Группа охраны базы "Черепаха"

      Отгадайте, какое мгновение любой мужчина, если он, конечно, не альтернативно ориентирован в плане пола, считает самым счастливым в своей жизни? Это когда он просыпается от того, что его ласково обнимают нежные руки, а мурлычущий женский голос говорит:       - Доброе утро, дорогой. Ты был великолепен.       Теперь догадайтесь, какой у такого мужчины самый большой кошмар? Обстановка, в принципе, та же самая, вот только голос низкий и хриплый. От резкого разворота с последующим ударом локтем снизу меня удержали только два обстоятельства: левая и правая ладони, лежащие на моих плечах настоящими бетонными плитами. Как говорила Марти, без шансов, оставалось только стоять и не мявкать. Лишь спустя пару секунд, показавшихся мне неимоверно длинными, включилась память, и я опознал голос Бисмарк. Испытал ли я облегчение? Отчасти да, но положение все равно оставалось двусмысленным. Однако, пауза непозволительно затянулась, пора что-то отвечать.       - Лиселот? Если честно, не ожидал…а, что наша встреча случится так быстро. И так внезапно, - делая попытки вывернуться из стальных объятий, я не посчитал нужным сдерживать свое раздражение, - у Вас же были срочные дела, да и вообще, могли бы завтра вызвать к себе, чай не великая я птица, чтобы лично меня вылавливать перед входом в общагу.       - Не нужно так официально, малышка. – Мои попытки освободиться были снисходительно проигнорированы, напротив, ее руки уже полноценно обняли меня двумя железными балками, впечатывая голову в выдающуюся грудь. – Давай перейдем на «ты». Для тебя я Лили. Или Лотта, как тебе больше нравится. И ты мне понравилась, воробушек.       - Да чему тут нравиться, Вы… ты, - тут же пришлось поправиться от намека в виде хрустнувших ребер, - ты сама посмотри, у меня же ни рожи, ни кожи, мелкая, сисек нет практически. Любой крейсер по сравнению со мной – суперзвезда! Свершений тоже никаких нет, я даже для коллекции не интересна, если ты коллекционированием увлекаешься.       - А ты забавная. Зря ты так про себя. Личико миленькое, глазки красивые. Сисек мне и своих хватает. Коллекцию не собираю – незачем. – Лица Бисмарк я не видел, но наверняка она сейчас улыбалась. – Но ты права, место здесь неподходящее. Пойдем ко мне, пообщаемся. Может, посмотрим что-нибудь. Не бойся, ничего там с тобой не случится против твоей воли.       В голове сама собой мелькнула мысль: «Ага, ага, как там было? Я старый солдат и не знаю слов любви! А еще подходит: хочешь большой и чистой любви? Пошли на сеновал». Хотя отчасти было даже комично наблюдать за таким прямолинейным подкатом. В самом деле, вот кому еще из мужиков доведется взглянуть на то, что сам не раз делал и услышать слова, которые сам не раз говорил, с противоположной стороны? Чуть не ляпнул: «Конечно не случится, да-да-да, верю-верю, приглашаешь только ради фильма! Вот именно сегодня ночью тебе со мной кино приспичило посмотреть, а потом сразу домой проводить». Как удержался, сам не знаю, тоже вспомнилось, с каким скрытым напряжением ожидаешь ответа на такое приглашение, особенно, если девочка тебе действительно нравится. Но все равно, что-то как-то оно опасительно, уж больно она здоровая. Красивая, но, блин, случись что – отмахаться не получится. Улучив момент, развернулся, уперся руками в ее пресс, слегка разжал объятия и хотел уже отказаться, но… Поднял голову, взглянул в серо-стальные глаза, в которых за нарочитым весельем и бесшабашностью прятались грусть и неуверенность. Вспомнил Кенигсберг, только что умчавшуюся отсюда на крыльях любви. Подумал, что впереди ждет сплошная война, война на уничтожение, беспощадная, страшная. Уволиться в запас с нее вряд ли получится. И семья мне не светит, обычным людям с такими, как я, нельзя встречаться, а канмусу-мальчиков в природе не существует. Да и не готов я с мужиком встречаться, как бы не выглядело мое тело, мозги перепрошить не получится, не хочу я такого, не приму, просто не мое. Нравятся мне именно девочки. Так чего я кобенюсь? Красивая девка сама хочет романтики, аж копытом в нетерпении стучит, чего мне еще надо? Да и по душе она мне, что себе-то врать. «Мы еще посмотрим, кто кого, если до дела дойдет, каланча», - проскочила бесшабашная мысль, и я неожиданно для Бисмарк лучезарно оскалился во все тридцать два:       - Не поверишь, вот только что хотела сказать тебе твердое: «нет». Сама понимаешь, почему: заход твой был сильно ниже среднего. Но увидела, как ты на меня сейчас смотришь, и говорю тебе не менее твердое: «да». Будем считать, что твое неотразимое обаяние сразило меня напрочь и навзничь, попутно отбив все мозги. Пойдем… посмотрим что-нибудь. Не поверишь, я в своей жизни никогда еще… ничего такого ни с кем не смотрела.       