рвалась рассматривать мертвецов, но аккуратно переступая через тела, поняла, что первое впечатление было неверным. Некоторые лежали без головы, некоторые – рассечённые надвое, у некоторых в груди была дыра, но... но не более чем. Никто не был прям жестоко расчленён или убит как-то по-особому: не больше того, что можно увидеть на любом поле боя. Люди здесь умирали мгновенно или почти мгновенно.       Но отчего же они тогда так кричали?..       Дальше были длинные коридоры со множеством дверей. По стенам тянулись ряды кабелей в толстой изоляции, стояли коммутационные шкафы, телефоны, циферблаты каких-то стрелочных приборов. Агенты методично открывали каждую из дверей – те всё ещё были герметично-металлические, похожие на люки субмарины, но толщина их уже не впечатляла.       Чаще всего двери были открыты, а за ними находилось какое-то техническое помещение – центр связи, ещё один центр связи (но уже другой), ещё какая-то комната с аппаратурой, кухня, насосная и вентиляционная станции и так далее. Всё это сейчас не работало, и там никого не было.       В меньшей части случаев за дверьми были пружинные койки, столы, шкафчики – эти комнаты предназначались для проживания людей. Но бункер был рассчитан на несколько сот человек, а сейчас спустилось в него... сколько? Десятка три-четыре?       Так что и жилые помещения пустовали. Они спустились на этаж ниже, но перед выходом в коридоре Деннитсон на мгновение приостановился и с силой швырнул за угол гранату. Та, судя по звукам, каким-то невозможным образом отрикошетила от стены и взорвалась.       Лицо окатило жаром. За стеной заорали и начали палить абы куда. Деннитсон, не теряя мгновения, вылетел в проём с плазмомётом наперевес, и очереди огнешаров быстро положили конец второй группе охранников.       Самого же воителя демократии, как всегда, ровным счётом ничего не задело.       Второй подземный этаж, судя по всему, был в основном жилым. Они проходили мимо комнат – чем дальше, тем роскошней становились они. Суперагенты шли по бункеру, как по проспекту, и Фарлей старалась не отставать от них.       При том она не могла не обратить вновь внимание на всю странную особенность этих двоих. Вроде бы они шли вместе, бок о бок впереди неё, но как же по-разному выглядели! Деннитсон, в своём новеньком, с иголочки, костюме, шёл действительно как по проспекту, не таясь и опустив ствол плазмомёта к земле. А полковник, в его помятом выцветшем камуфляже, ухитрялся как-то оставаться незаметным, терялся в толпе из трёх человек.       За последней гермодверью оказался зал, залитый ярким светом – резкий контраст по сравнению с дежурным освещением коридоров. По интерьеру зал не уступал тем, что находились наверху, во дворце. Потолок, конечно, пониже, статуй с канделябрами нет, но и дорогая мебель, и ковры с длинным ворсом, и картины на стенах – всё было.       А ещё там были люди, одетые в странно выглядящие официальные костюмы. Кто-то сидел на креслах, кто-то столпился, переговариваясь, в центре зала, но все с одинаковым страхом смотрели на дверь, когда та, вышибленная полковником, упала на ковёр.       Кто-то начал что-то говорить: Фарлей не расслышала, потому что всё заглушило шипение плазмы. Через три секунды, когда Деннитсон опустил плазмомёт, все уже были мертвы.       – Этих-то расстреливать было зачем? – спросила она, перешагивая через трупы, от которых шёл противный запах горелого мяса. Деннитсон вздохнул и произнёс нараспев:       – Он должен с великолепным равнодушием встречать неудачи, обладать колоссальным самомнением, уверенностью, что всё, сделанное им, правильно; должен, наконец, непоколебимо верить в своё расовое превосходство и никогда не сомневаться в том, что один белый в любое время может справиться с тысячью чёрных, а по воскресеньям – с двумя тысячами.       Фарлей, тупо моргая, смотрела вслед агенту. Это явно была какая-то внутренняя, непонятная непосвящённым шутка... но она даже приблизительно не догадывалась, в чём тут смысл. Деннитсон произносил это точь-в-точь как иные произносят евангельские строчки.       