Группа охраны базы "Черепаха"

      Открываю глаза – вижу насквозь привычную картину: белый потолок, стены казенного цвета, белые жалюзи на окнах, попискивающие приборы, перемигивающиеся светодиодными огоньками. Какая-то дурная традиция начинает появляться: после выхода в море получать знатных люлей и открывать глаза в больнице. Добро пожаловать обратно в волшебный мир корабледевочек. Мысли насчет того, что мне все приглючилось и я здоровый мужик, накануне переборщивший с пивом и запрещенными препаратами, голову даже не посетили. Ну так откуда им взяться, таким мыслям, если прямо перед глазами торчит моя фиолетовая челка. Странно, кстати говоря, я помню, что она наполовину сгорела, когда в меня Хе-класс снарядом зафитилил под конец бойни около Сааремы. Или еще раньше, когда примитивы сразу дважды в левый бок влупили? Или еще раньше, когда… А, не важно, когда и какая падла поспособствовала, главное, обгорела прическа по полной, ни один стилист не взялся бы исправить, если только под ноль побрить. Да что там прическа, как вообще не сдох, непонятно.       Это я так о главном стараюсь не думать. Мне же тогда руку выше локтя оторвало. Как вспомню, так до сих пор в дрожь бросает. Страшно голову повернуть и посмотреть, что там. Должна, по идее, отрасти, я же канмусу, раз в сознание пришел и глаза открыл, значит, из регенкапсулы меня уже достали. Все изъяны в организме должны исчезнуть. У Нахтигаль вон, по ее словам, что только не отгрызали и не отрывали, и ничего, бегает, как новенькая. Грету свою тискает где надо и не надо. А все равно страшно смотреть, вдруг не отросла рука? Про бок вообще стараюсь не думать, в нем же все ребра в труху разнесло, требуху наверняка тоже в фарш перемолотило, вдруг что-то не так и не с тем срослось? И что мне, всю жизнь теперь скрюченным в букву «Зю» ковылять? Не-не-не, такой хоккей нам не нужен, надо срочно звать доктора и получать полный расклад на тему, что со мной не так.       Пока в моей голове шел вялый мыслительный процесс и попытки взяв себя в руки, чтобы посмотреть, как прошла регенерация, натикало минут десять. На периферии сознания отметился радостный вопль по групповой связи:       - Девки, полундра! Полный вперед в больничный корпус, она пришла в себя!       Вроде голос Марти принадлежал, но это не точно, муть от бушующей в крови ядреной лечебной химии и панические мысли в голове не давали никаких гарантий, что мне не померещилось. Какое-то время спустя в коридоре послышался приглушенный шум шагов, высокий женский голос строго произнес:       - У вас десять минут, она еще не восстановилась полностью. Ей нужен покой для скорейшего завершения ремонта. Постарайтесь ее не волновать и соблюдайте технику безопасности. Координация движений Орловой еще не достигла стандартных показателей, поэтому не трогайте ее и не позволяйте прикасаться к вам во избежание получения травм. А то, знаете ли, были случаи…       - Да-да, я помню инструкции, все понимаю. Но, Ирина Александровна, позвольте все же сделать вам замечание. – Шаги остановились около двери моей палаты. - Вы врач, эта девочка ваш пациент, она больна или ранена, на выбор. Она все же не механизм, не относитесь к ней, как…       - Люди с такими травмами не выживают. Тот кусок мяса, что доставили в больницу, не имел шансов на жизнь вообще. – Безапелляционно прервал мужчину женский голос. – Если через две недели купания в ядовитом растворе это существо полностью выздоровело – это не человек. Извините, мне пора идти. У вас десять минут.       - Ну вот и ксенофобия подъехала, - чуть слышно прошептал я, вслушиваясь в удаляющийся стук каблуков и одновременно пытаясь анализировать свой голос. Вроде без изменений, говорить могу внятно и членораздельно, что не может не радовать. – А я-то думал, Эльза преувеличивает. Ан нет, это просто везло встречать только нормальных людей. Дура ты, Ирина Александровна, как есть дура. Жить в приморском городе, работать с канмусу в те моменты, когда нам плохо и относиться с пренебрежением к своим единственным защитникам от Глубины, это надо совсем мозгов не иметь.       Чуть слышный скрип металла в замке, дверь распахнулась и вошел первый за сегодня посетитель. Высокий, немного грузный, сероглазый мужик с выправкой кадрового офицера и цепким, внимательным взглядом. О стрелки на темно-синих брюках можно порезаться, черные уставные туфли пускают зайчиков не хуже зеркала, белый летний китель с золотыми погонами и аксельбантами смотрится естественно, как вторая кожа. Заочно мы уже знакомы, я мельком видел его в Учебном центре Вильгельмсхафена, он наверняка тоже неоднократно наблюдал там же мой профиль и анфас. Ну что, со свиданьицем, неуловимый адмирал, наше вам с кисточкой.       