Уже без труда выскользнув из объятий застывшей Лотты, в свою очередь приобнял ее за талию и повлек с крыльца. Она немного заторможенно шагала рядом, искоса посматривая на меня, но молчала. Пройдя шагов двадцать, понял, что не имею ни малейшего понятия, куда мы, собственно говоря, направляемся. С другой стороны, не возвращаться же в свою комнату, глупо будет сейчас разворачиваться, да и Ирму наверняка напугаю до икоты, ввалившись с такой сопровождающей.       - Лили, ты давай уже включайся. Я ведь не знаю, куда идти. К себе, уж извини, не приглашаю, не одна живу. Кроме того, обитаю я в общаге, где все всё про всех знают. Так что поутру ворваться в местные легенды с такой неоднозначной славой – мечта не моей жизни.       - Кхм. Неожиданно. Пойдем по дорожке прямо. Мой домик далековато отсюда, прогуляемся. Да, забавная ты, воробушек. Почему согласилась? – Лиселот осторожно обхватила меня за плечи, наклонилась, пытаясь прочитать на моем лице что-то, ведомое ей одной.       - Почему согласилась? Черт под руку толкнул, не иначе. Говорю же, хотела вежливо отказать и свалить отсыпаться. Нет у меня ответа на твой вопрос. А ты почему мной заинтересовалась? На общем фоне я, прямо скажем, не блистаю. Или не блещу, не знаю, как правильно. Есть и пофигуристей, и поярче, и поинтересней девушки. Наверняка в тебя половина Кригсмарине влюблена, только свистнешь, набегут любого вида и размера. Почему я? И, блин, иди помедленней, на один твой шаг моих два нужно. Как-то не романтично ты меня выгуливаешь, я уже вприпрыжку рядом скачу.       Бисмарк замедлилась, задумчиво растрепала свое каре, еле заметно ухмыльнулась, прижала меня к своему боку:       - Может, тебя на ручках поносить?       - Да ну нафиг, фройляйн, обойдемся без пошлостей. Не уходи от вопроса. – Как же плохо быть мелким, кто бы знал. Привык уже, конечно, все реже и реже вспоминаю, каким был раньше, но вот сейчас остро пожалел о своих габаритах из прошлой жизни. Тоже, конечно, был бы ниже, но не так фатально.       - Попробую объяснить. – она вдруг остановилась, развернула меня лицом к себе, помолчала, собираясь с мыслями, выдохнула, - посмотрела вашу дуэль в записи, ты смогла меня удивить. Тем, что собрала и обучила группу. Тем, что смогла вырвать победу. Второй раз я заинтересовалась, когда узнала, что ты Флагман. Третий раз был сегодня, когда Леманн распекал Эльзу. Там много разного о тебе прозвучало. Контрольный выстрел – когда тебя увидела. Поразилась несоответствию формы и содержания. И поняла – ты мне нравишься. Сильно.       С перекрестка поблизости вывернула основательно подгулявшая компания, направилась в нашу сторону и, не успел я хоть что-нибудь предпринять, от нее донесся восторженный возглас:       - Смотрите, смотрите, Бисмарк! Ваааа!       - А кто это с ней? Кто?       - Не знаю, может, новенькая какая?       - Погодите, а это не та, что на дуэли дралась? Как ее?       - Точно, она! Вот нахалка! Да как она посмела, к нашей Бисмарк липнуть, сама шмякодявка, а все туда же лезет!       - Брысь! – рев разъяренной Лиселотт, развернувшейся к поклонницам, львиным рыком пронесся над присевшими от неожиданности канмусу, моментально перекрыв их птичий базар. Секунда – и только далекий топот напоминал о неожиданной встрече.       - Мдааа. Чую, меня завтра полбазы ненавидеть будет. Да и хрен с ними. Успокойся, тебе хуже не будет, а мне без разницы, все равно скоро уеду, - я положил руку на предплечье Лили, шумно дышавшей от нахлынувших эмоций, - на чем мы там остановились, на том, что моя малогабаритно-неказистая форма не соответствует феноменально-говнистому содержанию, а это поразило тебя в самое сердце?       - Да. То есть нет. То есть… Все не так. Фу, как ты так все опошлила? – Бисмарк в растерянности развела руками.       - Зато ты уже забыла про этих балбесок и перестала пыхтеть, как паровоз, - невозмутимо заметил я, цепляясь за ее предплечье и разворачивая в нужную сторону, - давай, веди меня дальше в подготовленную западню. Там ведь все подготовлено? Шампанское в холодильнике, накрытый стол с закусками и фруктами, легкая тихая музыка, приглушенный свет, лепестки роз на шелковом постельном белье?       