Группа охраны базы "Черепаха"

      На ужин мы не опоздали. Более того, оказались в столовой одними из первых, потому что Эльза с прицепом в моем лице вихрем пронеслась по всем нужным кабинетам, помогая мне проскочить все инстанции для регистрации и заселения с максимальной скоростью. Препон никто из сотрудников учебного центра даже не думал создавать, напротив, помогали с заполнением бумаг, но, когда знаешь, куда и в каком порядке идти, процесс становится значительно легче. А уж когда тебя при этом за ручку ведут, точнее, тащат — вообще приобретает космическую скорость.       Так что спустя полтора часа после приземления на местном аэродроме моя тощая сумка с пожитками (кстати, надо бы в неё заглянуть наконец, ознакомиться со своим имуществом) шлёпнулась возле кровати в уютном номере, рассчитанном на двух постояльцев. Койку можно было выбирать любую: судя по всему, соседки у меня не было. Об этом прямо говорило отсутствие тапочек при входе, и всяких мелочей типа косметики, женских журналов или обёрток от шоколадок на тумбочках и столиках — памятных мне ещё по университетской общаге признаков обитания женских особей. Я выбрал левую от двери, по извечной мужской привычке.       Кстати, наконец сподобился не торопясь и в подробностях рассмотреть и заценить доставшееся мне тело. В больнице особо негде было, да и некогда: то суматошные метания и попытки понять кто я и где я, то осмотры с анализами, то консилиумы, то Эльза с разговорами, то резкие сборы и отбытие. Так, глянул, офигел, поскакал дальше. А теперь решил провести внешний осмотр, пока по сокращённой программе, — благо к моим услугам была огромная зеркальная створка двери гардероба.       Что сказать, то, первое впечатление, было верным. Как это обычно и бывает. То-то меня напрягало даже опытной тётушке Кёнигсберг, обладающей вполне себе средним ростом, в подбородок глядеть, но были другие насущные проблемы, поэтому такой вопиющий факт как-то всё проскальзывал мимо моего сознания. А теперь вот по-настоящему "увидел и осознал". Блин.       Раньше я сам таких девушек называл "мини-мальчик с сиськами": метр шестьдесят "с причёской", как я уже говорил, андрогинный тип, когда плечи шире бедер, подтянутый плоский живот (что, конечно, хорошо, а то у меня в мои сорок пять намечалось уже... брюшко), явно сильные, крепкие руки и ноги. Ни малейшего ощущения хрупкости и воздушности, несмотря на недостаток сантиметров по вертикали, но, как я опять-таки заметил уже в первый раз, движения точные и не лишённые изящества.       К снежно-белой коже, можно сказать, привык уже. Лицо, при всей его необычности, хоть и словно нарисованное для аниме-фэнтэзи, с огромными глазами и острым подбородком, но безусловно симпатичное.       Глаза... вот к глазам привыкнуть пока что никак не могу, такие увидишь — точно не забудешь. Просто неправдоподобно огромные, ещё и обрамлённые длиннющими ресницами, удивленно смотрящие на мир, будто слегка сияющие холодным внутренним светом – короче, красота нереальная. И цвет зачётный: тёмно-тёмно-синяя — и прозрачная при этом, затягивающая какая-то глубина. А их сочетание с абсолютно белой кожей лица и чёрными, слегка блестящими синим отливом волосами получалось вообще убойное.       Кстати, насчёт сисек. Вот с ними — если смотреть с точки зрения мужчины, конечно, — полный облом и сплошное разочарование. Околопервый размер, где-то так, навскидку. Но, с моей нынешней точки зрения, это хорошо, это просто очень повезло! Признаюсь честно, если бы ещё пришлось привыкать к двум подвешенным к груди дыням сорта "Колхозница", было бы совсем печально. Это я так себя успокаивал — всё же за прожитый сорокет привык угрюмо взирать на мир с высоты в сто восемьдесят пять см, да и телосложение было… было, в общем, вызывающее уважение с первого взгляда телосложение, а не наблюдаемый в зеркале... минимализм.       — Ты что так увлечённо таращишься, будто чёрта углядела? — Нахтигаль, которую я пропустил первой, в душе не задержалась и как раз застала меня в разгар моего офигевания. — А, поняла. Никак на себя не насмотришься после, так сказать, преображения. Сама когда-то так же глазками хлопала. Понимаю. Люблю наблюдать такие моменты: всегда одно и то же, но никогда не надоедает!       