Группа охраны базы "Черепаха"

      Утро порадовало солнечной безветренной погодой, теплыми хрустящими круассанами с десятком разных начинок и доносящимся из столовой сногсшибательным ароматом кофе, поднявшим меня из постели раньше будильника. Вчерашние дурные предчувствия практически исчезли, отойдя на задворки сознания, предстоящий переход до Риги казался легкой прогулкой. Ну в самом деле, что может с нами случиться посреди Рижского залива? Если только встретим какой-нибудь конвой и нас до изумления заугощают Рижским бальзамом. Дождавшись, когда из душевой выйдет брызжущее во все стороны энергией и позитивом голубоглазое чудо, не удержался, подхватил ее подмышки, поднял, чмокнул в нос забавно сморщившуюся милаху.       - Собирайся давай быстрее, не тянись, как обычно. Вещи твои я вчера вечером собрала, так что не бегай по комнате, одевайся и иди в столовую. Я догоню. – Еще раз слегка подкинув взвизгнувшую Ирму к потолку, сам отправился совершать утренние ритуалы.       – Да, чуть не забыла, будешь пробегать мимо рецепции, захвати бумагу с конвертом и на меня. Помнишь, о чем вчера Эльза говорила?       - Да, конечно, я все захвачу, не волнуйся, Кира! – услышал из комнаты сосредоточенный голос малышки одновременно с топотом, сопеньем и хлопаньем входной двери. Пробормотал себе под нос, включая горячую воду, – все, умчалась егоза. Надо проверить перед уходом, сумку не забыла захватить или она так и валяется на тумбочке.       Взгляд зацепился за янтарного ангела на цепочке, фигурку-оберег, подарок на удачу от родителей Ирмы. Вспомнилась вчерашняя ночная встреча с семьей малышки Озолы, примчавшейся из Шяуляя на КПП таможенного поста по первому же звонку дочери. Слезы, визги, объятия, даже немного завидно стало. Было даже слегка неудобно, когда меня от души благодарили за заботу и пригляд за любимой домашней доченькой, которая нежданно-негаданно оказалась на переднем крае войны со страшным и беспощадным противником, да еще и в таком беззащитном амплуа, как почти безоружная плавбаза. Договорились, что завтра обязательно опять встретимся уже в Риге, мы туда по плану за день дойдем, а предки моей маленькой сестренки вообще часа за три-четыре на машине доберутся.       За нашим угловым столом чувствовалось оживление, девчонки перешучивались и донимали Эльзу вопросами о том, что их ждет на Саареме, что это вообще за остров такой, чем известен. Кенигсберг, цветя улыбкой от уха до уха и подкладывая лучшие кусочки скромно молчавшей Грете, отбивалась, обещая все рассказать и показать на месте, мол, сейчас не то будет, нет нужной атмосферы. Сразу становилось понятно, что настроение у команды отличное, можно сказать, боевое, а более чем за неделю перехода все окончательно сдружились и притерлись друг к другу. Взаимные подначки не утихали ни в течение всего завтрака, ни позже, когда мы всей гурьбой оккупировали рецепцию, получая у улыбчивой девушки-администратора бумагу, конверты и выездные документы. Отчеты – они неизбежны, я уже говорил про это, лучше позаботиться заранее о максимально безболезненной их сдаче. Совсем-то безболезненно только в сказках бывает.       На такой же мажорной ноте отправились дальше, получили свои обвесы, проверили боекомплект, попрощались с попавшимся по пути персоналом мастерских и двинулись на пирс, а затем на выход из гавани. Поднимавшееся в утренней дымке солнышко, практически полное отсутствие волн, ветра и облаков обещали поистине чудесный погожий денек. Построившись уже привычным порядком и постоянно сканируя окрестности на предмет обнаружения гипотетических врагов, мы пошли прямым курсом на остров Саарема.       По пути, несмотря на так и не оставившие меня до конца дурные предчувствия, не произошло ровным счетом ничего. Попалась только тройка небольших сейнеров, вылавливающих рыбу под охраной не знающей, куда себя деть от скуки девочки-минзага. Обменялись с ней новостями, рассказали, что уничтожили вчера два глубинных эсминца, чем моментально привели ее в тонус, поделились захваченными из гостиницы вкусностями и отправились по своим делам. А прибалтийская канмусу осталась бдить дальше, но уже в гораздо более собранном состоянии, чем до встречи с нами.       