16/18.
«Эй, ты» «???» «*Орёл в гнезде, так что не вздумай заявляться ко мне.» «Буду.» «🤨 Совсем беда с головой? Я не хочу ни перед кем объясняться. Сам к тебе приду тогда.» «Тебя вообще ни капли не смущает, кстати, что я не «эй, ты», а твой парень? Это я тебе между делом как бы намекаю. Мог бы назвать меня чуть поласковее.» «Пффф 😒 Радуйся, что я терплю твои сальные шуточки уже почти три года. Ты себя явно переоцениваешь.» «Ещё скажи, что я не горячий. Ты просто любишь ломаться, а сам так бы и рад получить по заднице ладонью.» «Ты конченный извращенец, Минхо. Отвали.»***
13/15.
— Слышал, что у твоего ненаглядного всё-таки перелом. — Ну и ладно, — дует щёки Сынмин и складывает руки на груди. — Какое мне до него дело. — Папуля в курсе? — Папуля уже навестил директора. И там в придачу был ещё отец этого ебанутого. Хёнджин хохочет и садится за парту перед Сынмином так, чтобы быть к нему лицом. У Кима такое выражение, будто бы он вот-вот расплачется, но всё-таки пока что держит себя в руках. — На чем остановились? — Ты не поверишь: ни на чем. Этот мудак сказал, что якобы оба виноваты, поэтому разошлись более-менее мирно. Наверное, его папаша на меня не насел только из-за моего папули. Он же при параде пришёл, — вздыхает. — Мне теперь комендантский час, отсутствие нормального телефона на месяц и прилежная учёба, иначе всё — каюк. — Так разве это большое наказание для тебя, что ли? Сынмин вскипает, хлопая ладонями по столу: — Вот именно! Это ни черта не наказание! Отец мог бы пригрозить мне военной школой или типа того, а тут всего лишь без сенсорного телефона месяц. И это при условии, что я всё-таки сломал нос сыночку депутата, хотя во второй раз целился в челюсть! Хёнджин вытягивает лицо, отрешенно кивая. Сказать другу нечего. Мину бы радоваться из-за того, что особых проблем ему эта ситуация не принесла, а у него наоборот паника. Конечно, немного странно то, что Ли Минхо не стопроцентный мудак, но в жизни всякое бывает. — Напиши ему «спасибо», — предлагает Хван чисто ради интереса. — Ага, разбежался. Может, мне ещё извиниться перед ним, а? — Извиняться не надо. Просто напиши. Мне капец как интересно, что он ответит тебе.***
июль, ему 16 лет.
— Рот открой. — Что? — и машинально всё-таки губы размыкаются. — Говорю, чтобы ты открыл свой рот и съел эту чертову креветку. Да чтобы я ещё хоть раз взял неочищенные, — Хёнджин бухтит и еле слышно матерится себе под нос. Хёнджину не нравится возиться с этим, но он упорно продолжает, будто бы должен. Впрочем, Чонин даже не обнадеживает себя пустыми надеждами (только одна из всех них жива — дышит давно на ладан, но пока что жива); сломанные руки не срастаются как по щелчку, а без них совсем никак. Подумаешь, отпуск за свой счёт на месяц по отнюдь неуважительной причине — нерадивый племянник, который без чужой помощи теперь в туалет не сходит. После такого с новенькими работниками больших компаний быстро прощаются, и даже безупречный диплом Хёнджина едва ли спасёт. Подушечки пальцев касаются кончика языка. Солёный привкус заставляет сглотнуть и прикрыть глаза — настолько это нереально для младшего. Смущающе абсолютно так же. — Я всегда говорил, что ты неудачник. Только ты мог так расхерачиться… «На горке», — вспоминает Чонин. Старший, конечно, в этот раз говорит совсем другое. У Яна не слишком хорошая память, если воспоминания не касаются Хёнджина. Всё остальное он помнит либо смутно, либо чётко — забыть то, что связано с хёном, невозможно. Иногда Чонин думает над тем, что в случае, к примеру, автокатастрофы или подобного, что приведёт к амнезии, первым он вспомнит своего (не) дядю. Стыд накрывает попеременно. Странно всё это — влюбляться в того, кто особо не был рад твоему появлению, едва ли стоило. Хотя кто Чонина спрашивал? Лучше уже никак не будет, хуже тоже. — Если я буду кормить тебя рисовыми лепешками с соусом, ты сдашь меня мамуле? — Хёнджин отодвигает миску с очистками подальше, кривясь. — Пиздец, я будто бы стал папашей. Вот