Бессмертие архимага

      Это вторая половина двадцатых, Нью-Йорк. Мэдисон-парк, утро, недавно прошёл дождь. Мальчик ходит по лужам, стараясь пройтись так, чтобы вода не залилась ему в туфли. Мальчику восемь или девять лет: задуманное ему вполне удаётся, лужи неглубокие, и он чрезвычайно этому рад.       Рядом шумят голуби. Целая стая голубей, кружащих вокруг разбрасывающего крошки человека. Человеку, должно быть, лет шестьдесят или семьдесят – совсем уже старый. Мальчик шмыгает носом и целеустремлённо идёт по луже пугать голубей.       Десятка полтора напугать ему удаётся, потом старик преграждает ему путь.       – Не мешайте, молодой человек, – незло, но твёрдо говорит он. – Это всего лишь голуби.       Мальчик смотрит ему в глаза и ещё раз шмыгает носом, демонстративно. Старик хитро щурится и как будто видит что-то невидимое за плечом мальчика.       – Как вас зовут, молодой человек?       – Дэвид, – отвечает мальчик и важно засовывает руки в карманы. – Дэвид Олби.       Старик подмигивает ему и достаёт из кармана небольшой, дюйма в три, стеклянный шарик.       Внутри шарика бьётся о стенки молния. Настоящая сине-белая молния, как на небе, только маленькая. Молния пронзает воздух от стекла до стекла, ветвится и тихонько потрескивает.       – Как вы это сделали? – заворожённо спрашивает мальчик, и пальцы его тянутся к шарику.       – Очень просто, Дэвид, – улыбается старик, отдавая игрушку. – Я волшебник, видишь ли.       – Волшебник... – недоверчиво тянет мальчик. – А как это? Расскажите!       И присевший на скамью старик рассказывает ему про шаровые молнии и эфир, про геомагнитное поле и беспроводную передачу энергии, про токи высокого напряжения и стоячие электрические импульсы. Он говорит очень просто и ясно, и мальчик всё так же заворожённо слушает.       Потом его найдёт забегавшаяся мама, отругает сына, схватит за руку и уведёт от старого волшебника. Мальчик будет уходить нехотя, постоянно оборачиваясь назад. И унося с собой молнию в кармане, он на всю жизнь запомнит, что электричество – это магия.       Через пару лет в дом к мальчику постучатся двое вежливых людей в котелках. Они пригласят его в школу волшебства Илверморни. Пока родители будут отходить от шока, мальчик задаст лишь один-единственный вопрос: научат ли его в этой школе сохранять молнию в банке?       Двое волшебников рассмеются и скажут, что его там научат и этому, и вообще всему. Но они врут. Когда мальчик пойдёт в школу, он не найдёт там ни молний, ни вообще электричества; вместо него будут странные животные, пыльные черепа, длинные палочки и дурнопахнущие отвары.       Поначалу ему это интересно, потом он это терпит, затем ему это надоедает. Резать кожу и органы каких-то магических тварей? Ухаживать за противными склизкими глизнями? Танцевать с бубном? Учить древние руны? Что это вообще такое?! Маги должны нарушать законы природы, не копаться в вонючих кишках, занимаясь зельеварением, гаруспициями или ещё каким-нибудь бредом!       Мальчик идёт в библиотеку и читает, а затем читает ещё. Ему трудно поверить, что по интересующим его проблемам написано так мало. Трудно поверить, что волшебники предпочитают кустарщину и мазь от геморроя сияющему блеску прогресса.       И мальчик приходит к преподавателям. Он задаёт вопросы, и не слышит ответов, и не видит интереса в ответах. Как?.. Почему?.. Кто?..       Никак. Никогда. Никто.       По крайней мере, есть один! А, вот как, понимающе улыбается преподаватель. Мне жаль тебя разочаровывать, но в этой игрушке нет магии. Он ненастоящий волшебник, не один из нас. Почти шарлатан.       Однако мальчик из семьи не-магов очень хорошо знает, что без магии молнию в банку посадить нельзя.       – Стоячая электромагнитная волна, – шепчет он себе под нос. – Я помню это. Я сделаю это. Электричество – это магия.       И он пытается, вновь и вновь. Он сидит ночами над проклятым стеклянным шариком, внутри которого насмешливо трещит молния, и пытается проникнуть в его тайны. Он берёт в библиотеке книги по продвинутой магии, обкладывается ими в три слоя и едва не заваливает все прочие предметы. Его едва не отчисляют, но он всё же сдаёт как-то экзамены на низший балл.       А после экзаменов вновь приходит с профессорам с вопросами. Он нащупал кончик нити, нащупал ключик разгадки, и ему позарез нужно кое-что узнать. Он знает, что магическую энергию можно преобразовать в физическую – все артефакты, все заклинания работают на этом принципе, – но возможно ли обратное преобразование?..       В ответ ему улыбаются. Нет, говорят ему. Конечно нет. Каждый из профессоров считает своим долгом пуститься в длинные рассуждения о сути эфира и о принципиальной разнице между эфиром и материей. Да и если бы это было возможно – зачем это надо? Кому?       Парень по имени Дэвид молчит. Он ещё не знает, зачем и кому это надо, но знает, что это возможно, и доказательство у него перед глазами. Старик, кормящий голубей, «ненастоящий волшебник» сделал то, что считалось невозможным всеми настоящими волшебниками, и запихнул это невозможное в детскую игрушку.       И Дэвид чувствует, что перед ним выросла стена. Он примерно, очень примерно, на кончиках пальцев смог уловить общий принцип – но по-прежнему совершенно не представляет, как это возможно. Как это повторить. Как допрыгнуть до высоты гения?       Молния в кармане всё так же бьётся о стеклянные стенки.       На каникулах он едет в Нью-Йорк. Он ищет там того старика... и на удивление быстро находит. Старик сидит в парке на скамейке и, закрыв глаза, подставляет лицо солнечным лучам; рядом с ним – странный прибор, от которого идут слабые эманации магии.       Дэвид хочет окликнуть его, но старик повелительно выставляет ладонь, и Дэвид закрывает рот, аккуратно садится рядом. Рассматривает прибор, рассматривает долго, но так и не может понять ни его назначения, ни того, работает ли он вообще.       Кончается это тем, что окликают уже его, и по острому взгляду глаз Дэвид понимает, что старик его помнит.       – Вы были заняты? – спрашивает он.       – Общался с пришельцами, – небрежно отвечает старик, щёлкая чем-то на приборе. Эфирные эманации прекращаются: по всем признакам это просто нелепая поделка из металла и стекла. – Они предлагают мне стать одним из них.       Дэвид моргает.       – Почему предлагают?       – Потому что я слишком гениален для этой планетки. Они говорят, что среди звёзд я найду достойный вызов своему интеллекту.       Сначала Дэвиду кажется, что старик сошёл с ума. Во второе мгновение он допускает, что старик говорит правду, и пропасть между ними двумя становится ужасающе велика. Он сбивчиво излагает суть вопроса, достаёт из кармана тот самый шарик с молнией и с дрожью наблюдает за тем, как старик хмурится.       Тот ощутимо разочарован, что Дэвид не сумел разобраться даже в его игрушке.       – Смысл тебе объяснять? – говорит он. – А как ты поймёшь остальное? Может, тебе лучше уйти?       Дэвид просит и умоляет, и старик слушает его, подкидывая на ладони шарик. В какой-то момент он показывает его Дэвиду, и тот видит, что молния исчезла. Видит – и затыкается на полуслове.       – Пошли, – говорит старик, небрежно разбивая сокровище детства об асфальт. – Объясню тебе кое-что.       Они идут в ресторан (Дэвид не видит ни места, ни названия), и старик продолжает свой давний рассказ. Он говорит про вечный двигатель, про бесконечную энергию, про условность времени и пространства, про колебания мироздания и базовую структуру Вселенной. Он говорит про вопросы, которые волнуют его самого, и глаза его горят! Он – в будущем, он на острие прогресса, он пробивается сквозь последние тайны бытия!       А Дэвид сидит с глупой улыбкой на лице и греется в лучах гения. Он не понимает ничего или почти ничего, и старик рано или поздно замечает это. Вздыхает и просит задавать вопросы.       