просто ходи в броне точно как в исподнем так ты не будешь ранен так ты не будешь сломан © ананасова
Дым клубится, сплетается в витиеватые узоры и летит вверх, под потолок — Беатрикс выпускает из легких дрянь и прикрывает глаза, растворяясь в ощущении спокойствия и эйфории. Ривен гладит её по волосам, а второй рукой норовит залезть под юбку, но девушка останавливает его легким кивком головы — не сейчас, не вздумай. Она лежит на его груди, чувствует плавное дыхание и то, как размеренно стучит его сердце — в комнате пахнет вечерней свежестью, кисло-сладким дымом и тишиной, от которой начинает давить в затылке. — Ты в порядке? — Ривен обеспокоенно следит за умиротворенным бледным лицом, наклоняясь сверху и пытается разглядеть в её чертах хоть намек на злость или тревогу. Но Беатрикс прекрасно умеет делать вид.***
Блум стучит ручкой по столу и задумчиво прикусывает губу, разглядывая стрелки на циферблате. В душе бушует буря эмоций — счастливые искры воспоминаний того, какой открытой, нежной и своей была Беатрикс на той поляне, а потом на плечи словно опускаются бетонные плиты вины — все-таки, несмотря на то, что Питерс сравняла счет, ей от этого легче не стало. Скорее уж наоборот — теперь ей не хватает феи воздуха куда сильнее, чем раньше, и это уже не злит, лишь оставляет грустные отпечатки на красивых тонких чертах лица. Блум сама ищет встречи неосознанно, мажет лихорадочно взглядом по каждой девушке, что проходит мимо, зацикливается на чувстве сожаления и желания оказаться рядом, что скачут по кругу и не дают ей успокоиться ни на миг. Питерс делает вид, что всё в порядке, когда случайно сталкивается с Беатрикс и Ривеном в коридоре — он обнимает ту, вальяжно обхватывая талию и шепча что-то на ухо, отчего Блум плотно смыкает губы и пытается выжать более-менее приличную улыбку. Они бросают ей нейтральное «Привет», и проходят мимо, вытравляя воздух громким девичьим смехом и запахом терпкого одеколона. Блум кусает губу сильно-сильно и мысленно считает каждый выдох, чтобы ярость в груди не вылилась наружу и не сожгла всё, что находится вокруг неё. Черт-черт-черт. Руку начинает покалывать от разрастающегося тепла, поэтому она стремглав летит вперед, не разбирая, в кого врезается и не замечая недоуменных и рассерженных лиц друзей, мимо которых она проносится, как огненное лохматое облако. Питерс прижимается лбом к холодной поверхности стекла и долго-долго держит раскрытые ладони под ледяными струями воды. Чуть отпрянув, она следит, как на зеркале остается мокрый отпечаток её лица, как по светлым щекам сбегают дорожки из воды, которая благодаря контакту с её кожей утратила свой холод и теперь противно теплая, словно кровь или остывший не до конца чай. Она улыбается своему отражению и чувствует себя до безобразия жалкой. Потому что заигралась. Потому что поставила на кон собственные чувства, решив, что они ничего не стоят. Но осознание прошло насквозь и взбодрило куда лучше, чем вода, от которой стынут кончики пальцев, и мерзнут щеки — она назначила слишком низкую цену своим чувствам. Это не просто желание соперничать и сладкая похоть. Это что-то куда-более глубинное, чувственное и неподдающееся объяснениям, и куда ценнее, чем просто мелочное желание сыграть на чужих нервах и победить. Вот только Питерс поняла это куда позже — ставки сделаны, а Беатрикс, кажется способна одной рукой вытащить из живого человека сердце, что еще пульсирует жизнью и раздавить его под каблуком. Если это позволит ей остаться победительницей, естественно. Бессвязный и липкий комок мыслей, склизким осьминогом путающий её мозг, распадается в безобидное и невесомое Ничто, когда вибрация сообщает девушке о входящем сообщении от Беатрикс. «Нужно поговорить. Серьезно поговорить. Сегодня. На нашем месте после заката». Блум с какой-то отрешенностью отмечает, что пора бы вдохнуть, для разнообразия, а телефон осторожно положить на край раковины, пока она не выронила его из дрожащих пальцев на кафель. Наше место. Поляну Беатрикс своей считать не будет — это ведь место её поражения, а не триумфа. Значит, Восточное крыло.***
Сумерки смыкаются за напряженными плечами Питерс, каждый шаг в нужную сторону отдается внутри странной смесью из желания сбежать и остаться навсегда. Ветер игриво путает блестящие волосы и ободряюще гладит по плечам, пока девушка не входит внутрь — теперь она слышит лишь звук собственных кроссовок, что мягко ступают по каменным плитам и сбивающееся дыхание. Она входит в комнату, сделав протяжный вход, словно пловец, ныряющий на глубину, и не знающий, сможет ли вернуться обратно. Словно вариантов уже не осталось. Тот день будто никогда и не заканчивался — та же бордовая скатерть, витые свечи, блюда с закусками и бутылки вина, но совершенно другая Беатрикс. В этот раз на ней бархатная блуза и кожаные шорты, а на лице