теперь ухаживаю за большим младенцем. Ты, надеюсь, не голодный? — Папочкой я тебя называть не буду. Наелся, спасибо. Никакого фетиша. Чонину претит подобная мысль даже в сексуальном подтексте. Но зарекаться не будет никогда. Потому что если бы между ними что-то было и старшему это бы нравилось, то почему бы и нет? Чонин, в принципе, умеет подстраиваться. Под Хёнджин точно бы смог. Чонин знает, что у старшего были девушки и он спал с ними в этом самом доме. Пару раз даже тогда, когда Ян на первом этаже смотрел мультики, глупо веря в то, что «нам нужно срочно сделать домашку» или «тут групповой проект нарисовался, поэтому мы пойдём ко мне». На тот момент ему было невдомек, что Хёнджин и какая-то симпатичная нуна (имя которой он упорно забывал) могут врать. Чонин всегда был ещё слишком маленьким, а Хёнджин уже достаточно взрослым — чёртова пропасть в восемь лет. — У-у… — весело тянет Хван. — Я-то думал, что именно тебе папочка очень сильно нужен. Сам же говорил, что любишь постарше. Психология?.. Можно отнести к травме детства? «Если бы», — думает Чонин. — Не говорил, а писал, хён. Мне было четырнадцать, а ты до сих пор вспоминаешь это. Что я должен был указать? Что мне нужен такой же малолетка, что ли? Хёнджин внезапно серьёзно хмыкает, смотря куда-то в одну точку перед собой. Пальцы барабанят по столу. — Ладно, убедил. Первый секс с таким же сопляком, как ты, — дерьмо. Радует, что теперь-то в твоей тыквенной голове мозгов побольше. — Умеешь ты похвалить, хён, — Чонин пытается подвинуть загипсованной рукой стакан, но не получается. Либо тот упадёт и вишнёвый сок разольётся, либо случится всё то же самое, но напиток окажется не на полу, а на Яне. — Помоги, пожалуйста. Хёнджин поддерживает стакан так, чтобы было удобно пить. После он стирает каплю сока с уголка губ младшего, потому что всё равно вышло чуть-чуть мимо. Чониновская голова временами живёт отдельной жизнью — это нужно помнить. Глупые мысли и последняя надежда хотя бы на что-то — её лучшие друзья. — Понравилось хоть? — О чём ты? — Трахаться с парнем понравилось? — Чонин морщится; Хёнджин закатывает глаза, исправляясь. — Заниматься сексом с тем парнем, на которого ты запал, понравилось? Я имею в виду, что твой первый раз был полным отстоем и ты перешёл на классическую сторону, или было заебись? Теплится во мне надежда, что не ты подставил задницу, а тебе. Скулы начинают гореть. Младший часто-часто моргает и смотрит куда угодно, но только не на Хёнджина. Уверен, что если столкнётся с ним взглядом, то рискует разрыдаться прямо на месте. По любви, наверное, почти что сказочно. Несмотря на дискомфорт, боль и скованность в движениях. Как в книжках или песнях, когда разделяет лишь кожа, но Чонину неоткуда знать. Может, когда-нибудь в будущем с ним случится что-то отдалённо похожее — только не в этот период жизни. — Нормально, — почти правда. Хёнджину не обязательно знать, что первый раз с тем парнем был совсем не таким, каким его представлял Чонин; в разы хуже. — И давно?.. — В пятнадцать. Но ты только не волнуйся. Мы… не у нас дома. — С презервативами? — Да, я же не идиот. Никому не нужны были проблемы: ни мне, ни ему. Старший треплет по волосам. — Молодец. А то было бы очень обидно, если бы твой очаровательный зад подцепил что-то не то. Беру свои слова назад. Ты не полный идиот, мелкий. Чонин думает, что это похоже на сцену в театре абсурда. Почти-дядя хвалит почти-племянника за секс с парнем, не имея подозрений, что последний влюблен в него уже несколько лет. И вроде бы локации идеальны, лишние персонажи на работе или ещё где-нибудь, но. У Чонина сломаны две руки, и это не настолько хреново как всегда молчать и не иметь возможности рассказать о своих чувствах. А смысл? Всё равно в здравом уме такое Хёнджин никогда не примет.***
