Только через мой труп

Пока они шли по пустынным улицам Чикаго, Микки то и дело украдкой поглядывал на Йена. Он не мог оторвать от него взгляда. Солнце отражалось от рыжих волос и красило веснушчатый нос в розовый, но глаза были холодными и выжидающими, пока он осматривал улицу в поисках опасности и держался как можно ближе, сталкивая их плечами. Как будто он считал, что Микки не сможет о себе позаботиться. Микки был виновато благодарен. Он никогда раньше не чувствовал такой ужасной слабости и знал, что ему нужно прийти в себя, но, наверное, на это понадобится больше времени. Последняя неделя была очень похожа на черную дыру, через которую прорывались клочки сознания. Плавал в озере с Йеном, спал вместе с ним на жесткой пружинной кровати в квартире, слушал, как тот заполняет тишину бессвязными, медленными, долгими монологами, прислонившись к стойке на кухне, растянувшись на полу в гостиной или примостившись к раздвижной двери во внутренний дворик. Микки перестал думать о самоубийстве на второй день. И испытывал глубокий стыд за то, что не смог осуществить даже эту малую толику справедливости. Но он смотрел на Йена все утро с тех пор, как они покинули квартиру, чтобы вернуться в Саут Сайд и понимал, что не может этого сделать. Он был слишком многим обязан ему. Он слишком сильно нуждался в Йене, чтобы даже попытаться. И крошечная, эгоистичная, ужасная часть его самого была так рада, что у него есть Галлагер в качестве оправдания, потому что он не хотел сдаваться. Наверное, ему следовало бы этого захотеть. Будь он по-настоящему честным человеком, он бы вошел в озеро до конца, пока не перестал чувствовать дно и позволил бы течению утащить себя под воду. Но он хотел жить. Он хотел выжить. Но это не означало, что он не был напуган возвращением до дрожи. Он не мог представить, как встретится лицом к лицу со своими братьями. Он не мог представить, как будет смотреть в глаза соседей, молча осуждающих его. Он обещал присматривать за всеми этими остолопами, и он гордился своей способностью заботиться о своей семье, о том, что от нее осталось... И он разрушил надежды соседей на выживание и убил двух членов собственной семьи меньше чем за неделю. Он чуть не захлебнулся горечью, подступившей к горлу. Какая, блядь, идеальная метафора для его жизни. Микки мрачно покачал головой, потому что, если он не собирался покончить с собой, ему нужно было собраться с духом. Хватит хандрить. Черт возьми, он пытался взять себя в руки. Он вырос в доме, где нормой было насилие, подавляя свои чувства до тех пор, пока душа не онемела, словно покрывшись маской. По крайней мере, он освоил эту раздвоенность. Каждый раз, когда он думал о Мэнди, у него начиналась паническая атака, поэтому он отставил мысли о ней. Он отложил их, как и свою расплату в долгий ящик. От одной мысли об этом его тошнило. Рядом с ним Йен поднял обе руки над головой, чтобы потянуться. Винтовки, висевшие у него на шее, при движении зазвенели как ожерелье Рэмбо. Пальцы Микки дернулись, предложение разделить ношу вертелось у него на кончике языка, но он проглотил его, потому что еще не был готов прикоснуться к оружию. Вместо этого заговорил Йен. - Я просто не понимаю, куда все подевались, - сказал он. - Ты имеешь в виду, помимо зомби-апокалипсиса? - спросил Микки не потому что ему обязательно хотелось съязвить, а потому что Йену, казалось, нравилось, когда он делал это. Йен ухмыльнулся. - Ну, вроде того. Я знаю, что в начале мы были немного изолированы, но ты не считаешь, что мы были бы в курсе, произойди какой-то массовый исход народа? Прошло почти две недели с тех пор, как мы оставили район. Весь Чикаго не мог быть обращен или убит. Микки наблюдал, как Йен замолчал, размышляя о судьбе почти трех миллионов человек. Все, что Микки мог сделать, это пожать плечами. Впервые после зомби-нашествия он подумал, что ему нужно перестать так