Было видно, что Лотта либо дезориентирована и не находит слов, либо судорожно пытается вспомнить, что там у нее подготовлено и сочетается ли с оглашенным списком. Что-то там явно не совпадало, отчего в глазах серьезной девушки-линкора начала зарождаться паника. Вздохнув, потянул ее за собой, заметив:       - Да не бери в голову. Мне уже говорили, что чувства юмора у меня нет. Пойдем быстрее, а то сейчас все твои поклонницы сбегутся посмотреть и оценить, кого ты сегодня подцепила. – Продолжая тянуть все еще тормозящую Бисмарк, продолжил, - ей богу, у меня уже закрадывается сомнение, кто из нас с тобой коварный соблазнитель.       Дальше шли в молчании, пока слева не появились в темноте очертания сквера с плохо различимым памятником посередине, а справа – образцово-показательная германская улочка, состоящая из будто слепленных друг с другом фахверковых домов. Лиселотт бросила взгляд на памятник, выругалась себе под нос, но целенаправленно направила меня к одной из дверей.       - Ты чего? – не понял я негатива, - если настроение пропало, давай будем считать, что я проводила тебя до дома, сейчас пожмем друг другу руки, и я пошла обратно, дорогу помню.       - Нет-нет, что ты, прости, это не тебе. Сегодня вечером Леманну сообщили, что отсюда цепь пропала. Тут памятник установлен. Якорь от крейсера «Адмирал фон Шпее». А на чугунных столбиках вокруг него висела якорная цепь. От крейсера «Кельн». Она исчезла, никто ничего не видел. Досталось всем, даже на меня ворчал. Администрацию местную винтом загнул. Тирпиц вообще отчитал, как девочку. Ты что?       Я споткнулся, вспоминая сегодняшние посиделки, перед глазами встала картина, как толпа веселых эсминок таскает туда-сюда какую-то непонятно откуда появившуюся цепь. Потом играет ей в перетягивание каната, потом громкий звук: «Бздэннь», с которым у нее лопается звено посередине. Когда мы уходили с полянки, обрывки цепи сиротливо валялись невдалеке, между деревьями. Мдаа, неудобно как-то получилось.       - Ты открывай дверь, я сейчас. Проверю кое-что. – Промямлил я, бросая поисковый сигнал на обнаружение своих девчонок по М-связи, одновременно пытаясь на внутреннем радаре понять, кто из них где. – Одну минуту. Одну маленькую минуточку.       Так, где там эти вредители? Ага, в комнатах только ван Нассау, Микоян и Металлист, эти спят, но они сейчас и не нужны. Террор и Марти вместе, хм, подозрительно, ну да и черт с ними, девочки взрослые… а кто это рядом? Нейтральная точка. Видимо, нашли-таки Кавендиш и продолжают соображать на троих. Кенигсберг и новенькая – ага, тут все понятно. А где же наши шиложопые малолетки? Ну точно, покой им только снится. Кальдес в классе домоводства, рядом две нейтралки, Берсальер быстро перемещается от кухни Центра так же с двумя нейтральными отметками. Варонис с кем-то идут от продуктового склада. Они что, не наелись за сегодня? Сейчас я вам, подруги, праздник живота слегка скорректирую. Отмечаю мелких, чтобы не тревожить остальных, грозно вопрошаю:       - Вы, паразитки, что сегодня учудили? Нафига памятник раздербанили? – глядя, как на радаре застыли отметки моих эсминцев, а секундой позже – англичанки, со смехом продолжил, - Давайте-ка перед ночным дожором метнитесь, восстановите местное культурное наследие. Только так же, как днем, чтоб никто вас не заметил. Тут из-за пропажи этой цепи грандиозный шухер поднялся.       - Сейчас все сделаем, не волнуйся, командир! – донеслось от Паолы.       - Все, Лили, проблема решена. Утром памятник будет почти как новый. Извини, это мои сегодня разыгрались, - я виновато взглянул ей в лицо, - Прости, что тебе досталось ни за что.       - Эсминцы? – понимающе усмехнулась она. – Да ладно, проехали. Это будет наша маленькая тайна. Проходи, обувь снимать не нужно.       Что сказать, миленько, стильненько, атмосферненько. Большая гостиная, у противоположной от входа стены разожжённый, но уже затухающий камин, перед ним здоровая выбеленная шкура, два кресла. На бежевых стенах – тарелки с видами городов, стеллажи из мореного дуба, потолочные балки и лестница на второй этаж из него же. Слева зона с огромным диваном напротив телевизора, справа территория, выделенная под кухню. На столе накрыт пресловутый романтический ужин, стоит запотевшее ведерко с бутылками шампанского. Верхний свет не горит, полумрак создают только бра рядом с телевизором и полуоплывшие свечи на столе.       - Ага, вижу, подготовка налицо. Только скажи мне, как на духу – это мы так задержались, или кто-то не пришел, а я по пути попалась? – Я прошел к столу, достал бутылку шипучки из ведерка, бросил взгляд на застывшую у двери Бисмарк. – Угадала? Или нет?       - Нет, не угадала. Я тебя не сразу нашла, потом ждала, когда ты с Эльзой закончишь говорить. Хотела уйти, думала, ты уже с ней. Потом ты знаешь, что было. – Лотта неторопливо прошла к серванту, достала бокалы, глянула на меня, - а ты другая в жизни. Колючая. Я тебя не такой представляла.       - Это меня несет почему-то. Извини. – Потер лицо ладонями, шумно выдохнул, поднял на внимательно осматривающую меня Бисмарк взгляд, - день был сумасшедший, понимаешь? Сейчас с тобой наедине оказалась, волнуюсь, вот и несу всякую чушь. Слушай, ты точно шампанское хочешь? Может, ну его, у тебя есть коньяк или водка? Сядем, поговорим, выпьем. Начнем все сначала, короче говоря. А газировку эту споишь потом какому-нибудь шальному крейсеру, все равно продолжение отношений у нас с тобой вряд ли получится.       Лили согласно усмехнулась на предложение заменить выпивку, потом фыркнула на фразе про шальной крейсер, но все так же молча поменяла фужеры на рюмки, затем, проходя мимо холодильника, достала из морозилки литровую бутылку клюквенного Абсолюта, а ведерко с шампанским поставила в раковину. Глядя на эти манипуляции, я решил все же прояснить ситуацию до конца, пока мы трезвые:       - Давай сразу определимся, пока не выпили. Я не хожу домой к незнакомым канмусу по первому приглашению. И у меня ничего никогда ни с кем не было, понимаешь, о чем я? Как у нас сегодня получится и получится ли хоть что-нибудь, не знаю. – Во время этой речи я неторопливо, не отрывая глаз от салатниц, накладывал себе на тарелку немного того салата, немного этого, пару кусочков нарезанного мяса, оливок, - но я здесь не потому, что ты знаменитая Бисмарк, по которой сохнет большая часть местных девчонок, и не потому, что скоро в море, а помирать нецелованной неохота. Ты мне тоже понравилась, что странно. Никогда не думал…а, что мне понравится моя полная противоположность. Если честно, меня сейчас трясти начнет от волнения. Так что будь добра, накапай мне противошокового грамм пятьдесят.       - Ничего не бойся, воробушек. Ни меня, ни слухов. – Лили неожиданно тепло улыбнулась, наполняя рюмки, - давай попробуем начать сегодняшний вечер сначала. Я тоже глупо себя вела.       Было ли у нас что-то этой ночью? Ну а вы как думаете? Конечно, было. В конце концов, если обе не против, то почему бы и не поддаться страсти, пусть у нее не будет будущего. Какая, к черту, разница, будем мы потом вместе или нет, если именно сейчас она нуждалась во мне, а я в ней. Есть только одна ночь, поэтому мы брали друг от друга по максимуму, стараясь воплотить все фантазии, пришедшие в голову, без стеснения и сожалений. Все у нас было: и нежные, изучающие поцелуи, и откинутое с постели одеяло, и капельки пота, скользящие по выгнутой спине, и полуоткрытые от наслаждения губы, шепчущие ее имя, и бешеная борьба за то, кто в данный, такой важный в это мгновенье момент будет вести главную партию, и сон под утро в объятьях друг друга.       Проснулся я от того, что у меня зверски затекла рука, а на животе, такое впечатление, лежала стальная балка. Все-таки женщины, даже если они способны пробить бетонную стену или согнуть в дугу рельс, не меняются. Бисмарк спала прижавшись, положив голову на мое предплечье, а ногу закинув поперек туловища. Для такой мудреной позы изогнуться Лили пришлось совсем уж заковыристо, все же разница в росте у нас капитальная, но мило посапывать и чему-то улыбаться во сне ей это не мешало. От открывшейся картины я еле слышно фыркнул, давя в себе абсолютно идиотское желание начать сейчас прыгать по кровати с воплями: «Это все мое! Слышите? Это все мое!». Шутки шутками, а вопрос передо мной маячил на миллион: тихонько свалить сейчас по-английски или пойти на кухню, замастрячить кофе, яичницу со всяким-разным, тосты, что там еще в холодильнике найдется, и удивить девушку, подарившую мне чудесную ночь, завтраком в постель. Глянул на будильник – всего-то два часа сна ухватил, скоро только-только светать начнет. Значит, решено: совместим оба варианта. Сам же раньше постоянно цитировал концовку старого анекдота, когда умудренный жизнью отец рассказывает сыну, мол, идеальная женщина – та, с которой ночью не скучно, а утром она исчезает до того, как ты проснулся.       