Он шарахнул в замок последней, уже не металлической двери, что была в конце этого зала, и зашёл внутрь. Там был рабочий кабинет относительно (по сравнению с виденным наверху) скромных размеров. Массивный стол, стулья вокруг и сидящий во главе стола чернокожий диктатор Мобуту Сесе Секо.       – Я не сопротивляюсь! – торопливо сказал диктатор, поднимая руки.       – Это хорошо, – одобрительно сказал Деннитсон, разнося и ему голову из плазмомёта. – Да здравствует демократия.       Подойдя к столу, он без зазрения совести начал обыскивать карманы мертвеца, затем спихнул тело на пол и принялся рыться в ящиках и портфеле, лежащем на столешнице. Достал какие-то бумаги, проглядел, бросил на пол, потом бросил на пол и сами ящики. Фарлей неодобрительно глядела на такое варварство.       – Может, у него надо было спросить сначала? А то так и не найдёте остальные зиккураты.       – Установление демократического режима в союзных странах должно быть первоочередной целью негласных внешнеполитических операций демократических стран, – рассеянно ответил агент, зачем-то распарывая портфель по шву. – Диктаторы должны быть свергнуты и казнены.       – Мне кажется, что с вами бы согласились не все, – дипломатично заметила Фарлей.       – Конечно, – кивнул Деннитсон, отрываясь от портфеля и кивая в сторону появившегося в дверном проёме полковника, который до того что-то выискивал в зале. – Вот он, например, не согласен. А знаешь почему? Потому что он сраный коммунист. Ему дай волю, он всех людей в гулаги засунет и будет из пулемётов расстреливать.       – Какой ужасный человек, – саркастически хмыкнула Фарлей.       – Я, кстати, не шучу, – спокойно добавил Деннитсон, смотря не на неё, а в лицо полковнику. – Он реально людей в гулагах расстреливал. Палач сталинский.       Выражение лица полковника не изменилось ничуть, взгляд остался таким же безразличным. Слова Деннитсона были для него не важнее жужжания мухи.       – Пошли, – сказал британский агент, двигаясь к выходу. – Здесь мы закончили.       ...Как Фарлей поняла чуть позже, расположение зиккуратов в найденных документах всё же имелось. Ближайший из них находился неподалёку, максимум в часе езды от города. Туда они и направились, и с каждой минутой волшебница всё сильнее чувствовала демонические эманации. Из этого зиккурата явно вышла целая орда демонов... и, скорее всего, он тоже окажется разрушенным.       А потом над тропическим лесом показалось кое-что, и она осознала, что, возможно, немножно ошиблась насчёт источника эманаций. Над зелёными кронами деревьев возвышалась безликая оранжевая голова с плывущими по ней чёрными разводами.       Голова повернулась к ним.       – Адский дух, – слабо сказала Фарлей. – Да это же адский дух.       Гигантский демон вскинул руку. Деннитсон вывернул руль – машину бросило влево, и громадный файербол лишь чуть не задел её. Адский дух швырнул комки плазмы снова и снова, но автомобиль двигался быстрым зигзагом, и попасть в него было не так-то просто. Вытоптанная дорога уже кончалась – они подъезжали непосредственно к площади возле зиккурата, и место для манёвра здесь имелось.       Но площадью это было только для них. Для адского духа это была песочница.       – Подбрось, – спокойно сказал полковник, чуть повернув голову к Деннитсону. Тот ответил белозубой улыбкой.       Автомобиль мчался прямо на демона. Тот, поведя рукой, обрушил на маленькую белую машину огненный ураган, но включившееся магнитное поле удержало огонь на расстоянии. Крыша над передними сиденьями внезапно открылась и откинулась назад.       А потом что-то грохнуло совсем рядом, и Фарлей сглотнула. Кресло, где сидел полковник, внезапно... вышибло вверх!       – Тут ещё и катапульта есть, – пробормотала она, хватаясь за ручку двери и приникая к окну. Деннитсон тормозил в развороте, уходя из-под опускающейся ноги демона.       