Перестроения получались уже автоматически, видимо, память наших прошлых воплощений давала себя знать, все же они такие маневры совершали не раз и не два за время своего существования. А значит, что? Значит, нужно раскрутить замечтавшуюся Эльзу на очередную полезную лекцию. Нахтигаль, конечно, чисто на инстинктах отслеживала окружающую обстановку, и самолет ее без остановки круги нарезал в семимильной зоне вокруг нас, но уж больно мордочка у нее была томная. Ну и самому, наконец, пора поделиться той информацией, что почерпнул из присланных моей драгоценной возлюбленной документов. Да-да, потихоньку, полегоньку, когда было желание и настроение, по несколько листиков за раз я их все же осилил. Правда, перечитать все равно будет нужно, потому что наверняка что-то упустил, очень уж информация была сложной и неоднозначной, а мое состояние резкого расслабления после целого дня бултыхания вверх-вниз по волнам все же особой внимательности не способствовало.       - Эльза, очнись. Эльза, прием, Земля вызывает космос! Эльза, блин, хватит спать на ходу! – Рявкнул я, видя, что на мой тихий голос реакция нулевая. И, перейдя на личный канал, раздраженно высказал, - слушай, опытная тетя, хватит уже в облаках витать. Все понимаю, любовь нечаянно накрыла, романтика, бессонные ночи, но имей совесть, проспишь все на свете! Кто обещал нас учить и дрючить так, чтобы мы с ног валились? Не помнишь, как звали этот амбициозный легкий крейсер? Мы так-то еще не добрались до Питера, ты сама говорила, что встрять можно чуть ли не в родном порту, а мы посреди моря гребем!       Глядя на ее резко покрасневшее лицо, постарался смягчить тираду, но все равно не дал ей и слова сказать, а развил процесс спускания с небес на землю до логического конца. А то мало ли как оно повернется, лучше сейчас немного поругаться, чем потом сильно поссориться.       - Нахтигаль, я все понимаю, ты устала, ты волочешь на себе всю организацию нашего похода. И связь с метеоцентрами, и решение по месту ночевки, и прокладка курса, и выбор построения… да проще сказать, что ты не делаешь, да еще справляешься так легко и непринужденно! – Я прервался, вдохнул пару раз поглубже и уже спокойней продолжил. - Еще нам с Ольгой успеваешь объяснять, что, зачем и как делаешь. Твои мастер-классы по взаимодействию, тактике, решению нештатных ситуаций бесподобны! Ты пойми, мы все тебе благодарны, только благодаря твоему опыту мы не косячим на каждом шагу, а реальную пользу и удовольствие от похода имеем каждый божий день. Ты каждой из девчонок что-то подсказала по пути, каждой столько советов дала, – не счесть. Но сейчас ты расслабилась, подруга. Ты уже полтора часа с глупой улыбкой молча таращишься в горизонт, а это совсем не дело. Соберись, а? Извини, если где-то нагрубила, но ты сама понимаешь, что так нельзя.       Кенигсберг опустила голову, платиновые волосы закрыли лицо, а на нашем с ней канале раздался негромкий довольный смех:       - Ффух, Кира, ну наконец-то. Я уже думала, придется еще как-то подчеркивать, что я не здесь, а где-то там, чтобы ты раскочегарилась. – Нахтигаль довольно на меня зыркнула, отвернулась, вглядываясь в далекий окоём, где спокойная небесная синева сливалась с играющим бликами водным аквамарином, – это тебе очередное практическое наставление от опытной тети Эльзы: хоть ты и назначила меня командиром на время патрульного перехода, но ответственность все равно на тебе. И девчонки, и я, - мы твоя группа, и только от твоих решений зависит, что с нами будет. Ты за все в ответе. Будем с кем-то драться, - если победим, то победим мы, Черепахи, все вместе. А если проиграем бой, - то проиграешь ты, Кира Орлова, Флагман и командир. Извиняться тебе не за что, в вопросах дисциплины подруга, не подруга, - абсолютно без разницы, увидела, что кто-то вместо дела балду пинает, сразу же пресекла со всей строгостью. Не мнись, реагируй быстрее, не жди столько времени, как сейчас, поняла? Иначе будет беда.       Она потянулась, размялась, повертев руками и поведя плечами вправо-влево, и, пока я приходил в себя от такого наглядного урока, на общем канале начала сыпать указаниями:       - Так, мальки, построились Алмазом, центр – некомбатанты и большие пушки. Собрались плотнее, скорость – десять узлов, направление прежнее, норд-норд-ист. До прибытия на место назначения осталось два часа, проведем их с пользой. – Нахтигаль ехидно, но вместе с тем по-доброму мне подмигнула, - тема лекции будет малоизвестной, но важной, так что растопырьте уши и не говорите потом, что вы не в курсе. И так, начнем подробный разбор поведения низших особей глубинных в различной обстановке.       