Группа охраны базы "Черепаха"

В курилке Эльза немного расслабилась — стало заметно, что последние дни у неё явно выдались непростыми. Она быстро, несколько раз чиркнув зажигалкой, прикурила свою извечную коричневую сигаретку, жадно затянулась, так же резко выдохнула сладкий дымок и начала разговор, к которому явно готовилась заранее.       — Когда я из снаряги выпрыгнула после прибытия и даже сполоснуться не успела, мне передали твоё письмо. Как прочитала, думала — шутка какая-то, потом навела справки, поговорила кое с кем, смотрю, а никаких шуток и нет. У "подруги",— она изобразила пальцами кавычки, — нашего Ледяного Флагмана способность врать заблокирована на генетическом уровне. Поймала ты на слове глупую тётку Эльзу.        Нахтигаль ненадолго замолчала, нервно затягиваясь и смотря перед собой остановившимся взглядом, потом вздрогнула, повела зябко плечами.       — Да так даже и лучше, — она в две затяжки добила сигарету, прикурила от окурка новую и продолжила, — давно хотела перевестись куда-нибудь, хоть к чёрту на рога, надоела вся эта возня и склоки, да только вот собиралась, собиралась, да всё никак не могла собраться. То одно, то другое, то Ойген с Нюрнберг нудят: "Ты куда, ты к кому, ты зачем, как же мы…" А теперь всё, решилась, как с обрыва в реку прыгнула.       — Эльза! — я подскочил к шебутной, себе на уме, но ставшей такой близкой мне девушке, — я так рада, ты не представляешь! Я и не думала, что ты согласишься, и… у тебя самой проблем не будет? Ты же присягу давала, а что в Германии нас не оставят — к гадалке не ходи...       — Рапорт я уже написала, только пока не отдала. Хотела сначала с тобой поговорить: шаг, как ни крути, серьёзный, пути назад у меня не будет.       Нахтигаль метко забросила бычок в урну, поёжилась, словно от озноба, отстранилась от меня и прямо посмотрела в глаза. Помолчала, будто не решаясь продолжить разговор, выдохнула, тихо произнесла, не отрывая взгляда от моих глаз:       — Кто бы мог подумать. Одна из первых канмусу, инициировавшихся в Германии, готова пойти в никуда за желторотой девчонкой, бросив эскадру, с которой прошла десятки боёв, оставив страну, которой присягала и в земле которой — могилы моих родителей, бросив брата, которому теперь житья не дадут, оставив… не важно, — она ещё помолчала. — Но я чувствую, что поступаю правильно. Не могу объяснить, это здесь, — она прижала руку к груди, — это как после долгих метаний прийти к новообретённой старшей сестре, которая всё знает и всё решит.       Я понимающе кивнул, подошёл к ней вплотную и прижал к себе. Эльзу слегка потряхивало — непросто ей давались такие признания.       — Странно: ведь это я старше тебя, неизмеримо опытней — но ощущение именно такое: тянет к тебе, хочу быть рядом. На самом деле у меня есть предположение, почему меня так колбасит, но оно слишком невероятно, чтобы быть правдой. Завтрашний день покажет, в самом деле тётка Кёнигсберг так умна и дальновидна, как всегда говорила, или это было просто раздутое самомнение... Она порывисто отстранилась, положила мне руки на плечи и, не разрывая зрительного контакта, быстро-быстро вдруг зашептала: — А присяга, да… Есть способ обойти. Мы ведь не люди, не забыла? Как думаешь, твои будут согласны рискнуть всем ради возможности заполучить заслуженный лёгкий крейсер в группу? Ты будешь согласна? Рискнуть свободой ради меня?       — За себя могу ответить сразу и не думая. Даже не ради возможности заполучить крейсер, нет, хотя приобретение драгоценное. Знаешь... отчего-то я чувствую, что ты мне очень близка, подруга. И очень нужна... и я сейчас не о боевой единице... Лан, время идёт, — я потянул немку за руку. — Пойдём к девчонкам. Нехорошо, что я их одних оставила, сбежала, ничего не объяснив. Там всё и расскажешь.       — Да, ты права, говорить нужно со всеми, потому что рисковать своим будущим придётся не одной тебе.       