Горячка

Кухня быстро преобразилось из серого закутка, где даже тараканам было бы нечем поживиться, в его новое любимое место. Се Лянь не держал там еды, и иногда Бай Усяну даже казалось, что она ему вовсе не требовалось. Зато по вечерам он засиживался светлым силуэтом на подоконнике, но каждый раз спрыгивал, услышав лисьи шаги Бай Усяна. Вынуждал мысленно фыркать: «Романтичная душонка». Встречал за пустым столом, уставившись на закипающий чайник, будто тот был последним теплой точкой в мире, раскаленной звездой. На чугунной поверхности взаправду плясали молочные блики — отражение футболки. Се Лянь светился сам, как хрупкий бумажный фонарь, жаль только, что этого не замечал. Бай Усян был почти уверен, что все именно так. Поэтому он ждал, готов был хоть целый год ждать, чтобы его догадки подтвердились. Он ступал по своей территории, подобно хищнику, желая достичь цели. Узреть воочию печальный силуэт у темного окна, отблески электрического света, глубокий вырез на спине, открывающий лопатки, такие же светлые, как ткань рубашки, и… — Бай Усян? Вы собирались позавтракать. А? Он кое-как всплыл со дна. Занавески колыхались подобно флагам перемирия. Призрачной фигуры на подоконнике снова не было — Се Лянь взволнованно водил перед его лицом рукой. Он не понимал, что так делал только хуже. — Вы вдруг застыли, ничего не отвечали… Я принесу Вам воды? Такой заботливый. Бай Усян вдруг вспомнил — они общаются неделю. Откуда взялось его уверенное «всегда»? Почему маячили навязчивые миражи? Недостаточные, чтобы считать за галлюцинации и бить тревогу, но чрезмерные для уставшего разума. Вода в руках Се Ляня превратилась в крепкую настойку. Накатывала пьянящая эйфория. … Отогнав образ призрачной кухни, Бай Усян поднялся и достал с верхней полки вполне осязаемые чашки. Даже чересчур настоящие — одна чуть не выскользнула из пальцев. Далеко внизу, почти у самого клетчатого пола, усмехнулся Се Лянь. — Вам помочь? — Что, с какими-то пустяками не справлюсь? Вы меня недооцениваете. Это Вам здесь в первую очередь нужна помощь. Се Лянь сощурился: — В каком плане? Я вроде целый. Из реальности не выпадаю, к врачу пока не надо. Бай Усян, разливая кипяток по чашкам, смеялся: — И все-таки жизнь без отдыха до добра не доведет. Изведетесь, нахватаете болячек лет на десять вперед. Это того не стоит. На лице Се Ляня читалось недоумение: «Откуда Вы знаете, что я не отдыхаю? Шагами разбудил?». Но он вежливо спросил: — А Вам известен иной путь? — Выбор есть всегда. — Вы правы, — Се Лянь приподнял брови. — Но вот мне, например, не досталось ни квартиры, ни машины, ни вообще чего-либо в наследство. Прошу, не Вам меня осуждать, — он сделал глоток, держа ручку аккуратно и даже аристократично. Не то что Бай Усян, у которого без должной сосредоточенности все из рук валилось. Раньше был богатым, да? Почему же теперь оказался на обочине жизни? Се Лянь не походил на бунтаря, способного сбежать из дома. Не выглядел затравленным котенком, выставленным на мороз, когда стукнуло восемнадцать. Он заключил: — Но пока я не нашел иного пути, приходится вертеться, как белка в колесе. Усердие и позитивный настрой все решают, иначе никак. Как считаете?.. Бай Усян покачал головой. … Он догадывался, вслушиваясь в еле различимые за усмешкой нотки горечи. В прошлом Се Ляня также произошло что-то страшное, чего он избегал, о чем не вспоминал и ни в коем случае не говорил вслух. Только мысленно. Когда-нибудь он обязательно подслушает. Параллели между ними объединялись, сплетались в витиеватые узоры. Как незаметная одноцветная вышивка на полощущихся занавесках-парусах, как вязь из трещин на столешнице. Как чаинки на дне кружки, складывающиеся загадочными иероглифами на забытом языке. И только Бай Усян, проживший долгие одинокие века в своих снах, умел их читать: «Все повторяется». Есть ли выбор? Он знал ответ. Но только стоит ли говорить?.. Он боялся, что, услышав ответ, Се Лянь отвернется. Наконец поймет, что связался с психом. Страх, как эгоистично! — Се Лянь. Я могу дать совет, как все исправить. Правда, боюсь, он придется Вам не по вкусу. — Исправить что? Вы все же собираетесь давать советы, как жить? — Се Лянь попытался изобразить сарказм, но смотрел на него заинтересованно, будто не веря, сомневаясь: «Что, правда знает?». И Бай Усян, плененный медовыми искрами, потянулся ближе. Прошептал на ухо, словно какую тайну: — Очень просто. Се Лянь, тебе, — Бай Усян впервые перешел на «ты», и тот вдруг дернулся, отстраняясь. — Вовсе не обязательно строить из себя недотрогу и праведника. В том смысле, что честным трудом ты ничего не добьешься. Ни в жизни, ни в карьере, ни даже в отношениях… — Вы… Ты не прав! — недоверие в теплых глазах сменилось проблесками гнева. Как костер, в который Бай Усян подбросил дров. Ведь Се Лянь наверняка ожидал мудрого наставления, а получил банальную грязную правду. В которую все равно не поверит, наивный. Поэтому Бай Усян собирался продолжать до конца, пока не разворошит черные угли: — Разве? — С чего ты взял? Бай Усян нехотя раскрывал карты: — Я пытался. Пытался быть честным и искренним. Как видишь, не получилось. «Хотя с тобой как-то выходит» — в мыслях добавил Бай Усян и расхохотался. Можно ли считать за очередную ложь в копилку, или так, мелкая шалость? Как его эпатажные выходки — накануне возвращаясь с работы, разбил цветочный горшок в коридоре, чтобы выпустить пар. Нагрубил соседям снизу, что жаловались на ночные скрипы: «Завидуете моей постельной жизни, да?!». Все его развлечения — жалкие пакости, что в последнее время становились чуть жестче. Бедный, бедный Се Лянь, не стоило попадать под раздачу! — Если у тебя не получилось, это не значит, что и у меня не получится. Ты… Правда худший человек, чем я представлял? Се Лянь поднялся, расправил одежду все так же величественно, теперь возвышаясь над Бай Усяном. И улыбнулся мягко и невинно, окончательно пригвоздив его к черно-белому плиточному полу. — Ваше Высочество… — выдохнул. Он правда это произнес здесь, в реальности? — Ты поймешь. Узнаешь ответы на все вопросы. И на этот тоже. — А сам как считаешь? — ишь, какой самоуверенный! — Я не знаю, — Бай Усян ухмыльнулся и развел руками, не признавая поражение, но желая пока завершить спор. — Правда не знаю, Се Лянь. Не мне судить, так?.. Они были знакомы чуть больше недели. Не стоило так сразу ломать дорогому Высочеству голову. У них еще полно времени. Если не испугается, не закроется, не сбежит, если не — Бай Усян собирался терзать его до победного. Не переступая за порог, но ломая, искривляя, вылепливая заново так, как посчитает нужным. Пока костер не разгорится лесным пожаром, а густой смог не накроет город ядовитым облаком. Се Лянь уже заставлял его задыхаться.