Будь мужчиной, Лань Чжань

Сегодня Лань Чжань пришлось следить, чтобы Вэй Усянь исправно переписывал правила в библиотеке, а не шлялся где-нибудь со своими приятелями и шиди. Обычно занятия каллиграфией помогали ей успокоиться и привести мысли в порядок. Но не сегодня. Она всей кожей ощущала взгляды, которые бросал на неё Вэй Усянь. Приходилось прилагать немалые усилия, чтобы не посмотреть на него в ответ. Как назло, наказанный адепт поднялся с места и, приблизившись к ней, стал пространно извиняться за недавний инцидент. Бросив на него короткий взгляд, Лань Чжань по нахальному выражению лица поняла, что тот на самом деле ничуть не раскаивается и извиняется лишь затем, чтобы его поскорей отпустили гулять с молодыми господами Цзян и Не. Естественно, Ванцзи так ему прямо и сказала, велев переписывать дальше. Однако Вэй Ин не унимался и продолжал тарахтеть у неё над ухом. В Облачных Глубинах не принято было вести пустопорожние разговоры, к тому же, Лань Ванцзи с детства привыкла к тишине и уединению, и ей очень мешала его нескончаемая болтовня. Кроме того, её отчего-то смущало столь близкое соседство симпатичного юноши. Поэтому она прибегла к проверенному в ордене способу утихомиривания болтливых адептов — заклинанию молчания. На какое-то время это подействовало — возмущённо промычав, молодой господин Вэй вернулся на своё место и взялся за кисть. Некоторое время он усердно водил ею по рисовой бумаге. Лань Чжань отложила свою кисть и взялась за книгу. Какое-то время было тихо и спокойно. Ей даже удалось сосредоточиться на содержании трактата, который она давно собиралась прочесть. Однако когда Вэй Ин вновь подошёл к ней, чтобы сдать работу, оказалось, что на его листе были отнюдь не переписанные правила, а её портрет. Казалось бы, ничего крамольного, кроме того, что задание не было выполнено, если бы не цветок лотоса в волосах нарисованного заклинателя, символизировавший… женские гениталии. Да что он себе позволяет? Даже, если и догадывается, кто она на самом деле, это не даёт ему права… Лань Чжань едва не задохнулась от возмущения. — Знаю, знаю, снова скажешь: «Убожество», — захихикал тем временем Вэй Усянь. — Крайнее убожество, — сквозь зубы процедила Лань Ванцзи, едва сдерживаясь, чтобы не отвесить ему оплеуху, что было бы несовместимо с поведением, подобающим отпрыску главы великого ордена, и вновь раскрыла буддийский трактат, который до этого читала. Однако внутри оказался не текст, а весенние картинки откровенного содержания (и как этот шкодник успел его подменить?). Ей, конечно, и раньше доводилось видеть иллюстрированные трактаты, посвящённые парному совершенствованию, однако картинки в них были схематичными и призванными только одной цели — наглядно продемонстрировать процессы течения ци во время соития спутников на стезе самосовершенствования. А эти так называемые художества служили лишь пробуждению низменных инстинктов и удовлетворению похоти. К тому же, негоже было юной деве смотреть на подобное непотребство. Лань Чжань поспешно отбросила от себя книгу, словно та была ядовитой змеёй. Вэй Ин безудержно захохотал над ней. Кровь ударила Ванцзи в голову, она больше не могла думать о подобающем поведении. Воскликнув: «Вэй Ин! Ты, ты… бессовестный бесстыдник!», схватилась за Бичэнь, намереваясь проучить этого распущенного развратника, оскорбившего её подобными картинками. — Лань Чжань, держи себя в руках! В Облачных Глубинах запрещено драться, — напомнил ей Вэй Усянь, с трудом сдерживая усмешку. — Достоинство, второй молодой господин Лань. Вы же образец всех возможных добродетелей. Лань Чжань всегда держала себя в руках. Никто другой не умел делать этого лучше неё, но подобные выходки выбивали почву из-под ног. А Вэй Усянь то и дело провоцировал её, придумывая всё новые способы вывести её из себя. Добро бы только этот цветок на портрете, который ещё можно было бы списать на незнание языка цветов и метафор вследствие