От вопроса про трансформацию одной энергии в другую его просто коробит. «Если возможно прямое преобразование, возможно и обратное. Но это же тривиально, это почти что обычная термодинамика!» И старик небрежно набрасывает на салфетки схемы, за которые Дэвид готов продать душу, и опускает доказательства, полагая их очевидными.       Дэвид спрашивает ещё про загадочный прибор, который старик принёс с собой, поставил под стол. Тот довольно кивает: ожидал этого вопроса.       – Да, средство связи, и куда эффективнее всех радиотелефонов. Раньше я использовал гиперпространственный осциллятор – тривиальная штука, даже ты смог бы сделать, – но потом отказался от примитива. Теперь я использую это, – он похлопывает по корпусу. – Тесласкоп. С его помощью можно передавать огромное количество энергии через межзвёздное пространство без малейшего рассеяния.       – А я бы смог такой сделать? – зачем-то спрашивает Дэвид. Старик только фыркает.       – Ты ещё мал, – говорит он. – Ты ждёшь, что я доверю тебе все секреты?.. Что ты с ними будешь делать?       Дэвид молчит. А правда, думает он, что я буду делать? Зачем мне это всё?       – Я не нужен этим дуракам, – говорит старик. – Ты им не нужен тем более. Учись, думай, пытайся сам.       – Ваш счёт, – протягивает поднос официант. Старик шарит по карманам... и вдруг взгляд его становится растерянно-беспомощным.       И Дэвид вынужден заплатить за него. Гений забыл дома бумажник.       ...Он кончает школу, оставив по себе незабываемое впечатление. Переоборудует гараж у дома родителей и сидит там целыми днями, собирая схемы буквально из подножного мусора. У него есть результаты, и он знает, что хочет сделать с этими результатами, но для дальнейшего движения нужны деньги. Много денег.       А денег нет. В особенности волшебных.       Дэвид пишет письма. Дэвид пытается взять кредит. Дэвид надевает костюм и идёт с бизнес-предложением к богатым экс-однокурсникам, наследникам семейств, идёт к собственно их семействам.       Ему отказывают. В школе он мало заботился о том, чтобы завязать плотные дружеские связи, и сейчас расплачивается за это. Одних отталкивает его экстравагантность или происхождение, другие просто консерваторы, не любящие нового, у третьих на самом деле нет денег.       Что ж, Дэвид Ньюмэн не сдаётся, он только начинает. Пусть ему далеко до старого гения, по части практики он даст ему сто очков вперёд.       – Ретрограды, – говорит он, ухмыляясь в своём гараже. – Обскуранты. Я сотру вас в пыль.       ...Одной ночью января сорок третьего Дэвид видит странный сон. Знакомый ему старик – уже осунувшийся, совсем старый – лежит в постели, глаза широко открыты. У его ног на полу стоит высокая гладкая чёрная плита, которая одновременно надвигается на него и остаётся неподвижной. Угол зрения вращается, поворачивается так, что плиты не видно, и на следующем проходе её уже нет. Старик по-прежнему лежит в постели с открытыми глазами – и Дэвид понимает, что он совершенно, необратимо мёртв.       А спустя всего месяц в его жизни начинается интересное. Двадцатитрёхлетнему американскому техномагу приходит официальное письмо из Вашингтона.       Его вызывает к себе президент Рузвельт.       На следующий день он уже стоит перед президентом, и не он один. Там много волшебников, и большинство их столь же молоды. Какой-то военный с большими звёздами коротко объясняет им обстановку на фронтах и показывает мутные фотоснимки с секретных заводов и полигонов Рейха. Президент говорит, что Америка должна разработать своё техномагическое оружие.       Лаборатория начинает работу, и Дэвид – один из ведущих разработчиков. Он старается. Он честно старается, как и все они. Но ему всего двадцать три, и остальным не намного больше. А техномаги Рейха работают уже десятилетие, и их возглавляет сам Гриндельвальд.       После провала с «Элдриджем» их лабораторию распускают, признав малоперспективной. К тому моменту уже нет сомнений, что Бомба будет создана, и тратить деньги на ещё одно супероружие смысла нет. Дэвид вновь возвращается к себе в гараж, сооружать волшебные станки и думать о жизни.       Через полтора года он сооружает первый манаформатор и задумывается о покупке помещения побольше. И тут в его жизни происходит судьбоносное событие – второе после знакомства с гениальным стариком.       Ему звонят из офиса президента. Рузвельту снова нужен техномаг – и техномаг, конечно, является.       За спиной президента – сотрудник Секретной службы. В руке сотрудника – большой тяжёлый чемодан. Президент кивает, и сотрудник кладёт чемодан перед ним. Щёлкает замками.       – Знаете, что это такое? – спрашивает Рузвельт.       Дэвид глядит и глаза его округляются. Чемодан доверху забит бумагами, чертежами, схемами и мотками проволоки, но Дэвиду достаточно взглянуть на первую же страницу.       – Знаете, – довольно говорит Рузвельт. – Я слышал о вас. Вы очень целеустремлённый молодой человек, мистер Ньюмэн, и единственный, кто может разобраться в этом. Я отдаю этот чемодан вам.       Дэвид смотрит на президента. Молчит.       – Взамен мне нужно только одно, – строго говорит президент. – Всё, что находится в этом чемодане – всё это должно работать на благо Америки. Прежде всего – Америки. Вы готовы пообещать мне это, мистер Ньюмэн?       Дэвид кивает. Президент удовлетворённо улыбается.       – Что-нибудь ещё?       Дэвид откашливается и прыгает с вышки.       – Мне нужен беспроцентный кредит в миллион долларов на пять лет.       ...Ему дают кредит. Дэвид строит здание, находит работников, сооружает и долго налаживает станки. И через два года его фабрика начинает выпуск мётел.       Мётлы получаются не слишком-то хорошие. Не слишком быстрые, не слишком манёвренные. Не для гонок и не для квиддича.       Но их много и они дешёвые. Очень дешёвые. Вплоть до двадцатого века мётлы вообще производились кустарно, каждый мастер вручную делал свои изделия, стоили они много и были уделом истинных энтузиастов. Потом появились мануфактуры, позволившие более-менее наладить выпуск хотя бы для квиддичистов.       Дэвид Ньюмэн даёт мётлы всем. Любой волшебник со средним доходом теперь может взлететь в воздух. Деньги текут рекой, он выплачивает кредит и строит новые фабрики.       Начинаются пятидесятые. Начинается техномагическая революция. Дэвид Ньюмэн коротко стрижётся, надевает разноцветные очки-гогглы и называет себя Доктором. Красное стекло в очках показывает электромагнитные волны на частотах ниже видимой, зелёное – электроток. Его фабрики начинают производить зачарованные зеркала и краску, бумагу и перьевые ручки, часы и амулеты. Всё, на что есть спрос.       Он – волшебный Форд, Ингвар Кампрад Магической Америки. Он разоряет ремесленников и многих богачей, скупает их мануфактуры, переманивает ценных сотрудников к себе, а все остальные идут к нему сами. С ним пытаются договориться, и он напоминает, что пытался договориться с ними; на него пытаются надавить, и с Дэвидом Ньюмэном, возможно, у них и получилось бы.       Но Доктор Олби размазывает их по полу. С тех лет у него остаётся лайковая перчатка на левой руке, а под ней – два искусственных пальца.       ...Он стоит в аудитории. Каждый год он читает сдвоенную лекцию для учеников Илверморни, лекцию, посвящённую основам техномагии.       – Как вы думаете, – год за годом спрашивает он у аудитории, – кто был самым великим волшебником за последний век? За последние пятьсот лет?       Студенты выкрикивают имена. Фламель!.. Дамблдор!.. Бонаккорд!.. Гриндельвальд!.. Вы!..       Доктор Олби улыбается с мрачной торжественностью и качает головой. Правильного ответа не называет никто никогда. Он – карлик на плечах гиганта – затмил собою подлинного гения, хотя никогда к тому не стремился.       – Техномагия – это не зачарованные шестерёнки, не бронзовые автоматоны; не глупая блажь энтузиастов, которым нравятся маглы, – начинает он издалека. – Сейчас это понимают все – благодаря мне, – но ещё пятьдесят лет назад так думали единицы... Так что же такое техномагия? Кто может ответить?       – Совмещение магии и техники, – неуверенно говорит студент в переднем ряду.       – И? – поднимает брови Олби. – Развивайте мысль!       – Техника – это количество, магия – качество, – продолжает студент и, видя заинтересованность на лице высокого гостя, ободряется. – Техномагия – то, что позволяет совместить подходы, сделать магию распространённой, а технику могущественной.       – Да, – кивает Великий волшебник. – Да. Верно. Совмещение подходов, всё ближе, всё тесней, до конечного слияния в одно целое... Не-маг, создающий заклинания, маг, стоящий у конвейера... но это всё временное, преодолимое. Мир подлинной техномагии – это мир, где нет разницы между одним и другим, нет магов и не-магов. Это мир, где покорены и одинаково взаимозаменяемы материя и эфир, физика и метафизика. Мир... впрочем, это дело далёкого будущего.       Он читает эту лекцию уже не одно десятилетие: никаких записей у него нет, так что, естественно, содержание лекции всякий раз чуть меняется.       – Меня называют Великим за две вещи, – говорит Олби. – За техномагический станок и манаформатор. Станок и впрямь моё творение; класс артефактов, могущих под управлением волшебника создавать новые артефакты. И управлять им намного проще, чем создавать артефакты самому. Тем не менее сам станок может не так уж много, его возможности в конце концов упираются в возможности волшебника. Почему?       Вопрос риторический: на этом месте Олби предполагает, что ответ сидящим в аудитории известен, уж большинству – точно.       – Потому что магическая энергия, – со значением изрекает он. – Потому что её количество внутри волшебника и внутри станка конечно. И поэтому широкое внедрение моих станков могло и не быть таким быстрым в отсутствие манаформаторов – ещё одного класса артефактов. Итак, что такое манаформатор? Кто его впервые создал?       Этот вопрос уже не риторический, и в аудитории поднимаются руки.       – Артефакт, преобразующий электричество в магическую энергию. Вы создали его в сороковых.       – И в Германии, одновременно, – поправляет кто-то. – Магами из «Врил».       – На самом деле, – спокойно говорит Доктор Олби, – манаформатор впервые был создан ещё в конце девятнадцатого века человеком по имени Никола Тесла. И я, и «Врил» лишь пытались повторить его разработки.       Аудитория молчит, вспоминает имя. Оно и в самом деле упоминается пару раз на полях учебника истории, но не совсем в контексте передовых магических разработок.       – Он был невероятно гениален, настолько, что казался безумцем. Дамблдор, Гриндельвальд, Мерлин, Имхотеп... всех их можно назвать гениями в своей области, да. Всех их Тесла превосходил настолько же, насколько сверхновая превосходит обычные звёзды. Может быть, среди древних легендарных чародеев и найдутся фигуры сходной величины, но они потому и легендарны, что мы знаем о них слишком мало.       Аудитория шепчется, Доктор Олби продолжает.       – Но о Тесле мы тоже знаем немного. Первый техномаг, он сделал для техномагии столько, что и столетия спустя мы будем идти по его стопам. Всего лишь одно – одно! – его изобретение, манаформатор, кардинально изменило нашу жизнь – а у него их были десятки. Из-за манаформатора меня называют гением, но для него это было всего лишь очевидное следствие, не стоящее большого внимания. Тесла знал про наш мир столько, сколько не знает никто из ныне живущих, и предлагал решения проблем, с которыми мы не столкнёмся ещё очень долго. Если бы Гриндельвальд переманил его к себе, война бы кончилась, не успев начаться. Если бы президент Рузвельт узнал о нём на неделю раньше, в мире не было бы атомного оружия.       Доктор говорит, однако для его слушателей это всё лишь слова. Никто из них не встречался с тем стариком, и они слабо понимают, о чём он говорит. Какая студентам разница, кто именно изобрёл манаформатор – он или кто-то ещё?       – Так скажите, Доктор, – спрашивают у него, – почему открытия Теслы до сих пор неизвестны нам? Вы рассказываете о нём, но где же все его изобретения?       – В моём личном архиве, – отвечает он. – Каждое из них – это потенциальная революция; в современном обществе они просто не нужны. Нам не грозит энергетический кризис, мы не осваиваем межзвёздное пространство, и нам не против кого применять сверхоружие.       – Но мы же можем осваивать пространство, используя его разработки. Не дожидаться, когда общество будет готово, а двигать его самим! – замечает тот же голос, и именитый техномаг пристально смотрит на интересующуюся.       – Как ваше имя, юная леди?       Та, слегка тушуясь, называет имя и факультет.       – Я запомню вас, – многообещающе говорит Доктор Олби. – Учитесь, заканчивайте школу. Потом, может быть, мы с вами снова поговорим.       Декабрь 2002 года. США, штат Аляска, примерно 290 км к северо-востоку от Анкориджа, HAARP.       В помещении стоят люди. Очень важные люди – президент США, вице-президент, советник по национальной безопасности, госсекретарь, послы из стран Совбеза, глава Объединённого Конгресса. Из военных (пусть это и военный полигон) только председатель комитета начальников штабов: большему их числу тут быть несколько неуместно.       Война же идёт, военным не до презентаций. Министр обороны, Директор ЦРУ – они тоже могли бы быть здесь, но особого повода тому не было, а повод против был. Да и вообще нехорошо это – собирать всё руководство страны в одном месте.       Из волшебников же с ними стоит только Элджернон Мэтлок, да и тот больше по праву работника, чем гостя. Остальные волшебники – там, впереди. За работой.       Это – зал управления. Командный центр. На стенах – огромные жидкометаллические панели, на панелях – различные карты, диаграммы. Поверхность Земли, метеосводка, схема околоземного пространства с мигающими огоньками спутников... Возле стен в ряд стоят столы, на столах – синтепластовые экраны компьютеров, какие-то загадочные пульты с тумблерами и кнопками, и к каждому ведёт толстый кабель.       Ближе к задней стене, в углы которой уходят пучки кабелей, находится ещё один странный пульт. Больше всех прочих, с наибольшим количеством рычагов, он закреплён на толстой металлической стойке. Вокруг него – многослойная цилиндрическая клетка.       Помимо этого в зале стоят передатчики нейтринной связи, рабочие места операторов, а по центру, рядом с клеткой-цилиндром – небольшое возвышение со столом командующего.       Людей здесь тоже много. Есть техномаги, сидящие у пристенных пультов, диспетчеры-связисты – само собой, при погонах, из Космического командования ВВС и АНБ. За столом командующего – сам Доктор Олби.       Большинство гостей, с любопытством оглядывающихся вокруг, не отходят от входа. Они – единственный элемент хаоса в налаженном порядке объекта, и, не желая мешать остальным, высокое начальство не шляется по всему залу.       А за стенами командного центра – десятки гектаров антенного поля. Фазированная решётка гигантского радиопередатчика. Не совсем «радио», конечно, но радиоволны он тоже может передавать, в том числе высокой и сверхвысокой частоты.       Это – HAARP.       Доктор Олби кашляет и чуть поднимается на своём летающем кресле. Головы всех поворачиваются к нему.       Где-то там умирают солдаты Земли. Сражаются из последних сил и умирают под натиском подавляющего количественного превосходства. Но сил всё меньше, и куклусы вот-вот перемелют армию. И люди ждут. Они все ждут помощи, которую может оказать этот безногий техномаг.       А он не спешит, и никто не может сказать – из осторожности или наслаждения собой.       – Когда-то в этом мире жил человек, – тяжело говорит Доктор Олби, и динамики разносят его голос по всему залу. – Человек многое сделал и намного больше пытался сделать для этого мира. Только миру не нужен был ни этот человек, ни его попытки. Он вместе со своими делами был забыт и умер в нищете.       Он делает весомую паузу. Президенту Маккейну хочется наорать на него, напомнить о погибающих в Африке парнях, о сотнях и тысячах, гибнущих с каждой минутой. Этот волшебник должен помочь им, а не читать пространные речи руководству страны! Какая разница, что было тогда – надо работать с тем, что есть здесь и сейчас!       