Фарлей видела, как катапультированное сиденье взлетает высоко, метров на двадцать – две трети высоты адского духа. Видела, как маленькая человеческая фигурка отделяется от него, вздымает руки над головой и падает прямо на огромного демона.       А затем... в руках полковника был меч. Меч удлинился в двадцать раз, и полковник опустил руки, взрезая демона сверху донизу. В воздухе словно крутанулось фиолетовое колесо.       Фарлей невольно открыла рот и изо всех сил изогнула шею, чтобы рассмотреть всё в подробностях. Полковник мягко приземлился на землю, спрятал вновь ставший нормальным меч за спину и зашагал к машине. За его спиной адский дух, аккуратно рассечённый на две половинки, покачнулся, нелепо опустив конечности... и рухнул наземь двумя отдельными кусками.       Как будто повалили гигантскую статую из застывшей лавы.       Адские духи. Это близкие родственники элементалей, одемониченные духи стихий; их не убить, просто нанеся рану, их вообще не убить, кроме как специальным и непростым оружием. Это неуязвимые машины разрушения...       Но русский суперагент прикончил одну такую меньше чем за три секунды.       Полковник подобрал кресло, оставшееся после падения почти в целости, а Фарлей вдруг сообразила, как он сумел это сделать. И что это был за фиолетовый цвет.       – Это у вас адамант?! – выпалила она, едва полковник открыл дверь.       Тот, поставив кресло на место, повернулся к ней с тяжеловесностью корабельной башни главного калибра... у Фарлей закружилась голова: казалось, полковник поворачивался не сам, но крутил мироздание относительно себя. О своём вопросе она пожалела более или менее мгновенно.       Но сказанного было не вернуть. Безжалостный равнодушный взгляд затмил всю вселенную и вдавил её в сиденье, и у девушки перехватило дыхание. Ослабевшие колени мелко задрожали – не сиди она, точно бы упала. Всё её существо захлестнул ужас сродни ужасу кролика перед удавом, и Джемма Фарлей осознала – этот человек может убить её просто взглядом, не сходя с места, и ему это будет не сложнее, чем прихлопнуть таракана.       Профессор Креол когда-то обучал её сопротивляться воздействию демонов, но то было не воздействие демонов. То был давящий стальной кулак Абсолютного Террора, давление, которому невозможно сопротивляться и под которым можно лишь жалко трепетать. Она не могла отвести взгляд, не могла пошевелиться – её рассматривали под рентгеном, высвечивая все тайны, и находили невероятно ничтожной. Полковник открыл рот, и Фарлей сжалась ещё сильней – вот сейчас, сейчас он ей скажет умереть, и она умрёт на месте, даже не подумав сопротивляться, потому что сопротивляться невозможно, незачем, бессмысленно, бесполезно, и смерть будет облегчением, спасением от этого невыразимого ужаса, который всё давит, давит, давит, зачем, зачем, зачем, я никто меня нет пожалуйста сколько ещё ждать...       – Это сиреневая краска, – проговорил полковник, впечатывая константой каждую букву в сердцевину её разума, и отвернулся.       Фарлей долго, свистяще вдохнула, будто вынырнув с глубины, и бессильно распласталась по мягкой обивке. Она не могла ничего, только смотреть в точку и дышать – жадно, глубоко.       Скажи ей кто, что между её вопросом и ответом полковника прошло всего пять секунд, девушка бы не поверила. Ещё немного, и она сошла бы с ума.       Она не заметила, как Деннитсон запустил ещё одну протоядерную гранату, разрушая ещё один зиккурат. Не почувствовала, как затряслась земля и не видела поднявшееся облако дыма. Она просто сидела и смотрела в точку, и руки её мелко дрожали.       «Астон-Мартин» ехал по джунглям, пробираясь в самую сердцевину Чёрного континента. Вокруг правила бал смерть и творились жуткие чудеса. Данте шёл за Вергилием и не мог ни обернуться, ни повернуть назад.       Только вперёд, в неизвестность.       ...