Пока я крутился перед зеркалом, стараясь не упустить ни одной мелочи в своей новой внешности, она неспешно просушивала волосы полотенцем, иронично на меня поглядывая.       — Все мы, Кира, после инициации меняемся, и не только внешне. Быстро и порой радикально. Поверь много и многих повидавшей тётушке Эльзе, — моя наставница закончила, наконец, собирать с волос лишнюю влагу и, отбросив мокрое полотенце на ничейную кровать, взялась за расческу. — Аватара корабля всегда накладывает свой отпечаток. К примеру, все линкоры высокого роста, есть и под два метра девки. Видя их, сразу осознаёшь свою немощность и ущербность. А эсминцы, заразы, наоборот: все как одна, мелкие непоседливые шкоды с шилом в заднице, за которыми постоянно нужен глаз да глаз.       Я внимательно слушал, а Эльза не спеша водила массажкой по волосам, собирая их в свою обычную причёску.       — Не знаю, какой ты была до всего вот этого, но прими как факт: меняется рост, вес, цвет глаз и волос, длина рук и ног — всё, короче. Даже характер и привычки... Да мелочи всё это, взамен прежней жизни и прежнего тела тебе достался такой организм, что ломом не убьёшь! — сменила она тон на приподнято-ободряющий. — Метаболизм чумовой — у яйцеголовых в попытках разгадать наши секреты скорлупа на черепушке трескается. Регенерация бешеная. В наш паёк, чтоб ты знала, входят соли металлов, полимеры и всякая агрессивная химия как обязательный компонент — что там изменившийся цвет глаз или волос! В общем, привыкнешь. Все привыкают, — закончила девушка-лёгкий-крейсер вполне буднично.       Ага, привыкну. Тут бы для начала привыкнуть писать сидя и прокладками не забыть обзавестись. Вот ведь ещё проблемка нарисуется, не к ночи будь помянута! Хотя, может, пронесёт? всё ж я не в обычную девочку перенёсся, а в девочку-кораблик. Да уж... И убивать меня, если что, придут совсем не с ломом...       Быстренько посетив совмещенный санузел и приведя себя в порядок (слава всем, кому нужна слава, пакет с чулочно-носочными в сумке нашёлся сразу), я пристроился в кильватер Кёнигсберг, взявшей курс на местное заведение общественного питания.       Пока шли светлыми коридорами, меня не отпускало стойкое ощущение дежа вю. Да, много света, изредка попадающиеся парочки и группки девчат весело щебечут и смеются, кто-то за окном на скамейке с литыми чугунными ножками в слегка запущенном парке читает книгу. На потолке — богатые люстры с хрустальными висюльками, на стенах, покрашенных в кремовый цвет, — батальные полотна и портреты адмиралов. Вроде даже Айвазовский мелькнул пару раз, но из меня тот ещё ценитель прекрасного — наверняка утверждать не стану. Рекреации замечательные, удобные диванчики так и манят присесть, а то и прилечь — задуматься, минут на... несколько. Кресла и низенькие столики с лежащими на них журналами, книги в шкафах, пальмы-фикусы воздух озонируют, но…       Казарма. Ощущение казармы, а не элитного пансиона для девушек из высшего общества. Я снова попал в большую казарму, пусть благоустроенную, местами даже до роскоши, но от этого не перестающую быть казармой. Дух подобных богоспасаемых заведений вечен и неизменен, наверное, ещё с римских времён — спутать с общагой или там малосемейкой невозможно.       Даже запах оружейной смазки, казённого дешманского стирального порошка и незабываемого амбрэ от выставленных на просушку после ночного марш-броска берцев почудился. Ага, ага, кто не был, тот будет, кто был, тот не забудет. На лицо сама собой наползла ностальгическая улыбка. Как говорится, добро пожаловать в прошлое! Здравствуй, юность в сапогах! (Комментарий Беты: как-то иначе всегда представляла себе казарму...)       