Только через мой труп

У Йена было чувство, что он наблюдает исторический момент. Он собирался присутствовать при том, как Микки совершит осознанный каминг-аут... Конечно, тот уже сделал это в Алиби, чтобы заставить замолчать своего отца, но Йен списывал это на горячность момента, а крики о том, как ему нравится трахаться с ним - на острый язык и буйный темперамент Микки, которого к тому же еще и братьям пришлось оттаскивать. Вот оно. Йен увидел, как Микки закусил губу, собираясь сознательно сказать сестре правду. Несмотря на то, что большинство людей уже знали, и его братья и дядья знали, это казалось важным. Это было похоже на выбор Микки. - Микки! Какого хуя? - подсказала Мэнди. Она выглядела совершенно ошеломленной, как будто ждала, что Микки усмехнется и ответит "Упс, наебал". - Гх-хм, - выдал Микки. И это было все. Он несколько раз открыл и закрыл рот, похожий на бледную, испуганную рыбу. Затем сдался и посмотрел на Йена, с паникой на лице и мольбой в глазах. Йен поднял руки вверх. - Все будет так, как ты скажешь, - выдал он, как можно мягче. Глаза Микки выпучились, словно Йен бросил его на растерзание зомби. Но он снова повернулся к Мэнди, и Йен увидел, как сжались его кулаки. Он по-прежнему молчал, но с натугой, плечи заметно напряглись. - Мэнди, - решился он. "Просто скажи это", - мысленно попросил Йен. Микки сглотнул и повторил: - Мэнди. Мэнди вскинула голову назад. - Господи, ты знаешь мое имя, поздравляю! А теперь, блядь, скажи что-нибудь! - Я пытаюсь, черт возьми! - рявкнул Микки, что, по мнению Йена, было хорошим знаком. По крайней мере, он не полностью потерял дар речи. - Ну, а я не собираюсь гадать и рисковать тем, что ты надерешь мне задницу, потому что я неправильно поняла этот базар, - возразила Мэнди. - Это трудно, шлюшка, - настаивал Микки. - Хватит быть трусливой пиздой, давай, колись, - парировала Мэнди. Что ж, подумал Йен, они хотя бы вернулись в свой обычный режим взаимодействия. Он увидел, как Микки зажмурился и пробормотал: "Блядь, блядь, нахуй" - Мэнди, - повторил он. - Я ... - и это было все, что он смог сказать. - Как пластырь, просто сорви сразу, - предложил Йен, заработав сердитый взгляд от своего парня. - Не строй тут чирлидершу, - хрипло буркнул он и снова посмотрел на Мэнди. - Мэнди, - повторил он. - Он сейчас по фазе поедет, - выдавил Лип, и Йен уже собирался стукнуть его, но заметил, что тот почти столь же увлечен происходящим, как и он сам. На самом деле за Микки было трудно не болеть, наблюдая, как он одновременно был крайне сосредоточен и в то же время колебался и дрожал, сжав кулаки, как будто предпочел бы быть, буквально, где угодно, только не стоять здесь, пытаясь рассказать своей сестре, что ему нравится трахаться с парнями. - Просто скажи это, - прошептал Игги, тоже втягиваясь в драму, но Микки был сконцентрирован на Мэнди. - Мэнди, - начал он снова, затем остановился, как решил Йен, теперь от разочарования в своих собственных ораторских способностях. Мэнди пристально наблюдала за братом, и Йен понимал, что она уже не могла не знать, она слышала, как Игги и Микки переговаривались, но она, казалось, так же, как и Йен, осознавала, что момент был историческим. Микки выбирал, кем ему быть. Ему нужно было это произнести. Только бы он смог сказать эти гребаные слова, - подумал Йен, наблюдая, как напрягается горло Микки. - Мэнди… - СКАЖИ ЭТО! - вдруг заорала она. - Я ГЕЙ! - крикнул в ответ Микки. - Бля, - Его глаза расширились, и он покачнулся на пятках, когда Лип начал медленно аплодировать с радостным "Есть, есть!", а Игги заулюлюкал. Йен не смог удержаться, подошел и встряхнул его за плечи, пытаясь расслабить. - Молодец! – прибавил