Вселенная и мы, и ночь

      – Если снова решишь сбежать, мой мальчик, в нашем доме для этого предусмотрена входная дверь, – вместо приветствия заявил старший фон Кролок и довольно рассмеялся, глядя на растерянное лицо Альфреда. – Я рад видеть тебя. Ты здорово изменился.       – А вы и века спустя все тот же граф фон Кролок, – неловко улыбнулся Альфред.       – Давно, давно меня никто так не называл, – довольно произнес мужчина. – Видишь ли, мы ныне представляемся фамилией Краус, чтобы не задавали лишних вопросов. Герберт развлекается, каждые шестьдесят лет изобретая нам что-нибудь новое. Имена, фамилии, места жительства. Любопытный век, любопытный... мне даже почти перестало быть так смертельно скучно.       Альфред понимающе кивнул. Ему и самому приходилось изворачиваться, менять документы и внешность, и род деятельности. Людей современности проблематично было чем-либо напугать, и в век технологий вампирам скорее приходилось самим опасаться за свои жизни. Альфреду менее всего хотелось бы оказаться препаратом на предметном столе его бывших однокурсников.       – И все же, ты стал учёным, – проницательно заметил граф. – Любопытно, найдутся ли в моей библиотеке твои труды?       Альфред с интересом проследил, куда указывал старший фон Кролок, и проследовал за ним вдоль книжных стеллажей, коих в доме графа обнаруживалось ожидаемо много.       – Вот моя работа, – наконец воодушевленно заявил Альфред. – И эта... А эту я выпустил совсем недавно!       – М-м, занимательная вещь, я, признаться, впечатлён.       – Благодарю! Мне лестно...       – Выходит, если это имя принадлежит тебе, у меня отыщется внушительная коллекция твоих исследований. Я всегда знал, что ты смышлёный мальчик, но теперь, наверное, не вправе так к тебе обращаться.       – Ч-что вы, я... как вам будет удобнее, я ни в коем случае не...       – Ну, хватит дрожать, – ласково протянул Герберт. – У тебя не осталось ни одной объективной причины для волнения, верно, отец?       Граф кивнул и вновь тихонько рассмеялся. Альфред стал уважаемым человеком в своих кругах, умудрившись за столько лет ни разу не вызвать к себе подозрения. Кроме того, вампир вампиру не опасен. Во всяком случае, граф достаточно вреда в жизни причинил людям, но в ту ночь, когда Альфред и Сара сбежали, что-то изменилось. Что-то ядом, или, быть может, противоядием заструилось в его сознании, заглушая жажду, заставляя её виться беспомощным клубком на самом дне души. Но это что-то было стократ мучительнее жажды. Теперь от них обоих остались лишь ничтожные отголоски.       Это случилось, когда человечество изобрело переливание крови. Донорская кровь на вкус, скорее, как полуфабрикат, но пути достать её гуманны. Фон Кролок собрал весь свой многовековой опыт, чтобы одному из первых открыть собственную клинику, донорский центр. Теперь они могли утолять гнетущую жажду и кормить выедающую сознание совесть, спасая жизни в расплату за грехи прошлого.       Пока отец развлекался в трансфузиологии, Герберт подался в искусство и историю. Будучи преподавателем последней, он мгновенно становился любимцем у своих студентов и коллег, ведь надменный на первый взгляд вид Герберта представлялся в ином свете, стоило ему заговорить и улыбнуться. В своих лекциях он ни секунды не притворялся, рассказывая от первого лица все то, чему был свидетелем, поправляя исторические неточности в событиях. Студенты считали это шуткой и слушали почти завороженно, что доставляло немало удовольствия фон Кролоку или, точнее, мистеру Краусу, каким знали его ученики.       Как оказалось, преподавал Герберт в том же университете, куда Альфред сегодня благополучно не явился. Поразительно, как можно, столько времени находясь в стенах одного и того же здания, ни разу не пересечься.       А что же Сара? Граф с какой-то неловкой осторожностью задал вопрос о ней, но Альфред мгновенно заверил его, что она была бы рада узнать о благополучии фон Кролоков.       – У меня есть идея, но она вам может не понравиться, – вдруг заявил Альфред. – Позвоните ей. Лично. Я дам вам свой телефон, она точно ответит. Пригласите её, ну, не знаю...       – На бал, – подхватил Герберт. Альфред вопросительно обернулся на младшего фон Кролока.       – Что? Мы сохранили эту традицию, и раз в год в местном театре ставят спектакль, – пояснил он. – Так и называется, «Бал вампиров». Не слышал? У-у, твои точные и естественные науки убили в тебе романтику художественного искусства?       Альфред, нехотя, согласился. Последний раз, когда он бывал в театре, телевидение изобретать ещё даже не планировали.       На том и сошлись. Тревожно запели гудки в телефонной трубке, и бледное лицо графа обрело цвет совершенно необъяснимый. Будто он был близок к тому, чтобы умереть на бис.       «Привет! Губочка, что-то срочное? Я тороплюсь на совещание», – послышалось на громкой связи, и Герберт самым неприличным образом рассмеялся.       Младший фон Кролок дотянулся до подушки и, прикусив её, тихонько забился в некотором подобии конвульсий. Альфред, насколько это было возможно для вампира, покраснел.       «Альфред? Что у тебя там такое? Все в порядке?»       – Сара?.. – одним лёгким дыханием имя слетело с губ графа.       «Что происходит? Кто вы и почему у вас телефон моего... мужа? Если вы держите его в плену, то я вам не завидую и сейчас же звоню в полицию...»       – Добрый день, ты не пугайся меня, – улыбнувшись, продолжил он. – Я пригласить тебя на бал буду рад. Бал этот длится каждый год до утра.       «Альфред, ты... издеваешься что ли?»       – Давно тебя я ждал, три столетия тебя не видал. Я тебе судьбою дан, так прими бесценный дар. От уныния спасенье — приглашенье на бал, – граф рассмеялся. – Сара, если ты не узнаешь меня, я решу, что зря дожил до этого безумного времени.       «Граф фон Кролок?.. Невозможно. Невероятно!»       – Сара, я встретил Герберта, я сейчас у них дома. Бросай всё и приезжай, приезжай скорее, я вышлю адрес. Мы снова идём на бал.       Не дожидаясь её ответа, Альфред сбросил звонок. На диване чайкой заливался Герберт, силясь не умереть, задохнувшись собственным смехом.       – Губочка?! – почти рыдая, воскликнул он. – Я понял, почему вы расстались. Её нездоровая любовь к губкам способна разрушить любые благие начинания. Губочка! Вот же чёрт!..       Альфред вздохнул и, поймав взглядом зад Герберта, обратился к его отцу:       – Сэр, у вас совершенно случайно не найдется большого, исключительно тяжёлого зонта?