недостатка образования, но непристойные картинки были весьма натуралистичны и явно подсунуты ей намеренно. Как же она ненавидела сейчас Вэй Ина! Однако тот был прав — как благовоспитанный молодой господин она не могла позволить себе развязать драку, особенно в библиотеке, где было так много уникальных книг и старинной мебели. Но ничто не мешало ей порвать на мелкие кусочки эту треклятую книгу с похабными картинками и прогнать прочь этого бесстыдника: — Извольте выйти вон, — ледяным тоном произнесла она, вновь взявшись за рукоять меча и демонстрируя тем самым твёрдость своих намерений. Немалых усилий стоило не сорваться на крик или не разукрасить смазливую физиономию проказника парой ссадин и порезов. — Лань Чжань, неужели у вас нет правила, запрещающего уничтожать книги? — притворно вздохнул тот. — Только не говори, что никогда не читал таких книг. Таких книг Лань Чжань действительно ещё не читала. Только просветительскую литературу, посвящённую отношениям полов, да лекарские трактаты. Весенней литературой она не интересовалась, поскольку это не требовалось при почти монашеском образе жизни, уготованном ей волей родителей. Поэтому увидеть подобные картинки да ещё в присутствии парня было для неё неприемлемо. Ладно бы где-нибудь в уединении для расширения кругозора… Стоп, о чём она думает?! Неужели ей это интересно? — С вашего позволения, — чинно поклонился на прощание Вэй Ин, не сдерживая торжествующей улыбки, и был таков. А Лань Чжань осталась в растрёпанных чувствах. Она посидела немного, прикрыв ладонями горящие уши, тщетно пытаясь успокоиться, после чего начала подбирать с пола обрывки бумаги, потому что мусорить в Облачных Глубинах тоже было запрещено. Собрав все обрывки, она принялась складывать порванные страницы, стараясь разглядеть, что же на них было нарисовано. Затем опомнилась, устыдилась своего поведения, перемешала груду обрывков и сожгла их огненным талисманом. Она не знала, кого ненавидит сейчас сильнее, Вэй Усяня или себя за то, что оказалась бессильна перед соблазном. Однако ненависть была не тем чувством, которое полагалось испытывать адептам ордена Гусу Лань. Только благочестие, любовь к ближнему и смирение. Ванцзи вздохнула и отправилась упражняться с мечом. А после ей предстояло всю ночь медитировать, чтобы очистить разум от неподобающих мыслей. *** Едва ей удалось успокоиться и перестать всё время думать о Вэй Ине, как Лань Сичэнь пригласил того составить им компанию в охоте на водных гулей на озере Билин. — Старший брат, зачем ты это сделал? — упрекнула она Сичэня. — Я видел, как ты на него смотришь, и подумал, что ты хочешь, чтобы он отправился с нами, — ответил он с неизменной мягкой улыбкой. Лань Чжань не раз задумывалась, знал ли Сичэнь, что она была не его младшим братом, а младшей сестрой. Наверняка догадывался, но лишних вопросов ни дяде с отцом, ни ей не задавал, предпочитая, чтобы его догадки как можно дольше таковыми и оставались. Потому что так было удобнее. Так не нужно было никому лгать и нести за это наказание. Не нужно было менять привычный стиль общения с Лань Чжань и объясняться с отстранившимся от всего земного отцом. Лань Сичэнь, в отличие от неё самой, сумел стать хорошим дипломатом. А вот Лань Чжань была слишком прямолинейной, поэтому предпочитала молчать, иначе ведь непременно скажет напрямик то, что думает, огорчив этим старших, и непременно нарвётся на очередную душеспасительную беседу Лань Цижэня. Как бы то ни было, она вознамерилась не разговаривать с Вэй Ином, однако всю дорогу не могла отвести от него взгляда, мысленно оправдываясь тем, что следит, как бы тот снова чего-нибудь не натворил. И не зря — этот жизнерадостный идиот ухитрился купить где-то по дороге вина и собирался выпить его перед тем, как сражаться с нечистью. Ещё и ей предлагал. Он, что, считает себя бессмертным? Естественно, Лань Чжань отобрала у него сосуд и вылила содержимое на землю. Вэй Ин