В комнате нас встретила идиллия. На запрещённой к хранению и эксплуатации электроплитке закипал чайник, Хелин аккуратно нарезала заныканную с ужина выпечку, Ирма и Паола, нашедшие друг дружку родственные души в деле одномоментного выноса мозга окружающим, весёлым щебетанием пытались растормошить Марию, колумбийка же привычно-флегматично пропускала льющийся на неё двойной поток сознания мимо ушей, выплетая из разноцветных ниток очередную фенечку. Мэри О’Лири, как и положено взрослой самостоятельной девочке, стояла у приоткрытого окна и внаглую смолила сигаретку, изредка стряхивая пепел через подоконник. Короче говоря, все при деле.       — Народ! У меня традиционный вопрос: у нас есть две новости: хорошая и плохая, с какой начать? — с порога озадачил я, — Мэри, блин, сколько раз просил…а не дымить в моей комнате, охота никотинчика глотнуть — вали в курилку.       — Тебя не было, мля, а из этих никто не запретил, — скосив глаза на огонек сигареты, выдала она, — а что не запрещено, то, нахрен, разрешено, на. Сама так всегда говоришь.       — Все, хорош спорить, выбрось каку и закрой окно. Разговор есть, не надо, чтобы какой-нибудь подкустовный выползень его услышал. Так с какой новости начинать, спрашиваю?       Поняв, что я не шучу и настроена серьезно, наш монитор в последний раз затянулась, выкинула бычок в заросли шиповника, закрыла окно на защелку и присела на подоконник. Мелкие расселись на кровати Варонис, широко распахнули глаза и замерли в готовности слушать. Канонерка, не спеша поставив на стол тарелку с вкусняшками, улыбнулась, повернувшись к плитке сняла забулькавший чайник и начала заваривать чай. Но на ее счет у меня сомнений не было — что нужно, она не пропустит. Мэри приглашающе помахала рукой:       — Давай с хорошей, мля. Гадскую пакость узнать всегда успеем.       — С хорошей, так с хорошей. Наскоро вы уже познакомились, но все же представлю вот эту замечательную даму, как положено. - Я двумя руками легонько повертел арийскую блондинку из стороны в сторону. - Канмусу легкого крейсера Кенигсберг, Эльза Нахтигаль. Инициировалась более двух лет назад, имеет колоссальный опыт в… да во всем абсолютно. Есть шанс заполучить ее в нашу семью. Но есть нюансы, и это обещанная плохая новость… Она сама сейчас объяснит, слушайте внимательно, не перебивайте. Все вопросы потом.       Коллектив проникся перспективами, вытаращил глаза и растопырил уши в попытке слушать как можно внимательнее.       — Привет, головастики. Не стану ходить вокруг да около, суть предложения такова. Не буду объяснять, почему я хочу нарушить свою присягу Германии. Это касается только меня и ее, — кивок в мою сторону, — побоку мораль, есть возможность сделать это законно, без последующего преследования со стороны властей. Если все получится, на говно изойдут многие, но сделать ничего не смогут.       Кенигсберг неторопливо прошлась взад-вперед по комнате, слегка насмешливо кивнула удивленно вытаращившейся ван Нассау.       Вы пока еще не осознаете, что мы не люди для всех остальных человеков, — заметив косплеящих глазами улиток Паолу и Ирму, Кенигсберг хмыкнула и повторила, — не осознаете, значит. Что ж, поясню на пальцах, насколько мы не люди, и вы все поймете. Кстати, про тотализатор знаете?       Младшие закивали головами, Таллера лишь пожала плечами — азартные игры она не одобряла, Террор ухмыльнулась и согласно прикрыла глаза. Надо же, все всё знают, один я ни сном, ни духом.       — Прекрасно. Человек не может поставить себя в качестве ставки, он с рождения обладает всеми гражданскими правами и свободами. После инициации мы все этих прав и свобод, прописанных в Конституции, лишились. В ней нет ни слова о канмусу. И ни в одном государстве не внесено изменений в основной закон страны по нашим правам. О нас там нет даже упоминания. Вы хотите сказать, потому что нет необходимости, и мы обладаем теми же правами, что и все окружающие? Разочарую. Нас нет в правовом поле, понимаете? После подписания контракта мы на весь срок его действия — имущество флота, как если бы мы были настоящими кораблями.       