***
Семь тысяч шагов, ведущих к монастырю седобородых, даются не каждому человеку и эльфу который решился на паломничество. Недаром самая высокая гора Тамриэля приобрела репутацию места, свободного от всех треволнений мира. Во времена первой эры Юрген Призыватель Ветров вёл войска против эльфов Морровинда. На его стороне были лучшие Языки нордских кровей, которые получили дары Кин и смогли обуздать Голос, но даже с их силой люди терпели поражения. Тогда Юрген крепко задумался, отправившись в многолетнюю медитацию, и ему явилась сама Кин владычица неба и явила ему свою волю. Как гласит легенда, она объяснила ему суть ту’ума. С тех пор голос не используется в ремесле войны, а крепость Высокий Хротгар крепко-накрепко связана с последователями Юргена и Пути Голоса, Седобородыми. Говори, лишь когда нельзя смолчать. Серана остановилась, когда сбилась со счёта. — Даэдра тебя раздери… Тем временем Кай игрался со снежным троллем. Кажется, он был тут и в первый раз, но Кай точно убил предыдущего. Может, это его брат? — Две тысячи восемьсот… Или семьсот? Да заткнись уже наконец! На секунду затих даже ревущий ветер, раздирающий плащ Довакина, который зарывался в снег в попытке достать клинок из-за спины. Вскоре с коротким шуршанием меч выскользнул из ножен, и на нетающий снег Глотки Мира хлынула кровь тролля вперемешку с его жиром. — Я представляла это более романтичным. Кай повёл плечами. Порой женский мозг оставлял для него слишком много загадок и задач. Вот он стоял по колени в снегу, с брони стекали замерзающие капли крови, а у его ног в предсмертных судорогах корчился огромный тролль. Романтика. — Давай… Устроим привал. Тут где-то должен быть путевой обелиск. Благо совсем скоро выглянуло солнце, а слой снега позволил разглядеть те самые ступени. Пара присела у придорожного указателя, которые выстроились на протяжении всех семи тысяч ступеней. Каждый такой являлся частью истории людей во времена правления драконов. — Люди победили, криком изгнав Алдуина из этого мира. Всем доказали, что их Голос не слабее. Но жертва их была велика, — прочитала Серана с обелиска. — За этим я иду туда. Кай обнял Серану сзади, возложив подбородок на её плечо. Он старался всегда держать её в поле зрения, быть как можно ближе после её спасения. — Ты снова серьёзен к пророчествам. Ты не был таким, даже когда мы искали лук Ауриэля. Засвистел ветер, который на такой высоте мог стать серьезной опасностью. Под крутыми массивами скал раскрылись туманные чертоги, скрывающие золотые поля вокруг Вайтрана. — Я кое-что узнал про своих родителей. Ещё давно, только вступив в ряды Стражи. Мой отец якшался с одной ведьмой, пока мама не забеременела. Я был поздним ребёнком, и отец уже и не ждал детей, не сразу, конечно, но после этого, он решил остепениться, — Кай фыркнул. — Тогда ведьма напророчила ему смерть от собственного сына. Старый дурак. — И что было дальше? — Он спалил дом ночью. Мама прожила недолго — гарь и упавший потолок сделали её калекой. Отец помер раньше, от рук стражи. По словам выживших стражников, тот пытался заколоть нас с мамой, когда вытащили из-под завала. Серана сжала его руку. Нет, в его голосе не было боли и горечи, слова давались ему легко — для него это лишь фрагмент сложного детства. Но кому как не Серане читать душу Кая? — Поэтому ты так веришь в пророчество об Алдуине? — Если кому и суждено его уничтожить, то наверное — это я. Пошли, осталось ещё немного до вершины. Солнце завершало свой дневной дозор, уступив место Массер и Секунде на радость любому вору и убийце. Кажется даже созвездие карманника подмигивало светом далёких звёзд с вершины купола неба. Тем временем под сводами каменной крепости старый мастер Арнгейр приветствовал давнего ученика. Хотя за глаза называл его торопящимся олухом. — С возвращением, Довакин, — Седобородый расправил плечи. — Рад вас видеть, мастер Арнгейр, — Кай вежливо поклонился. Серана исполнила насмешливый реверанс, но никто не обратил на неё внимания. — Ты несёшь с собой дурные вести, Довакин. — Её зовут Серана, — вампирша отдавила ему ногу, — ладно, это Древний свиток. Вам ли не знать про последний бой Драконьей войны? Старец покачал головой, понуро вздохнув. На его веку уже второй норд приходил к нему с войной в сердце. — Проходи, дитя. Раз судьба благоволит тебе в твоём