Многое из того, что она рассказала, мы уже слышали на уроках в Учебном Центре, о чем-то читали в методичках и учебниках, что-то было известно на уровне слухов или подавалось, как непроверенная информация в газетах и интернете. Но вот так, структурированно, без всякой воды, да еще на живых примерах из жизни, буквально на пальцах, о тактике и поведении примитивов нам информацию не доводили. Кенигсберг не углублялась в классификацию монстров, как она сказала: «Есть таблицы, в которых указаны скорость, вооружение, снарядоустойчивость тварей, в них вообще много информации, и она постоянно дополняется, - их нужно заучить наизусть, чтоб ночью от зубов отлетало. И постоянно повторять. Зачет вы сдавали в Центре, такой же Ольга будет проводить ежемесячно, так что мы сейчас поговорим о том, что вам либо не давали, либо давали фрагментарно».       И понеслось… Оказывается, у низших глубинных очень много завязано на командира стаи. Те же эсминцы, о которых нам говорили, как о крайне тупых тварях, способных лишь идти напролом к цели по самому короткому пути, вполне могли выполнять осмысленные и сложные маневры под управлением, например, Они или линкора Ру-класса. О таком изменении поведения, конечно, упоминалось на уроках в учебке, но как-то так, вскользь, мол, – примитивы выполняют команды старших особей, и все на этом, дальше основной упор в лекции был именно на способностях и характеристиках этих самых старших особей. А зря, как по мне. Нет, никто не спорит, линкоры или там тяжелые крейсера Бездны – паскуды, конечно, дюже неприятные. Знать их особенности, сильные и слабые стороны, однозначно необходимо. Но штук двадцать – тридцать слабых юнитов, неожиданно меняющих свое поведение с прямолинейного носорожьего на тактику охоты, например, львиного прайда, тоже вполне способны смертельно удивить.       - Запомните как отче наш, мальки, девяносто процентов успеха, – вовремя понять, кто там командует, - вещала Нахтигаль, одновременно делая знак Хелин запускать ее летающую лодку в небо, так как подошло время пересменки, - если в стае одни головастики-переростки, то не важно, сколько их, какого они класса, обычные это чудища, флагманские или элитники. Они просто попрут вперед, чтобы купировать угрозу, достаточно выставить перед этой волной минное заграждение нужной глубины, и вся эта толпа в нем сдохнет. Поверьте, опытная тетушка Кенигсберг такое не раз проделывала, осечек не бывает.       Она внимательно посмотрела в глаза каждой девчонке в группе, проверяя, как усваивается материал, и, удовлетворившись увиденным, продолжила:       - Но вот если заметили рядом с эсминцами легкий или торпедный крейсер, то все, простыми рецептами не обойтись. Легкие и торпедные крейсера глубинных интеллектом, конечно, не блещут. – Тут она самодовольно потыкала себя пальцем в грудь, мол, легкие крейсера-канмусу впереди планеты всей по части сообразительности. - Они не мы, к счастью. Но понять, что ее свита гибнет впустую, Хо, Хе или Чи-классы осознать вполне способны. Но и тогда атаку не остановят, а попробуют обойти или поднырнуть под преграду. Тут уже нужно маневрировать по ситуации, пресекать опасные движения артогнем и торпедными залпами. Отступать эти твари начнут только тогда, когда от их свиты ничего не останется, да и то не всегда.       Тут она ненадолго прервалась, раскуривая сигарету, вопросительно вздернула бровь, как бы приглашая задавать вопросы, если кому-то что-то непонятно, но видя, что все внимательно слушают, одобрительно хмыкнула и вернулась к лекции:       - И совсем все меняется, когда у руля стоит антропоморфная тварь, - Кенигсберг зло оскалилась и начала буквально чеканить слова, вбивая, впечатывая их в наш мозг навечно. - Вам наверняка уже говорили об этом, но повторить лишним не будет. Не обманывайтесь внешним видом, не ведитесь на похожесть тяжелых крейсеров, линкоров, авианосцев и, особенно, Они и Химе на человека. На канмусу. На вас. Человеческого там меньше, чем в акуле. Если эти сволочи командуют примитивами, считайте, что вы сражаетесь с полноценной человеческой эскадрой. Да хоть вот англичанок в этот момент вспоминайте. Обходы, тактическое отступление, артиллерийские засады, атаки с разных направлений, обязательная разведка, - против вас будет применяться весь арсенал военных хитростей, причем очень изобретательно. Как бороться и победить? Прежде всего, думать, мозг – ваше главное оружие. Действовать не шаблонно, использовать особенности местности, – рифы, атоллы, изрезанную береговую линию, высоту волн, да что угодно, все свои сильные стороны и слабости врага. Заранее готовить место боя. Поэтому по прибытии на Адак, мы постоянно станем заниматься укреплением и совершенствованием обороны острова. Иначе в один далеко не прекрасный день нас сомнут.       - Кстати, об Адаке. – Я решил перебить Эльзу, чтобы дать ей возможность чуть-чуть отдохнуть после такого долгого монолога. – Немного отвлечемся и сменим тему. Я сейчас вам вкратце расскажу о месте, где мы будет долгое время обитать. Итак, остров Адак, место, далекое от идеала комфортной жизни. Длина острова 54,5 км и около 35 км в ширину. Наивысшая точка - гора Моффетт, имеет высоту 1196 м над уровнем моря и расположена на северо-западной оконечности острова. Остров горист, покрыт тундровой растительностью, мхами, лишайниками и папоротниками. Климат на Адаке влажный, океанический, часты штормы и туманы. Это безлесный, открытый всем ветрам ландшафт, зеленые холмы и крутые скалы, Берингово море на севере и Тихий океан на юге. Большую часть года город в частности и остров в целом накрыт сплошной облачностью, постоянны сильные ветры. Средние температуры колеблются от 0,5°С в январе до 11 °С в августе. Ну и на сладкое: нас ожидает 263 дождливых дня в году и повышенная сейсмическая активность. Другими словами, временами будет потряхивать.       - Ну че, мля, сами выбирали. – Мэри посмотрела на подругу Таню, пожала плечами и сплюнула в сторону. – Зато, нахрен, компания подобралась душевная. Да и не холодно в море, а после гаштета, мля, в принципе так и так будет штормить, качать и потряхивать, независимо от ветров и землетрясений. Так что никто не в претензии.       - Ну и отлично. По самой базе информация такая: американское правительство построило военный центр «Адак» и военно-морскую базу флота в 1942, чтобы иметь возможность бомбить с севера японские острова. Позже станция стала разведывательной, оттуда осуществлялась слежка за советскими подводными лодками. В лучшие годы в городке при базе жило около четырех тысяч человек. Распад СССР в 1991 году привел к тому, что Пентагону стало не нужно содержать базу на острове, поэтому в 1997 году она была ликвидирована. Строения остались, многое законсервировали, но народ оттуда разъехался еще до Первой Волны. Из развлечений и достопримечательностей есть двухполосный аэродром, два магазина, бар и школа. На ладан дышит маленький консервный заводик. Ну и куча развалин, старых бомбоубежищ, заброшенных бункеров и ржавой артиллерии. Сейчас там живет сто одиннадцать человек, включая детей, стариков и служащих базы.       - Кира, а что там на самой базе есть? – Теллера поправила очки, переглянулась с Металлист, ради таких новостей всплывшей вместе с U-464 на поверхность. – Какая инфраструктура сохранилась, какие службы работают, что с помещениями и оборудованием, как к нам жители относятся? А то я читала, когда там гауптвахта была, то там и драки были, и погромы, и воровство, и пьянство процветало, даже с местным населением какие-то конфликты возникали.       - Да там вообще трэш, угар и содомия процветали, если верить всему тому, что мне Бисмарк прислала, - я вспомнил сухие строчки отчетов, перечисляющих кого, за что и насколько законопачивали на Адак, а также что там исправляющиеся вытворяли, - там от скуки кроме драк и пьянок, никаких развлечений и не предполагалось. Американки хлестались с японками или русскими, европейки тоже находили, с кем перемахнуться, китаянки огребали от джапов, потом бухали вместе или порознь, за охрану местных во время рыбалки требовали деньги, четверть коллекционеров со всего мира по тематике канмусу там нелегально закупались нашими боеприпасами и пайками. Могли и от обвесов что-то купить, если на начальство базы выход находили. Патрульную службу тянули кое-как, конвойные белугой выли, но сделать ничего не могли. Так что не особо нас там любят, придется исправлять. Помещения в состоянии средней паршивости, вечером фото покажу, из служб сохранились только постоянный пост сейсмологов, исследовательский центр океанологов, персонал самой базы и служба охраны. Больше ничего не осталось.       Минут пять все передвигались в молчании, осмысливая услышанное. Подумать действительно было над чем, в конце концов мы на этот остров не на недельку в отпуск едем, нам там жить придется долгое время. А наследство от бедовых сестер – тихоокеанских Дев Флота досталось удручающее, если не сказать хуже.       - Ладно, в целом все понятно. – Кенигсберг махнула рукой, указывая на показавшуюся на горизонте землю. – Приедем – разберемся, будем исправлять впечатление. А пока, дамы и маленькие леди, разрешите въедливой тетушке Нахтигаль вам еще немного понадоедать. Минут через сорок дойдем до Саарема, вон уже Сырве показался, а пока я все же хочу завершить свой рассказ о неочевидных опасностях при столкновении с Глубиной.       Она помолчала, поморщилась, как от мигрени, видно, тема для нее была чем-то неприятной или вызывала плохие ассоциации.       - Ну что ж, как ни готовься к этому объяснению, а все равно останешься неготовой. Слушайте внимательно, молодежь, это важно. Изредка бывает так, что канмусу становится глубинной. – Переждав удивленные возгласы, Эльза вновь сморщилась, потерла лоб, будто у нее действительно разболелась голова, чуть повысила голос. – Да, такое случается. Почему, что именно служит толчком для глубинизации, ученые, как обычно, не знают. Официальная версия такова: чем дольше Дева Флота в одиночестве находится вдалеке от земли без выхода на берег, тем больше шансов потерять себя. Но, хочу заметить, некоторые мои знакомые по месяцу, даже дольше, земли не видели, и ни малейшего признака, ни намека даже на то, что они становятся негативами, не было. Сама, помню, недели три бултыхалась посреди океана, и ничего, все нормально со мной, как видите. А бывает так, что твоя знакомая на три дня отплывает почту на соседнюю базу отвезти, и уже через неделю ее бледный двойник во главе своей стаи громит какой-нибудь порт.       Эльза снова закурила, прищурившись, кинула взгляд в мою сторону, потом задорно улыбнулась.       - Только я думаю, наибольший шанс сменить сторону у тех девчонок, кого на берегу окончательно допекли. А время, проведенное в море в одиночку, — это так, вишенка на торте. Поэтому, Кира, спасибо тебе. У меня шанс потерять себя был немаленьким, я уже чувствовала, как меня зовет Бездна. – Не обращая внимания на наступившую вдруг тишину, Кенигсберг щелчком сбила пепел с окурка, спрятала его в карманную пепельницу, резко развернулась ко мне. - Да, подруга, это вторая немаловажная причина, по которой я тогда примчалась к тебе, как подорванная. Мне уже начали сниться Страшные сны, первый признак погружения был, так сказать, налицо. И много повидавшая тетя Эльза испугалась. Хотя, какое там испугалась, я была в диком ужасе придя из последнего конвоя, за тебя, как утопающий за соломинку ухватилась. Нахтигаль поежилась, как от озноба, вспоминая свое состояние месяц тому назад, продолжила:       - Есть четыре стадии погружения, вызубрите их назубок, мои дорогие. Страшные сны – первая из них. Зов во сне, ощущение, будто ты тонешь, идешь на дно, холод и первозданный ужас. Их ни с чем не перепутаешь. Вторая фаза – бледнеет кожа, пропадают родинки и веснушки, ты постоянно мерзнешь, даже наяву слышится невнятный шепот, манящий уйти вдаль, раствориться, исчезнуть в океане. – Кенигсберг подняла палец вверх, акцентируя внимание на своих словах. - Эти две ступени вполне обратимы, нужна лишь земля под ногами, внимание подруг, постоянно тормошащих тебя, новые и хорошие эмоции, яркие впечатления, обильная витаминизированная еда. Третья стадия, когда синеют и начинают светиться глаза, уже так просто не проходит, без регенкапсулы, ударной дозы медикаментов и уверенности, что кто-то тебя ждет и любит, что ты нужна здесь, на берегу, не обойтись. И четвертая, последняя степень глубинизации, - распад личности, утрата памяти, потеря себя, - она уже необратима. От канмусу остается только оболочка, внешность, и это самое страшное. Увидите свою подругу в виде черно-белого негатива с пылающими синими глазами, не бегите ей навстречу, это уже не она. Она вас не узнает и просто убьет. Помните об этом.       До Саарема добрались в молчании, каждой из нас было, над чем подумать. Одно радовало: тот курс на семейные, близкие отношения внутри коллектива был однозначно правильным. И пример Эльзы как нельзя лучше это подтверждал. Сама она тоже нет-нет, но поглядывала на меня, тихонько улыбаясь чему-то своему, личному и приятному.       Выйдя на ровный желтый песок пляжа маленькой бухточки близ разрушенного поселка Сааре, я невольно поразился лунному пейзажу, слегка отретушированному травой и зарослями кустарника, но оттого не менее бросающемуся в глаза. Казалось, тут долбили из всех калибров на расплав стволов, стремясь вбить в землю какого-то страшного, ненавистного, отчаянно сопротивляющегося врага.       - Да, подруга. История повторяется, постоянно, мать ее в перехлест, идет по кругу, что ты ни делай. – Незаметно подошедшая Эльза, уже успевшая скинуть верхнюю часть обвеса и коньки, пока я удивленно озирался по сторонам, положила руку мне на плечо, переглянулась со знавшими, о чем пойдет речь, русскими девочками-кораблями, и начала говорить чуть громче, чтобы слышно было всем.       – Кто владеет Моонзундскими островами, тот владеет всей северной половиной Балтийского моря. В Первую Мировую русские здесь четырехорудийную батарею двенадцатидюймовок установили, это кроме еще пятидесяти орудий, уже понатыканных тут и там. Нашему флоту она как кость в горле была. В сентябре 1917 года в результате очередного обстрела наконец-то умудрились сделать «золотое попадание», поразить пороховой склад, батарея вышла из строя, а там Революция, прекращение огня…       - Да там не удача была, а статистика, - Рерих подошла ко мне, встала с другой стороны, мрачно глядя на изрытый воронками пейзаж, частично, но не полностью прикрытый новой растительностью, - столько снарядов ваши отвесили, что не попасть было проблематично, особенно учитывая неудачную конструкцию пороховых погребов, отсутствие внятного противодействия со стороны флота и незаконченное строительство укреплений.       - Не важно, подруга, не важно. Потом в сорок первом новые жесточайшие бои, ваши укрепления держались два месяца в окружении против двух дивизий, частей спецназначения, значительных сил авиации и флота. Штурмботов потопили – не сосчитать. – Кенигсберг коротко взглянула на Микоян, отвернулась, разглядывая путь, по которому она планировала нас повести, - с местного аэродрома даже Берлин бомбили, Гитлер за такие дела чуть Геринга не покусал.       - И твои одноклассницы здесь отметились, не так ли? – подошедшая к Ольге Металлист кинула не менее острый взгляд в спину замолчавшей Кенигсберг, - тебе-то уже не до того было.       Нахтигаль повернулась, подняла руки в примиряющем жесте, заговорила спокойным тоном:       - Да, я уже к тому времени на дне была. С 10 апреля 1940 года, когда меня англичане в порту Бергена авиацией с Арк Ройал достали. А тут мои сестренки отметились, Лейпциг, Кельн и Эмден. А в сорок четвертом ваши разнесли «Ирбенский щит» в клочья несмотря на четыре подготовленных полосы укреплений, и то, что на километр фронта здесь действовало восемь артиллерийских и пять минометных батарей. Это не считая авиации и пехотной дивизии с частями усиления. Только нам сейчас из-за этого ссориться ни к чему, мы сейчас в одной лодке, девчата.       - Ты права, Эльза, извини. Накатывает иногда эхо той войны, сама знаешь. – Наташа ткнула кулаком в плечо немецкого легкого крейсера, медленно выдохнула, повторила, - ты права, прости. Сейчас мы вместе, одно дело делаем. Вы идите, мы с Ольгой и Танькой здесь посидим, обвесы покараулим. Хоть и нет тут никого, но сама знаешь, береженого бог бережет, а не береженого конвой стережет.       Нахтигаль молча кивнула, принимая извинения, напомнила всем захватить бумагу и ручки, и мы следом за ней отправились по едва заметной тропинке, вьющейся между оплывшими от дождей рытвинами, глубокими ямами, осыпающимися на ветру развалинами и горами старого строительного мусора. Некоторое время шагали молча, отмахиваясь от насекомых, слушая пение птиц, шелест травы да шорох наших шагов по камням на голых участках. Наконец, любопытство Паолы победило мрачную ауру этого места, и ее беспечный и задиристый голос разбил давящую тишину:       - Эльза, а ведь вся эта разруха не с той войны осталась, следы обстрела свежие, им и пяти лет нет. – Она сбежала вниз по осыпающемуся склону особо крупной воронки, - mamma mia, да здесь линкоры стреляли, яма не меньше, чем от чемодана, что от нашей Мэри прилететь может!       Кенигсберг поежилась, видимо вспоминая когда-то летавшие здесь крупнокалиберные чемоданы, снова оглядела окружающий космический пейзаж, вздохнула и начала очередной рассказ-лекцию.       - Конечно нет. После сорок пятого тут все восстановили и вполне неплохо жили. Это следы уже нашей с вами войны. Все помнят, кто такие Лореллей, Мидуэй, Хоппо? – без всякого перехода спросила она, удовлетворенно послушала утвердительное бурчанье со всех сторон, - прекрасно. Так вот, головастики, после Первой Волны, последующего появления нас, канмусу, началась эволюция глубинных вплоть до возникновения разумных особей. Остров Саарема имел все шансы стать резиденцией Химэ Балтики. Сами понимаете масштаб угрозы. Не знаю, к какому виду относится вышеназванная троица, но здесь завелась принцесса базы, что не удивительно, учитывая историю места. Время укрепиться у нее было, что плохо, но этого времени было не так, чтобы очень много, хоть в этом нам повезло. Вовремя обнаружили эту сволочь и приняли меры. Результат принятых мер вы можете наблюдать, оглянувшись по сторонам.       За разговором мы не заметили, как дошли до цели нашей прогулки. На выровненной насыпи, засаженной газонной травой, лежал двухметровый примерно валун из норвежского сине-серого гранита со стесанной и отполированной передней частью. Наверху в потемневшем золотом окоёме сверкали на солнце восемь скупых строчек.       Инга Карлссон, БрБО Сверье, Швеция, 16.05.1994 – 28.08.2013гг       Анна Хаапсало, БрБО Ильмариннен, Финляндия, 02.03.1995 – 28.08.2013гг       Натали Винчестер, легкий крейсер Мобайл, США, 08.11.1995 – 28.08.2013гг       Шарлотт ван дер Бейл, легкий крейсер Ява, Нидерланды, 06.07.1995 – 28.08.2013гг       Эжени Дюбуа, подводная лодка Сюркуф, Франция, 30.04.1996 – 28.08.2013гг       Пола Ковальчик, эсминец Гром, Польша, 11.03.1998 – 28.08.2013гг       Эльвира Мусагалиева, подводная лодка Щ-422, Россия, 24.10.1997 – 28.08.2013гг       Ирина Снежина, эсминец Деятельный, Россия, 19.05.1998-28.08.2013гг       Ниже траурной рамки были выбиты данные еще девяти девчонок, ушедших в море навсегда, погибших, судя по датам, за последние два года, воюя на войне, к которой жизнь их не готовила. Рядом с монументом стояли три почтовых ящика на ножках, такие принято устанавливать в Европе и США у частных домов. Два были герметично запечатаны, а один, самый дальний от камня, судя по всему, оставался рабочим.       - А теперь, девочки, доставайте свою канцелярию, и пишите письма. Им, тем, кто здесь погиб. Мы недавно стали появляться, всего-то три года, чуть больше, но свои традиции появились и у нас, канмусу. Это одна из них, оставлять свои письма тем, кто погиб. – Эльза была непривычно серьезна, в уголках ее светло-серых глаз блестела влага. – Пишите, что хотите, можете о погоде написать, или о том, откуда вы, или даже про то, как дома с котенком играли, неважно. Пусть наши сестры знают, что их не забыли. Может быть, когда-нибудь наши эпистолы помогут одной из них вернуться.       Она вдруг закричала, глядя в безоблачное небо, сжимая кулаки от ярости и не замечая мокрые соленые дорожки, побежавшие по ее щекам:       - Эй, ты, всемогущий и милостивый! Почему они умерли, за что, когда эти девчонки успели так нагрешить?! Почему твари Бездны рождаются снова и снова, идут к берегам лавиной, жрут, убивают, дохнут, и так по кругу, а этих детей ты обрек на войну и смерть?! Где твоя милость?! – Эльза потрясала кулаками, грозя невидимому, неощутимому и как всегда безответному богу, потом рухнула на колени, сгорбилась и глухо, буквально речитативом зачастила.       – Я ведь была здесь. Глупая тетушка Нахтигаль прошла эту мясорубку полностью, от первого залпа до последнего выстрела. Здесь был ад, с одной стороны мы, - молодые, глупые, без опыта, без четкого понимания противника, с экспериментальными ненадежными обвесами. А против нас отожравшаяся тварь с неслабой стаей и линкорным калибром береговых батарей. С авиацией и ее чертовой аурой, от которой промораживало насквозь и душу выворачивало наизнанку. Мы плакали навзрыд, нас колотило от испуга, девчонки буквально ссались от страха и блевали от ужаса, но мы шли вперед, мы справились. Мы победили, несмотря ни на что...       Кенигсберг обвела нас враз постаревшими, провалившимися глазами, вновь переживая кошмар того бесконечного дня, дрожащими пальцами достала сигарету, нервно несколько раз чиркнула колесиком зажигалки и, наконец прикурив, продолжила уже сухо и безэмоционально:       - Знаете, как грохнули принцесску? Сверье, Ильмариннен, Гром и Сюркуф к тому моменту уже были на дне, триста пять миллиметров с берега – это вам не фунт изюма, это серьезней некуда. Правда, и батарею эту они задавили, не одни, конечно, вместе с ними еще десяток Дев Флота бились, но не повезло именно им. Только одно орудие осталось, его в тот момент Тирпиц и Гнейзенау к молчанию приводили. – Эльза усмехнулась, щелчком отбрасывая окурок в сторону и постепенно успокаиваясь, - со стаей легкие крейсера сражались, мне тогда первый раз ногу оторвало, спасибо какой-то эсминке, успела вытащить. Верите, нет, до сих пор не знаю, кого благодарить, меня тогда от боли так закоротило, что только черные волосы помню, и все. А вот Яву и Мобайл вытащить не получилось, так сестренки в этой собачьей свалке и кончились. Деятельный, наверное, тоже где-то тут под раздачу попала, но этого я уже не видела.       