*«Любовь цепляется за любую соломинку, толкует в свою пользу даже то, что, казалось бы, против неё».
ему 17 лет.
Иногда Чонину кажется, что фантомные боли имеют место быть. Он слышал как-то, что люди, лишившиеся ног или рук, иногда чувствуют боль в уже несуществующей конечности. Мол, она бывает настолько реальной, что становится не по себе. У Чонина болит всё. Сравнивать себя и инвалида — высшая степень бестактности и неуважения к другому человеку, но ему действительно больно. Теперь здоровые руки ноют, напоминая о тех временах, когда Хёнджин ухаживал за ним, скулы противно зудят — лишь Хёнджин мог смущать так сильно, и сердце щемит. Где Чонин, а где старший? Небо и земля, между которыми расстояние в восемь лет, конечно же. С помощью родителей Хван недавно купил себе дом возле берега моря. Чонин понятия не имеет, откуда у него столько денег (ведь бабушка и дедушка добавили не так много), но спрашивать на самом деле не хочет. Разве что-то изменится? Ничего, потому что у Хёнджина свой дом далеко от них. А ещё работа, личная жизнь и свои увлечения. Бабушка и дедушка говорят, что у Хёнджина хорошо. Так тихо, нет ничего лишнего, зато всё необходимое при нём и вообще «пора заводить свою семью». Но Чонин в корне с ними не согласен по этому поводу, хоть и молчит. Хёнджину было бы не так скучно (лучше), если бы он был рядом.***
— Я тебя точно не стесняю? Хёнджин ходит так, будто бы он волна — плавно, мягко. Чонин оглядывает его с ног до головы, пока старший стоит спиной и наводит себе чашечку кофе. Хвану уже двадцать пять лет, и с каждым годом он всё меньше похож на того долговязого «дядюшку», который порой гулял с Чонином и забирал с продлёнки; становится ещё красивее и… мужественнее. Шутки в сторону. Постарше — это как раз то, что нужно. Это просто идеально. — В моём доме едва ли меня кто-то может стеснить. Делай, что хочешь. На выбор могу дать две комнаты: первый или второй этаж — решай сам. Всё светлое. Стены и потолок похожи на суфле, а мебель на шоколад — Чонину нравится подобное сравнение. На губах невольно расцветает улыбка, ведь только Хёнджин мог так много ворчать про сладости, но при этом никогда не отказывать в них. Торты, мармеладки, конфеты; впору только удивляться тому, что зубы идеальные (благодаря брекетам) и сахар в крови в пределах нормы. Чонин утопает в кресле-мешке напротив панорамного окна и смотрит на берег. Тело будто бы засасывает, а приятный морской воздух с улицы бережно обдувает лицо. Эти каникулы обязаны пройти гладко, однако младший надеется на что-то большее. — Знаешь, я думаю, что мне повезло меньше, чем я хотел бы, — задумчиво произносит Ян. — Это ещё в честь чего? Плохо живётся, что ли? Не нёс бы ты ерунду, Чонин. По-моему, у тебя есть абсолютно всё, о чём мог бы мечтать ребёнок из детского дома, — заключает Хёнджин с легким раздражением в голосе, тут же как бы между делом переходя совершенно на другую тему. — А как там моя очаровательная старушка? Пока не нашла тебе папочку? Старушкой Хёнджин с недавних пор называет собственную сестру. Йерин, конечно, уже не девочка, но всё равно выглядит отлично, да и резвости в ней не убавилось. Всё также носится на каблуках, ездит в командировки с боссом, привлекает мужчин не только своего возраста. Наверное, быть идеальными у неё и Хёнджина в крови. — Ты слишком зациклен на моём папочке, хён. Это наводит на некоторые мысли. О, да. Иногда Чонин бывает настолько смелым, что позволяет себе выкидывать нечто такое. Вполне вероятно, что со стороны это выглядит (и слышится, и воспринимается) как