деле, то кто я, чтобы вставать у тебя на пути? Внутреннее убранство монастыря не изменилось не на долю. Кай обвел взглядом угловатое помещение. Ну да, даже грязный след от крови, который оставил Кай во время первого подъёма, тускнел на стене. — Кхм, я бы хотел подняться на вершину и прочесть свиток. — Ты ведь знаешь про проклятие этой богохульной вещи! — Арнгейр повысил голос, пошатнув его мощью Кая. — Ни одно заклинание не сможет изменить слова свитка, ни одно божество Нирна не стало бы его использовать. — Так может вы научите меня секретам древних нордов, мастер Арнгейр? — не вытерпел Кай. — Если вы не собираетесь отступать с пути Голоса, то не вам меня порицать. — Крик драконобоя известен лишь его создателям. И как ты подметил — ему нет места в голове Седобородого. Но и без моей помощи ты не поднимешься на вершину Глотки Мира. — Кай? Со всех сторон их обступали старцы в рясах, другие седобородые. Их молчаливые лица не выражали эмоций, но это не значит, что они не были заинтересованы. — Ты не смог бы узнать исход войны без стены Алдуина, юный Довакин. Как ты связан с Клинками? — кажется, мудрец был взбешён. — Арнгейр. Рек лос Довакин, Струнду’уль. Рек фен тинвак Партурнакс, — хор голосов оглушил даже Кая. Седобородые, отдавая себя и свои жизни учениям Юргена, не всегда могли контролировать голос и говорили ту’умом, как в повседневной жизни. Серана к такому явно не была. — Кхм, прошу простить меня, Довакин. Раз ты желаешь подняться к нашему предводителю, то я помогу тебе. — Предводителю… Я не… — Ты сам всё поймёшь. Твоя спутница может подождать здесь. Серана кивнула. Частично её цель тоже воплотилась в жизнь, она может помедитировать в уединении. Тем временем под светом лун мудрец и его ученик протаптывали дорогу к старым вратам, за которыми бушевала метель и вьюга, бились в холодном дыхании ледяные призраки и пировал колючий мороз. Кай взглянул на небо, где мигали Массер и Секунда. Откуда же было взяться такой вьюге, если на небе нет и облачка? — За этими колоннами проложена последняя сотня ступеней до вершины, — Арнгейр вытянул руку, она тут же покраснела от холода. — Только властитель Голоса может очистить путь от смертельной мглы. Старец в излюбленной манере медленно развёл руками в приглашающем жесте, передавая свой ту’ум Довакину. Камень под их ногами содрогнулся, явив читающим драконьи руны. — Ты умный муж, Кай Драконорождённый. Не посрами свою кровь и кровь твоих предков. Нам остаётся только молиться, что стена Алдуина стяжает тебе славу доброго героя. — Я не герой, — привычно ответил Кай. — Героями не становятся по воле судьбы. Спасибо, мастер. Лок-Ва-Кор! — Не принижай силу свитков, Довакин.***
Красный клинок разбил зачарованный лёд привидения, развеяв его опасную магию. — Лок-Ва-Кор! Крик вновь прервал разгорающуюся бурю, но в этот раз Кай был в шаге от вершины. Неужели в таких условиях медитирует старейший из Седобородых? Конечно, нет. Довакин уже догадывался в сути подвоха. Порыв ветра затрепетал под полами плаща, хотя ту’ум не прекратил свою волю. Кай поднял глаза к ночному небу, оттуда на него глядела пара глаз. — Дрем Йол Лок, Довакин. В воздухе завис дракон, разгоняя снежинки вокруг себя взмахами могучих крыльев. Вскоре он приземлился на плоскости около покёреженной стены слов. Это не была совсем вершина, но лезть дальше без опаски уже не представлялось возможным. — Я Партурнакс. — Кто бы мог подумать, что мастер пути Голоса есть дракон? — Что привело тебя к моей Струнма? Горе? Кай объяснился. — Дрем, — протянул Партурнакс, — терпение. Есть формальности между двумя Дов, которые видятся впервые. Сначала представься. Зин. Хейв. Испытай твой ту’ум, сравни его с моим, Довакин! По давней традиции сперва говорит старейший. Слушай мой Ту’ум! Ощути его костями своими. Борись с ним, если ты Довакин! Дракон прорычал слова силы, вдавив Кая к заснеженным скалам. Тот устоял, чем вызвал уважительные нотки в голосе древнего. — Теперь приветствую меня, как Дов. Шуль, — на древнем обелиске возникли руны, — пойми огонь так, как его понимаю твои братья. Теперь — покажи себя. Приветствуй меня не как смертный, но как Дов! — Йол-Тор-Шуль! Разрушительная волна огня коснулась чешуи дракона, испепелив старые наросты. Партурнакс ощетинился и встряхнул большой головой, словно огромный кот. Чешуйчатый