Сверху поле боя походило на осаждённый муравейник. Одни муравьи оборонялись, вторые нападали. И вторых было на порядок больше.       Плотно упихивая людей, можно разместить десять миллионов человек на квадратном километре. Теоретически, конечно. Но для строя солдат расчёт чуть иной, их нельзя трамбовать как сельдей в бочку, и даже по самой верхней границе там нельзя получить число – тоже сугубо теоретическое, конечно – больше двух миллионов. На практике же, в условиях боя, ни о каких миллионах речь идти не может. Несколько сотен тысяч – ещё куда ни шло.       И сейчас живая, дышащая, движущаяся человеческая масса затопляла десятки квадратных километров. Порталы кольцом окружили армию землян, и куклусов с каждой секундой становилось всё больше. На фоне этих бесчисленных миллионов совершенно терялись сами демоны; куклусы скрывали под собой пустыню, стягивались к замершим в оцепенении людям.       В командном центре «Пекина» во всю ширь была распахнута огромная голограмма, и с голограммы на генералов смотрел изуродованный Доктор Олби.       – Не могу, – сухо говорил он со своего антигравитационного кресла. – Прямо сейчас, в ближайшие часы – никак. Оно сейчас в несколько... нерабочем состоянии. Мы проводим финальную проверку всех узлов, и...       – Как долго? – перебил его китайский генерал-полковник.       – Нам нужно чуть меньше суток. Часов... двадцать.       – У нас нет этих двадцати часов! – взорвался ещё один генерал, шарахая кулаком по столу. – Нас раздавят уже через десять!!!       – В таком случае мы за вас отомстим, – отрубил Доктор Олби. – Вызовите «Париж», подтяните резервы – что хотите, но это демонское войско должно остаться здесь. Вы сами всё знаете.       И он отключился. Голограмма свернулась в точку. Взгляды генералов привычно потянулись к...       – Он сумеет, – тихо сказала Иоланта Линарес, поправляя наручи. – А мы можем не суметь.       Работы на супердредноуте «Париж» подходили к концу, но один «Париж», даже с Крестом Стихий, здесь сможет только отсрочить конец. Это тоже немало, собственно, это всё, что требуется, но...       Но что будет потом? После того как Олби нанесёт свой удар... останется ли хоть что-то от их армии? Всесметающий Коллайдер умножит на ноль любое полчище, но он едва ли разит точечно. Стратегия командующих в том и состояла, чтобы по возможности выманить всех куклусов в одно место, заставить демонов стянуть все силы в один кулак. В противном случае гораздо проще было бы уничтожить Африку целиком.       И если вместе с демонами исчезнут три оставшихся супердредноута, если сейчас бросить в топку все резервы... что будет дальше? В Лэнге есть ещё демоны, будут и архидемоны. Крестом Стихий рисковать нельзя, как и его носителем.       Значит, придётся справляться имеющимися силами. Генералы склонились над ежесекундно обновляющейся картой, вызывая генералов рангом пониже, полковников и подполковников. Волна куклусов уже захлёстывала передовые позиции.       – Как вы себя чувствуете? – спросили у неё.       – Плохо, – шёпотом ответила она, едва шевельнув губами. Сил говорить не было. Сил вообще не было ни на что, только лежать и изредка моргать в потолок.       – Дней через семь встанете на ноги, – пообещал ей целитель. Не в первый раз уже. – Вам что-нибудь нужно, мадам Оберг?       Она чуть дёрнула головой. Ей ничего не было нужно.       – Ну ничего, – сказал целитель, машинально поправляя капельницу с физраствором и постарался ободряюще улыбнуться, – в больнице вам спокойнее будет. Да и на ноги, может, быстрее встанете.       Над головой мелькали светящиеся полосы. Антигравитационная каталка летела небыстро, со скоростью идущего человека, и у неё было время сосчитать их все.       Ингвильд Оберг лежала в госпитале «Пекина» уже третий день, и только сегодня пришёл её срок отправиться в тыл, нормальную больницу. Её состояние было достаточно стабильным, чтобы поставить её в конец очереди эвакуируемых, и достаточно тяжёлым, чтобы не оставлять здесь. В ближайшие дни она на ноги действительно не станет.       