Помолчали, померились взглядами, составляя первое впечатление друг о друге, наконец, я опомнился и сделал то, что нужно делать сразу, как только видишь старшего по званию – попытался встать и отдать воинское приветствие. В силу ограниченной подвижности и разболтанной координации получилось откровенно неудачно, а дальше уже он разморозился и поднял руку, прерывая мои барахтанья.       - Лежите, лежите, канмусу второго ранга Орлова. Вам запрещена излишняя активность. И громко говорить вам пока тоже не нужно, доктор рекомендовал вас не напрягать сверх необходимого минимума. – Он прошел к кровати, захватив по пути стоящий у стены стул и присел у изголовья. Помолчал минуту, разглядывая мое лицо, кивнул каким-то своим мыслям. – Я – контр-адмирал ВМФ России Петр Алексеевич Сумароков. Адмирал базы острова Адак, ваша группа будет находиться в моем подчинении. Сейчас предлагаю поговорить без чинов, неформально, вы согласны?       Оставалось только кивнуть на такое предложение непосредственного начальства, что тут возразишь? Кроме того, девчонки бы не поняли, даже Нахтигаль наверняка бы не заметила, несмотря на свой богатейший жизненный опыт тот факт, что мужику внутренне некомфортно со мной говорить. Гложет его что-то. Скорее всего, если верить моим русским одногруппницам, отзывавшимся об этом человеке весьма положительно, совестью угрызается. Но мы-то с адмиралом практически ровесники, если мои прошлые года посчитать, так что мне его внутренние метания вполне видны и понятны. Думает, поди, что с нами должен был идти из Вильгельмсхафена, тогда полгруппы бы не оказалось присмерти на больничных койках. Надо его отвлечь от этих мыслей, ни в чем он не виноват ни передо мной, ни перед девчонками, был бы с нами – гарантированно помер бы без всякой пользы. Человек, в отличии от канмусу, после прямого попадания артиллерийского снаряда жить дальше отказывается категорически.       - Без чинов, так без чинов. Вы только сначала скажите мне, пожалуйста, у меня левая рука есть? С ней все нормально? А то я так смелости и не набралась посмотреть. – Наблюдаю за дрогнувшим на мгновенье адмиральским покерфейсом и продолжаю. – Понимаете, у меня это в первый раз, когда часть тела сначала оторвало, а потом она снова отросла. Непривычна я еще к такому.       Мужик молча встал, перегнулся через изголовье кровати, откинул укрывающую меня простынку и внимательно осмотрел мою левую сторону. Аккуратно вернул покрывало на место, сел обратно на стул, коротко взглянул мне в глаза и тут же отвел взгляд. И проделал все это с абсолютно непроницаемым лицом.       - Все в порядке, не волнуйтесь. На мой взгляд, ваша левая рука полностью соответствует правой. И врач утверждает, что регенерация прошла штатно, без отклонений.       Он вновь замолчал, собираясь с мыслями, но я решил облегчить ему задачу. В самом деле, что он слова ищет, мнется, жмется, смотрит, как на взведенную мину, не зная, с чего начать. Проще надо быть. Нам еще лет десять друг на друга любоваться согласно контракту, если раньше не убьют, так что нужно сразу нормальные отношения налаживать, чтоб недопонимания не было.       - Петр Алексеевич, давайте так сделаем: я вам сейчас скажу кое-что, для облегчения дальнейшей беседы. Может быть, будет немного путано и долго, но вы просто послушайте, не перебивая. Хорошо? – Дождавшись скупого кивка, улыбнулся одними губами, неотрывно глядя ему в глаза, продолжил:       – Вам со мной трудно сейчас говорить, это заметно. Думаете, кто-то из группы вас в чем-то упрекнет или обиду затаит? Малолетки избалованные начнут вам нервы крутить и претензии высказывать? Вы так не думайте. – Я усмехнулся, не отрывая взгляда от адмиральских глаз. - Жаль, конечно, что мы с вами в таких обстоятельствах знакомимся, но толку от вас на Саареме не было бы никакого. Вас бы просто убило, еще при авианалете. И не важно, на берегу бы вы остались или с нами пошли, шансов выжить у вас не было ни там, ни там. Вашей вины в том, что случилось, нет, это понимает вся группа, поверьте, я могу это утверждать от лица всех своих подруг. Переход проходил штатно, девчонки, что вы вместо себя оставили, справлялись со своими обязанностями на пять с плюсом. А бой у полуострова – всего лишь неизбежная на море случайность, предвидеть и предотвратить которую не могли ни вы, ни мы. Так что перестаньте казнить себя, ничего хорошего из этого не выйдет ни для вас, ни для моей группы. Нам ведь еще служить и служить вместе, понимаете меня? Прекратите терзаться совестью, никому это не нужно, лучше расскажите, сколько я здесь валяюсь, что с девочками и чем дело у Сааремы закончилось. А то спасателей я, в силу обстоятельств непреодолимой силы, уже не дождалась.       