Однако президент молчит. И все молчат. Это секунда, которую Доктор Олби ждал всю свою жизнь, и неумно мешать ему сейчас. В конце концов, именно от него зависит, насколько успешен будет первый запуск.       – Когда-то в этом мире были боги, – продолжает волшебник. – Зевсы и Торы, повелевающие небесами. Но этот человек – первый техномаг – раскрыл секрет божественного могущества и отдал его людям. Люди не оценили его. Но сегодня – сегодня мы напомним этому миру имя первого и лучшего из техномагов! Сегодня мы запускаем КОЛЛАЙДЕР ТЕСЛЫ!!!       И с этими словами Доктор Олби взмахивает рукой, и с задней стены тяжело рушится бархатное полотно. За ним – фотопортрет.       С портрета чуточку насмешливо смотрит нестарый ещё Тесла. Портрет магловский, неподвижный, но взгляды на секунду или две невольно обращаются к нему.       А Доктор Олби вплывает в тот самый цилиндр металлической сети, кладёт руки на пульт. Клетка Фарадея с лязгом захлопывается за ним, но и сквозь лязг отчётливо слышен щелчок рубильника.       Процесс запускается.       Под полом, ниже уровня земли, находятся четыре реактора холодного синтеза. Плонетцы редко использовали их: большей части их техники хватало портативных энергетиков, тоже своего рода реакторов, но одноразовых и компактных. Большие же реакторы использовались редко. В роботизированных промышленных комплексах, небольших изолированных поселениях... и супердредноутах. В каждом из шести заложенных супердредноутов было по одному такому реактору.       А здесь их построили четыре, и это далеко не всё. Сюда, на Аляску, идут провода от трёх четвертей электростанций Северной Америки. Большая часть энергетики континента работает сейчас на этот объект. Подключено всё, что только можно было подключить.       По сотням кабелей течёт ток. За антенным полем находятся несколько длинных приземистых зданий – именно к ним и сходятся эти кабели, протянутые через тысячи километров. Здания полукольцом охватывают HAARP с юго-востока, и внутри каждого – десятки тысяч ампер. Сотни тысяч.       Там – манаформаторы сверхбольшой мощности; Доктор Олби изготавливал их лично. Суммарно они могут выдержать до одного тераватта, и ток, хлещущий в них сейчас, даёт лишь немногим меньше. От манаформаторов уходят под землю толстенные электроновые тросы – здесь техномагам пригодился опыт Основателей Хогвартса. Тросы, сходясь по точно выверенным радиусам, идут к центру антенного поля, но до центра не доходят: метров за триста до него они изгибаются влево и закручиваются в кольцо.       Под металлическим лесом в мёрзлой земле Аляски лежит огромный обруч диаметром более шестиста метров, туго свитый из злато-серебряных верёвок. В центре обруча – сеть тех же самых (но чуть более тонких) верёвок, так же спирально закрученных влево; закручиваясь, они уходят вверх и там соединяются с антеннами.       Это – Коллайдер Теслы.       Манаформаторы дрожат. Гул, который они издают, не может фиксировать ни один прибор, но может слышать любой маг. Потоки электронов становятся электрической маной – лёгкой, звенящей. Она ручьями струится по тросам-проводникам, вливается в обруч Коллайдера, течёт по часовой стрелке.       И с каждым мгновением её всё больше, поток всё быстрей, всё плотней. Обруч огромен, толщиной больше метра (сколько усилий ушло на трансфигурацию!), однако хлещущая река маны уже заполнила его, уже давно б вырвалась за пределы!.. когда б не корониевое покрытие. Короний, самый антимагический из всех материалов, удерживает внутри ревущий маноток; течение близко к идеально ламинарному, и давление на стенки относительно невелико.       Впрочем, здесь нельзя говорить о давлении как таковом. Это эфир, он нематериален, и тысяча может разместиться на кончике иглы, если речь идёт об астральных телах.       Но у всего есть свои пределы. Тьма и Свет при определённых обстоятельствах могут стать вполне материально-твёрдыми, а Сердца Стихий нельзя заряжать бесконечно. Коллайдер велик, он почти бесконечно ёмок... за исключением того, что он не таков.       Потому что он не Накопитель. Золото не удерживает – золото проводит. Манаформаторы работают; вливаясь в круг, мана разгоняет сама себя, разгоняет до несвойственных ей скоростей. Быстрее. Быстрее! Ещё быстрее!!!       Коллайдер гудит. В десяти метрах над ним Доктор Олби, схватившись за металлические стержни, вслушивается в его гудение. Кое-кто из операторов-техномагов смотрит тоже, и на жидкометаллическом дисплее переливается жёлто-серая окружность Коллайдера.       Проходит минута или две. Доктор еле заметно шевелит пальцами: автоматика поднимает адамантиевые задвижки, и высокоэнергетичная мана по двум десяткам изогнутых спиц выплёскивается в центр круга. В центр – и выше, к антеннам!..       Антенны подрагивают от нагрузки. Они тоже зачарованы; здесь все зачаровано, всё проверено, но ничто кроме реальных условий не могло дать на них такую нагрузку. Огромный энергетический поток пробивает небеса, стремится ввысь!       Воздух еле заметно искрит. Мана получена из преобразования электричества, и это накладывает свой след. Никакая иная здесь бы вообще не подошла... да и получить её было бы сложней.       Доктор Олби пощёлкивает тумблерами, внося мизерные корректировки в конфигурацию фазированной решётки. Это в общем-то не нужно, он просто «проводит рукой по клавишам», ожидая второй фазы. Все, затаив дыхание, смотрят за ним.       Тем временем на дисплеях, показывающих вид из космоса и атмосферу в разрезе, картина меняется. На них ясно виден взмывающий ввысь луч, чудовищный магический импульс, исторгаемый объектом HAARP.       Глазами его заметить, конечно, нельзя. Приборами в целом тоже, только если по косвенным признакам. Однако на объекте установлено множество соответствующего оборудования: высокочастотные приёмники, радиолокаторы, магнитометры, ладары, обычные и зачарованные; есть и спектровизоры, и детекторы магии, и вовсе ни на что не похожие приборы, разработанные специально для Коллайдера.       – ...Есть контакт!.. – облегчённо выдыхает кто-то. – Достигнут пояс Ван Аллена!..       На высоте земного радиуса нерукотворное заклинание начинает свою работу. Активные эоны сталкиваются с протонами высоких энергий, в результате чего протоны становятся ещё энергичней и сами обретают свойства эонов. В некотором смысле похожие физические процессы происходят при работе вообще любых заклинаний... хотя обычно маги о том не подозревают и не ставят своей целью. И уж точно – не в таком масштабе.       Хотя масштаб был не таким уж громадным. Невообразимая по меркам людей энергия была ничем по меркам планеты. Электростанции Северной Америки?.. Да в одном тайфуне больше мощности.       Но это было только началом. Пришло время для второй фазы.       – Первичный резонанс инициирован! Пошла цепная реакция!       Дисплеи на стенах мерцают, выводя ежесекундно новые данные – меняющиеся цифры, графики, расчётные формулы. Операторы вперились в свои компьютеры, руки потянулись к пультам; все они были готовы вмешаться, подстраховать Доктора Олби, но их шеф превосходно знал порядок действий. Собственно, на данном этапе никаких действий и не требовалось, действовать было и невозможно. Разве только перекрыть адамантиевые задвижки, оборвать цепь – одним словом, инициировать экстренное отключение. Однако пока всё идёт штатно.       Оружие заряжается.       В магнитосфере замыкается вторичный контур, по которому вперемешку несутся эоны и электроны. Контур следует лей-линиям, этим естественным манотокам Земли, и схеме самого Коллайдера. Схеме, увеличенной во много-много раз, обернувшейся вкруг экватора!       ...В радиационных поясах планеты скрыта громадная энергия. Элементарные частицы, блуждающие в околоземном пространстве, захватываются магнитным полем Земли и кружат вокруг неё; резкий переизбыток этих частиц приводит к стравливанию энергии посредством магнитных бурь и им подобных явлений. И, конечно, использовать эти явления подобно приливам, течению рек или подземному теплу человек не может.       