Мысли текли вяло-вяло. Она чувствовала себя... безжизненной. Да, хорошее определение для того, из кого в буквальном смысле чуть не выпили жизнь. Жизненные силы ей восстановили, неким образом перелив, но они должны были как-то... прижиться. Ближайшее время ей придётся провести на больничной койке.       Ингвильд ненавидела болеть. Она всю жизнь была здоровой, здоровой почти идеально, даже в её возрасте, но сейчас... спасибо, что вообще жива осталась. Спасибо, что план Иоланты сработал, и с Гелалом удалось договориться. А то ни она, ни Шамшуддин...       Шамшуддин, кстати, по-прежнему лежал в госпитале. Его состояние по-прежнему оставалось тяжёлым, и отправлять маргула в больницу было бессмысленно. Иоланта вновь сидела в БИЦе – без скрижали её предсказание будущего было далеко не столь точно и легко, но акцидентка как-то справлялась. Доктор Олби давно уже в Америке, а Сингх... Сингх всё так же лечил людей. За все три дня Ингвильд ни разу не видела его отдыхавшим, Сингх всё время был на ногах.       Но раненых было просто слишком много.       ...Корпус «Пекина» вдруг содрогнулся. Слабо, едва, но это не осталось незамеченным никем. Супердредноут – слишком большая машина, и даже маленькие сотрясения означали очень большие проблемы.       – Что... происходит? – слабо спросила Ингвильд, силясь оторвать голову от подушки. Целитель, шедший рядом, схватился за коммуникатор.       – На «Пекин» напал Эльф. И Шаб-Ниггурат с ним.       – А, – только и смогла сказать она.       – Мистер Сингх уже там, и мистер Поттер тоже вот-вот будет. Они не успеют ничего сделать.       Ингвильд Оберг прикрыла глаза. Когда-то она была лучшей из Контактёров, ученицей самого Гриндельвальда! В сорок пятом на Рюене она едва не прикончила Дамблдора, потом, уже после войны, разработала каминные сети, курировала их производство, реставрировала Авалон – может быть, её достижения и меркли по сравнению с иными, однако она по праву звалась Великим волшебником.       Будь она в порядке, свернула бы этого предателя Эльфа в сингулярность. Но она не была в порядке.       Каталка была уже в портальном зале, когда дредноут снова тряхнуло, и посильнее. Свет на потолке мигнул.       И когда он зажёгся вновь, рядом с каталкой стоял Эльф.       – Привет, Ингвильд, – весело произнёс он, сбрасывая её на пол. – Так и знал, что ты будешь тут.       Ингвильд Оберг захрипела, с ненавистью глядя на беловолосого парня. Конечно, он не демон, защитные чары остановить его не могли. Но как он нашёл её...       – Ты, наверное, думаешь, откуда я это знал, – продолжил он, не обращая внимания на прижавшегося к стене целителя. – Интересно ведь, а? Интересно, по глазам вижу.       Любой другой на месте Эльфа давно убил бы её. Ингвильд сама бы так и сделала. Но этому идиоту обязательно надо было толкнуть пафосно-издевательскую речь... и раздражало это отчего-то несказанно.       – Да не убью я тебя, – снисходительно сказал Эльф. – Я же не злодей, чтобы на слабых нападать. Думал, ты хоть немного в порядке будешь, а не таким вот... чучелом.       Ингвильд смотрела на него, стиснув зубы. Тот вздохнул и огляделся.       – Ладно, вижу, ответа я не дождусь. Кто-нибудь случайно не знает, где я могу...       Раздался хлопок, и рядом с ними появился Гарри Поттер.       – О! – обрадовался Эльф. – Тебя-то я и ищу!       И дёрнулся, размываясь в воздухе. Ингвильд видела, как Эльф атакует – в подавляющей части случаев драка заканчивалась после первого же удара. Беловолосый чародей был просто слишком быстр, слишком неуловим.       Но сейчас что-то пошло не так. Эльф дёрнулся... и появился вновь, сдвинувшись всего на пару метров. И палочка Гарри Поттера, стоявшего в центре зала, указывала прямо на него.       Эльф ощутимо напрягся. На лбу и шее взбухли вены, под одеждой заиграли мускулы. Он пытался сдвинуться, не выйти на сверхскорость, но хотя бы сделать шаг... и не мог. Магия сковывала его; ментальное давление британского мага превосходило его собственную волю.       – Я обладаю силой Дамблдора, – проговорил Гарри. Он пытался казаться спокойным, но было видно, что держать Эльфа стоит ему усилий. – Ты не можешь противостоять мне.       Что было дальше, Ингвильд не видела: её наконец-то впихнули в портальный круг, и магия привычно поменяла местами два куска пространства.       Когда в воздухе начали появляться огромные чёрные разрывы, в эфире сгустилось напряжённое молчание, и уже по этому молчанию стало ясно, что что-то идёт не так. Су-лейтенант Алекс Розенролл, вместе со своим танком тогда сидевший во чреве транспортника, от этой тишины даже проснулся.       Ротация войск шла своим чередом – уставшие солдаты отводились в тыл, отдохнувшие вставали на первую полосу обороны, непрерывно сдвигавшуюся севернее. Сотни транспортников постоянно находились в воздухе, двигаясь к линии фронта или от неё. Транспортник с Алексом – большой, рассчитанный на танковый батальон со всей амуницией – двигался к ней.       Алекс в прямом эфире наблюдал, как из множества разрывов шагают стройные ряды куклусов. Их было много, невероятно, немыслимо много, они шли и не заканчивались. В руках они держали какие-то страшно древние «калашниковы», М16 и чуть ли не гладкоствольные ружья позапрошлого века, одеты тоже были кто во что.       Но ряды их стройно маршировали по сухой земле. Миллионы куклусов.       Демонские порталы пытались закрыть. Архимаг Креол возглавил атаку и сам мчался живым смерчем по полю боя – это всё тоже транслировали с летучих дронов. Креол без устали швырялся снопами жутких заклятий, призывал огненных существ и разверзал песок под вражескими отрядами. Тысячи немёртвых пали в тот час от его руки. Тысячи.       Осталось всего в тысячу раз больше.       И всё же архимаг добился некоторого успеха: два портала закрыть ему удалось. Ещё один сумели при поддержке с воздуха запечатать направляемые им чародеи.       Но и только.       Однако всё это было ранним утром, часов десять назад. А сейчас су-лейтенант Алекс Розенролл, командир танка, широко открыв глаза, пялился в мониторы внешнего обзора. Усталость была неимоверная, голова трещала, и Алекс знал, что когда б не бой – вырубился бы прямо за рычагами.       На мониторах внешнего обзора были куклусы. Все последние девять или десять часов были куклусы. Они пёрли к танку, Алекс бил по ним из всех орудий. Сжатая смесь закончилась часа три назад, светосферу главного калибра ещё до того мимоходом отчекрыжил какой-то утукку, и оставались только скорострельные лазеры.       Лазеры были неплохим вариантом. Угол обстрела по горизонтали – триста шестьдесят градусов, по вертикали меньше, конечно, но тоже всё очень хорошо. Боезапаса у них нет – работать будут до тех пор, пока не сдохнет энергетик, несколько лет минимум. На куклусов хватит с лихвой.       Но рано или поздно обязательно появится кто-то, кому эти лазеры будут не страшней солнечных зайчиков. А броня и без того помята, кое-где почти пробита. Из ручных гранатомётов по нему стреляли не меньше полутора десятков раз, а силового экрана на машине нет.       Ему вместе со всем батальоном уже давно пора было отойти в тыл, пополнить боезапас, заменить те модули танка, которые можно заменить. Сколько он тут ещё протянет на стимуляторах?       Но сигнала не поступало. Основной передатчик сбоил, выведенный из строя то ли очередной гранатой, то ли демонским колдовством (эти твари ухитрялись как-то глушить связь), однако был ещё резервный, и резервный молчал. Через него потоком шли сообщения, но не приказы командования, а вопли таких же, как он, парней.       Сигнала не поступало. Не могло поступить: в котёл попали все. Транспортникам некуда и неоткуда было лететь, людям некуда и неоткуда было эвакуироваться. На берегу Средиземного моря спешно возводили укрепрайон, но дойти до него так и не удалось – демоны успели первыми. Окружённые со всех сторон, без поддержки с моря, без самого моря... как скоро армия человечества превратится в ноль?       