флирт. Хёнджин ему не по плечу и не по зубам уж точно. Может, подобное бы прокатило, если бы старший был его ровесником или не-дядей. Однако Чонина возраст никогда не смущал — скорее, первоначально возникающая проблема, за которую Хёнджин в теории будет готов уцепиться сразу же, как только узнает о его чувствах. Если всё-таки узнает. — И на какие же мысли, интересно узнать, это тебя наводит? — На странные, — честно отвечает Чонин, стараясь скрыться от чужого внимательного взгляда. — Например? — Ситуация: я в одном доме с вполне обеспеченным мужчиной, который забрал меня к себе погостить на пару дней. — И? — Те, кто нас не знают, могут решить, что ты мой папик, — и как в оправдание спешит объясниться. — Мы ведь совсем не похожи, согласись. Хёнджин на удивление кивает. — Да, ты прав. Ты и я абсолютно разные. Спустя пару минут молчания, он подходит практически вплотную и протягивает Чонину свою кружку — чёрный без сахара. Ян терпеть не может кофе без молока, так вдобавок и горький, но почему-то делает большой глоток и даже не морщится. Ради Хёнджина он бы отказался от всех сладостей в мире, честное слово. Было бы тяжело, конечно, но без старшего представить свою жизнь гораздо сложнее. — Хочу тебя кое с кем познакомить. — С кем? — Мои друзья обещались приехать, но как-то графики не сходились. Думаю, ты мог видеть их прежде. Сынмин — помнишь его? Учился со мной в одном классе. У него папуля окружной прокурор. — Помню, но смутно, — на самом деле нет, но Чонин решает играть до конца. — А кто ещё? — Его очень близкий друг. Думаю, вы поладите.***
ему 12 лет.
Чонину совершенно точно нельзя читать вечером всякую дребедень в интернете. Классную дребедень. Весьма возбуждающую и с соответствующими картинками, но для него совсем не полезную. Ян помнит, что в детском доме его считали немного чудаковатым (как и всех детей, которые не вступали в драки и старались абстрагироваться от окружающего мира) — пожалуй, единственное и непоколебимое воспоминание-знание. Однако, несмотря на это, там учишься жизни гораздо скорее. Чонин нравится сам себе. С длинными конечностями, угловатостью, которая в щеках пока что не до конца проявилась, и красивыми пальцами. Ладони Хёнджина особо-то и не рассмотришь (особенно теперь, когда он учится в другом городе), но зато Чонин навскидку предполагает, что у них они практически одинаковые. Боже, как же потрясающе бы смотрелись хёнджиновские пальцы на его теле. Подобные мысли как наваждение приходят в темное время суток, но даже в них есть какая-то подоплека; Чонину двенадцать лет (совсем скоро будет тринадцать), и изучение собственного тела кажется совершенно нормальным. В половину одиннадцатого мама спит, а дедушка с бабушкой даже если и нет, то всё равно на первом этаже. Хёнджин наверняка занят либо учебниками, в обнимку с которыми он и приехал на выходные дни домой, либо сидит в интернете с наушниками. К тому же Чонин делал это много раз; ну и что, что потом стыдно? Ян привычно накрывается одеялом почти с головой, приспуская пижамные штаны. Становится душно, но если представить, что это из-за жара чужого тела, нависшего над тобой, то выходит очень правдоподобно. Так, как будто бы твоя ладонь — не твоя. Подростков всегда не хватает надолго, но ярче чувствовать просто невозможно — классно, горячо, почти что ново. И за секунду до оглушительного оргазма, после которого от сознания будто бы не остаётся и следа, с губ Чонина срывается имя. Быть может, весьма опрометчиво в жалкие (ещё) двенадцать лет думать, что у стен и дверей ушей нет.***
25/27.