Судя по зло сузившимся глазам, тема была для Эльзы знакомой не понаслышке и очень болезненной.       - У нас нет ранений — нас ремонтируют, нас не убивают, мы выбываем из состава подразделения, нас не ставят на довольствие, мы снабжаемся, мы не имеем права иметь недвижимое имущество, постоянную регистрацию по месту жительства, у нас нет никаких документов, кроме удостоверения канмусу, голосовать на выборах или иметь семью мы тоже не имеем права, как и открыть юридическое лицо для занятия бизнесом, да много чего еще. Церковники до сих пор спорят, есть у нас душа или нет. Нам оставили только одно право, одну обязанность — сдохнуть в море, на войне с Глубиной. Все по закону, никаких нарушений. - Она в запале резко взмахнула рукой, будто хотела припечатать эти законы к столу.       - Что, мля, серьезно все так плохо? - Всегда задиристая и веселая, в этот момент Мэри напоминала восковую статую.       - В это трудно поверить, это не укладывается в голове, но нужные статьи Морского Кодекса, два пункта контракта, кое-какие записи и выписки из нормативов разных стран, сделанные мной и другими девчонками из старших я вам покажу, выводы сделаете сами.       Эльза остановилась, сжала в замок руки за спиной, перекатилась с пятки на носок пару раз. Бесшабашно улыбнулась.       - К чему этот разговор? К тому, что я сделаю командующему Флотом защиты побережья вице-адмиралу Майеру предложение, от которого он не сможет отказаться. Предложение сделать ставку в предстоящей дуэли — имущество против имущества, я против Вайнямейнен, а чтобы точно наживку заглотил, было бы неплохо кого-то из вас на это подписать. В вашу победу никто не верит, он согласится, хоть это и будет нарушением Устава, но только в случае его проигрыша. Если он выиграет, произошедшее назовут разумной инициативой. А он будет уверен в выигрыше. Если вы согласны, то у вас не будет другого пути, кроме победы, даже ничья вас не спасет. Судя по тому, что я узнала про вашу группу, все пойдут следом за лидером, так? Вице-адмирал человек умный, но азартный и проигрывать не любит категорически, обязательно подстрахуется. Он захочет получить новое имущество — вас — не прилагая к тому никаких усилий и не рискуя. Я могу придумать, как вам превратить безнадежную ситуацию в пусть эфемерную, но все же возможность победить.       — Ты, мля, так незамысловато предлагаешь нам остаться здесь, в этой долбанной Алеманнии? Нахрена нам это надо, сама же говоришь, шансов победить лайми у нас нет, только хорошенько подраться, чтоб нос не задирали? — Мэри вскочила с подоконника, чуть не свалив столик с чашками, к которым так пока никто и не притронулся.       — Мы победим, — бесстрастно перебила разгорячившуюся О’Лири колумбийка. Она никак не показывала бушующего у нее внутри урагана, но лихорадочно блестевшие угольные глаза выдавали ее истинные эмоции, — у англичан нет ни единого шанса. Я знаю, я видела, я чувствовала на одной из тренировок, как ты пробуждаешься, — ее палец указал на меня.       — Ты сейчас про что, мля? — сбитая с мысли Террор явно недоумевала.       — Она — Флагман. Новый, не раскрывший своего потенциала, не знающий своих способностей, но даже так высокомерные гринго с островов обречены проиграть, — спокойный, равномерный голос Кальдес невольно нагонял дрожь.       — В смысле, мля, флагман? Ну да, Вайнямяйнен наш флагман, Эффингам — их флагман, обе курсантки, обе толком ничего не знают и нихрена не умеют, опыта нет. Не поняла, — Мэри недоуменно развела руками, — объясни.       