он, смеясь. Микки действительно прислонился к нему. У него было красное лицо, как будто после долгой пробежки - Господи, кажется, я сейчас хлопнусь в обморок. - Боже, ты весь вспотел… - Ебать. Это полный отстой. После того, как вся команда южной стороны отошла от успеха Микки, все они заметили, что Мэнди молчит. Именно тогда Йен увидел слезы, стекающие по ее лицу. - Я так рада, что ты мне сказал, - наконец прошептала она и едва ли не упала в объятия Микки. Впервые за несколько дней Йен чувствовал себя почти спокойным, наблюдая, как Микки обнимает свою сестру. В конце концов она отстранилась и посмотрела на Йена, до нее медленно доходила правда. - О боже, ну я и тупая, - протянула она. Она указала на Микки, подняв брови на Йена. - Он твой таинственный парень. Это он – мистер "Я глубоко в шкафу". Все это время ты трахал моего брата! Ее лицо слегка посерело. - О боже, я знаю, что он любит в койке! Йен смеялся над страданиями Мэнди, в то время как Микки смотрел в потолок, очевидно, ожидая архангела с мечом, который придет и избавит его от мук. - Ага, тебе, по крайней мере, не приходилось делить с ними спальню последний месяц, - наябедничал Лип и скорчил гримасу. - Микки тот еще крикун. - О боже! - Мэнди замахала руками перед лицом. - Зачем ты мне это говоришь, зачем?! - Господи, сделай так, чтобы это прекратилось, - помолился Микки, обращаясь к потолку. В конце концов, Мэнди успокоилась, хоть все еще встряхивалась как кошка, замочившая лапы. Они устроились в кладовке, попивая теплое пиво. Йен был рядом с Микки, но они даже не придвинулись, чтобы прикоснуться друг к другу. Йен почувствовал, что Микки все еще было странно тусоваться со своим братом и сестрой, которые теперь знали все. Они говорили обо всем и ни о чем. Йен понятия не имел, сколько прошло времени, но солнце, отражаясь в квадрате на полу из высокого окна, неуклонно двигалось по комнате. Было приятно смеяться и слушать, как братья и сестра Милкович ссорятся и нападают друг на друга. Впервые за несколько часов Йен подумал, что они ни разу не упомянули слово "зомби". Затем, медленно, словно она ничего не могла с собой поделать, Мэнди начала рассказывать им о том дне, когда начались нападения. Она остановилась опрокинуть пару праздничных стаканчиков пива по дороге домой с собеседования ("Которое, конечно же, прошло охренительно классно, совершенно очевидно, что я была на пороге потрясающей работы, когда мир развалился к чертям"). Она рассказала, что как раз поднимала тост за собственный успех недалеко отсюда, ей понравился этот квартал после их с Йеном набега в Феечку, когда внезапно появились зомби. Услышав, как Мэнди описывает ту же реальность, с которой технически они все столкнулись, Йен не мог не заметить, насколько мрачнее звучали ее слова. Она описала, как рядом с ней терзали незнакомцев, зомби убивали людей, люди убивали зомби и, наконец, люди убивали людей. Разница была поразительной. Микки, стрелявший в Терри, был первым человеком, стрелявшим в другого человека по соседству. Мэнди рассказывала о том, как в хаосе первых недель смерть от укусов зомби и рук людей стала обычным делом. - Как в "Безумном Максе", это было жестоко, - сказала она, осушив банку пива и лениво смяв ее в ладони. - Зомби, они были повсюду, но люди тоже обезумели. По крайней мере, зомби, они хотят только одного, понимаешь? Черт возьми, съесть тебя. Люди хотят... - она замолчала, как будто забыла, что у нее есть аудитория. - Им нужно все. - На некоторое время она замолчала. Йен искоса взглянул на Микки. Он был поражен тем, как много он задолжал Микки, как много тот сделал для всего района. Он был уверен, что если бы Микки не заставил их объединиться, чтобы