сильно беспокоиться о других людях. И все же он не мог не высказать свою мысль. - Кто знает, чувак. Очевидно, мы все-таки недооценили зомби. Может быть, у них всегда было преимущество. - Хорошо, но где же тогда все зомби? Если они чертовы звезды на этом дерьмо-шоу с концом света? - сказал Йен. Он огляделся, затем потянул Микки за локоть, чтобы завести его за угол. - Кстати говоря, думаю, самое время сделать круг и сбросить любой хвост, который может быть за нами. Они обогнули квартал, затем зигзагами двинулись на восток, прежде чем снова свернуть на юг. Микки скептически относился к тому, что их передвижение запутало бы кого-нибудь, кроме самого простодушного из сталкеров-зомби, но они с Йеном оба, казалось, чувствовали себя более комфортно, проявляя такую инициативу. Микки заметил, что пейзаж начинает становиться более знакомым, номера улиц становятся все длиннее, здания и дома - более ветхими, а пустыри - все более многочисленными. Теперь, когда Йен заговорил об этом, он не понимал, почему они не видели никаких зомби. И чувствовал иррациональное раздражение оттого, что им вообще приходится так много думать о гребаных зомби. Больше всего на свете он хотел проснуться, и чтобы мир снова стал нормальным. Пусть все вернется на круги своя - мрачно желал он. Теперь они были всего в километре от того угла возле Канаривилля, где построили свою крепость, думая как идиоты, что она защитит их. Микки нервничал и не заметил, что Йен суетится, затаскивая его за здание в переулок. - Эй, что... - начал он, но Йен прижал его к стене и уткнулся лицом в его макушку, обрывая слова. Винтовки, висевшие у Йена на шее, мешали, и он снял несколько, а остальные нетерпеливо закинул себе на спину. Микки позволил ему зарыться в свою шею. Он не знал, что нашло на Йена, которому так не терпелось вернуться домой и проведать свою семью. Тот был взвинчен, и Микки ждал, когда он заговорит. Йен есть Йен, и молчание длилось недолго. - У меня такое чувство, что дома все действительно плохо, - начал он, торопясь, как будто почувствовал протест Микки (он все еще не объяснил ему, откуда, черт возьми, взялись эти странные предсказания, и отсутствие информации на самом деле беспокоило Микки больше, чем если бы Йен признался в чем-то ужасном), и я не знаю, что надвигается. - Галлагер, - промычал Микки. Он крепко сжал рубашку Йена, не зная, что сказать, чтобы успокоить. У него всегда это плохо получалось, и сейчас он был особенно дерганым, после оцепенелой пустоты прошлой недели. Йен только покачал головой, явно недовольный собой. - Я не знаю, что пытаюсь сказать, мне просто нужно... - он замолчал, поднес руку к шее Микки и поиграл с волосами, вьющимися у него на затылке, движение было легким, но все еще заставляло Микки реагировать всем телом, пока Йен снова не заговорил. - Помнишь, когда ты в последний раз вышел из колонии? Что ж, нежданчик. Микки задумчиво прищурился. - В июне? - Но он не мог толком вспомнить, какой сейчас месяц. Еще август? Он не знал. - Помнишь, как мы трахались под трибунами? - Йен отстранился, чтобы улыбнуться, наблюдая за выражением лица Микки. - После того, как ты закончил трахаться с тем педиком из РОТС, да, я помню, - кисло ответил Микки, но Йен только рассмеялся. - Я все время думаю о том, как ты хотел сказать, что скучал по мне, но не смог. Микки оказал символическое сопротивление. - Кто, черт возьми, решил, что я скучал по тебе? Йен толкнул его. - Ты хотел сказать, что скучал по мне, но вместо этого понес какую-то чушь, как ты скучал по тому, чтобы тебя трахнули, типа того. Микки неловко заерзал. Йен иногда вел себя как придурок, но это не было новостью. - Да, к чему ты, блядь, клонишь? - Я хочу сказать, что я рад, что теперь все не так, - резюмировал Йен. Он столь пристально смотрел на Микки, что тот почувствовал, как по щекам разливается румянец. - Да иди нахуй, - пробормотал