Эльза, выпучив глаза, жестом заткнула набравшую в грудь воздуха Тако и прошипела:       — Молчи! Все молчите о том, что услышали! Это правда? — меня она схватила за грудки и потрясла от избытка эмоций, — мелкая не сочиняет, ты — Флагман? — даже в шепоте, которым она сейчас изъяснялась, «Флагман» явно прозвучало с заглавной буквы.       — Я не знаю, кто такие Флагманы, она меня не первый раз так называет — пытаясь оторвать вцепившиеся в воротник руки Нахтигаль, просипел я, — отпусти, придушишь или куртку порвешь, где ночью новую брать?       — К черту-дьяволу твою куртку вместе с панталонами! Как она поняла, что ты Флагман? Как? Хотя да… Если подумать… Мы с тобой всего-ничего общались, а меня вон как вштырило, серьезная тетя Эльза, как щенок за тобой побежала по первому свистку, плюнув на эскадру и забыв про присягу. Боялась верить, а вот погляди, свезло через два с половиной года к Истинному лидеру в компанию напроситься. Так, дети, — уже спокойно поглядев на притихших девчонок, сказала она, — о том, что сейчас услышите, молчите, ведите себя как обычно, сейчас поясню почему.       В волнении взяв чашку с горячим чаем, она осушила ее одним глотком, даже не поморщившись. Недоверчиво хмыкнула, кивнула сама себе, соглашаясь с собственными выводами.       - Наша Кира — Флагман по праву, ее могут назначить командовать ордером, могут задвинуть в дальнюю бухту, без разницы. Как только она активирует флагманскую ауру и позовет, любая из нас пойдет за ней. И обретет силы, в обычном состоянии недоступные. У глубинных точно так же, любая химэ без труда собирает стаю в момент рождения, с первым выплеском силы. Видимо, она, — последовал жест в мою сторону, — на вас ауру уже активировала, может неосознанно, но вы все — уже ее стая. Ее группа. А вот когда я успела под раздачу попасть, мне непонятно. Да уже и не важно. Такая, как ее называют, привязка — не рабство и не потеря воли. Свалить можно в любой момент, вот только те, кто по каким-то причинам терял Флагмана, скоро начинали жалеть о своем уходе. Такого чувства единения, таких возможностей, такого восторга в бою канмусу не испытает ни с одним назначенным командиром. И британок ждет незабываемый сюрприз, потому что против Флагмана у них нет ни единого шанса.       Ответом ей было потрясенное молчание. Хелин, как заведенная протирала свои очки, не поднимая глаз от пола, Варонис с Берсальер застыли соляными столбиками на кровати, Мэри бессистемно вращала кистями рук, пытаясь подобрать ругательство позабористей, только Кальдес выглядела невозмутимой.       — Так, мальки, отставить впадать в прострацию. Вернитесь в реальность. Знающая тетя Нахтигаль еще не закончила просвещение молодежи. Нужно понять, как активируются твои способности, подруга и, самое главное, что ты можешь?       — Не знаю, честно не знаю. Разве что были такие странности… — я рассказал про первую стрельбу Террор, как было досадно смотреть на постоянные промахи, как услышал музыку, песню и ощутил связь с морем, понял, что Мэри недоворачивает орудия и мысленно подтолкнул их в то положение, какое считал правильным, — тут О’Лири удивленно вытаращилась, вспоминая свой давний снайперский дуплет. Потом вспомнил про наших эсминцев, никак не находящих совместный темп и маневр для скоординированного выхода в торпедную атаку, о том, что опять была песня, музыка в голове и единение с волнами до горизонта, а в результате Така и Бруно двигались настолько синхронно и эффективно, что лучшего и пожелать нельзя, и как параллельно опять помог нашему монитору разнести в щепки мишени. Ну и как меня плющило после того, как все закончилось.       — Все понятно. У каждого Флагмана — а их немного, от силы штук пятнадцать-двадцать на весь мир, тетя Эльза про это точно знает, — кроме общих способностей, я уже про ауру говорила, есть особые таланты. Тезку мою, Эльзу фон Белофф уже знаете? — не увидев понимания в обращенных на нее взглядах, тяжко вздохнула, — как вы тут умудрились про Тирпиц ничего не услышать, все время в комнате просидели что ли? Вы еще скажите, что по местным кабакам не шлялись и на танцпол ни разу не влетали, в аквапарке не были?       Глядя на наши кивки, что, мол, да — не были, не врывались, не посещали, она только молча развела руками и возвела очи горе. Помолчав, продолжила:       — Даже не знаю, что сказать. Не понимаю, как тут можно мимо всех развлекух проскочить, что в учебном Центре еще делать-то? Ладно, о чем это я? А, о Эльзе, которая Тирпиц. У нее талант бить по мозгам. Да, извилины она знатно промораживает, до самой задницы, ты еще подумать ни о чем не успела, — ноги уже несутся приказ выполнять. А в бою глубинных тварей так прикладывает, что они снулую рыбу напоминают, еле шевелятся. - Нахтигаль пощелкала пальцами, будто что-то припоминая. - Принц Уэльский, ее вы увидите послезавтра утром, ауру химэ нейтрализует, но сама памятником самой себе застывает, флоты без командующих дерутся. У янки Калифорния может повреждения одной канмусу размазывать по всему подразделению, короче, много всего, но у каждого свое. А ты, подруга, стрельбу и движение своей группы координируешь, значит. Круто, че. Осталось только научиться делать это в любой момент, а не когда тебя торкнет. Два дня я вас потренирую, может, подскажу чего. Тете Кенигсберг опыта не занимать. Вопросы есть?       Зря она спросила. Вопросы посыпались, как из дырявого мешка.       — Сеструха, ты, мля, серьезно, в школе реально кабак есть? — кто о чем, а лысый о расческе, ирландка услышала только про разливайки.       — Тетя Эльза, тетя Эльза, а правда Кира такая крутая, правда, мы всем напинаем? — Ирма хоть и не говорила, но винила себя в предстоящем побоище, причиной которого стала. А тут появился шанс на исход, при котором вся компания послезавтра не нырнет в регенкапсулы недели на две.       — Простите, фройляйн Кенигсберг, я нестыковки в законодательстве тоже замечала, но неужели все так плохо, Вы не преувеличиваете? — Хелин, наша библиотечная мышка, старалась уточнить главное. Ну или то, что она считала главным на этот момент.       — А я слышала про Вас, расскажите, как Вы у Ньюфаундленда в одиночку от стаи эсминцев во главе с Ру-классом отбились? — Паола вообще жила на своей волне и не собиралась с нее слезать.       — Почему ты так не любишь людей? — тихий голос Кальдес почти затерялся среди более громогласных выкриков.       Опешив от града вопросов, Нахтигаль только выставила вперед руки, типа: «Сдаюсь, сдаюсь», подождала, пока все замолкнут и с улыбкой ответила:       — Сейчас всем отвечу, потом сразу спать, дети. Поздно уже, завтра рано вставать. Два дня вы будете непроходимо заняты, это я вам обещаю. Тетя Эльза знает, как умотать таких мальков, как вы, до полного нестояния. А вот вечером перед дуэлью тренировка отменяется. И тогда, — она отсалютовала Мэри, — я проведу вас по всем злачным местам родного училища. Даже самой интересно, что изменилось, что осталось прежним.       - Далее, — уже глядя на плавбазу, продолжила Нахтигаль, — шансы навтыкать островным сучкам неиллюзорны. Примерно пятьдесят на пятьдесят. Либо вы их нахлобучите, если разберемся, как Вайнямяйнен ауру активирует, и будет всем нам счастье, либо нахлобучат вас, если не разберемся. Ну или не случится пришествия архангела Михаила, целенаправленно бьющего англичанок мечом огненным.       - По законодательству и нелюбви к людям… К людям я нормально отношусь. К матросам конвоев или научникам с нашей базы, рыбакам, горожанам или фермерам — я за них в море постоянно жизнью рискую и знаю, что они тоже относятся ко мне нормально, с уважением и благодарностью. А вот политиков, береговых адмиралов, корпоратов и ооновских упырей — да, не люблю. Скажу больше: я их ненавижу.       