построить баррикады, они, вероятно, набросились бы друг на друга, как, похоже, это сделали остальные жители города. Забывшись, он прижал свое колено к колену Микки, который никак не отреагировал, но и не отодвинулся. Для Йена этого было достаточно. - Так как же ты стала королевой всех чикагских геев? - спросил Йен, пытаясь вернуть Мэнди к реальности и отвлечь ее от ужасных видений, которые она переживала в своем сознании. - Не всех, только двадцати, - поправила Мэнди с легкой улыбкой. - И это не совсем так. На самом деле, мы тут больше отбиваемся и прикрываем другу другу зад, чем сражаемся, - сказала она, пожимая плечами. - Тогда это было просто совпадение, я знала, где найти оружие, потому что я помогала папе с той партией в Фуллертоне в мае, помнишь, Микки, тот уик-энд, когда мне пришлось заменить твою больную гриппом задницу? Йен вспомнил, скривив рот при этом воспоминании. Терри чуть не сломал Микки несколько ребер, но тот был слишком болен, чтобы отправиться в поездку. Йен узнал об этом только тогда, когда увидел синяки в магазине через несколько дней. Боже, он был рад, что этот ублюдок мертв и исчез навсегда. - И теперь они думают, что я знаю, как позаботиться о них и что делать дальше. Но вот что делать, я на самом деле не понимаю, - Мэнди закрыла глаза и откинула голову на стену позади себя. Она выглядела усталой и намного старше своих семнадцати лет. – Боже, какая засада. - Где вы, ребята, берете еду? - спросил Микки. – Мы поэтому и вышли с района. Наш запас... мы его потеряли. Мэнди, казалось, не заметила, как Микки заикнулся над объяснением. - У Хосе были связи в Вест-Сайде, какой-то поляк, который работал с его отцом. Поначалу все было нормально, Хосе и другие парни могли каждые несколько дней наведываться туда за припасами, но потом все пошло наперекосяк, и на склад, где была спрятана еда и все прочее, напала целая банда людей. Все было разграблено. Друга отца Хосе застрелили, некоторые из наших парней погибли, - лицо Мэнди помрачнело при воспоминании об этом. - Это было ужасно. Йен заметил, что Микки напряженно смотрит в бетонный пол. - Мэнди, - тихо сказал Микки. - Мне нужно тебе кое-что сказать. Это об отце. - А как же он? Вы оставили его дома? Микки поморщился. Запинаясь, он описал ночь пожара и то, как их отец чуть не сжег всех Галлагеров. Йену казалось, что он заново переживает это, когда Микки рассказывал. Он почувствовал, что Лип и Игги тоже беспокойно завозились. Когда Микки дошел до той части, где он застрелил Терри, он поперхнулся. - Я должен был это сделать, Мэнди, - настаивал он, словно умоляя ее понять. - Он как будто сошел с ума. Он не собирался останавливаться. Я должен был заставить его остановиться. Мэнди долго молчала. Наконец, она встала. - Хотите поесть, ребята? Микки выглядел удивленным. - И это все, что ты можешь сказать? - Игги, ты не мог бы мне помочь? - спросила она другого брата, игнорируя Микки. Игги встал, настороженно переводя взгляд с Микки на Мэнди. Микки тоже встал. - Мэнди, скажи мне что-нибудь, - попросил он. - Хот-доги сойдут? - спросила она всех. Йен кивнул, и Мэнди ушла вместе с Игги. Микки снова опустился рядом, выглядя сбитым с толку и расстроенным. Он позволил Йену взять его за руку и переплести их пальцы. - Дай ей минутку, - предложил тот. Это был не самый лучший совет в мире, но это было лучшее, что он мог сделать в данный момент. Микки молча кивнул. - Это, должно быть, так нереально для нее, - заметил Лип, почти про себя. - Мы просто появились из ниоткуда и вывалили на нее все это дерьмо, и теперь она должна заботиться еще и о нас вместе со всеми парнями, как долбанутая Белоснежка…. - Она не обязана заботиться о нас, - возразил