Точнее, не мог бы. Если бы не магия.       Небеса беззвучно гудят, и тонкие стержни детекторов магии, стоящие за километры отсюда, вибрируют по всей длине. Цепная реакция распространяется, и в магнитосфере формируются настоящие океаны маны... не совсем настоящей маны, «псевдоманы», однако практически разницы сейчас никакой.       А с земли всё хлещет поток, продолжающий раскручивать кольцо вокруг планеты. Истекают две минуты, за ними ещё две, и Доктор Олби наконец начинает действовать.       Сеть геостационарных метеоспутников, зависших в высоких слоях магнитосферы, синхронно испускает магические импульсы. Мощь установленных на спутниках артефактов ничтожна в сравнении с ревущим эонным течением, опоясавшим планету, но это течение находится в метастабильном состоянии. Достаточно толчка – в нужном месте, в нужном направлении.       Оружие наводится на цель.       – Формируются каспы, начат сброс энергии, – напряжённо сообщает старший оператор, заместитель Олби. – Отклонения от расчётных параметров незначительны. Приготовиться к возвратному эффекту.       Настенные экраны выводят результат компиляции данных, получаемых с многочисленных приборов; на них ясно виден разрыв исполинского кольцевого манотока. Энергия радиационных поясов по воронкам-каспам опускается вниз, в атмосферу, и импульсы со спутников направляют её.       Это – «Мировая система». Когда-то Тесла хотел использовать этот механизм для снабжения энергией – бесконечной, почти неограниченной энергией – всей планеты. Беспроводная передача энергии на неограниченное расстояние, возможность запитать любой прибор, любое здание, любой Накопитель – прямо от воздуха!       О втором возможном применении своего открытия Тесла предпочитал не думать.       – Образование ионосферных плазмоидов! Над нами – обратный поток!       В командном центре не было окон, но картинка с закреплённых снаружи видеокамер прекрасно заменяла их. Свет за пределами здания стал ярче, заиграл красками. То над Коллайдером разгоралось северное сияние.       Всего лишь маленький побочный эффект. Чтобы избежать его, следовало отключить передатчики HAARP, но это делать рано, а в условиях продолжающейся накачки магнитосферы обратное действие было неизбежно. Как только зыбкая стабильность контура была нарушена, появилась турбулентность, и некая малая часть эонов оттекла сюда, к входящему течению.       Меж руками Доктора Олби проскакивает разряд. Затем ещё один. Снаружи здания дует рваный ветер и слабо светится воздух, но здесь, внутри, все в безопасности. Все... кроме самого Олби.       Пальцы жмут на кнопки. Сейчас он – он один – управляет Коллайдером, управляет создающимся им сверхколоссальным заклинанием! Волшебник бы такое сотворить не смог, ни сам Олби, ни вообще кто-то. Пропустить подобный объём маны через себя, как-то оперировать им попросту невозможно. Невозможно, если использовать привычные всем методы.       Но небывало сложный артефакторный каскад давал человеку – одному человеку! – возможность управлять всей этой энергией, оседлать цунами! Да, лишь техномаг, и очень хороший техномаг мог в одиночку управлять всей системой... однако не будь Олби – и с работой могли бы справиться его подопечные; волшебники похуже, зато в большом числе. При должной и пока ещё не произведённой настройке это и вовсе могли быть одни маглы.       Но это всё пока теория, сейчас процедура только отрабатывается. Это первый запуск, где интенсивность тока достигла расчётных значений: отдачи не избежать. Доктор Олби чувствует лишь ничтожно малую долю той мощи, что бушует там, над Землёй... и всё же едва может выдержать её. «Горячий» эфир из магнитосферы мешается с эонами его собственной души, проходит через чакры, и волосы начинают вставать дыбом. Вокруг техномага образуется электрическая аура.       Какой-то миг он сопротивляется этой связи, силится не дать ей захватить себя... а потом плюёт на всё и отдаётся ей. Тело изгибается в немыслимой конвульсии; голова запрокинута кверху, в широко раскрытых глазах мелькают молнии, а трещащие разряды соединяют его пальцы с пультом.       Впрочем, сам Олби этого уже не видит. Он уже не здесь.       Он – там. Он несётся в эонных потоках, пронзает облака, северное сияние и само голубое небо. Он мчится в нижней ионосфере, среди огромных плазмоидов, сложных ионных образований, неразличимых человеческим взглядом. А он чувствует их, чувствует текущие вокруг потоки элементарных частиц! Мана, исполинским водопадом текущая сверху, возвращается здесь в первоначальное состояние, становится материальной энергией!       И он, Олби, может ей управлять.       Он высоко в небе над Африкой, полконтинента перед ним как на ладони. Вокруг сверкают молнии-спрайты и парят сверхвысокие серебристые облака. Мгновения истекают: ионосфера едва ли в силах удерживать такое количество энергии, и он разводит в стороны плазмоиды, меняет характеристики, наводит их на цель. Он связан со спутниками, с передатчиками на земле – это как часть его тела; он не то что может ими управлять, они и есть он! Он знает их программу – он сам её составлял, отточил каждый элемент! Он помнит, какой интенсивности и направленности должны быть корректирующие импульсы, он посылает их, и ионосфера послушна его воле.       Тело, его биологическое, изуродованное тело, оставшееся там, где-то далеко-далеко внизу, тоже не вполне покинуто им. Не покинуто – и сквозь электрический треск и бездну атмосферы до него доносятся слова:       – Над Африкой образуется авроральный овал, и – о Боже – он на двадцать процентов больше планируемого!       Ионосфера над Северной Африкой горит холодным огнём. Гигантский циклон закручивается над планетой: ледяной воздух спускается из верхних слоёв атмосферы, и образуются окклюзионные фронты. С каждой секундой скорость ветра растёт, и бушующие вихри берут континент в кольцо.       Доктор Олби сжимает хватку. Он – сразу везде, он видит всё, ощущает всё, управляет всем!.. Там, в зале управления, его тело окружено разрядами: молнии бьют в металл, плавят клетку Фарадея, но этого он не замечает. Мощь техномагии в эти мгновения вознесла его на вершину, позволила властвовать над миром – почему он должен заботиться о таких мелочах? Власть, власть над планетой, власть неограниченная... интересно, думает он, наверное, точно так себя чувствовал древний Зевс.       А демоны... что эти букашки теперь против него? Против Коллайдера и его мегазаклинания? Губы размыкаются, и в командном центре операторы слышат шёпот, доносящийся из треска молний:       – Бог существует, и он американец.       И Олби бьёт. Мегазаклинание рушится с небес.       Планета содрогается.       Тысячи супермолний разом шарахают из ионосферы! Армия демонов, обнаруженные зиккураты, укрепления, опорные пункты – десятки миллиардов ампер сметают всё! Диаметр канала каждой молнии – больше километра; создаваемые ими ударные волны сопоставимы со взрывами атомных бомб!       Кто-то там пытается что-то противопоставить. Он чувствует, как где-то в Бурунди, там, где ещё остался рабочий зиккурат, волшебники демонов ставят щиты, пытаются своей жалкой метеомагией отклонить погодный катаклизм. И один удар они даже останавливают.       Следующий, вдвое более мощный, превращает их вместе с зиккуратом в чёрный фульгурит.       Дует ветер. Ураганы кружат над поверхностью земли, из вышины спускаются смерчи, грозовые облака застилают небо. Тропосфера превращается в ад.       Сахару закрывают чудовищные самумы: тысячи тонн песка поднимаются в воздух, и скорость потоков такова, что пустыня превращается в гигантскую пескоструйную машину. Влажность воздуха там низка, грозы не устроить, но хватит и того, что есть; а самое важное можно накрыть ионосферным разрядом. Южнее, в тропиках, где никогда не было холодов, наступают морозы и падает град весом в килограмм. В джунглях пожары, города горят и рушатся под ударами хоботов смерчей.       HAARP, климатическое оружие Америки, вышел на штатный режим работы. На половине континента воцарился хаос.       