Столовая порадовала светлыми чистыми столами на шестерых, отделкой стен, сделанной из имитации состаренного дуба, ярким тёплым светом из-под свисавших с потолка абстракционистских плафонами и, самое главное, стандартным набором хорошего трёхзвёздочного отеля с полной свободой накладывать на поднос столько, сколько унесёшь. (Комментарий Беты. Ну, что поделать, если сочетание светлых столов, стенных панелей под морёный дуб и абстракционистских плафонов Вас радует. Броненосцы береговой обороны вообще редко дружат с эстетикой, и развитый вкус - точно не самое важное для вас.) Ассортимент представленной на раздаче еды тоже порадовал.       Три вида разными способами приготовленного риса, несколько вариантов пиццы и пасты, яичница с беконом, которую жарят прямо при тебе, колбасный и сырный развалы, рыба в кляре и на пару, гречка, картофель фри и отварной, бифштекс, гуляш и котлетки нескольких видов, салатов с десяток, блюдо дня — сегодня это был здоровый свин на вертеле с гарниром из овощей-гриль. Соки-воды, кофе-чай, само собой. (Комментарий Беты. Почему-то хочется добавить: "фляки господарские!" Лан, спишем на то, что Вы ни о чём, кроме "жрать хочется", думать щас не способны.) А так как последний раз мы с Эльзой ели ещё ранним утром, в госпитале перед моей выпиской, то не стеснялись наваливать себе и того, и этого, да побольше, побольше. Жрать хотелось, как из ружья.(Комментарий Беты: а, ну вот.)       И, судя по поведению окружающих, в своём вожделении мы были не одиноки. Многие канмусу, абсолютно не поражавшие рубенсовскими формами, валили на тарелки чуть ли не больше, чем мы вдвоём вместе взятые.       — Слушай, опытная тётка, просвети неопытную меня: мы-то ладно, весь день на диете, ели только воду, закусывали сигаретками, а вон те три из какой голодной деревни вылезли? Их же из-за подносов не видно, только ноги каблуками стучат и клок волос сверху. Столько смолотить же просто нереально!       Эльза мазнула взглядом по упомянутой троице, не отвлекаясь от ураганного наваливания пищи себе на тарелки, и пожала плечами:       — Ничего удивительного, это канмусу тяжёлых крейсеров, они всегда в первых рядах насчёт повеселиться, особенно пожрать. Но это ещё что, вот когда ты увидишь, как кушает какой-нибудь линкор или авианосец, — тут она с улыбкой помотала головой, видимо, отгоняя какое-то приятное, но несвоевременное воспоминание, — вот тогда ты действительно удивишься по самое не могу. Описать такое эпическое зрелище невозможно, тут только смотреть. Смотреть, восхищаться и завидовать.       Оккупировав свободный столик, мы с аппетитом стали загружать в себя гору еды с наших подносов. Попутно Нахтигаль, время от времени дирижируя вилкой в такт словам, успевала рассказывать о местных порядках:       — Основное, что тебе нужно держать в голове, помимо устава — его тебе завтра выдадут вместе с учебниками и методичками: здесь проживает очень дружный женский коллектив. Другими словами, эталонный серпентарий. На мой непредвзятый взгляд, несмотря на лекции и тренировки, личного времени у курсанток остаётся излишне много, а для некоторых так вообще личное время следует отменить. — она неодобрительно покачала головой. — На учёбу многие забивают, думая, что всему научатся на месте, гормоны шалят, только что приобретённая силушка в голову ударяет — в итоге ссоры неизбежны. А так как почти все держатся кучками: либо по землячествам, либо по учебным группам — тебе будет непросто.       Эльза прервалась, увлечённая поглощением особенно вкусного бифштекса и, справившись с ним, продолжила:       — Да ещё твои ТТХ, — она поморщилась, — тебя ведь в какую группу ни определи, ты её показатели назад потянешь. Орудия, конечно, у тебя зачётные, лупят далеко и больно, но всё остальное — просто слёзы... хотя, да, ещё на месте вертеться можешь не хуже фигуристки. ПВО — ну, так, более-менее, летуны оценят.        — Ну, почему? Если умеючи мои плюсы применить, достаточно зубасто может получиться, — я отвлёкся от салата, провожая взглядом стайку мелких девчонок, налетевших на раздачу, как воробьи. — Это эсминцы, да? Прикрыть такими мои минусы, и устойчивая конструкция получится.       — Уверенно танковать в прикрытии ты не сможешь, даром что "броненосец", — задумчиво погоняла вилкой по тарелке одинокую оливку Кёнигсберг. — Броня у тебя так, одно название, от пушек глубинных эсминцев ещё туда-сюда, может, и обстрел с лёгкого крейсера переживёшь, но всё, что свыше шести дюймов, будет проходить, как сквозь бумагу. Калечить, с ног сносить: мелкая ты, удар держать не сможешь, — она тяжко вздохнула и, подняв на меня взгляд, жёстко припечатала:       — Как тебя применять на поле боя — тут думать нужно, каждый раз новый план составлять, к скоростным канмусу притирать, а кому нужна лишняя головная боль? Так что готовься, поначалу всё будет непросто.       Немка задумчиво покатала по тарелке несколько оставшихся грибочков, прикидывая, какой еще полезный совет может мне дать, исходя из своего богатого опыта.       — Знаешь, Кира, прислушайся к такому напутствию от много повидавшей тётушки Нахтигаль. Будут придираться, попытаются в изгои записать — не прогибайся. И — начинай собирать свою команду. Может, и выйдет у тебя то, о чём перед вылетом говорили. Есть в тебе что-то, — она покрутила пальцами в воздухе, подыскивая слова, но не преуспела, — что-то, не могу описать что. Притягательное и загадочное. Вроде девочка-малявка, сколько я таких повидала, но вот иногда как взглянешь — потом не оставляет ощущение, что ты мне в матери годишься. Ну или в сильно старшие сёстры...       Оттащив на мойку гору грязной посуды, отправились к выходу. У дверей столовой обогнали какую-то совсем мелкую, лет двенадцати на вид, похожую на грустную Мальвину девчушку и остановились в коридоре, прощаясь. Эльзу в учебном центре больше ничто не задерживало: меня она доставила, обустроила, первичный инструктаж провела. Теперь ей нужно было отправляться к месту службы, в Киль, готовиться к новому походу, мне же банально хотелось спать — видимо, последствия инициации ещё давали о себе знать. Когда она развернулась и уже отошла на десяток шагов, я, неожиданно для себя, догнал первого человека в этом мире, отнёсшегося ко мне неравнодушно, и, придержав за локоть, выдал:       — Знаешь, ты права. У меня нет другого выхода. У меня всё получится. Я наберу свою группу. Я получу нормальную базу под охрану, и там будет вменяемый командир. Или появится вскоре после моего туда прибытия. И когда смогу тебе хоть что-то предложить, я обязательно дам тебе знать. Ты согласишься войти в состав моей шайки-лейки, если у меня получится сделать всё, что наобещала?       Нахтигаль удивлённо приподняла левую бровь, потом прищурилась, взъерошила мне волосы на макушке, выдала свою фирменную ироничную улыбочку и хмыкнула:       — На мелочи не размениваешься... Шансов, извини, у тебя маловато, подруга. Если получится хоть что-то из того, что ты наобещала, ты меня безмерно удивишь. Пожалуй, в таком случае битая жизнью тётка Эльза захочет лично убедиться... вообще-то челночить с конвоями через Атлантику уже приелось. Дерзай, подруга!       Эльза ушла, оставив мне на память первое издание Морского Кодекса — довольно редкое по нынешним временам, последующие, сокращённые издания на треть тоньше. Как она сказала, если я собираюсь создавать свою команду, эта книга мне очень пригодится. А я отправился в свою берлогу, по пути чуть не налетев на ту грустную, словно Пьеро, Мальвину. Извинившись, поспешил дальше, завалиться на боковую и не вставать, пока валяться уже станет невмоготу.       День у меня выдался насыщенный, а здесь до новенькой никому не было дела, поэтому удалось без помех придавить подушку до самого утра. А вот утро в полной мере оправдало известный мем о том, что добрым оно не может быть в принципе. Шесть пятнадцать утра, ещё поп в церкви не звякнул, а мне уже отдали команду, по которой, как известно всякому, постигавшему астрономию в армии, наступает светлое время суток.       Даже классическое "Рота, подъём!" в исполнении дневального Ильхана Гаязова, время от времени напоминавшее о себе в моих ночных кошмарах, оставлявшее далеко за кормой вопли мартовских котов, безнадёжно проигрывало любительскому хоровому исполнению гимна Объединённого Флота на плацу под моим окном. Сон пропал, как не было, а до завтрака оставалось часа полтора, поэтому, наскоро совершив утренний моцион, я помёлся встраиваться в местную жизнь. На обустройство тут предоставлялось два дня, после которых и наступал, собственно, сам учебный процесс, длившийся от месяца до двух.       