Микки, но Йен не совсем согласился. - Может быть, и не обязана, но она это сделает, - он сжал руку Микки. - Она похожа на тебя. Это зомби-дерьмо просто повернуло какой-то переключатель в ваших мозгах. Теперь все, что вы делаете, это заботитесь о своих людях, которые пока еще люди… Микки, казалось, не был удовлетворен ответом Йена, но в своем отчаянии он позволил ему погладить внутреннюю сторону своей ладони большим пальцем в попытке успокоить. - Нахуй иди, - только рассеянно послал он. Йен прислонился головой к плечу Микки. - Может быть, позже. Теперь у нас есть вся эта смазка. - Микки рассмеялся. На другом конце комнаты Лип со стоном ударился головой, боднув стену. - Боже, мне не пережить эту ночь, братцы-кролики. Через некоторое время Мэнди вернулась, нагруженная подносом с хот-догами, но без булочек. Она поставила его на пол, избегая смотреть на них. Игги последовал за ней с еще пятью банками пива, а Хосе, который шел позади, поставил на пол ящик. - Они вот-вот испортятся, - сказал он, указывая на него, и посмотрел на Мэнди, как будто хотел утешить ее, но не знал, как. Должно быть, Мэнди сказала ему, - подумал Йен. - Мне показалось, что вы, ребята, можете их захотеть. Йен наклонился, чтобы посмотреть и практически обомлел. - Господь всемогущий, это апельсины? На дне ящика лежали четыре перезрелых апельсина, и Йен нырнул за одним, начав лихорадочно очищать его пальцами. Он оторвал кусок и сунул в рот. - Охуеть, это восхитительно, - он просто опьянел от одного теплого пива и кусочка апельсина. Он передал несколько долек Микки, в то время как Игги и Лип бросились чистить оставшиеся фрукты. Хосе улыбнулся их энтузиазму и вышел, по пути сжав локоть Мэнди. Микки съел дольку апельсина, но отвлекся. Он смотрел на Мэнди, которая демонстративно отвернулась. Наконец она, казалось, сломалась. - Перестань пялиться на меня. - О чем ты думаешь? - тихо спросил Микки. Наконец, она резко повернула голову, чтобы посмотреть на него. Ее лицо раскраснелось. - Я не знаю, о чем я, блядь, думаю, - ответила Мэнди. В ее голосе звучало одно только раздражение. – Чего ты ждешь от меня? Ты хочешь, чтобы я плакала или кричала на тебя, или пыталась драться? Я должна благодарить тебя за то, что ты убил отца? Ее взгляд был колючим, когда она смотрела на Микки. - Еще несколько часов назад я думала, что вы все мертвы. В моей голове он уже умер, и ты тоже. А теперь ты здесь, и ты живой. По мере того, как она заводилась, ее голос становился все громче. - Но ты говоришь мне, что отец мертв, потому что это ты убил его. И он был мудаком, мы все это знаем. Но он был нашим отцом, - она тяжело дышала, почти задыхалась. - А ты мой брат, и я люблю тебя. И ты убил его, - она внезапно пнула пустую банку из-под пива. - И ты тут печалишься, что я не могу что-то сказать? Черт, Микки. Скажи мне, что именно? Потому что я понятия не имею. Микки нахмурился, но спорить с сестрой не стал. Йен практически жаждал, чтобы они схлестнулись. Видеть его таким запуганным было почти столь же плохо, как беспомощное выражение лица Мэнди. В манере, которая становилась странно знакомой, Игги прервал мучительную сцену. - Я совсем заебался, ребятушки. Думаю, нам пора ложиться, - он указал на высокое окно. На улице начинало темнеть. - Нет, мы не можем остаться на ночь, нам нужно домой, - попытался сказать Микки, но Мэнди оборвала его. - Не будь таким упертым придурком, - устало обронила она. - Хосе рассказал мне о вашей маленькой свите снаружи. Если вы, ребята, сейчас уйдете, вам крышка. Они ждали вас весь день. Йен нахмурился. - Какая свита? О чем она говорит? - Микки не ответил ему. Он все еще смотрел на Мэнди. - Хорошо, - смилостивился он, и