И лишь в одной зоне всё спокойно. Там, возле берега Средиземного моря, где обескровленное, измученное войско землян из последних сил отбивалось от куклусов. Доктор Олби, несмотря на имевшиеся опасения, в состоянии контролировать процесс, и люди окружены стеной бешено мчащегося ветра. Глаз бури сомкнулся вокруг них, создав безопасную зону, и сейчас они со страхом смотрят на небо, глядя, как давление воздуха ломает Птиц Лэнга и отрывает крылья летучим утукку. Те падают ниже – и их встречает песчаная круговерть самума.       На море шторм. Оно задето лишь краем, однако этого больше чем достаточно: там сверкает гроза, растут волны, на сушу идут торнадо, несущие с собой сотни тонн воды. А вместе с водой – утукку, толстых и шипастых. Оказавшись на суше, они... вполне сумели бы выжить. Сумели бы, если бы не самум, буквально стачивающий тела до костей.       Однако утукку могут хотя бы уйти в эфирную форму, переждать бурю. Многим другим это недоступно.       Прежде всего куклусам. Те, кому повезло оказаться внутри бронемашин, могут рассчитывать прожить чуть дольше, если не попадут под воронку смерча, а танк не поднимет и смерч. Но супермолнии сметают всё; под её ударом спёкся бы даже «Холм», что уж говорить о прочей технике! И даже если не попасть под прямой удар – ударная волна перевернёт машину, сомнёт броню, а самум очень быстро погребёт под песком.       Птицы Лэнга, будхи, Погонщики Рабов, шилопауки, прочие демонические твари – все они гибнут под ударами стихии! Утукку скрываются в эфирных потоках, но те неспокойны: поднятые Коллайдером эонные возмущения не дают демонам спокойно спрятаться. Время от времени то одного, то другого из них выпихивает в материальный мир – и мало кому удаётся уйти назад в эфир! Чудовищные молнии и ураганы умножают на ноль всё неисчислимое, казалось бы, полчище Лэнга!       Коллайдер Теслы что угодно может умножить на ноль.       Или почти что угодно. Пусть куклусы, зверодемоны, пусть низшие демоны. А вот высшие – высшие дохнут плохо. Эг-мумии, кто не успел или не мог уйти назад в Лэнг – да, эти вполне уязвимы; сколь бы ни были крепки их прозрачные балахоны, однако такого буйства не выдержать и им. Адских духов, по счастью, уже успели всех уничтожить, но последнего из Курильщиков Олби приходится добивать сосредоточенными разрядами, и издыхает он только после нескольких супермолний подряд.       С Двурогими же было ещё хуже. Они были слишком мелкими и шустрыми, чтобы бить по ним такими разрядами, а ничто меньшее их вовсе не брало. Доставляло неудобства, и только. О ком-то более могущественном не стоило и думать.       И Доктор Олби чувствует, как на него смотрят с земли – смотрят очень внимательно, пристально и недобро. Они могут видеть его, бестелесного, витающего в энергетических потоках; они хотели бы уничтожить его, стереть в пыль, в ничто, но он не более и не менее чем управляющая часть механизма, а механизм так просто не уничтожить.       Они – это архидемоны, конечно. Он, даром что не демонолог, без труда различает оттенки направленных на него взглядов. Бешено-ненавидящий – Шаб-Ниггурата, опасливо-насторожённый – Йага, отстранённый, изучающий – Носящего Жёлтую Маску, по всему. И ещё кто-то наблюдает издалека, кто-то могущественный, слегка заинтересованный... Дагон? Может быть, сразу Йог-Сотхотх, ведь остался же кто-то из Эмблем?       Но что они могут сейчас? Сбить спутники, разломать передатчик на Аляске... всё это будет очень неприятно, но ничего уже не изменит. Коллайдер уже раскручен, их войско уже уничтожено, вторжение уже провалилось, зиккураты уже разнесены в пыль. Что они могут?       Он же, с другой стороны...       Он – власть! Он – атмосфера! Он облекает планету, держит её в своей ладони! Он контролирует планетарные манотоки!       Держит – и может сдавить.       Архидемоны опасаются его, он чувствует это. Опасаются мощи, которой он повелевает. Да, убить – убить бы получилось вряд ли, даже сосредоточь он всю накопленную энергию в одном электроразряде. Такой удар может пробить планету до ядра, но убить высокореальное существо... сомнительно.       Но что могут в сравнении с ним они? Что вы можете?..       И архидемоны смотрят на человека, возомнившего себя богом. Человек, ты бессилен перед нами, говорят они. Мы убьём тебя. Убьём всех вас.       Я сброшу вас в ядро Земли, обещает Доктор Олби. В моих руках – власть! Абсолютная власть!!!       Хлещут молнии. Коллайдер выходит на максимальные обороты. Ионосфера ревёт и полыхает.       И вдруг... что-то происходит. Что-то неуловимо меняется. Неправильная нота вкрадывается диссонансом в симфонию Коллайдера.       Сложнейшие энерго-эфирные взаимодействия чуть меняют свою сущность. Возникающие низкочастотные колебания магнитного поля инициируют вторичный ток в магме – и планета начинает работать подобно цилиндрическому трансформатору!       Синергия взаимодействий непредсказуема, но очевидно разрушительна. Олби пытается вернуть всё в русло, восстановить ровные кольцевые токи... но не может. Он к этому не готов, не имеет для этого программы.       Он понятия не имел, что кто-то сможет заразить Коллайдер вирусом.       И до него доносится неуловимый призрачный смех. Носящий Жёлтую Маску тихо смеётся.       – Демоны, глупые существа из старых легенд... второй раз на тот же крючок, а, смертный? Готов стать разрушителем миров?       HAARP вгрызается в земную твердь. Сейсмические колебания расходятся волнами, сталкиваются меж собой, и континент трясётся и трещит, как поверхность яичницы на сковороде!       Обнажается дно Красного моря. Пересыхает устье Нила. Из Килиманджаро хлещет лава. Триполи, Каир, Тунис, другие города, которые сильные ветра до сих пор обходили стороной, превращаются в поля обломков. Земля смыкается и раздаётся в стороны; образуются вспучения и глубочайшие трещины.       Горы растут. Горы рушатся. Рельеф корёжит так, как не корёжило никогда. Землетрясения, цунами, вулканы, падения метеоритов – что они по сравнению с тектоническим оружием?       – Фиксирую разломы в литосфере!.. – срывается на визг чей-то голос, близкий и невообразимо далёкий. – Он взламывает Африканскую плиту!!!       Он и в самом деле мог сбросить архидемонов в мантию. Что такое земная кора, в самом деле? Километров семьдесят в самом толстом месте. Кожура виноградины, скорлупа яйца; взломать её не так уж сложно. И готов был сделать это, и посмотреть, как эти твари будут выбираться оттуда!..       Но он не хотел сбрасывать туда полконтинента. Только от его желания сейчас ничего уже не зависит.       А архидемоны, конечно, не стоят на месте. Они исчезают. Йаг – он отчётливо чувствует это – первым сбегает в Лэнг, едва почувствовав реальную угрозу; присутствие Носящего исчезает, он ощущается сразу везде и нигде; Шаб-Ниггурата, пышущего яростью, уйти явно заставляют.       Внизу, в зале управления, дёргают рубильник. Адамантий (он не антимагичен, но амагичен; на магию не влияет, но и сам ей не подвержен. Из него сработали те элементы, где сочетание этих факторов было необходимо) перекрывает маноток. Накачка магнитосферы прекращается.       Разрушение земной коры не входит в планы командования.       Однако само по себе прекращение входящего потока не может остановить разогнанный эонный контур. Остановить процесс должен тот, кто им управляет – а им не управляет никто. Петля саморазрушения набирает обороты, и он не знает, не видит, как её можно остановить! Коллайдер вышел из-под контроля; взъярилась сама природа – и не в силах человеческих противостоять ей!       ...А затем случается чудо. Чьё-то подавляющее влияние разносится в небе над планетой. Спутники серии «Weather» испускают множество асинхронных сигналов; на поверхности Земли сами собой включаются радиопередатчики «Мореплаватель», «Зевс», «Каттабомман» – и сверхдлинные волны бьются в ионосферу, застыв в резонансе Шумана. Следом к оркестру одна за одной добавляются ЗГРЛС и наконец-то перешибают ярость плазмоидов, выводя систему из нестабильного состояния.       