нечитаемая, странная улыбка, словно это не она, а пластиковая кукла. — Нам нужно расслабиться, а потом говорить. Беатрикс настойчиво протягивает бокал вина, что полон до краев и испытующе смотрит на Питерс. Та взгляда не отводит, делает неспешные, но большие глотки и задней мыслью замечает, что вкус вина в этот раз отличается от обычного. Что ж, ей и правда нужно расслабиться перед этим разговором. Питерс не замечает, как всё происходит — бокал за бокалом, звон стекла, бордовые капли на футболке. Она смеется над формой винограда, курит косяк Беатрикс, ловит падающие с потолка звезды, а потом понимает, что единственный источник воздуха в комнате — это губы феи. Та остраняется, когда Блум жадно целует её и гладит по внутренней стороне локтя — проводит палец по губам и подбородку, смотря на неё сверху вниз. — Что ты хочешь от меня, Блум Питерс? Ладонь Беатрикс привычно скользит под футболку и сжимает сосок — с губ Блум срывается стон и она что-то бессвязно шепчет. — Громче. Блум почти кричит «Тебя», пытаясь поцеловать Беатрикс. Та ухмыляется, властно накручивая на свободную руку пышную шевелюру и грубо оттягивая голову феи назад. — Что ты хочешь, чтобы я сделала? Скажи, Блум. Скажи это громко. Вслух. — Я хочу, чтобы ты взяла меня прямо здесь. Сейчас. Я хочу быть твоей. Блум чувствует вместо прикосновений удары тока, вместо пальцев Беатрикс — хрупкие лепестки, но не понимает ничего — она просто хочет, чертовски хочет — даже нет, она нуждается в фее воздуха. Сейчас. Завтра. Всегда. Беатрикс вдруг машет рукой, кривит губы и кивает. Блум слышит за спиной шорох и шаги, кажется, но Беатрикс не позволяет ей обернуться — притягивает ближе к себе, касается языком полуоткрытых губ. Пальцы Блум нежно касаются её тела и осторожно распахивают блузку, когда Беатрикс грубо дергает пуговицу и спускает руку ниже. Расстегивает ширинку джинс и стягивает плотную ткань до бедер. Блум прижата между её телом и краем стола, её Вселенная сужается до размеров зрачка Беатрикс. Перестает существовать всё, кроме неё — кроме её хриплого дыхания, её лица, её пальцев и её губ. Она входит в Питерс грубо, сразу двумя пальцами, но та уже итак истекает от желания — она вскрикивает не от боли, а от того, что получила то, что так долго желала. Беатрикс сжимает её шею тонкими пальцами, Блум упирается поясницей в столешницу — кажется, у нее начинают дрожать колени, но ей уже все равно. Она не понимает, что происходит, лишь чувствует, как её топит неземное удовольствие — губы сплетаются с языком Беатрикс, её пальцы внутри неё, её запах и кожа так близко, что можно попробовать на вкус. Беатрикс резко убирает руку и насмешливо смотрит на одурманенное наркотиками, алкоголем и удовольствием лицо девушки. — Тебе никогда не победить, малышка. Не меня. Поэтому игра окончена. Когда Беатрикс оставляет её, целуя в висок, Питерс ничего не понимает — лишь то, что фея воздуха остановилась точно перед пиком удовольствия и что ей хочется еще и еще.***
— Не знал, что Блум по девочкам. Ты правда это выложила? Я думал, что ты хотела её просто накачать и трахнуть. — О, она хотела это еще с первой нашей встречи, немного добавки в вино лишь раскрыло её суть. — Ты уверена, что это не слишком жестко? — Ненавижу проигрывать. Это будет уроком, который ей предстоит усвоить. Ривен с сомнением смотрит сначала на полуобнаженную фею, что спокойно устроила голову на его плече, потом на смартфон, на котором снова и снова Блум буквально молит, чтобы её отымели. Беатрикс нажимает «Выложить» и с пустой улыбкой смотрит на экран. Ривен снимал со спины, лиц не видно, лишь голоса. Это просто шутка, которую Питерс, несомненно, заслужила. Беатрикс бросает телефон на периметр кровати и закрывает глаза — она не позволила себе насладиться сегодняшним днем, моменты смазанные, яркие и нечеткие, как завертевшийся калейдоскоп — она старалась ни помнить ничего, но почему-то эти мимолетные воспоминания куда сильнее бьют по мозгам, чем четкая и последовательная картинка. Обманчиво-спокойный облик феи заставляет Ривена успокоиться и прижать её в свои объятия — Беатрикс ведь знает, что делает, как и всегда. Откуда ему знать, что это один из тех редких случаев, когда она не уверена, хотела ли она этого. Память, словно злорадствуя, подбрасывает в голову глаза, что смотрят ей прямо в душу, полные желания и какого-то детского доверия, руки, что бережно и нежно касались её кожи и, черт, Беатрикс не знает, как избавиться от образа Питерс, что раз за разом отпечатывается где-то внутри всё четче и четче. Может быть, это была не просто игра? И, возможно, не во всех играх важна победа. Беатрикс вскакивает резко, чем пугает Ривена, и тянет руки к телефону - но слишком поздно. Она видит репосты и комментарии и досадливо морщится. Дело сделано. Она доказала, что одета в броню. Теперь придется соответствовать.