преувеличенно горестно запричитал, а его шиди закатил глаза, прошипев: — Хватит уже нарываться. Наконец, они расселись в лодки и отплыли от берега, силясь разглядеть что-то под укутанной густым туманом поверхностью воды. Внезапно Вэй Ин зачерпнул веслом воды и плеснул в её сторону. Не то, чтобы Лань Ванцзи боялась воды, просто очень не любила подобных шалостей и не хотела, чтобы её одежды промокли. Поэтому тотчас же оттолкнулась от лодки, взмывая в воздух, чтобы перепрыгнуть к Вэй Ину и таки отвесить ему подзатыльник за неуместные во время ночной охоты шалости. Однако расправу над ним пришлось отложить, потому что на дне её перевернувшейся лодки обнаружились несколько притаившихся гулей, которых следовало немедленно уничтожить. А потом пришлось, взлетев на мече, спасаться из воронки водоворота, едва не затянувшего их лодки в Бездонный омут, и вытаскивать за шиворот решившего погеройствовать, но не рассчитавшего силы Вэй Ина. — Лань Чжань, почему ты тащишь меня за воротник? Дай мне руку, — попросил тот, но Ванцзи отрицательно покачала головой и пояснила: — Я не люблю чужих прикосновений. И это было правдой. Её с детства воспитывали в строгости, и после смерти матери никто не осмеливался к ней прикасаться. Разве что, дядя и отец, когда лечили её в детстве (повзрослев и сформировав золотое ядро, она прекрасно справлялась сама с любыми травмами). Остальным адептам, даже признанным целителям клана, было запрещено прикасаться ко второму молодому господину Лань. Потому что по течению иньской ци в её теле они могли сразу же понять, что она — девушка. Повзрослев и осознав это, Лань Чжань стала инстинктивно избегать чужих прикосновений. Учитывая её реакцию на Вэй Усяня, ей ни в коем случае не следовало прикасаться к нему. К счастью, ткань его ханьфу оказалась достаточно прочной и выдержала нагрузку. Так что, тот был благополучно доставлен на берег вместе со спасённым им приглашённым адептом Гусу Су Миньшанем. Укротив Бездонный омут, старший брат велел всем возвращаться в Облачные Глубины. Большая часть их спутников притихла после пережитого потрясения, но не Вэй Усянь — ему всё было как с гуся вода. Он снова заигрывал с симпатичными продавщицами, пытался заговорить с Лань Чжань и даже кинул ей спелую локву. Да что, она, собака ему, что ли, чтобы брошенную хозяином еду на лету ловить? Инстинктивно поймав локву, Лань Чжань тут же бросила её обратно с такой силой, что будь Вэй Ин обычным человеком, она подбила бы ему глаз, в который и метила. Однако тот перехватил плод и, как ни в чём ни бывало, впился в него зубами. Противоречивые чувства, которые Лань Ванцзи испытывала к Вэй Усяню, сбивали её с толку. Даже, когда она не смотрела на него, то чувствовала на себе его взгляд. Старалась не думать о нём, но всё равно постоянно возвращалась мыслями к нему. Странно, ей всегда были безразличны взгляды, которые бросали на неё другие юноши, восхищавшиеся красотой второго молодого господина Лань. Она считала их только соучениками и не придавала значения перешёптываниям за своей спиной. С Вэй Усянем всё было иначе. Каждый его взгляд, каждое слово задевали её за живое, погребённое под толщей самоконтроля. Почему именно этому смутьяну суждено было пробудить в ней женское начало? Почему ей так нравилось смотреть на него? Она ведь встречала заклинателей намного красивее и сильнее его. Однако с ним было интересно. Он сбивал её с толку своим поведением, но в то же время заставлял почувствовать себя живой, а не холодным нефритовым достоянием своего клана. Однако даже если бы она официально считалась девой Лань, ей всё равно не следовало поддаваться этим чувствам, потому что смутьяна Вэй Усяня никогда не приняла бы её семья. Тем более, нельзя было этого делать в её нынешнем статусе второго молодого господина Лань, дабы не прослыть обрезанным рукавом и не подвергнуться всеобщему осуждению. О том, чтобы признаться во всём Вэй Усяню, она даже не помышляла.