— Так… сколько вы лет вместе? — Почти двенадцать. — Десять, — получается в унисон с Минхо. Ли тут же недовольно хмурится — его лицо особенно богато на любые эмоции. Чонину было нетрудно запомнить это за такой короткий промежуток времени. Они внешне совсем не похожи. Приблизительно одного роста, но телосложение, черты лица, голос — всё мимо. И если быть честным, то Ли Минхо в разы привлекательнее, про таких говорят: «Цепляет с первого раза». А Ким Сынмин просто милый — в бежевом свитере, мешковатых джинсах и тёплыми карими глазами как у верного лабрадора или ретривера. Удивительно. Значит, всё-таки иногда противоположности и впрямь притягиваются, чтобы потом не отлипнуть друг от друга. Хёнджин, шутя, говорил о том, что для этих двоих такое общение сродни норме. — Ты куда два года дел? На работе мозги вытекли, что ли? — Это у тебя что-то и откуда-то вытекло, — бурчит Мин. — Встречаться мы начали, когда мне было уже пятнадцать. То, что ты запал на тринадцатилетнего, — ну что уж, клиника. Я всегда знал, что ты с приветом. Чего только стоят твои… Чонин встречается с насмешливым взглядом Хёнджина, а дальнейшие реплики старших не слушает. Пожалуй, это трогательно. Теперь у Яна есть достойный пример того, что не все однополые пары способны «продержаться» от силы пару лет. Нельзя сказать по нынешней перепалке Минхо и Сынмина, что всё сказочно, но в этом и есть вся прелесть — это настоящее; Чонин хотел бы так же. Если у Хёнджина кто-то? Нравится ли кто-то ему сейчас? Если да, то Чонин не хочет знать. —…отправляйся в задницу! Минхо выгибает бровь, смотря исподлобья. Он даже сидит по-хозяйски так, словно дом принадлежит ему. — Серьёзно? Я-то с радостью сегодня туда пойду. Натяну тебя по самые… У Минхо забавное чувство юмора — подарить розовые цветы мужчине, чтобы подзадорить. Знает ведь, что Хван терпеть такое не может, потому что считает чем-то изнеженным и слащавым. Потому, перебивая его, Хёнджин закатывает глаза и нарочно громко ставит вазу на стол: — Сделаю вид, что не слышал этого. Заниматься сексом в гостях неприлично. Я вас очень люблю, но пожалейте Ликса и моего племянника. — Он всё-таки прилетит? Я поставил сто баксов на то, что его не будет. — Тут же дети, — младший искренне удивляется, когда Мин обращается к Ли с таким выражением лица, как будто тот в чём-то виноват, а после переводит взгляд на Чонина. — Прости Минхо за его идиотские шутки. Он просто не фильтрует свою речь. Хёнджин отмахивается за младшего, мол, всё в порядке. — Да, завтра в шесть тридцать утра должен прилететь в Пусан. А с Чонином нечего возиться — не кисейная барышня. Слова старшего Яну льстят. Ну и пусть, что до сих пор Хёнджин называет периодически «мелкий», зато перед друзьями говорит, что тот взрослый. Чонина берёт некоторая гордость за самого себя, потому что, кажется, он наконец-то сумел сделать шаг навстречу, а не топчется на месте. Чонину нравится смотреть в глаза Мину — там столько немого понимания чего-то, чего младший ещё сам не в состоянии понять, и тепло. Сынмин чуть приподнимает уголки губ, обращаясь к своему очень близкому другу: — Ничего, ты точно не обеднеешь. У таких, как ты, деньги можно мешками красть — и то останется с лихвой. У Минхо получается поднимать глаза к потолку даже лучше, чем у Хёнджина, — эмоции через край. Ли будто бы пропитан харизмой; но при любом случае выбор Чонина один, и он очевиден. А Феликса младший помнит хорошо. Добрый хён с россыпью веснушек и нелепо окрашенными в рыжий цвет волосами. Он частенько забирал Чонина с продлёнки вместе с Хёнджином, а ещё заходил иногда в гости. Ассоциации с его именем хорошие и никакого волнения нет. — Это круто, хёны, — неуверенно подаёт голос Чонин, будто бы за каждым его словом тщательно следят. Говорит запоздало и уже немного не к месту, но все смотрят на него. — Вы долго встречаетесь. Не у всех получается так, как у вас. Минхо победно ухмыляется. — Да, нам чертовски повезло.