Мэнди кивнула, снова уходя ненадолго, чтобы после появиться с кучей ковриков для йоги. Она пожала плечами, увидев выражение лица Йена. - Хосе был инструктором по йоге в студии наверху, - пояснила она. Все разлеглись на полу, но прежняя легкость полностью исчезла. Йен положил свой коврик рядом с Микки и попытался закрыть глаза, но чувствовал себя слишком возбужденным. Он проявил предельную осторожность и предусмотрительность, чтобы не улечься вместе с Микки. Они и раньше спали вдвоем на глазах у других людей, в основном на крошечной односпальной кровати Йена, пока Лип занимал свою старую комнату. Обычно Микки притворялся, что засыпает на полу, прежде чем переместиться на кровать к Йену, когда все остальные уснут. И теперь, когда Мэнди смотрела на них с другого конца комнаты, и выражение ее лица было непроницаемым, а Микки угрюмо лежал лицом к стене, Йену пришлось бороться со своим естественным инстинктом – свернуться калачиком позади Микки и крепко прижать его к себе. Он повернулся спиной к нему, а затем плюхнулся на спину, тяжело вздохнув, и перевернулся на другой бок. - Галлагер, - раздраженно прошептал Микки. - Что, - прошептал в ответ Йен. - Ты не мог бы притащить сюда свою дерганую задницу? Йен колебался, пока Микки не повернул голову, чтобы посмотреть на него, весьма недовольно. - Серьезно, ты возишься там, как будто у тебя блохи, и сводишь меня с ума. Иди сюда, - приказал он. Йен, не теряя времени, прижался к Микки, его поспешность, несомненно, заставила того закатить глаза. - О боже, потише. Постарайся не пускать слюни мне на шею, - проворчал Микки, но крепко обхватил Йена за руку, как будто ему нужен был якорь после всех признаний вечера. Йен немного пошевелился, устраиваясь поудобнее рядом с ним. - Ничего не обещаю. В таком положении он мог смотреть через всю комнату прямо в глаза Мэнди. Она хмуро зыркала на них, и Йен закрыл глаза, покраснев под ее пристальным взглядом. Ему было гораздо удобнее обнимать Микки, но он все еще не мог заснуть. Через некоторое время он снова открыл глаза и увидел, что Мэнди перевернулась на другой бок, теперь спиной к нему. Он смотрел ей в спину, погруженный в свои мысли неопределенно долго. Йен предполагал, что так и заснул и неожиданно проснулся, оказавшись в идеальном положении, чтобы около полуночи с удивлением наблюдать, как Лип встает со своего места в углу и подходит, чтобы сесть рядом с Мэнди. - Мэнди, - тихо позвал Лип. Он осторожно положил руку ей на плечо. - Ты не спишь? Мэнди, казалось, задышала еще тише, и Йен знал, что она, должно быть, проснулась, но не сказала ни слова. - Тебе не нужно ничего говорить, - продолжил Лип. Медленно, словно разбирая бомбу, он опустился на пол и лег на спину рядом с Мэнди, уставившись в потолок. - Я знаю, что мы сегодня много на тебя обрушили. Я просто хотел поговорить с тобой. Ты не должна слушать, если не хочешь, мне просто... нужно поговорить с тобой, - Лип глубоко вздохнул, а затем замолчал. Йен подумал, что у него сдали нервы, и вместо разговора тот собрался просто лежать в тишине. Йен любил своего брата. Он любил всех своих братьев и сестер с силой, которая соперничала со всем, что он знал, кроме его чувств к Микки, но Лип был особенным. Он был абсолютным героем Йена в детстве. Йен тогда боготворил его. И теперь, когда они выросли, он иногда все еще испытывал благоговейный трепет перед Липом, своим невероятно умным и невозмутимым старшим братом. Тем не менее, Йен мог заметить, что Лип был своего рода твердым орешком для других людей. У него была склонность пренебрегать даже своими собственными интересами в попытках держать любого, кто не был ближайшим родственником, на расстоянии вытянутой руки. Йен