Будь мужчиной, Лань Чжань

Лань Чжань никогда не воспринимала себя как мужчину или женщину. Она всегда считала себя, прежде всего, заклинателем. Ровно до того дня, когда впервые увидела прибывшего на обучение в Облачные Глубины Вэй Усяня. Лань Чжань была помолвлена со вторым сыном Верховного Заклинателя задолго до своего рождения, потому что дружившие в молодости Цинхэн-цзюнь и Вэнь Жохань хотели, чтобы их кланы породнились. Младший брат главы, Лань Цижэнь, какое-то время поддерживал эту идею, считая, что подобный союз укрепит положение Гусу Лань и станет гарантом безопасности ордена в возможной войне. Первенцы обоих глав оказались мальчиками, поэтому выполнить обещанное было невозможно. Второй ребёнок владыки Вэнь тоже оказался мальчиком, поэтому, родившаяся у Цинхэн-цзюня девочка должна была бы, достигнув совершеннолетия, стать его женой, а вместе с ней в качестве приданого ордену Цишань Вэнь должны были отойти часть земель Гусу и собрание редких книг из закрытой секции библиотеки Облачных Глубин. Однако к моменту появления на свет Лань Чжань отношения между кланами испортились, и стало ясно, что имперским амбициям Вэнь Жоханя не станут помехой родственные связи, а книги, подобные «Собранию Смятения», сделают сбрендившего Верховного Заклинателя ещё более опасным. Слухи о бесчинствах, творившихся в Безночном городе, заставили новоиспеченных родителей всерьёз опасаться за безопасность своей дочери. Нарушить обещание означало потерять лицо и навлечь на себя гнев Верховного Заклинателя, который к тому времени уже стёр с лица земли несколько мелких кланов за гораздо меньшие провинности. Оставалось одно — скрыть истинный пол ребёнка, воспитывая его как мальчика. А это означало солгать, нарушив тем самым одно из основных правил, высеченных на Стене послушания. Родители Лань Чжань предпочли взять на душу этот грех, чтобы спасти дочь от незавидной участи. А чтобы искупить его, решили предаться уединённой медитации в разных домах, дабы больше не было искуса поддаться желаниям плоти и породить ещё одно дитя. Лекарка, принимавшая роды, наложила на себя заклинание молчания и навсегда удалилась в ледяную пещеру для уединённой медитации, чтобы не выдать этой тайны. Поначалу женщина хотела перерезать себе горло, но Лань Цижэнь остановил её, напомнив, что мертвеца тоже можно допросить, причём зачастую гораздо успешнее, чем живого. Вэнь Жоханю отправили известие, что у главы Лань снова родился мальчик, и Цинхэн-цзюнь, якобы расстроенный, что снова не выполнил обещание, отправился в уединение. В письме приносили извинения и просили отказаться от матримониальных планов в отношении наследников Гусу Лань, дабы не гневить небеса, дважды отказавшие главам орденов в такой возможности. Говорят, Владыка Бессмертный отсёк голову гонцу, принёсшему ему дурную весть, и в сердцах разломал немало мебели. В качестве наказания за ложь Лань Цижэнь принял обет безбрачия и целиком посвятил себя делам ордена и воспитанию подрастающего поколения. Став негласным главой ордена Гусу Лань и воспитателем детей удалившегося от дел брата, он растил их в строгости, разрешая племянникам свидания с матерью только раз в месяц. Кроме него, принимавшей роды лекарки и самих родителей, никто не знал, что его младший племянник на самом деле был племянницей. Остальные же считали Лань Чжань мальчиком и потому не могли ни соврать, нарушив правила ордена, ни выдать тайну лазутчикам Вэней. Предосторожность оказалась не лишней, судя по тому, сколько чужаков теперь крутилось в Цаи, выспрашивая о детях, которых людская молва за неземную красу и редкие таланты быстро окрестила двумя Нефритами клана Лань. Так что Вэнь Жохань не мог узнать правды, однако с тех пор затаил обиду на бывшего друга и не оставил мыслей завладеть обещанными землями и книгами. Лань Чжань с детства растили в строгости, одевали в мужское платье и заставляли тренироваться наравне с мальчиками. Когда струны гуциня резали нежные пальцы, и на её глаза наворачивались слёзы, дядя говорил: «Будь мужчиной, Лань Чжань, терпи». И Лань Чжань терпела. К счастью, кожа на пальцах быстро огрубела, и струны больше не ранили её. А после тренировок с мечом на ладонях появились мозоли, и кожа сделалась не такой чувствительной к мелким порезам. Когда она падала и разбивала колени или получала ушибы на тренировках, и слёзы начинали катиться из её глаз, дядя хватал её за руку и тащил к Стене послушания, где заставлял часами стоять на коленях, а то и велел одному из адептов всыпать ей ферул, наказывая за проявленную слабость. Лань Чжань быстро усвоила урок и вскоре не позволяла себе