Эльза слегка повысила голос, подчеркнула:       - Это только мое мнение, но я больше двух лет наблюдаю за их отношением ко мне, ко всем нам. Они нас боятся, они не знают, что делать с нами дальше, они до мокрых штанов трясутся, что хоть одна из нас сможет родить, ведь тогда на Земле появится новый вид, более приспособленный, чем человечество. На флотских заказах, которых теперь нет, они потеряли непредставимые суммы, а на нас заработать практически невозможно, все канмусу Германии в год стоят столько же, сколько содержание двух эсминцев. Не постройка, только содержание, вдумайтесь!       Было хорошо заметно, что Кенигсберг сильно разозлилась. Она так покраснела, что у блондинок особенно заметно, что едва не пускала пар.       - И эти пауки почему-то винят нас в своих потерях, считают, что мы им должны. Они не думают, что мы когда-нибудь закончимся, ведь в статистике на одну погибшую Деву Флота приходится под сотню, а то и две, уничтоженных порождений Бездны. Даже Варонис, встретив одиночный эсминец И-класса, порвет его напополам и пойдет дальше, не вспотев. Только они забывают, не хотят знать, что мы конечны, сколько там было кораблей в середине двадцатого века? Упускают из вида, что глубинные не плавают поодиночке. Что ни одна аватара корабля не возродилась снова, а на смену уничтоженным морским дьяволам приходят и приходят новые. Адмиралы считают нас кораблями, только корабль можно построить заново или поднять со дна и отремонтировав, отправить в море снова, а мы умираем насовсем. Им радует глаз наша живучесть…       Эльза резко развернулась к Берсальер.       - Ты спрашивала, что случилось у Ньюфаундленда? Я была не одна, нас было трое, за задержку груза в контракте были прописаны большие штрафы, и командир конвоя принял решение прорываться дальше, оставив в заслоне меня и двух эсминок. Конвой прибыл вовремя, по результатам расследования командующий был списан на берег, получил пухлый конверт от страховой компании и прекрасно живет где-то в Оклахоме. Вот только тех эсминок сожрали у меня на глазах, а то, что девчонки из Хопдейла засунули в регенкапсулу, выло от боли на одной ноте и на человека не походило даже приблизительно. - Она грустно усмехнулась. - Знаете, это очень больно — отращивать себе ноги, глаз, кусок бока и руку с плечом. Потому я ненавижу слово ремонт. И ненавижу тварей, которые относятся к нам, как к куску железа.       Пока все ошеломленно молчали, Кенигсберг немного успокоилась, и продолжила уже без такого надрыва в голосе.       - Не подумайте, меня сломали не раны, не постоянная угроза сдохнуть в любом выходе в море и не гибель подруг. Это война, на ней убивают, и это понятно. Непонятно другое… Год назад у меня погиб отец — банальная случайность: туман, узкая дорога, вылетевший навстречу араб на грузовике… Меня даже не отпустили попрощаться с ним. Неделю! Неделю я металась по базе, когда его хоронили, а меня натыкали носом в пункт контракта, где было четко прописано: дела бывшей семьи не являются веской причиной для отсутствия на боевом посту. Бывшей семьи! Это Кира потеряла память, но я-то помню все, родители не были для меня «бывшей семьей»! Мама не смогла жить одна, через полгода умерла от инсульта. И история повторилась, ее хоронили, а я снова была здесь, на базе. Не в море, не в походе или конвое! Мы еще четыре дня после похорон плевали в потолок от безделья! Но меня не отпустили, как я не умоляла, - «девочка, мы все понимаем, но ты нужна здесь, вдруг что-то произойдет»?       