был в затруднительном положении, пытаясь понять отношения Липа и Мэнди, потому что он видел, как эти двое постоянно саботировали друг друга, обычно непреднамеренно, но почти все их время вместе. Мэнди любила слишком сильно, а Лип любил слишком условно… Может быть, если перенести на них с Микки – в самом начале он был Мэнди, а Микки был Липом? Было еще более странно наблюдать за братом, когда он, казалось, готовился раскрыть какой-то секрет. Он почувствовал, как Микки дернулся во сне, его руки вздрогнули на предплечьях Йена. Йен обнял его чуть крепче, потому что мог. Лип снова заговорил. - Я так волновался за тебя, - сказал он. Его голос был таким тихим, что Йен едва мог его расслышать. - Я так волновался, Мэндс, - еще одна пауза. - Никто не знал, где ты. Я пытался выяснить, где было твое интервью, но твои раздолбаи братья не помнили точно. Я даже пытался взломать учетную запись твоей электронной почты, но потом интернет рухнул, и я... я не знал, что делать. Мне казалось, что я схожу с ума. Ты когда-нибудь чувствовала себя так раньше? Лип невесело улыбнулся. - Наверное, нет, верно? Помнишь, ты всегда говорила мне, что я слишком много думаю? Как в тот раз, когда я жаловался на колледж или что-то в этом роде, не хотел подавать заявление по миллиону глупых причин, а ты стукнула меня и просто заорала: "Вынь свою башку из задницы, идиот. Это тебе не шляпа!" Лип усмехнулся. - Ты, наверное, считаешь, что я тот еще мудозвон, но я все еще думаю об этом. На самом деле, очень много. Это у меня теперь девиз. Лип замолчал, звуки храпа Игги и медленного, ровного дыхания Микки были единственными звуками в комнате. Он, должно быть, считает, что все остальные спят, иначе, Йен был уверен, он никогда бы так не заговорил. И он лежал совершенно неподвижно, зачарованный, слушая рассказ брата. Было похоже на то, что какой-то чувствительный инопланетянин завладел мозгом и телом Липа. Йен увидел, как тот начал поворачивать голову, поэтому закрыл глаза, прежде чем брат смог поймать его взгляд. Примерно через минуту Лип снова заговорил: - Насколько, черт возьми, обычно совпадение, что твой брат влюблен в моего брата? - прошептал Лип. - Должно быть, для тебя это шок. Я знаю об этом гораздо дольше, но это все еще иногда выбивает меня из колеи. Голос Липа стал еще тише. - Хочешь узнать кое-что странное? Типа, насколько серьезно я облажался? На самом деле, я немного... завидую им. Несмотря на то, что все так хреново, со всем этим дерьмом, происходящим вокруг, они есть друг у друга. Как мы с тобой когда-то... ну, до того, как я все испортил. Йен замер. Он не думал, что Лип так относится к нему и Микки. Он не знал, как тот беспокоился о Мэнди. Это заставило его чувствовать себя ужасным младшим братом, никогда не утруждающим себя удостовериться, действительно ли Лип в порядке, как он показывает. Йен не раз с горечью думал о том, что тот легко смог бы приспособиться к жизни даже на краю света. Он не потратил и минуты, чтобы выяснить, правда ли брат такой приспособленец, или просто очень крутой актер. Когда Йен решил, что Лип, наконец, закончил свою исповедь и теперь заснет, тот наклонился немного ближе к Мэнди, чтобы прошептать: - Прости, Мэнди. За все-все. Мне так жаль. Мэнди ничего не сказала в ответ, когда он замолчал. Йен рискнул снова открыть глаза, чтобы посмотреть. Даже для стороннего наблюдателя неловкость, окутывающая Липа, была удушающей. Йен был почти уверен, что Мэнди давным-давно уснула, только для того, чтобы помочь этой неловкой односторонней исповеди умереть более гуманной смертью. Но, возможно, он никогда не понимал отношения Мэнди и Липа так хорошо, как ему казалось. Потому что это всегда было