Отчаянно зевая, оделся, спустился вниз, принял душ, приготовил все, что запланировал, кроме кофе, накрыл стол. Позавтракал, вымыл посуду, прибрал следы вчерашнего вечера. Вышел на улицу, не закрывая двери, закурил замечательно-вкусную сигарету, неспеша прогулялся до памятника, ага, тут все в норме, малолетние залетчицы все исправили, цепь висит на столбиках, как и не пропадала. Правда, вместо одного прохода к якорю теперь два, но это мелочи. Не пригодившиеся обрывки лежат между якорных лап. Вернулся, написал записку, мол, мое солнышко, проснулась рано, не захотела тревожить твой сон, потому ушла, не прощаясь. Спасибо за незабываемую ночь, всегда буду хранить воспоминания о ней в своем сердце. Никаких обязательств на тебя не возлагаю, ты мне ничего не должна. Все произошло по взаимному согласию, будь счастлива. Завтрак на столе, люблю, целую, пока-пока. Поднялся в спальню, с затаенной тоской посмотрел на раскинувшуюся во сне по всей кровати Лотту, тихонько, чтобы не потревожить, поцеловал невнятно мурлыкнувшую во сне девушку, оставил записку на тумбочке и ушел. Светало, расчирикались утренние птички, на пути до общаги никто не попался навстречу, Учебный Центр еще досматривал последние сны перед побудкой. На душе бушевала ядерная смесь из печали, что все закончилось, толком не начавшись, радости, что все же повезло встретить замечательного человека на своем пути, благодарности за прекрасные воспоминания и чего-то нового, необычного, поселившегося в моем сердце.       - Стоп, Кира, - резко затормозив у крыльца общежития, я вылупился на блестящие от утренней росы ступеньки, - ты что, подруга, влюбилась что ли? Вот это поворот!       Долго размышлять над очередным вывертом судьбы мне не дала открывшаяся дверь, в которую просочилась довольная, как кошка, дорвавшаяся до сметаны, Нахтигаль. Она сделала два шага вперед, потянулась, а потом уперлась взглядом в мое обескураженное лицо. В удивлении посмотрела над моей головой на светлеющий небосвод, прикинула, который сейчас час, еще больше разулыбалась и томно протянула:       - Дааа?       - Да. – А что тут еще ответишь.       - Поздравляю! – она закурила, снова потянулась, прикрыв глаза, и молча уставилась на встающее над кронами деревьев солнце.       - Взаимно, - я согласно кивнул, тоже прикурил сигарету и привалился к колонне, прикрыв глаза. А потом мы так же молча отправились досыпать.       Во второй раз утро началось с прыгавшей рядом с моей койкой Ирмы, жизнерадостным пулеметом тарахтевшей во весь голос:       - Кира, Кира, пора вставать! А где ты была, я ночью вернулась, тебя нет и кровать заправлена. Мы все сделали, что ты сказала, так весело было, когда мы эту цепь тащили! То есть, они тащили, я впереди смотрела, чтоб не попасться никому! Кира, а ночью мы еще…       - Стоп-стоп-погоди, балаболка. Дай глаза протереть, умоюсь – все расскажу. – Я встал, но окончательно проснулся уже в душе.       Дальше все завертелось бешеным хороводом: сборы в комнатах, чтобы не забыть ничего важного, контрольный осмотр формы и обуви для присутствия на выпускном, проверка подготовки документов и накладных на ништяки, выбитые нашей группе Эльзой из своего бывшего адмирала, инспекция обвесов в доках, заказ боекомплектов, завтрак, в конце концов. Множество дел не давали погрузиться в тоску и самокопание – ну смешно же, в самом деле, влюбился на старости лет! Неужели девчачьи гормоны так влияют на мой мозг, что от мыслей про Бисмарк сердце пропускает удар и хочется бросить все и бежать, лететь к ней, ворваться в ее дом и вывалить на эту великолепную дылду все свои чувства? Хотя, что я удивляюсь, сколько там лет телу Киры? Восемнадцать? Припозднилась, конечно, с первой любовью, но что делать. И нисколько то, что я теперь канмусу, на гормональный взрыв не влияет. Девы Флота дружат и ненавидят, грустят и веселятся, все как у людей. В том числе и любовь эта проклятая давит по ним таким же катком, как и по обычным нашим ровесницам. Мозгами понимаю, что все эти чувства – абсурд, нафиг мне не нужный лютый бред, что мы с Лиселотт абсолютно друг другу не подходим, но сердцу не прикажешь. Потому и брался за любое дело, лишь бы было чем нагрузить голову, выбить из нее мысли о Лили. Получалось плохо.       