он, просто чтобы что-то сказать, потому что не мог по-настоящему прочитать настроение Йена. - И я знаю, что сейчас странное время для такого заявления, и вообще даже просто говорить об этом странно, но было бы глупо этого не cделать. Я имею в виду, никогда не знаешь, что может случиться... - Господи Иисусе, Йен, черт возьми, выкладывай, - перебил его Микки. Вместо этого Йен наклонился вперед и поцеловал его, языком облизывая запекшиеся губы, пока Микки не начал задыхаться. Йен проскользнул языком внутрь, пробуя Микки на вкус, покусывая нижнюю губу и посасывая верхнюю, притягивая его ближе к себе, так что его нога оказалась между коленями парня. Он подтолкнул его вперед, так что Микки оседлал его бедро, руки переместились, обхватывая талию, чтобы притереться еще сильнее. Микки застонал, прежде чем смог остановиться, обнял Йена за плечи и поцеловал его в ответ, забывая, что минуту назад они вообще-то разговаривали. Но Йен отстранился, Микки потянулся за его губами, закрыв глаза, и Йен одарил его одним коротким поцелуем, прежде чем выпрямиться. Микки открыл глаза, нахмурился и увидел мягкую улыбку. - Ты сегодня действительно странно себя ведешь, - пробормотал Микки. - А ты действительно милый, - ответил Йен, и Микки уставился на него, как на пришельца, но тот, кажется, уже собрался. - Просто я имел в виду то, что сказал прошлой ночью. Ты важен для меня. Я хотел, чтобы ты знал - я имел в виду именно это, я все еще имею это в виду, а не просто сказал в пылу страсти. И на случай, если я не смогу сказать это снова, - он сглотнул, внезапно став таким серьезным, отчего Микки едва не прошибло ознобом, - если единственное хорошее, что из этого выйдет это то, что у меня есть ты… я рад. - Вот бля, Йен, - прошептал Микки. Глаза щипало, и меньше чем через пару километров они должны были снова оказаться в своем районе, а он просто хотел обнять, даже не трахнуть или поцеловать, просто обнять и не отпускать. Потому что, как же ему так повезло? Как же он заполучил этого чудика? Он не понимал. Йен не говорил, что снова любит Микки с Той Ночи, но так было даже лучше. Однако теплота слов не отвлекала от мрачности ситуации. Микки не был настолько туп, чтобы считать, что Йен просто драматизирует. Они на самом деле были в жопе. И в этот раз Микки почти решился сказать Йену, что любит его, но тот отступил, прежде чем момент созрел, отпустив Микки и дав ему возможность вытереть лицо. - Если ты, блядь, закончил болтать, может, мы тронемся сейчас? - буркнул Микки. Его голос прозвучал грубо, но он не мог посмотреть Йену в глаза, казалось, что от этого он ослепнет. - Ты понял, - заключил Йен, больше не выглядя милым и мягким, как минуту назад, его лицо напряглось. Они вышли из переулка и направились вниз по улице. Чем ближе они подходили, тем явственней чувствовался запах дыма. Не глядя, Йен вытащил пистолет из заднего кармана и протянул его Микки, который неохотно взял его. У них не было времени на его новые девчачьи загоны. Когда остался квартал, они побежали. Дым становился все гуще, и Микки почувствовал, будто они перенеслись в прошлое, в ночь пожара. После почти недели выслушивания мантры Йена, что район в беде, привыкнув как к дурному несбывшемуся сну, было странным разочарованием завернуть за угол и увидеть, как северная баррикада рухнула посередине, огромная брешь полностью разрушила ее. Пахло зомби, той густой, гниющей вонью, которую можно было почти ощутить на вкус. Микки чувствовал их запах, но не видел ни одного, пока Йен вел их через дыру в баррикаде на знакомые улицы. С другой стороны дым был ещё более густым и мешал ясно видеть. Микки не потребовалось много времени, чтобы понять. Выглядело так, будто патруль пытался применить стратегию дезориентации, которую они планировали до того, как он, Йен, Лип и Игги отправились на поиски припасов. С внутренней стороны баррикады были сложены