суперсилой Мэнди - способность действовать, даже если она не могла выразить словами то, что чувствовала, даже если это подвергало риску ее сердце. В этом она была очень похожа на Микки. Пока Йен пялился, она перевернулась так, что прижалась к Липу, уткнувшись лицом ему в грудь. Руки Липа тут же сомкнулись вокруг нее, он целовал ее волосы, шепча ее имя снова и снова, его голос был хриплым, и Йену показалось, что он плачет. Он больше не мог подглядывать, поэтому крепко зажмурился, прижавшись лицом к порозовевшей от сна шее Микки и изо всех сил стараясь отгородиться от брата и Мэнди в другом конце комнаты, шептавшемуся с ней так нежно, как Йен никогда не слышал, чтобы он говорил с кем-либо другим. Зомби, чувак. Это все чертовы зомби. Затем, так постепенно, что он сначала даже не понял, как это произошло, он уснул, и ему приснился сон. Он знал, что спит не потому, что они неожиданно оказались посреди старого бейсбольного поля, где обычно трахались, и не потому, что он внезапно оказался на Микки, въезжая в него, будто собирался сойти с ума, а потому, что Микки задыхался, повторяя: "Я люблю тебя, я люблю тебя", снова и снова в ухо Йена. Микки никогда не говорил ему этого в реальной жизни. Йен тоже никогда не говорил, но до сих пор это его не беспокоило. Он знал, что Микки любит его, и в последнее время был занят делами поважнее. Но в тот момент это была самая прекрасная вещь, которую он когда-либо слышал, и он удвоил темп, ускоряясь так сильно, как только мог. - Я люблю тебя, я люблю тебя, - повторял Микки. Йен чувствовал себя пьяным от этого, от свежего воздуха, которым пах стадион, на удивление свободного от какой-либо гнили и застоявшегося запаха зомби, и он поймал себя на том, что хочет, чтобы этот сон длился вечно. Но его поволокли куда-то, за ноги оттаскивая вверх и разъединяя с Микки, отталкивая его назад, и борьба только привела к тому, что он рухнул на землю как мешок костей. Микки стоял над ним на поле. - Тебе лучше убраться подальше от меня, - сказал он, и его лицо изменилось. Он больше не был похож на Микки. - Просто скажи это, только раз, - потребовал Йен во сне, лежа на земле возле первой базы. Он настаивал на этом, хотя в своей голове знал, что уже слышал, как Микки это говорил, даже если слово "любовь" только подразумевалось. - Ты любишь меня, и ты гей. Микки усмехнулся, он выглядел нечеловечески. - Ты никогда не услышишь, как я говорю эту чушь. Потому что я таким не занимаюсь. Затем он изо всех сил ударил Йена по лицу, и хотя Йен где-то слышал, что во сне не чувствуешь боли, все равно определенно почувствовал, как она вибрирует, проходя от его носа до сердца и устремляясь к кончикам пальцев ног. Йен умолял Микки не уходить, но сон уже сменился, Микки неожиданно исчез, и он оказался посреди заброшенного бизнес-парка у пустого здания. Фиона стояла перед ним. Ее одежда была разорвана, а лицо от виска до подбородка пересекала длинная кровавая рана. - Йен, проснись, - настойчиво повторяла ему Фиона. Йен повиновался, проснувшись со вздохом. Он сел, подскочив, как чертик из табакерки, задыхаясь, чувствуя себя виноватым и встревоженным, потирая сонные глаза. - Эй, где горит? - проворчал Микки с того места на коврике, где Йен толкнул его и разбудил. Йен не ответил, ни на минуту не поверив, что это настоящий Микки, а не жестокий незнакомец из его сна. Даже когда этот Микки обеспокоенно сел, пытаясь разговорить его, даже когда шум разбудил остальных, и они столпились вокруг него, пока он пытался отдышаться. Мэнди держала его за руку, а Лип все спрашивал, что случилось. Но он не мог ничего объяснить. Что-то было не так. Что-то было не так. - Нам нужно двигаться, - наконец сказал Йен.