Нормальный численный прогноз погоды стал возможным только с появлением плонетских квантовых компьютеров, но погода – это состояние только нижнего слоя атмосферы. А работа Коллайдера затрагивает сверху донизу всю атмосферу, магнитосферу и манасферу. И кто-то играет на планетарных оболочках, как на пианино, управляя ими с точностью, которой не достичь всем техномагам Земли! Невероятно сложное комплексное воздействие, осуществляемое сразу везде, с использованием любого доступного инструмента и без какой-либо программы!       И перед уходом Носящего Жёлтую Маску от него доносится ощутимое разочарование.       – О, он всё-таки пришёл. Жаль, жаль.       «Псевдомана» в магнитосфере вновь становится протонами и электронами, ионосфера сбрасывает излишки в виде интенсивного северного сияния и неопасных погодных явлений. Скорость ветра падает до пятнадцати метров в секунду, потом до двенадцати. Молнии всё ещё сверкают в небесах, но земли они не касаются.       Токи в астеносфере сходят на нет. Подземные толчки прекращаются. Фатального вреда не нанесено, но ландшафт Африки изменён навсегда.       Зал управления тих, мертвенно тих. Все смотрят на настенные экраны, отражающие карту Чёрного континента. Спутники передают картинку в режиме реального времени; картинка шокирующая. Очертания северной половины континента остались почти прежние, но только очертания: рельеф, природный и антропогенный, климат, биом... города, поля, всё живое и неживое – незатронутым не осталось ничто.       Сегодня люди и демоны увидели, как человек подчинил себе силу самих богов, и человек этот был американец. Сегодня Соединённые Штаты в очередной раз доказали своё право на мировое господство.       Внутри цилиндрической клетки Фарадея по-прежнему бьют молнии. Они не ослепляют людей благодаря заранее наложенным чарам, но человека за пультом за ними не разглядеть. Казалось бы, после отключения передатчиков обратный поток должен был утихнуть, но, видно, тут дело было уже не в нём, а в самом Олби, невольно принесшим сюда частичку небесного электричества.       Однако когда буйство электричества внутри утихает, все видят, что клетка пуста. Тело главного техномага исчезло. Лишь на металле остались потёки: рычаги оплавлены, прутья местами провисли, сделанные будто не из меди, а из плавленого сыра.       – Он... умер? – шёпотом произносит кто-то.       ...Доктор Олби парит в потоках небесного эфира. Небо обнимает его, остаточные разряды слабо щекочут, а ветерок приятно холодит. Ему хорошо и покойно, и не хочется просыпаться.       – Я всемогущ, – тихо шепчет он, не открывая глаз.       – Ты дурак, – безжалостно обрывает его мировой эфир, и Доктор Олби буквально подскакивает. Кажется, будто само пространство заговорило с ним.       Рядом с ним гуманоидный силуэт. Призрак, думает Олби в первую секунду, затем понимает: нет, не призрак. И не стихийный дух. И не человек, конечно. И вряд ли ангел. Нет, это кто-то совсем иной.       Дух, облачённый в энергию, пронизанный энергией. Гармоничное, идеальное сочетание астрального и материального. Напрягши до предела зрение, Олби смутно видит, как электричество сплетается с эонным током в его не-плоти, как он движется сквозь пространство подобно электромагнитной волне... эфирному колебанию... чему-то, что обладает свойствами того и другого, но является чем-то большим.       Манаформатор, ха! Манаформатор по сравнению с не-плотью этого существа был столь же примитивен, сколь примитивен арифмометр рядом с квантовым компьютером. Это было... было...       Перед Доктором Олби стоит воплощённая техномагия в своей предельной форме.       – Вы?.. – неуверенно говорит он.       – Ты даже не попытался избежать нестабильности, Дэвид, – отвечает тот на всех частотах. Олби может принимать любые радиосигналы, но и его слегка оглушает такое многоголосие. – Неужели ты так ничему и не научился?       – У меня было мало времени, – слабо оправдывается тот.       – У тебя было полвека, – отрезает не-дух. – Ты сам-то сделал хоть что-нибудь?       Дэвид вновь чувствует себя ребёнком. Он Великий волшебник, он сделал многое, и многие отдали ему заслуженные почести... но когда ожидается высшее совершенство, величия совершенно недостаточно.       Ибо его судит разложивший мироздание на неделимые частицы и познавший его до конца. Тот, кому уже не нужен никакой Коллайдер, никакие компьютеры и инструменты – ибо он сам является и тем, и другим, и третьим.       – Кое-что сумел...       – Сумел кое-что, – передразнивает призрачного волшебника не-дух. – Ещё и помер как дурак. «Абсолютная власть!»       Олби виновато разводит руками. Энергетическое существо тяжко и понимающе вздыхает. Не в буквальном смысле, разумеется, но эмоции оно передаёт достаточно чётко.       – Пойдёшь со мной?       – Куда? В загробный мир? Я не...       – К звёздам.       Олби вздыхает в ответ. Заманчивое предложение, что сказать. Но он знает, что не может. Что не готов. Стоящий перед ним дотянулся до звёзд сам, пробивая все барьеры и выходя за грани возможного, и он может, конечно, поднять его, маленького Дэвида... но что ему там делать? Зачем рядиться в одежды взрослых?       О, Олби не сомневается, что его смогут повзрослеть. Впихнут университетскую программу в голову школьника. Но ему это действительно так надо?       К звёздам надо торить свой собственный путь. И если ты недостаточно силён, чтобы идти один – иди вместе со всеми. Поднимай цивилизацию и поднимайся с цивилизацией.       – Я останусь. Я... не думаю, что...       – Твой выбор, – пожимает плечами не-дух. – Оставайся.       С этими словами он протягивает руку и вонзает её в грудь Олби. Тот успевает почувствовать, как что-то внутри него меняется... а потом его со страшной силой притягивает вниз.       И там, внизу, синтепластовые и жидкометаллические экраны мигают и идут рябью – все разом, вдруг. Неслыханно для плонетского оборудования, отказоустойчивого и не зависящего от перепадов напряжения. Несколько секунд они не показывают ничего, кроме хаоса цветных полос, но затем...       Затем там появляется голова.       – Приветствую, – говорит Доктор Олби сразу из всех динамиков. – Полагаю, теперь меня можно называть магическим интеллектом.       – ...Меня интересует только одно, – с мертвенным спокойствием изрёк Трой. – Почему они не тронули нас? Почему Уагаду до сих пор стоит?       Ему никто не ответил. Носящий Жёлтую Маску, конечно, знал ответ, но делиться им не собирался.       В скрытом внутри горы командном пункте Волдеморт стоял посреди зала, сжав кулаки и тяжело дышал. Пожиратели Смерти – те немногие, что были здесь – были почти в панике.       – Хм, – пробормотал Трой, начиная что-то осознавать. – А ведь я помню это, с Дланью Адада. Так вот что это такое было... вот зачем тебе это было нужно!       – Молодец, – прошелестел архидемон. – Умный человечек.       Однако Волдеморту было сейчас плевать и на Длань Адада, и на открытия Троя. Он неверяще качал головой, всё ещё не в силах понять, что его грандиозные планы рухнули за несколько минут.       – Ты предал меня, – удивлённо произнёс он. – Предал!.. Почему?!       – Потому что мне так надо, – ответил Верховный Жрец. – Потому что Лэнгу так надо. Мы использовали тебя, и теперь нужда в тебе отпала.       – Трой был прав. Не стоило с вами связываться.       – Не стоило, – издевательски согласился архидемон. – Но ты связался. Теперь справляйся с этим сам.       – А ты что будешь?..       – Наблюдать за тобой. Ты забавный человечек, Том Реддл. Я хочу посмотреть, как ты станешь дёргаться.       И вот этого тот, кого при рождении назвали Том Реддл, уже не выдержал.       – Я Тёмный Лорд Волдеморт! – взревел он, шарахая лучом абсолютной черноты, с шипением разъедающей самый воздух. – Я сама Тьма!!       Но Носящий Жёлтую Маску отбил тот луч просто взмахом ладони.       – Как бы ты ни хотел убежать от этого, ты всего лишь смертный, – снисходительно сказал он. – И ты скоро умрёшь.       