канистры с катализатором. Оставалось предположить - должно быть, патрули не смогли вовремя потушить пожар, чтобы отвлечь зомби на другую баррикаду. Как бы он хотел, чтобы все подождали, пока они с Липом вернутся, потому что у Липа было несколько стратегий для тушения пожаров и перемещения их на следующую баррикаду. Он жалел, что они не дождались его возвращения, чтобы он мог руководить всем этим. Глядя на дымящиеся остатки баррикады, Микки ощущал все более знакомый привкус поражения где-то глубоко внутри живота. Казалось, почувствовав его смятение, Йен положил руку ему на плечо и повел в сторону их улицы, держась в тени. Они быстро пробрались по окрестностям, миновав "Алиби", стоявшим пустым и безмолвным, окутанным дымом. Весь район казался пустым, но в воздухе что-то витало. Микки чувствовал это, чувствовал, как волосы на его руках и ногах встают дыбом. Йен, казалось, не ощущал ничего в спешке найти свою семью. Сначала они попытались добраться до дома Милковичей. Там было пусто. Никаких признаков братьев Микки или его дядьев, или русских шлюх, притащенных Терри; никаких признаков детей Галлагеров тоже. В конце квартала они повернули на улицу Галлагеров, Йен взбежал по лестнице в дом Кева и Ви, выкрикивая имена своих братьев и сестер. Микки побежал за ним, схватив его за руку. - Господи, Йен, потише! - прошипел он. - Фиона! - Йен снова позвал, игнорируя Микки. - Лип! Ребята, вы здесь? Тишина, казалось, поглотила эхо его оклика. Он повернулся к Микки. - Их здесь нет, - тупо доложил он. - Почему они не здесь? Микки был в легком замешательстве. Он предполагал, довольно наивно оглядываясь назад, что Игги и Лип вернутся в район с достаточным количеством припасов, чтобы всех переубедить, что все спрячутся и будут ждать возвращения Микки и Йена, а когда они вернутся, они разработают новый план. Это был довольно расплывчатый прогноз, но Микки был изрядно опустошен для других вариантов. Столкнувшись с этой новой, неожиданной реальностью, в которой район опустел и был весь в дыму, а по крайней мере одна из баррикад была разрушена, он оказался в растерянности. Он не знал, куда, черт возьми, все подевались. Но единственной очевидной вещью во всем было то, что все сбежали. Они все куда-то ушли. Тел не было, повсюду только вонь зомби. Все в округе ушли, как, наверное, ушли и все остальные в городе, часть какого-то массового синхронного движения, о котором никто не потрудился рассказать Микки или Йену. - Как ты думаешь, Лип и Игги вернулись? - спросил Йен. Микки сглотнул, думая о своем тихом, крутом брате, и о Липе с его дерзкими профессорским речами, ему нужно было верить, что они это сделали. - Я думаю, да, - сказал он. Йена это, похоже, не убедило, но он позволил Микки отвести себя к двери. В голове у Микки все перевернулось, он пытался придумать, что делать дальше. Если семья Йена, Кев, Вероника и братья Микки покинули город, значит, им тоже нужно это сделать. Но куда они тронулись? Он был погружен в эти мысли, пока не зашел на крыльцо рядом с Йеном и не увидел зомби перед входом. Микки почувствовал, что натурально вздыхает. - Только не снова, - пробормотал он. Потому что, когда порыв ветра развеял дым, скопление зомби на улице перед домом стало видно яснее. Они смотрели на них так же, как смотрела та толпа перед гей-баром. За исключением того, что теперь их было по крайней мере вдвое больше, больше, чем Йен и Микки могли надеяться застрелить из двух дюжин винтовок каждый. Почему это продолжало происходить - тупо удивлялся он. Неужели он не может хоть раз в своей чертовой жизни получить хренов перерыв? Ответ читался в белых, уставившихся на них глазах зомби - не сегодня. Зомби, казалось, не видели Микки и Йена так, как Микки и Йен могли видеть их. Они смотрели на стаю широко раскрытыми глазами, взгляды перебегали с одного лица нежити на другое, а зомби смотрели, как смотрят