и огнедышащий кот. — А-а-ах… Да! В тебе сильна воля Дов, но твой ту’ум не лишён сострадания. Давно мне не доводилось беседовать с сородичем. — Я пришёл сюда… — Чтобы сразить Алдуина. Это не секрет для меня, Довакин. Тебе явились души Хакона, Гормлейт и Феллдира? Нет, твоё удивление выдаёт тебя. — Это три героя, что победили Алдуина, да? Они знали крик… — Драконобой, — Партурнакс поморщился и съёжился. Он взмахнул крыльями и забрался на стену слов, используя ту, как насест. — Норды вложили в него всю боль, На… Ярость, чтобы лишить Дов их полёта. Но мне опасно знать такие слова, Довакин. Я чую от тебя запах древней истории. Древний свиток. Раскрой его. Кай отбросил рюкзак, к которому был привязан длинный свёрток со свитком. С трепетом он развязал шнур и прикоснулся к блестящему свитку. Дракон отвернул свой взгляд от этой вещи. Неуязвимой к времени, знакам судьбы и самой магии. — Ладно. Приступим. Довакин вытянул свиток перед собой на левой руке, правой дёрнув за шнурок письмён. Перед ним озарились все созвездия, руны даэдра и драконов, эльфские стихи и грубые песни нордов. Всё сложилось в одну точку, и мир схлопнулся. — Джор! Перед Каем горело небо древнего Скайрима. Ещё до меретической эры, ещё до рождения самой Алессии здесь сияли луны и светоч Магнуса. Но что важнее — здесь герои нордов отринули власть драконов. — За! Три великих воина разили драконов на своём пути, не щадя ни себя, ни врага. Но первенец Акатоша оказался сильнее всех нордов вместе взятых. — Фруль! И несломленные герои склонили змея к земле и раскрыли перед ним письмена судьбы, низвергнув его в потоки времени. Так воцарилось племя людей в Нирне. Кай раскрыл глаза, склонив колени перед болью, которая сжигала его мысли. Первородная ненависть оставила ему прощальный подарок, и это даже не была мигрень. Довакин неожиданно смог опереться о чешуйчатое тело Партурнакса. Когда на вершине стало так ветрено? — Оставь свои безделушки, смертный! Сначала я поквитаюсь со своим предателем братом! Наверное когда на Глотку Мира прилетел Алудин с несколькими дюжинами драконов. — Подними свой меч, Довакин. Гнев, что вёл к этой войне, покинул свои тени. — Мул-Ква-Див! Крик Довакина раздался эхом. — Смелее, последний! Кай обернулся на зов. Это было вовсе не эхо. — Мирак… Партурнакс закрыл Довакина своим крылом от пламени Алдуина. — Джор-За-Фруль! Синее пламя объяло чёрного дракона, и тот всем весом расколол каменную скалу, завершающую Глотку Мира. Гвардия Алдуина тем временем закрутила смертельный вихрь, опасаясь биться сразу с двумя Довакинами или братом Алдуина. — Ты…! Надеешься на старый фокус своих никчёмных предков? Их души пылают по моей воле, пока ты насилуешь наш язык! — Рий-Ваз-Зол! Дракон рассмеялся и обрушил каменный дождь на своих врагов, будучи прижатым к земле гневом Довакина. Гора под ним продолжила разрушаться, грозя просто расколоть гору. — Кай! — послышался женский голос. — Уходи, Серана! На вершине воцарился хаос в чистом его виде — хоровод драконов кружил водоворотом, поливая всё огнём и холодом. Им вторили заклинания первого Довакина и Дочери Хладной Гавани, которые прерывались громогласными криками Партурнакса. И где-то в самом оке этого ужаса в дуэли сошлись Довакин и Пожиратель мира. — Джор-За-Фруль! Ту’ум вновь раздробил камень под Алдуином, раскалывая в горе пропасть. — Ты лишь отсрочишь гибель мира! — Заткнись! Кай подобрался ближе, увернувшись от укуса бездонной пасти. На повороте его клинок прошил чёрную чешую, на снег хлынула кровь, но Кай не вынул клинок. Алдуин лежал на брюхе, снедаемый гневом и силой человеческого голоса, за ним в скале остались борозды от шипов. — Кол-Ха-Дов! — Тебе не покорить мою волю! — дракон рассвирепел, расправив крылья. — Я! Первенец Акатоша! Алдину взмыл в небо, пересиливая боль от ран. Одним взмахов он сбил Кая с ног. И этого мига хватило ему, чтобы взглянуть на мир вокруг себя. Первый Довакин… Расколотые недра Глотки Мира… — Нет… Порывы ветра сбивали кровь с чешуи дракона, пока тот частичка за частичкой исчезал в воздухе. — Ты можешь одолеть мою оболочку, но не мою душу. Не мою волю! — Нет! Пророчество!.. Вульд-Ла-Кест! Голос обратил Кая в вихрь. С треском он вперился в тело дракона и проломил его. И исчез в свете другого мира вместе с ним. Над целым миров раздался душераздирающий крик.