Нахтигаль повернулась к сине-серой каменной глыбе, коснулась ее кончиками пальцев, грустно, одними губами улыбнулась, и закончила:       - Короче говоря, русский линкор, Марат, именно в этой бойне Флагманом стала. Ее химэ так зажала, та аж от испуга ауру пробудить смогла. Принцесса по линкору лупит с двух рук, когтями своими машет, симбионт ее снарядами засыпает, а Марату хоть бы хны, стоит молча, от шока только глазами лупает. – Эльза снова грустно усмехнулась, вспоминая ту феерическую картину, - и тут, так черт из табакерки, сзади выныривает Щ-422 и ножиком своим твари под коленями сухожилия режет. Под водой ведь тоже бойня разыгралась, у Крепости свои подлодки были, мало, но имелись в наличии, только вот в нас из-под воды торпеды так и не пошли. Справились с ними наши девчонки-подводницы. Жалко, Эльвира уйти не успела, симбионт, паскуда, успел выстрелить, а субмарины крупный калибр вообще не переваривают. С одного снаряда насмерть. Но было уже поздно, русская очнулась, достала свой двухметровый ковыряльник и нарубила несостоявшуюся химэ Балтики на шесть частей, чтоб вообще без вариантов. Другие русские ее потом почему-то подкалывали, что прямо по традициям ее родного города Петербурга поступила, но я не поняла, что имелось ввиду, а они не уточняли.       Пока Кенигсберг изливала душу, вся группа стояла молча, буквально застыв на месте. Не часто всегда позитивная, ироничная тетушка Нахтигаль так открыто проявляла свои чувства. После завершения рассказа все так же молча разошлись по небольшой возвышенности и стали писать письма мертвым канмусу. Что поделать, традиция есть традиция, не на пустом месте она взялась. Может, и правда когда-нибудь такой общий зов достигнет души кого-нибудь из них, и тогда произойдет маленькое долгожданное чудо, - возрождение одной из нас. Такого еще не было, но со всей чертовщиной, что вокруг творится, всеми этими М-полями, воплощением кораблей в девушках и слиянием сущностей мертвых и живых кто его знает. Все может случиться.       И поэтому мы писали. Писали, глотая слезы или задумчиво улыбаясь, кто о чем хотел. Я вот, например, написал о своей жизни здесь, об учебе и дуэли, о любви и расставании, о походе и замечательных подругах, которыми обзавелся в этой короткой жизни. Постепенно все закончили упражняться в эпистолярном жанре, сложили свои письма и побросали их в открытый почтовый ящик.       Вроде все, что планировалось, мы здесь сделали, поэтому, еще раз отдав дань памяти погибшим Девам Флота, собрались в обратный путь. Вдруг, как гром среди ясного неба, раздались приглушенные расстоянием звуки орудийной пальбы, перебивавшиеся частым грохотом множества детонаций, а никак не напоминавший о себе эфир буквально взорвался матерными воплями, фонтанируя эмоциями боли, ярости и злости.       - Воздух! Девчонки, прячьтесь, потом бегите, нам все… - прорвался сквозь какофонию разрывов разгоряченный голос Марти, перемежаемый резкими щелчками ее зенитных трехдюймовок, - наверх вы, товарищи, все по местам…       - Танька, заткнись! Кира, Эльза, это авианалет, слышите! Авианалет, вижу около двадцати юнитов глубинных, десяток полетел к вам, - напряженный от боли, хрипящий голос Микоян перебил кошачий концерт безбожно фальшивящего минзага, - Наташка успела нырнуть, Танька пока еще держится, но это ненадолго, меня торпедировали, не могу дать ход!       С высоты послышался нарастающий гул, треск и вой, со стороны, откуда мы пришли, солнечную голубизну неба перечеркнули приближающиеся ломаными зигзагами черные, отвратительные в своей чужеродности шары.       - Воздух! Все в укрытия, ложись! – Успел крикнуть я, хватая в охапку Варонис и прыгая с ней в ближайшую канаву, краем глаза успев заметить, как Кенигсберг толчком с двух рук отправила Грету и Марию в воронку за памятником и рыбкой нырнула следом, а матернувшаяся Террор, ван Нассау и Берсальер врассыпную кинулись к ямам подальше, — сука, ведь так хорошо шли! Вот и отмахивайся от примет, блин!