птицы, не столько на тебя, сколько сквозь тебя. Толпа перед ними двигалась как единое целое, плавно обтекая людей перед ними и заставляя их спуститься с крыльца, приближаясь, пока Микки и Йен осторожно двигались вверх по улице, тесно прижавшись плечами друг к другу, дико озираясь, ожидая, что их полностью окружат. Но этого не произошло, по крайней мере, сначала. Выглядело так, словно зомби пасли их. Как будто они больше хотели отогнать их, нежели съесть. И это была самая странная вещь, о которой Микки когда-либо думал за всю свою жизнь. Какая - то глубинная рефлекторная часть мозга Микки, казалось, смутно понимала. Он и Йен были на их территории. Они вторгались туда, где им были не рады. Зомби хотели, чтобы они ушли. Затем стая стала наступать жёстче, чем до того, как будто зомби были разочарованы их медленным темпом. Несколько особей впереди начали бросаться и рычать, и Микки почувствовал, что волна начинает нарастать, напряжение нагнетаться, и сорвался действовать. Схватив Йена за руку, он повернулся и побежал. Йен освободился от дополнительных винтовок на шее и побежал рядом с ним. Это было точно так же и вместе с тем совершенно не похоже на то, как если бы за ними гнались от клуба в Бойстауне. Зомби были невероятно быстрыми, и Микки был безмолвно благодарен, что ему вынужденно пришлось бросить курить, когда сигареты закончились, потому что, черт возьми, легкие курильщика ни за что не позволили бы ему двигаться так быстро раньше. Он был в ужасе, задыхаясь, тяжело дыша и морщась от боли в мышцах, когда заставлял себя двигаться еще быстрее. Но на этот раз казалось, что они бегут к финишной черте. На другом конце квартала они наткнулись на южную баррикаду, дымящуюся, но все еще нетронутую. Не останавливаясь, они оба карабкались наверх, соскальзывая вниз, слыша, как зомби спотыкаются у подножия - у них не было сноровки в лазании, поэтому Микки и Йен опережали. Опустившись на другую сторону, Микки услышал, что зомби просто ползут за ними, но, по крайней мере, у них была фора. За ними гнались еще несколько километров. Микки потерял счет времени, расстоянию, всему, кроме того, чтобы не отставать от Йена, и пытался удержать свое сердце от взрыва. Он не знал, когда зомби начали отставать. Вероятно, примерно в то время, когда они добрались до скоростной автомагистрали Эйзенхауэра. Когда он увидел вывеску на въезде, он был сражен наповал. Они, должно быть, пробежали не менее шести километров, срезая и огибая окрестности. Почему зомби остановились? Они теряли интерес, или их первоначальная цель заключалась в том, чтобы отогнать их так далеко от города? Он не стал раздумывать, просто подтолкнул Йена к дому на углу. Йен последовал его примеру. Он тоже тяжело дышал, но не так сильно, спортивный говнюк, как Микки. Однако им обоим нужно было отдохнуть. Может быть, в доме была вода. Они поднялись на крыльцо, Микки остановился, чтобы осмотреть улицу. Зомби исчезли. Даже воздух, казалось, меньше пах гнилью. - Какого черта, - слабо выдохнул он, но не стал останавливаться. Вместо этого он повернулся, чтобы присоединиться к Йену, пнув дверь так, что она слетела с петель, впуская их внутрь. Дверь хлопнула о стену, когда Микки и Йен забрались в дом. Движение привлекло внимание Микки, и он обернулся и увидел, что они наткнулись на зомби. Одному богу известно, что он делал сам по себе внутри дома, но Микки и Йен вскрикнули от шока при виде него. Зомби издал пронзительный, рычащий испуганный звук, а затем атаковал. До конца своей жизни Микки мог бы клясться, что зомби укусил Йена от неожиданности. Существо, казалось, напало инстинктивно, а не потому, что оно было бешеным, просто вцепилось в бледное веснушчатое запястье, как в самую близкую к его лицу вещь. Зомби сжал челюсти, Йен закричал, затем зомби оторвал свою пасть от руки. Он реально отступил назад, глядя на Йена, и если бы Микки не был