Началась чехарда насущных дел: получение учебной литературы, униформы, талонов на то и сё, вроде трусов-носков-тетрадок, и всё такое — из чего особо запомнилось моё распределение в учебную группу. Какой-то начальник в звании не ниже чем Kapitän zur See и четыре инструктора пониже рангом до хрипоты спорили, куда же меня приткнуть, совершенно игнорируя моё присутствие.       Всё, что напророчила мне Эльза, сбывалось с пугающей быстротой. Было видно, что думать над применением такой нестандартной боевой единицы никому не хотелось. Учебные пособия и методички составлялись для более распространенных классов: подлодок, эсминцев, крейсеров, линкоров, авианосцев, даже минных заградителей — по броненосцам береговой обороны не было ничего.       От меня форменным образом отбрыкивались! Наконец, волевым решением, принятым в кабинете заместителя начальника центра подготовки канмусу "Вильгельмсхафен" по учебному процессу, курсант Орлова Кира была определена в классную группу вспомогательных крейсеров с правом свободного выбора факультативов.       То есть проходи общую программу, а дальше сама решай, чему будешь учиться. Когда же направят к месту службы — там и научишься всему недостающему. Если успеешь. Лихо взяв под обрез берета, я забрал подписанное предписание для куратора курса и, чётко выполнив команду "Кругом!", отправился восвояси. Занятия начинались на следующий день, а вечер я потратил на чтение Кодекса.       С того дня минула неделя. Очень плодотворная лично для меня и очень нервная для герра Беккера, единственного штатского инструктора нашего центра. Находившиеся в его ведении спокойные девочки были воплощениями, в общем-то, изначально вполне мирных кораблей.       Вся их практика сводилась к неторопливому скольжению по спокойной воде учебной бухты и отстрелу трёх обязательных снарядов в день по покачивавшейся на волнах неподвижной мишени. Они и сами вовсе не грезили лаврами Брунгильды или Жанны д'Арк — даже обязательный обвес со своими пукалками они получали после нескольких напоминаний и демонстративно нехотя.       Остальное учебное время вспомогательных крейсеров посвящалось таким дисциплинам, как делопроизводство, радиодело, складское дело и прочая логистика, компьютерная грамотность, тонкостям флотского бумагооборота и маникюра с мейкапом на рабочем месте, а также обмену сплетнями на нём же (впрочем, последние две, разумеется, не входили в официальную учебную программу). В конце концов, никто этих клуш в бой не пошлёт, их назначение — служить секретарями и личными порученцами. Если совсем коротко, идея лишний раз выбраться из-под крыши на свежий морской воздух и отправиться глушить рыбу в бухте понимания в их среде встретить не могла.        Меня же, после того как я впервые ВСТАЛ на воду и пошёл по ней аки посуху (точнее, заскользил аки по льду), не способный сразу полностью поверить своим глазам и прочим ощущениям, дико раздражали скучные посиделки в учебной аудитории и разговоры на типично женские темы. Скользить по воде, навстречу набегающим волнам и озорному ветру, швыряющего в лицо солёные брызги, ощущать родство с необъятной бездной под ногами! Как можно променять такое наслаждение, вообще ТАКОЕ на обывательские сплетни?       Все сомнения и страхи, все неудобства привыкания к новому телу и новой физиологии — всё это было полностью вытеснено из моего сознания, захлёстнутого новыми впечатлениями. Вот только герра Беккера, которого сложившееся ранее положение дел полностью устраивало, вопросы типа: "Могу ли я дополнительно позаниматься в бассейне?" или "Когда я уже получу гидрокомбез и полный обвес, ведь мерки сняли ещё позавчера?" — ставили в тупик и заставляли нервно поёживаться. В его глазах мною легко читался немой вопрос: "Зачем что-то делать, если разрешили не делать ничего?"        