Она насмешливо развела руками, закончив с издевкой:       - «Что-то» не произошло, да и не могло произойти в принципе, это понимала даже собака за воротами, не то, что наше командование, вечно прикрывающее свои жопы инструкциями и нормативами. Именно тогда присяга для меня стала стоить не больше пустой пивной банки. Мрази, как же я их возненавидела тогда…       В звенящей тишине Эльза несколько раз вдохнула-выдохнула, пытаясь успокоиться, потом горько махнула рукой и, не прощаясь, вышла из комнаты. Мы все пришибленно молчали, слишком неожиданными были ее откровения. Так же, ни слова не говоря, разбрелись по своим комнатам и легли спать.       На следующий день Нахтигаль доказала, что тетя она действительно опытная, загоняв нас так, что вечером сил не было не то, что разговаривать, — Мэри и Паола даже кровать не разбирали, как рухнули на застеленное покрывало, так и отрубились. Но и польза от ее нагоняев была несомненна — науку побеждать собаку съевшая в стычках с глубинными Кенигсберг вколачивала доступно и намертво. Да и с разверткой моей ауры стало приходить понимание, как это работает и что нужно сделать, чтобы получить результат.       Удалось нащупать закономерность: твердое желание совершить действие плюс отрешенное малоэмоциональное состояние, будто накачка конденсатора перед выплеском энергии и в конце однозначный мысленный посыл: «Я хочу! Делайте!». Сразу же в голове щелкало, появлялось то самое чувство родства с морской бездной и моими (да, моими!) девочками, появлялось ощущение близкого горизонта, звучали первые аккорды какой-нибудь знакомой песни и приходило знание, кому и как следует поступить для достижения максимальной эффективности действий.       Со ставкой на дуэль тоже все срослось лучшим образом, вечером того же дня Майер заглотил наживку так легко и быстро, что даже уговаривать не пришлось. Видимо, вообще не видел возможности для нашей победы. Документы официально оформили, рапорт Эльзе подписали, я со своей стороны тоже подписал необходимые бумаги, и не считающий нужным скрывать свою радость от ценного приобретения, ну так он думал, вице-адмирал заранее поздравил нас с зачислением в ряды Кригсмарине. Мы молча покивали, зачем спорить? На том и распрощались.       В день перед дуэлью после учебной тренировки Кенигсберг отметила: «Все, что могли, вы уже отработали, нужно расслабиться, хватит впахивать». И мы всей толпой отправились расслабляться, — в кабак, куда же еще. Заведение отличалось чисто немецким колоритом: национальной кухней с сосисками, бигусом и солеными крекерами, фарфоровыми тарелками на стенах, кондовой деревянной мебелью монументальных габаритов и целой батареей кранов за стойкой. Подавальщицы с белокурыми косами в национальной одежде так же присутствовали. В помещении ресторанчика царила атмосфера благополучия, основательности и спокойствия. Расположившись за столиком у стены, назаказывав гору закусок и море пива, а для мелких — безалкогольных коктейлей и несколько огромных тарелок со сладкими десертами. Начали неторопливо, с чувством, толком, расстановкой уничтожать все принесенное, отходя от трехнедельного учебного марафона. Все, что могли для победы в завтрашнем бою, мы сделали, осталось только выйти и не облажаться.       Три канмусу стояли перед закрытой дверью. Ни на вежливый стук, ни на настойчивый грохот из-за нее не последовало никакой реакции, поэтому перед ними в полный рост вставал один из извечных русских вопросов: «Что делать»?       — Они же всегда здесь сидят, когда не на полигоне снаряды жгут. Сегодня куда их унесло? — Металлист в недоумении почесала кончик носа, — может, решили ночные стрельбы устроить, где их теперь искать?       Микоян только недоуменно пожала плечами, не зная, как ответить на вопрос подруги. Марти задумалась, потом с размаху хлопнула себя по лбу и расплылась в предвкушающей улыбке:       — Минус нам всем за недогадливость. Мы не учли очевидный факт: эта, Выборг которая, то ли русская, то ли финнка. Правой рукой у нее ирландка. Подруга эта непонятная, что к ней приехала — коренная немка. Где может быть такая компания в вечер перед серьезной дракой? — видя, что само собой разумеющийся для нее ответ в головы сестричек никак не забредет, изобразила щелчок пальцами по горлу, — айда туда, где наливают, наверняка они там.       