занят поисками своего пистолета, он мог бы удивиться, насколько в этот момент зомби был похож на человека. Но он уже разрядил всю обойму, сила пуль отбросила существо назад и на кухню. Он не прекращал стрелять, пока ублюдок не затих, затем отбросил пистолет в сторону и бросился к Йену. Йен сидел на диване, прижимая правую руку к груди, уставившись на нее широко раскрытыми глазами и неглубоко дыша. Глубокая рана от укуса разорвала большую часть его сухожилий и обнажила кость на запястье. Глаза на побелевшем лице уставились на Микки. - Господи Иисусе, Иисусе, Иисусе, - задыхался Микки, но, бормоча это, он сдернул свой ремень и затянул его вокруг руки Йена прямо под локтем, дернув так туго, как только мог, надеясь, что это выиграет им немного времени. На короткое мгновение они оба уставились на рану в одинаковом шоке, на очевидную форму следов зубов, которые прорвали плоть. - Микки, просто пристрели меня, - взмолился Йен, отчаянно хватаясь за его рубашку. - Пожалуйста, пристрели меня, черт возьми. Я не хочу быть зомби. Я не могу быть зомби. Микки видел мало людей, которым дали обратиться, и даже тогда это было не близкое наблюдение. Он знал, что бывают припадки. Он знал, что заражение занимает максимум две минуты. Лип однажды поделился теорией о том, что вирус зомби должен быть способен невероятно быстро размножаться, чтобы вызвать состояние полного бешенства, но Микки на самом деле не слушал, потому что Лип раздражал, и теперь он мог только сидеть, глядя, как Йен паникует и не зная, как это остановить. - Я не хочу быть зомби, Микки. Я не хочу быть зомби, я не хочу быть зомби. Он чувствовал себя сумасшедшим, слушая, как Йен повторяется снова и снова. Наконец Микки закрыл ему рот рукой. - Тихо, ты, придурок, - сказал он, обхватив его лицо другой ладонью и заплакал. Лицо Йена сморщилось. - Пожалуйста, не дай мне обратиться. Пожалуйста, Микки. Микки прижался лбом ко лбу Йена, извиняющийся и несчастный. Он не мог этого сделать. Он не мог застрелить его. - Я не думаю, что у меня хватит сил убить моего отца, мою сестру и моего парня за одно лето, - произнес он дрожащим голосом, пытаясь потянуть время, пока яростно перебирал варианты в своей голове. Йен издал слабый смешок, его кожа была бледной и липкой. - Как ты только что назвал меня… твой парень? Микки издал влажный от слез смешок, не столько смех, сколько звук страдания. - Все, что ты понял? - Я просто рад, что услышал это, прежде чем... - ошеломленно шептал Йен, но Микки оборвал его. - Заткнись. Заткнись на хрен. Не говори так, - он мягко отстранил Йена от себя и побежал на кухню. Кругом царил беспорядок. Все было разграблено, стулья перевернуты, на полу валялись кастрюли и сковородки. Микки распахивал шкафы, дергал ящики, его дрожащие руки пытались снова и снова хвататься за ручки. Он не был точно уверен в том, что искал, пока не нашел это и не схватил так быстро, что порезал большой палец. Он отскочил назад как раз в тот момент, когда голова Йена откинулась на подлокотник дивана. - Нет, нет, нет, нет, - крикнул Микки, слишком грубо тряся Йена другой рукой, боясь, что тот оборачивается. - Очнись, очнись. Наконец, Йен открыл глаза. Он посмотрел на Микки, и ярко-зеленый цвет его глаз несколько успокаивал. - Такой командир, - прошептал Йен. Его голос был столь тихим, что Микки едва расслышал его. Йен посмотрел на руку Микки. - Что это у тебя? Микки глубоко вздохнул. Он поднял нож, и Йен инстинктивно отпрянул на несколько сантиметров, паника, казалось, придала ему сил. - Значит, ты не застрелишь меня, а порежешь? Да ладно, мужик, - истерично заспорил Йен. - Просто сиди спокойно, - приказал Микки. Он схватил Йена за руку и вытянул ее, из укушенной раны все еще хлестала кровь. Отчаяние дало ему туннельное зрение, он видел только изувеченное предплечье. Он собирался сделать это. Это должно было вот-вот произойти. Он даже не