К концу недели мной были, наконец, получены, подогнаны и опробованы в техслужбе Центра мои личные доспехи, состоявшие из ремней, гибких патронных коробов, тонкой кирасы, поножей, наручей, каски без забрала и латных перчаток. После обвеса выдали и вооружение (обе башни главного калибра почему-то были не разнесены по бокам, а вынесены вправо, зато слева я сам себе напоминал ежа: восемь стволиков универсалок смотрелись довольно забавно).       Правда, моих восторгов окружающие не разделили, а в классе и вовсе начался натуральный цирк. От новых вопросов наподобие "Где я могу практиковаться в артиллерийской стрельбе на дальние дистанции и как получить боекомплект для моих орудий ГК?" и "Когда у нас по плану обучение маневрированию и боевое слаживание?" у достопочтенного герра инструктора начинал дёргаться глаз. Чего ему точно не хотелось, причем очень и очень сильно — это менять сложившийся распорядок дня и спокойную, ненапряжную жизнь на потакание капризам навязанной ему малявки. Мне показалось, что он даже слегка похудел и осунулся, так я его достал.       Возможно, герр Беккер и не блистал боевыми или педагогическими талантами, не имел больших амбиций, но дураком он не был совершенно точно. Поэтому первым делом попытался как-нибудь сбагрить неудобную подопечную в любую другую группу. Наткнувшись на стену единодушного непонимания его проблем бессердечными коллегами, стал думать дальше. Потом подумал ещё. И ведь придумал в конце концов!       Постулат, гласящий, что, если человек ничего не хочет делать, то воспрепятствовать ему в этом невозможно, был им подтверждён с блеском и даже не без некоторого изящества. Буквально за полдня инструктором был в приливе навеянного отчаянием вдохновения рождён, подписан и завизирован в дирекции Центра крайне занимательный документ.       Согласно этой писульке я, как "канмусу боевого корабля второго класса, обладающая отличными лидерскими качествами и потенциально высокой боеспособностью," направлялась для самостоятельной факультативной отработки навыков стрельбы, стрельбы на предельные дистанции, боевого маневрирования, боевого слаживания, общей боевой подготовки и изучения теории войны на море в соответствующие группы.       Курсы ПВО, функционирования инфраструктуры баз класса "Б" и минно-торпедного вооружения — по желанию. Дополнительные курсы, не указанные в списке - по желанию. План занятий — полностью на усмотрение обучающейся. Зачёты по проверке полученных знаний и умений будут проводиться каждую пятницу, в 16:00. Число, подпись, печать Центра.       С некоторой даже торжественностью и плохо скрываемым торжеством вручив мне сей убойный документ, достопочтенный герр инструктор, ласково взяв за локоток, подвёл меня к выходу из аудитории. При молчаливом одобрении группы выставил за дверь с напутствием заниматься чем угодно, учиться чему угодно, ходить где угодно, но к нему являться только в указанный день и означенное время. И непременно с письменным подтверждением, что не балду пинала все пять дней, а усердно трудилась. Обязательные для всех занятия — по общему расписанию, график индивидуальных занятий составить самостоятельно и завизировать в администрации в течение двух суток, до свиданья, всего хорошего! И с явным облегчением закрыл дверь в свой цветник, который я так неосторожно перебаламутил.       В лёгком ошеломлении от свалившегося счастья я пошел туда, куда звала душа и вели ноги: такие новости следовало отпраздновать, пусть не со спиртным, так хоть с обильной закуской. До обеденного перерыва было еще полчаса, народ находился на занятиях, поэтому без всякой очереди и толкотни я заставил поднос тарелками, не отказывая себе ни в чём, и понёс его к угловому столу, думать, как дальше жить.       Такого бардака я не видел даже в годы своей бесшабашной юности на заре девяностых в разваливавшейся стране и уж точно не ожидал узреть в Германии, пусть и из параллельной реальности. Более того, в военно-морском флоте, в элитной учебке специального назначения. Где, спрашивается, пресловутая Ordnung über alles? И это здесь куётся щит для всего человечества, всегда и везде готовый принять удар Глубины, как мы ежедневно орём на утреннем построении? Храни их всех Господь в сухом прохладном месте, мне даже стало жалко человечество. Немного. И ненадолго.