Действительно, уже подогретая компашка нашлась в ресторанчике «Мюнхен», более того, было видно, что они здесь всерьез и надолго, никто никуда не торопится. Тройка русских Дев Флота по прямой направилась к своей цели. Их заметили, разговоры за столом стихли, у невысокой жилистой девушки с темно-фиолетовыми волосами, сидящей с торца стола, недоуменно поднялась бровь.       — Чем обязаны? — задала она вопрос.       — Имеем завлекательную инициативу сделать замечательное предложение, — тоном прожженного коммивояжера ответила Марти.       — Не интересует. Ничего не покупаем, кредиты не берем, о боге не разговариваем. - Вайнямяйнен, а это была она, склонила голову набок, настороженно разглядывая подошедших.       — А мы не имеем сказать про это, мы совсем про другое, — Скворцова перла напрямую, не видя смысла ходить вокруг да около. — Только сегодня и эксклюзивно для вас. Наше дело предложить, ваше — согласиться.       — Ну присаживайтесь к нашему столику, выпейте с нами, потом изложишь свое предложение, от которого невозможно отказаться, — усмехнулся я.       Троица уселась, не чинясь чокнулись со всеми, кто пил, жахнули по рюмашке, закусили и Татьяна продолжила, как ни в чем не бывало с того места, на котором ее прервали:       — Завтра у вас дуэль, но жизнь на этом не кончается. Что думаете потом делать?       — Посмотрим, кто что предложит, там и решим с сестрами, куда податься. - Философски ответил я, накалывая оливку на вилку.       — А что хотите, на чем сердце успокоится?       Раньше, чем успел подумать, выдал привычное с детства:       — Миллион в твердой валюте, бабу красивую, щенка бульдога и чтобы все от нас отстали.       На минуту повисло молчание, девчонки из группы не спеша кушали, кому что нравилось, они уже успели привыкнуть к моим фразочкам и закидонам, а новоприбывшие переваривали информацию, пытаясь понять, что здесь правда, а что не очень.       — Ага. Смешно. Вы пошутили, я тоже посмеялась. А если серьезно, что может повлиять на твое решение? — Марти оттаяла первой.       — Если серьезно, то будем выбирать более-менее спокойное место службы, подальше от начальства, поближе к ресурсам, на которых можно самостоятельно заработать. Где людей поменьше, от оживленных трасс подальше. Базу будем охранять крепко, но бежать в атаку с шашкой наголо не планируем. Класть голову за непонятные идеалы и чужие интересы тоже. В идеале это должно быть место, где мы все осядем очень надолго, — ну а что скрывать, планы на дальнейшую жизнь всей группой мы выработали уже давно, в такой раскладке всех все устроило. Даже шебутная Берсальер и безбашенная О’Лири не видели смысла в лихих кавалерийских атаках после вдумчивых разговоров со мной и начитанной канонеркой.       Положив ладонь на руку открывшей рот Татьяне, Микоян наклонила голову и, поочередно обведя взглядом всех присутствующих, весомо произнесла:       — Резюмируя сказанное, вы ищете себе дом. Не базу на время, не веселые приключения, не способ повидать мир, а место, где всем вам будет хорошо. Я не могу, нет, мы, — она показала на своих подруг, — не можем обещать вам, что все будет легко и безоблачно. Что все будет просто. Но дом, — Рерих подчеркнула интонацией это слово, — в котором все будет так, как мы это сможем построить и организовать, мы вам можем пообещать твердо. Вас устроит такое предложение?       Настала моя очередь морщить лоб и играть в переглядки со своей командой. Наконец, получив от всех кивки или согласное пожимание плечами, я прямо взглянул в глаза сидящей напротив меня высокой русоволосой девушке, привстал, протянул ей руку:       — Принимается. А теперь обговорим детали.