Су-лейтенант Алекс Розенролл не знал, да и не было ему до того дела. Он уже не задавался бесполезными вопросами, с головой погрузившись в отупение боя. Бросить взгляд на экраны. Перевести лазеры на тех, кто ближе и/или более опасен. Выстрелить. Если рядом в строю брешь – надо сомкнуться, иначе тебя отрежут. Если среди куклусов виден какой-нибудь «Абрамс» или Т-90 – приготовиться к уклонению, запросить помощи у соседей. Следить за небом – оттуда может прилететь летучая пакость. Слушать эфир, отвечать на команды.       Бой. Идёт бой. На передовой сражается танкист французской армии Алекс Розенролл, последний из своего батальона. Или один из последних. Плевать, какая разница, все умрём здесь. Плевать на всё. Впереди враг. Стреляй. Уклоняйся. Наблюдай. Стреляй опять. Опять. Опять.       Главная рация вдруг захрипела, заработавшая каким-то чудом, и кто-то в эфире надсадно заорал:       – Русские не сдаются!..       Следом рация глыкнула ещё пару раз, и вновь замерла.       ...В какой-то момент среди толп куклусов показался демон, едущий на уродливом животном. Демон назывался Погонщик Рабов, но Алекс уже не помнил этого. Он помнил только, что эта цель опаснее куклусов.       Погонщик Рабов махнул хлыстом – Алекс почувствовал, как сознание туманится, как в голове появляется властный голос, без слов отдающий приказ. Приказу было невозможно сопротивляться, и будь он в ясном уме, наверное, отключился бы сразу.       Но он не был в ясном уме. Он боролся с накатывающей сонливостью уже несколько часов; высшая нервная деятельность отключилась давным-давно, мысли исчезли, остались лишь инстинкты и намертво вбитые рефлексы. Тело само знало, что ему делать, и требовалась секунда или две, чтобы приказ демона дошёл из мозга до конечностей.       А кроме того Алекс Розенролл был атеист, и атеист убеждённый. А после того как началась вся эта бодяга с демонами – ещё и воинствующий. Он не придавал этим тварям из иного мира никакого высшего религиозного смысла, не верил, что они властны над его душой, да и к самому термину «душа» относился исключительно материалистически.       С тех пор как волшебники поделились с миром своими знаниями о теории магии и эфира, некоторые ненаучные вещи получили очевидное подтверждение и именно потому перешли в разряд научного знания. Может, не в строгом смысле научного, но Алекс не был учёным и на тонкости ему было плевать. Он умозрительно знал, что эти твари могут контролировать человеческое сознание – информацию доводили до всех, – но не понимал этого по-настоящему.       Он вообще всю жизнь был логичным и прямолинейным человеком. Из тех, что не верят в богов и инопланетян, магию и альтернативную медицину. После отмены Статута, когда появились доказательства, изменить мнение пришлось: логичный человек не будет отвергать то, что видит своими глазами.       И всё же сложно поверить в то, во что не верил всю жизнь. Тем более эти «демоны» – никакие не высшие существа, а вполне смертны и вполне дохнут от выстрелов лазерной пушки.       – Демонов не существует, – тупо пробормотал он, наводя прицел. – Это выдумка неграмотных людей. Сдохни, выдумка.       Погонщик Рабов вздыбил уддугхула, заслоняясь от лазеров, но сильно ему это не помогло. От бронепехотинца справа прилетела ракета, и вспышка плазмы поглотила и демона, и его скакуна.       Ещё минус один враг. Ещё минус несколько. Ещё. Ещё. Однако что все эти усилия по сравнению с неисчислимым морем врагов?..       Давно уже нет надежды на спасение. Спасти армию в окружении может лишь чудо, но Алекс Розенролл не верил в чудеса. Справа от него стоял бронепехотинец, обороняющийся одним электрохлыстом, слева был взвод пехоты и подбитая «Черепаха». А прямо здесь запертый в железной банке су-лейтенант вёл огонь, давя на скользкие рукояти рычагов.       Бой продолжался.