Ладно. Это не так уж и страшно. Сынмин убирает его из чёрного списка и, закусив изнутри щёку, нажимает на отправку сообщения. Отчасти Хёнджин прав в том, что даже такого мудака необходимо поблагодарить — коряво или искренне, но в то же время он начал первый приставать. Мин не помнит, чтобы хотя бы раз его кто-то настолько сильно выбешивал. Ли Минхо определённо уникальная личность с паршивым языком, который слишком много говорит. Поразительное везение. Он ещё и в сети. «Теперь квиты», — и да, Сынмин изначально планировал написать что-то совсем другое. «О-о-о… Какие люди. И тебе доброе утро, прокурорская умница. Так это был твой отец? Прискорбно.» Вот это уже перебор. Красная линия или пересечение границы дозволенного, потому что можно издеваться как угодно, но не приплетать святое — родителей. «Это ещё почему? Какого хрена ты так о моём папе говоришь?» «К нему претензий нет. У тебя есть отец — строгий, крутой мужик с не менее крутой должностью. НО.» «?» Минхо определённо дразнится. Проходит минута, две, три — ничего в ответ. Он то начинает писать сообщение, то, видимо, стирает написанное. «У тебя нет папочки) Или папика. Тебе как больше нравится?» «Господи, ты по-настоящему еблан, а не прикидываешься. Совсем уже поплыл, что ли? Ты думаешь, что ты пишешь?» «Я закрою глаза на то, что ты, вообще-то, ещё сопляк и так отвечаешь старшему, но только из-за твоей очаровательной задницы. Повежливее надо быть, малыш. Всё равно рано или поздно ты станешь послушным.» «🖕🏻»***
— Только не говори, что хочешь подрочить на ночь глядя. Чонин чувствует себя тупо. Не глупо, не по-идиотски, а именно тупо. То ли это мама издевается, если купила белые пижамные штаны в крапинку, то ли это Хёнджин врёт. Но Йерин сейчас где-то в Ирландии в командировке, так что спросить не удастся. А Хёнджин такой Хёнджин — весело ему. — Хён, блин. Ты-то мне помочь точно не сможешь. Старший игриво шевелит бровями, похабно ухмыляясь. Ночник довольно-таки мощный и яркий, так что освещает чуть ли не всю комнату полностью. — Что совсем не нравлюсь? Мой гей-приятель сказал, что я очень даже ничего. — С каких пор у тебя в друзьях есть геи? — Со школьных пор. Вас, как показывает практика, гораздо больше, чем я думал. — Тогда с каких пор мы пришли к твоей привлекательности? Знаешь, я решил, что когда ты имел в виду мастурбацию, то не подразумевал, что я должен представлять тебя. Чонин поражается самому себе всё больше и больше. Утешает, что в присутствии Хёнджина он не заикается или молчит. Но да. Хёнджин чертовски прав, если взаправду считает себя красивым. И этот его приятель, который Чонину автоматически не нравится, тоже прав. Чонин бы удивился, если бы кто-то напротив начал утверждать, что старший не таков. Всё-таки идея с совместной ночёвкой отстой. Проще было постелить Чонину на диване на первом этаже, чем устраивать это всё. Кровать у Хвана, конечно, большая, однако доставлять ему неудобства Чонин не хочет; одни чувства чего стоят — неудобнее некуда. Если обе руки сломаны, то это не значит, что он совсем немощный. Ну почти. — Отлить или ещё чего не надо? — умело переводит тему старший, разворачиваясь спиной, чтобы стянуть футболку и домашние штаны. Чонин отчаянно старается рассматривать обои, а не его. — Ты не стесняйся, задницу я тебе подотру, мелкий. Может, когда я стану старым и не смогу ходить, то это будешь делать ты для меня. Хёнджин старается шутить и таким образом не смущать. Разумеется, когда ты подросток, оказавшийся в подобной ситуации, это отвратительно. А кроме Хёнджина он вряд ли бы позволил кому-то увидеть себя таким — дилемма. — Из тебя пока что песок не сыплется, хён. Принеси воды, пожалуйста. Мне наверняка ночью захочется пить, — и заранее добавляет. — Спасибо. Хван недовольно вздыхает и смотрит исподлобья пару секунд, но послушно шаркает в сторону двери. Чонин, кажется, в этот момент только начинает дышать по-нормальному. Если бы не гребаный скейтборд и внутреннее желание выебнуться перед другом, то не пришлось бы переживать за реакцию собственного тела. Чонину шестнадцать. И ночевать рядом с тем, кто тебе нравится, но у вас с ним точно не взаимно, — полный отстой.