даже перемениться в лице, когда испытывала боль. Через несколько лет она настолько преуспеет в искусстве скрывать свои истинные эмоции, что по её лицу будет их невозможно прочесть. Первое потрясение настигло Лань Чжань в шесть лет, когда умерла её мать — изнурённый длительным заточением и суровой аскезой организм не выдержал, а духовные силы иссякли из-за отсутствия возможности пополнить их при парном самосовершенствовании. Лань Чжань отказывалась верить, что больше не увидит маму, и продолжала раз в месяц приходить к домику посреди поля горечавки, в котором та жила, и часами ждала перед ним на коленях, считая, что провинилась, и из-за этого им запрещают встречи. Старшему брату и дяде стоило немалых трудов объяснить ей, что заклинатели тоже смертны, как и обычные люди. Так в её мир пришло осознание смерти. Второе потрясение наступило, когда Лань Чжань исполнилось одиннадцать лет и с её телом начало твориться что-то неладное — стала увеличиваться и ныть грудь, периодически донимали боли в животе, а нижние одежды окрашивались кровью. Примерно тогда Лань Цижэнь дал ей книгу по половому воспитанию, посвящённую, в основном, гигиеническим аспектам и техникам уменьшения болезненных симптомов при месячных недомоганиях женщин. Также там содержались составы травяных отваров и заклинания, которые могли оттянуть начало кровотечения или сделать его менее обильным, если оно приходилось на период путешествия или ночной охоты. Дядя доходчиво объяснил племяннице причины вынужденного обмана родителей и преимущества того, что окружающие будут считать её юношей, и Лань Чжань сочла его доводы разумными. Будучи мальчиком, она не должна была тратить время на столь глупое занятие, как вышивание. Считаясь мужчиной, причём вторым сыном, она не обязана была выходить замуж и, тем более, жениться, чтобы родить наследников, и это её вполне устраивало. Ей нравилось жить в родном ордене, неукоснительно соблюдение запретов и ограничений которого служили одним из главных источников духовных сил его членов. Поэтому правила Лань Чжань соблюдала неукоснительно. Ей нужно было накопить как можно больше духовных сил, чтобы жертва её родителей не была напрасной. Она часами переписывала правила, чтобы искупить свою ежедневную ложь. Все свои устремления девочка сосредоточила на совершенствовании духа и тела, которое должно было стать таким же сильным, как мужское. Она усердно медитировала и довольно рано сформировала золотое ядро, продолжая ежедневно его укреплять. В пятнадцать она взяла себе взрослое имя — Ванцзи. Так назывался её гуцинь — единственная вещь, которая ей осталась от матери. К шестнадцати годам, несмотря на стройный стан и миловидное лицо, никто не заподозрил бы в Лань Ванцзи девушку. Многослойные просторные одеяния надёжно скрывали небольшую грудь. В мастерстве боя на мечах она уступала лишь старшему брату, в музыкальном заклинательстве ей не было равных. После многочасового стояния на руках, они сделались настолько сильны, что она могла поднять даже взрослого мужчину. Вскоре её сделали ответственной за наказания в ордене. Старейшины, поначалу роптавшие из-за возраста второго молодого господина Лань, быстро поняли, что тот, несмотря на свою юность, был строгим, но справедливым и не щадил даже себя. Лань Чжань полностью устраивала такая жизнь. Чтение и музицирование скрашивали немногие часы досуга, которые оставались у девушки после занятий и тренировок. Общения ей хватало со старшим братом. С остальными, чтобы не выдать себя слишком высоким для юноши голосом, она предпочитала ограничиваться многозначительным: «Мгм». Поэтому понятия не имела, о чём мечтают девушки её возраста. То, что доводилось случайно услышать от болтавших на женской половине девиц, по её мнению, мешало самосовершенствованию, и было не стоившим внимания вздором. Поэтому её собственная реакция на обаятельного смутьяна из Юньмэна с лучезарной улыбкой на немного неправильном и оттого ещё более красивом лице, оказалась для неё полной неожиданностью. И чем сильнее её тянуло к этому юноше, тем холоднее она с ним держалась. Он был совсем другим, не таким, как люди из её ордена, но именно эти живость ума и шаловливость её и привлекали. Однако потакать своим слабостям было недопустимо, поэтому Лань Чжань то и дело ловила Вэй Усяня на нарушении правил и наблюдала за исполнением наказаний. Но тому, казалось, всё было нипочём. Он беспардонно обращался к ней по первому имени и ни на миг не оставлял в покое. Лань Чжань уже знала, что её сверстники обычно ведут себя так с понравившимися девушками. Но Вэй Усянь не мог знать о том, что она ею была.