Но все рано или поздно заканчивается, и вот мы, группа британок, еще четырнадцать девчонок, решивших завершить обучение в этом месяце и наши команды поддержки сидим в актовом зале напротив выпускающей комиссии. Торжественная часть, вручение удостоверений канмусу, аттестатов пройденных курсов, формальные до сведенных скул поздравления, прощание с подписавшими контракт раньше – все прошло, как в тумане. Раздача не определившимся конвертов с предложениями заставила меня вынырнуть из глубин самопознания. Нужно собраться, нельзя показывать своим девчонкам, какой ураган бушует у меня внутри. Подошел, забрал шесть конвертов с предложениями, козырнул, поблагодарил от лица группы за полученные знания, полюбовался на кислые улыбки президиума. Дал дорогу еще двум канмусу, оставшимся в зале. У них конвертов было всего по два у каждой. На принятие решения нам дали час, время пошло.       - Ну что, подруги, вот и все. Подошел к концу важный этап нашей жизни, сейчас ради приличия вскроем предложения, и можно выметаться отсюда. – Я задумчиво взвесил на руке конверты, даже не вглядываясь, кто к нам проявил заинтересованность. – Все давно решено, дел по горло. Кстати, о делах. А где наш адмирал, Ольга? Ты хотела что-то на пикнике о нем рассказать, но там все так закрутилось, немудрено, что забыла.       - Да, командир. - Рерих серьезно осмотрела притихших девчат, чуть наклонилась, достала из сумки объемистый пакет, передала его мне и начала, - Петр Алексеевич сейчас в Москве, мы с ним встретимся по пути к Адаку. Где – не знаю, прибудем в Питер, нам дадут знать.       Она замялась, явно не зная, как преподнести следующую новость:       - В общем так. Когда ты включала ауру, Кира, адмирала от головной боли на пол бросало. А когда вдарила маршем на общей волне, его вообще в бараний рог скрутило. Но где-то к середине песни он очнулся, встал и стоял с нами по стойке смирно до конца. В общем, Петр Алексеевич теперь слышит М-диапазон и он теперь не просто адмирал, а Адмирал с большой буквы. Как, почему, что будет дальше – я не знаю. Никто не знает, тем более случаев появления Адмиралов баз было зафиксировано меньше десятка за все время исследований М-поля. Нам приказано завершить все дела здесь в трехдневный срок и выдвинуться из Вильгельмсхафена в Кронштадт, попутно патрулируя прибрежные воды на удалении в двадцать миль от берега. На отдых и ночевки вставать в портах по списку, приложенному к приказу. Командировочные, пайковые и квартирные деньги выделены, находятся в пакете. Спецрационы из расчета на две недели нужно будет получить здесь, в Центре, об этом есть договоренность. Время в пути – две недели. Все подробности по прибытии.       - Да, нет слов, одни междометия, - Эльза в прострации даже не знала, как реагировать, - умеете вы, русские, ошеломить. Ладно, это слишком важно, чтобы обсуждать второпях, время терпит, успеем все обсудить по дороге. Да и не стоит вот так просто трепать про такое событие где попало. Один вопрос: "гувернантка" у нас в пути будет? Или свободное плаванье на свой страх и риск?       Микоян переглянулась со своими русскими коллегами, как-то обреченно вздохнула, но все же нашла в себе силы прямо взглянуть в глаза сначала иронично приподнявшей бровь Эльзе, потом мне.       - Будет, как не быть. Ты сама все понимаешь, немка, без "наседки" никак в таком деле. Мы втроем приданы вашей группе на время перехода, как наблюдатели. Подчиняться приказам командира группы обязаны, но с правом "вето", если будет происходить что-то нештатное или опасное. После прибытия в Питер должны дать полный отчет со всеми характеристиками на каждую из вас, девочки. И только после рассмотрения результатов патрулирования, наших и ваших рапортов, отзывов с мест и много чего еще мы втроем окончательно перейдем в группу Черепаха. Если после таких откровений вы нас примете.       Кенигсберг еще раз потрясла головой, потом махнула рукой и глядя на нас блестящими глазами, продолжила:       - Да брось ты, славянка. Стандартная процедура, чего там, в нашем флоте было бы тоже самое. Я все гадала, кого пришлют и как с этим кем-то придется уживаться. А так даже легче стало. Однако, какая интересная жизнь у нас будет. Ладно, у нас всего три дня на завершение всех дел, а дальше служба, - Кенигсберг, довольно прищурясь, обняла за плечи смущающуюся Грету, никого не стесняясь, более того, наслаждаясь повышенным вниманием, - нам еще стипендии ваши получать, боекомплекты, вещи и покупки в контейнер трамбовать, а его тоже заказывать нужно. Короче, некогда рассиживаться, поверьте опытной тете Кенигсберг, она жизнь знает.       - Кстати, о деньгах. Эльза, не поверишь, пока жили здесь, я о них и не вспоминала. Кормили, поили, учебой обеспечивали, крыша над головой была, все как при коммунизме. Да и вообще, в целом, как бы это помягче… - я задумчиво почесал лоб, пытаясь сформулировать мысль, - а сколько получают канмусу? Ну, на какую жизнь хватит, можно уже мерседес себе присматривать, или губу все же следует закатать? Что сколько стоит?       Нахтигаль подняла руку, пресекая удивленные взгляды на корню, откашлялась, отвлекая внимание на себя:       - Все время забываю, что у тебя память так и не восстановилась. Умная, умная, а иногда детские вопросы задаешь. Давай на примерах глянем, заодно конверты повскрываем. Вот, взять хотя бы контракт от наших будущих работодателей, что там у нас? – Кенигсберг вскрыла пакет с печатями, вытянула договор, пробежала по диагонали, - ага, угу, тут все стандартно, ага, это хорошо, не пожлобились с пищевым довольствием, уважаю, разнообразненько. Подъемные, командировочные, прекрасно. О как, прям молодцы, отпуск раз в полгода две недели, да еще дорога отдельно, надо же, у меня раз в год был двадцать дней, хорошо, да. Обязанности, так-так, ничего неожиданного. А, вот. Ну да, русские, все понятно. С деньгами у них традиционно не фонтан. Тридцать тысяч рублей первому классу, ага, это к нам не относится, так-так-так, второму классу – нам с тобой, значицца, - сорокет, второй премиальный – сорок пять. Мэри, ты самый богатенький буратинка среди нас, будет, у кого в долг взять.       - Угу, как же, - ядовито заметила Металлист на ухо ван Нассау, - держи карман шире. У нее теперь подруга закадычная появилась, они в две недели все прогуляют. Потом к нам придут, до зарплаты занимать.       - Не суть, потом разберемся с моральным обликом, - отметая в сторону возмущенное сопение Марти и бухтенье Мэри, слегка помятых после ночных посиделок, рубанула рукой Эльза, - поверьте основательно послужившей тете Кенигсберг, им будет некогда бухать, особенно вначале. Вернемся к деньгам, вкратце получается примерно так: один евро – двадцать два рубля, три доллара, четыре юаня или сто двадцать иен. Это приблизительно, - центы, копейки и другую мелочь я не считала. Предваряя вопрос, я получала две тысячи шестьсот на руки. Плюс-минус как-то так.       - Давай я на примерах объясню, - мягко прервала ее Микоян, - смотри, Кира, твое жалованье – сорок тысяч рублей. Такие же деньги получает капитан второго ранга, служащий на корабле, а не на берегу. Аренда хорошей однокомнатной квартиры в Питере – пять – семь тысяч в месяц, буханка хлеба в пекарне – десятка, литр молока – двадцать три рубля. Что еще, проезд в метро – одиннадцать, билет в кино…       - Все, хватит, - я с улыбкой прервала явно волнующуюся Ольгу, - понятно, что не футбольные или там музыкальные миллионы, но вполне достойно, жить можно на эти деньги. А про все остальное на месте подумаем, как заработать. Если понадобится. Я даже представить не могу, куда мы там все эти деньги сможем потратить, если честно. Давайте уже пойдем отсюда.       - Ну ты как маленькая, честное слово, - Кенигсберг растрепала мне прическу, широко улыбаясь, - куда потратить, всегда найдется, еще не хватит. Еду, форму и жилье нам обеспечат, но захочешь выпить – плати, захочешь платье – плати, захочешь спать на нормальной кровати, а не на панцирной железке – опять плати, телевизор в комнату или личный компьютер понадобится – по новой кошелек расчехляй. Девушке своей, – тут она прижала к боку смущенно пискнувшую Грету, - подарок сделать задумаешь, снова раскошеливайся. Уходят, улетают деньги, поверь. Я за всю службу пять тысяч всего смогла скопить, больше не получилось. Сейчас вот с моей булочкой капиталы объединять придется, технику-то ей флот предоставил, а вот мебель, отделку, ремонт – все придется на свои делать. Еще и не хватит, придется в кредиты лезть. Хорошо, у нее проект давно готов. Ладно, конверты вскрыли, договор мы подписали, предписание получили, пошли отсюда.       - Мы вам поможем, - я оглядел всех девчонок, получив в ответ согласный кивок от каждой, - в конце концов, вы для нас стараться будете. Это будет наше место, наша кают-компания.       Марти как-то смущенно кашлянула, потом попыталась состроить крутой вид, что в сочетании с красными с недосыпа глазами выглядело комично, глянула на Рерих, на меня и торжественно выдала:       - Командир, а проблем с деньгами у нас нет. Вот не цените вы нас с Мэри, говорите про нас всякое, - она обвиняюще потыкала пальцем в Хелин и Наташу, - а что бы вы без меня сейчас делали? Собирали бы копейки на святое дело. А я уже все порешала.       Она приосанилась, поймав недоуменные взгляды со всех сторон, продолжила:       - Пока вы в море с англичанками пинались, я на вашу победу ставку сделала. Коф… коэффик… - Дикция на длинных словах после вчерашнего у нее явно хромала, - короче, ставки были один к сорока девяти. Девятьсот евро поставила, сорок четыре тыщщи сто подняла. Минус десять процентов барыгам местным, итого сейчас в кассе тридцать девять тысяч шестьсот девяносто местных тугриков.       Глядя на ошалевшие лица окружающих, она засмущалась, буркнула что-то вроде: «Знай наших» и замолчала.       - Кхм. Неожиданно. Это просто праздник какой-то, иначе не скажешь. – Нахтигаль помолчала, привыкая к мысли о нежданном богатстве, свалившемся на голову. Повернулась к U-464, уютно привалившейся к ней сбоку, – пышечка моя, документы в администрации уже наверняка готовы, бери кого-нибудь в помощь и иди проверяй, все ли флот заказал из того, о чем была договоренность. Список у тебя есть. Ольга, вам с Ирмой там тоже нужно быть, оборудование для мастерской и оружейки также должно быть заказано. Леманн даже не поскупился на запасные стволы к нашим орудиям, хоть для Кригсмарине это не деньги, но все равно приятно. Я уеду в город, нужно из казармы свои вещи перевезти и со старой своей группой попрощаться, все же столько вместе пережито. Буду завтра к обеду. А вам советую получить-таки свою стипендию и всю ее потратить на хобби и увлечения. Бывала я в таких местах, где нам придется служить, скука там смертная и супермаркетов нет, так что думайте, как с ней будете бороться, тетушка Эльза плохого не посоветует.       Дальше день прошел, как в тумане. Я что-то говорил, над чем-то смеялся, покупал настолки и качал книги в ридер, но в голове занозой сидела мысль: «Ее не было. На мой выпускной она не пришла». Да и в принципе Бисмарк на базе отсутствовала, как и Тирпиц, с которой так и не удалось поговорить. Это я услышал в разговоре за соседним столиком, когда мы ужинали. Лотта уехала куда-то еще утром. Стало еще больнее. Казалось, вся база смотрит на меня, кто с ненавистью, кто со злобной радостью, кто с больным интересом. Следующий день мало отличался от предыдущего: утро, подъем, завтрак, суета, косые взгляды и шепотки за спиной, часов в двенадцать приехала Нахтигаль, поздоровалась и тут же упорхнула к своей ненаглядной. Поглядел ей вслед, встряхнулся, загрузил себя инвентаризацией того, что группа берет с собой. Помогло, пока проверял и перетряхивал сумки, безжалостно выкидывая все лишнее, наступил вечер. Думал, не усну, но вырубился, еще не долетев до подушки.       И снова серое утро. Завтра уже отбываем, а она так и не появилась. Прочь черные мысли, прочь. Засел за прокладку маршрута, прикидывал и так, и этак, все равно получалась ерунда на выходе. Плюнул, позвал Кенигсберг и Микоян, стали соображать втроем, дело пошло веселее. Иногда забегал кто-то из девчонок, но, видя наш мозговой штурм, тихо исчезал решать свои проблемы самостоятельно. К ужину управились, и мои помощницы, довольные собой, расползлись по комнатам. Мне же не спалось, поворочался с боку на бок, потаращился в полутьму за окном, послушал забавное сопение Ирмы с соседней кровати, в итоге встал, оделся, нога за ногу поплелся на крыльцо, курить и успокаивать нервы.       Отошел от входа, щелкнул зажигалкой, тяжко вздохнул, глядя на сизый дымок, поднимающийся к звездному небу. Как результат, настолько глубоко ушел в себя, что перестал реагировать на происходящее вокруг. Потухшая сигарета выскользнула из пальцев на асфальт дорожки. Сколько я так простоял – не знаю, вряд ли долго. Очнулся оттого, что сильные руки аккуратно прижали меня к груди, а низкий, с хрипотцой, голос Бисмарк с бархатистыми интонациями прошептал прямо в ухо:       - Соскучилась, воробушек? Я спешила к тебе. Я не хочу потерять тебя.