остановился, чтобы передумать; все, о чем он мог думать, - как спасти Йена от превращения. - О боже, - прошептал Йен. Он крепко зажмурился. - О боже мой, о боже мой. Когда Микки поднял нож обеими руками, в его ушах зазвенело так громко, что он едва слышал Йена. Он как будто наблюдал за сценой с другого конца комнаты. Он видел себя, склонившегося над Йеном, он видел нож, сверкающий в лучах послеполуденного солнца, он видел, как лезвие со свистом опустилось на запястье, он слышал, как они оба закричали при соприкосновении, крик Йена длился дольше и проникал глубже в мозг, но все было так, как будто происходило за миллион километров отсюда. Только когда нож со звоном упал на пол, он пришел в себя, поддерживая Йена одной рукой и пытаясь остановить кровотечение другой. - Господи Иисусе, ты отрубил мне руку, - ошеломленно пролепетал Йен. Он уставился на свою руку, отделенную от тела и лежащую на твердом деревянном полу, как будто смотрел на незнакомое произведение искусства. Микки стянул рубашку через голову и обернул ее вокруг запястья Йена, изо всех сил надавливая, чтобы остановить кровотечение, и схватил подушку с дивана, чтобы добавить ее к импровизированному сжатию. - Господи, - снова прошептал Йен. Теперь он смотрел на Микки. Его глаза все еще были зелеными. - Как ты себя чувствуешь? - настойчиво спросил Микки. Он практически кричал, слишком напуганный, чтобы понизить громкость своего голоса. - Ты что-нибудь чувствуешь? - Чувствуешь? - Йен, казалось, был озадачен вопросом. - Чувствую, - сказал он, словно пробуя слово на языке. Он нахмурился, сосредоточившись. Микки прижал руку к его лбу, к щеке, он не знал, была ли у зомби лихорадка, но ему хотелось прижаться к Йену, впитать его в себя, как-то уберечь его от ужаса, который он попытался отрезать от него. Он крепче сжал Йена, просто держа его, глядя в его все еще зеленые глаза, ожидая. Он продолжал давить на рану на запястье, но больше сосредоточился на глазах Йена. Прошло больше двух минут. Микки был уверен, что почти пять. - Если это должно было случиться, это уже случилось бы, - подумал он, но не был уверен. Наконец, Йен моргнул. - Я чувствую…Я думаю, что со мной все в порядке, - он поднял другую руку, чтобы коснуться щеки Микки, но она так сильно тряслась, что он не смог положить ее на кожу. - Я думаю, что со мной все в порядке, - повторил он, приподняв уголок рта. Он был бледнее, чем Микки когда-либо видел, но его глаза все еще были зелеными и яркими. Микки разразился слезами, одновременно смеясь, уверенный, что выглядит совершенно безумным, но он ничего не мог с собой поделать, крепче обнимая Йена и целуя каждый миллиметр его лица, до которого мог дотянуться, снова и снова. Йен слабо попытался поцеловать его в ответ, пока Микки немного не отстранился. - Черт, нам нужно убираться отсюда, - сказал Микки. Йен открыл рот, как будто собирался согласиться, когда его голова закачалась на шее, и он стал еще бледнее, чем Микки мог вообразить. - Йен? - сказал он, встряхивая его. - Йен! Йен, очнись. Но Йен не приходил в себя, сколько бы Микки ни звал его по имени. Он не подумал о потере крови. Он не подумал ни о чем, кроме того, как не дать Йену обернуться. Теперь он просто беспомощно сидел, прижимая руку к зияющей ране и наблюдая, как Йен истекает кровью. - Йен, очнись, - повторял Микки снова и снова, от рыданий слова застревали у него в горле. Он прижал Йена к себе, как будто мог удержать его одной лишь силой воли. - Пожалуйста, не уходи, пожалуйста, останься. Я люблю тебя, пожалуйста, останься со мной. Я люблю тебя, я люблю тебя. Но даже этих волшебных слов оказалось недостаточно. Он держал Йена, даже когда почувствовал, как тот обмяк, его тело безжизненно лежало в руках Микки, а он сам мог только сидеть и беспомощно плакать. Йен ушел, - подумал он про себя, слова безжалостно повторялись в его голове. Йен ушел. Йен ушел.