Змея Нагайна, почуяв яростный гнев хозяина, бросилась на врага – и Волдеморт не успел её остановить. Она, распрямившись, даже успела коснуться плаща архидемона, прежде чем тот незаметным движением отшвырнул фамиллиара. На пол Нагайна упала уже мёртвой.       – А у меня ещё есть дела, – закончил Носящий, прежде чем исчезнуть в воздухе.       – ...Итак, что мы будем делать? – почти светским тоном осведомился Трой.       Волдеморт молчал, неподвижно стоя на месте. Его мир ломался.       – Ладно, – вздохнул архимаг, – во всяком случае, я ещё могу добиться успеха.       И тоже телепортировался отсюда.       Лорд Волдеморт стоял ещё какое-то время, потом неуверенно двинулся. По крайней мере, стоило выяснить, сколько из демонической армии осталось и скольким из оставшихся он может приказывать.       – ...Как знакомо, – прошептал Носящий Жёлтую Маску себе под нос. – Навевает воспоминания...       Он шагал по круглому туннелю со странными рисунками на стенах. Звёздчатый орнамент, волнообразный повторяющийся узор, барельефы... да, он видел такое в Ледяном Царстве Лэнга.       Наследие Старцев. «Москве» ведь не удалось уничтожить всё. Слишком глубоко эти создания проникли в толщу материка, слишком разветвлены и запутаны были их ходы. Города больше не было, своды обрушились, когда камень потёк в плазменном жару... но кое-что всё-таки уцелело. Самые дальние, самые укромные уголки, туннели, простёршиеся на сотни и тысячи километров от того города.       Одни из них шли к побережью, к земле Королевы Мод, бывшей Новой Швабии. Другие... другие тянулись вот сюда. К озеру Восток.       Маглы полагали, что между поверхностью воды и четырёхкилометровым слоем льда не было никакого воздушного зазора. В самом деле, откуда ему там взяться? Только если кто-то специально позаботится об этом.       Здесь позаботились, причём даже не Старцы. Старцы были давно, очень давно; за это время лёд бы стёк вниз, похоронил под собой любую каверну. Тут явно не прошло и нескольких десятилетий... а если судить по ровным сводам пещеры, то, скорее, и нескольких лет.       Здесь нет ни света, ни звука. Чёрная вода беззвучно облизывает миллионолетний лёд; этого не мог бы увидеть никто, но Носящий призрак, и для него здесь светло как днём.       И уж конечно он быстро замечает то, чего здесь не должно быть. В центре каверны, на берегу озера стоит металлический куб с длиной ребра примерно три метра. Он защищён всякими заклинаниями, простыми экранами, для отвода глаз и даже антидемоническими, но Носящего это остановить не может.       В конце концов, он уже здесь. Главная линия обороны преодолена.       Внутри куб, конечно, полый. Но не пустой. Там много всяких странных механизмов и манипуляторов, трубок с тягучими жидкостями и тонких проводов. А в центре всего – контейнер с человеческим мозгом.       Мозгом волшебника, что считался Великим... и который смог стать Великим, только избавившись от тела. Только сосредоточив всю свою магическую силу в единственной оставшейся его части.       Носящий улыбается, узнав технологию. Он протягивает руку и стучит многосуставчатым пальцем по металлу контейнера, металлу, которого не знают на Земле.       – ...Ты?!! – раздался спустя мгновение неслышный крик.       – Я, – тихо согласился Жрец. – Здравствуй, Картер. Давно не виделись.       – Я не Картер! – не согласился мозг. – Я давно отказался от имени!       – Какая теперь разница, Картер или Телепат. Мы тебя всё одно нашли.       – Как?!       – С помощью Йага и Гелала, – не без веселья объяснил Носящий, отключая трубки и провода от мозга Картера-Телепата. – Мы не стремились искать тебя, но ты почти что сам дался нам в руки.       – Я предполагал, что однажды этот момент настанет! – торжественно-печально объявил волшебник. – Но по крайней мере я сумел помешать вам! Успел!..       – Смертный, ты правда думаешь, что сделал так много? – с лёгким любопытством поинтересовался Носящий, поудобнее перехватывая банку из металла т'лок и глядя на мозг внутри. – Ты был даже не занозой, так, жужжащим комаром.       Нет, Носящий Жёлтую Маску не собирался убивать Картера – зачем, к чему? Достаточно будет просто поставить его на полочку и время от времени стряхивать пыль.       Так он ему и сказал. Потом они исчезли, и берег озера Восток вновь стал пустынен.       Через сотню лет каверна исчезнет, и опустившийся лёд раздавит металлический куб. И всё вновь станет таким, каким оно было миллион лет назад и каким будет ещё через миллион лет.       Готнепмк лежал, развалившись, на кирпичах зиккурата, и, прикрыв глаза ладонью, смотрел на солнце. Многие демоны не любят солнечный свет – не потому, что он им неприятен физически, они всё-таки не вампиры. Просто им куда привычнее в темноте, в Лэнге-то солнца нет.       Но он, Готнепмк, не прочь и на свету понежиться. Всё равно заняться больше нечем. Работу им поручили непыльную, но ответственную; отлучаться никуда нельзя, но можно ничего не делать.       Только за небом следить надо да раз в полсуток чары подновлять. Это дело более или менее можно спихнуть на Лсимвдла – в иерархии Лэнга тот стоит ниже него, а потому должен подчиняться старшему, – но без личного контроля тоже никак. Если ошибиться... то вряд ли будет время пожалеть о своей ошибке.       Лсимвдл занимался тем, что строил куклусов. Куклусов им тоже придали – роту или около того, но нужды в них за все эти дни так и не появилось. Лсимвдл их то ли маршировать заставлял, то ли деревья сажать... в общем, развлекался как мог. Дурак он, Лсимвдл, что с него взять.       Впрочем, он, Готнепмк, не сильно лучше. При смертной жизни (которая сейчас воспринималась как давний полузабытый сон) он вообще был садоводом. Но самых полезных и грамотных отправили сражаться, а их, двух лопухов, оставили зиккурат сторожить.       Вот и думай, кому больше повезло. Те, кто умнее, сдохли там, на севере. А он тут лежит.       Потом с неба донёсся неслышный звон, и он насторожился, медленно поднимаясь на ноги. Сработала... сигнализация.       Чары могли отследить любой достаточно массивный объект, приближающийся с воздуха. Было учтено, что люди могут использовать ракеты и самолёты, с пилотом или без, зачарованные или незачарованные. Критерии были достаточно широки, и следить надо было внимательно.       Потому что угандийский зиккурат оставался единственным рабочим. Единственным уцелевшим после Коллайдера... да и до того его старались не использовать, сохранить нетронутым. У командования с этим были связаны какие-то планы... интересно, что от этих планов осталось теперь? После уничтожения практически всей армии?       Но Готнепмк долго о том не думал. Как говорили на Земле, такие вещи были выше уровня его зарплаты.       А цель... цель приближалась настолько быстро, что всё было совершенно очевидно. Даже Лсимвдл всё уже наверняка понял.       Надо останавливать.       Телекинез может многое. И пулю в воздухе остановить, и ракету на подлёте. Собственно говоря, останавливать-то и не надо, надо сделать так, чтобы не взорвалась, по крайней мере, не возле зиккурата. Более продвинутые в техномагии эг-мумии смогли бы даже отправить ракету назад, но они вдвоём такого не умели.       Баллистическая ракета падала из стратосферы; где-то на полпути её аккуратно перехватили невидимые щупальца, взломали металл, разбросали обломки. Корпус, двигатель, боеголовка – всё было разрушено и уже никак не могло взорваться.       Готнепмк опустил руку. Отсюда не было видно ни самой ракеты, ни обломков, но ему не надо было видеть глазами.       Оставалось только сообщить о предпринятой атаке Носящему Жёлтую Маску.       ...Ещё до Коллайдера из рабочих зиккуратов остались только два, в Бурунди и Уганде. Остальные успели сломаться до того; три из этих сломанных окончательно были уничтожены двумя агентами... но теперь это значения не имело.       Теперь из всех зиккуратов остался только этот, что можно было увидеть через ставшее возможным спутниковое наблюдение.       И именно к нему направлялись уцелевшие демоны.