Рисковал ли я, разговаривая с адмиралом в таком тоне? Конечно да, но это был оправданный риск, своеобразная проверка на адекватность, а также способ понять, как мы будем строить дальнейшие взаимоотношения. Превосходные рекомендации от Микоян, Металлист и Марти – это, конечно, прекрасно и замечательно, но всегда лучше иметь свое мнение о человеке, чтобы потом не удивляться и не разочаровываться. С одной стороны, он видит перед собой малолетнюю зассыху, которая что-то там от него требует и чего-то там ему прощает. Может и оскорбиться адмирал, и в амбицию впасть. С другой стороны, и он это отлично понимает, - эта малолетка самостоятельно собрала себе эскадру девочек – боевых кораблей, чего ему сделать не удалось. И хоть она не является в группе самой сильной или самой опытной, но имеет в ней непререкаемый авторитет, не допускает анархии и уже неоднократно водила свою команду в бой. Причем в бой с минимальными шансами на победу, и смогла эти сражения выиграть, никого при этом не потеряв. Характер у нее, у меня в смысле, не сахар, но для достижения поставленных задач по Адаку придется с этой сложной натурой уживаться, а значит, уметь находить с ней компромисс.       Адмирал ответил мне долгим взглядом, прищурился, явно перебирая в голове варианты ответа. А затем сделал, на мой взгляд, правильный выбор: также, как и я, не разрывая зрительного контакта, усмехнувшись, согласно качнул головой, принимая мое право на равный диалог. Напряжение, ощутимо мешавшее начать нормальный разговор, заметно ослабло.       - Благодарю вас, Орлова, я рад, что вы так здраво относитесь ко всей ситуации. Сражение у мыса Сааре случилось пятнадцать дней назад, ваши подруги уже здоровы, за исключением Марии Така, - она пока проходит реабилитацию в кресле-каталке и Хелин Теллеры, она находится в соседней палате. Закончит лечение завтра утром, вместе с вами. – Мужчина пристукнул широкими ладонями по коленям, как бы подводя итог не очень хорошим новостям, а потом неожиданно широко улыбнулся. - Татьяна Скворцова полностью выздоровела два дня назад. Что касается последствий боя, то дело, как вы выразились, еще далеко от завершения. Разгорелся международный скандал и, несмотря на многочисленные попытки замести мусор под ковер, замять его не получилось.       - Так вы из тех, кто считает, что мы все же лечимся и выздоравливаем, а не ремонтируемся и вводимся в строй? – С максимально милой ответной улыбкой поинтересовался я. – Это приятно, не скрою.       - Девы Флота такие же люди, как я или любой прохожий на улице, - адмирал ответил сразу же, без всяких сомнений и колебаний, было заметно, что это его истинное мнение, без всякого притворства, - возмутительно, что кто-то считает иначе. Вам так же страшно умирать, вы так же страдаете и плачете от ран, вы так же чувствуете боль, как любой другой человек. И не признавать этого, считать вас бездушными машинами – преступление.       Он поднялся со стула, прошелся от стены к стене и обратно, заложив руки за спину, потом остановился около моей койки и невозмутимо спросил:       - Я ответил на ваш вопрос? Тогда вернемся к последствиям скандала. Сейчас все стороны активно ищут виновного в инциденте, и процесс далек от завершения. Но теперь это дело политиков, а вам вместе со всем личным составом завтра в одиннадцать часов следует быть в расположении группы на церемонии награждения. – Адмирал взглянул на часы, потом уже без первоначального напряга снова кинул на меня повеселевший взгляд.       - Не стану более утомлять вас излишними подробностями, тем более что десять минут, отведенных доктором на нашу беседу, истекли. Вся необходимая информация доведена до вашего заместителя Эльзы Нахтигаль, текущие вопросы решаются в рабочем порядке с ней же и Ольгой Рерих. По результатам учебного похода было принято решение об окончательном зачислении канмусу кораблей Микоян, Марти, Металлист в группу Черепаха. Возможно, будет еще усиление сектора подплава вашей команды. До семнадцати ноль-ноль завтрашнего дня жду ваших рапортов о ходе и результатах патрульного перехода, а также о морском бое у полуострова Саарема под вашим командованием. Ввиду уничтожения багажного кармана вашего доспеха вместе со всем содержимым, фискальные документы о тратах во время перехода и остаток выделенных на командировку средств считаются утраченными в бою, все связанные с финансовым отчетом вопросы я уладил. Рад нашему знакомству, Кира Викторовна, мы сработаемся. Прощаюсь с вами до завтра, поправляйтесь.       Он коротко кивнул, по-военному четко развернулся через левое плечо и вышел из палаты, не дожидаясь моего ответа. Альфа, что тут скажешь. Вожак стаи. Нашел-таки способ показать, кто тут самый взрослый пацан в нашей песочнице. Хотя, так и надо, командир должен быть только один, иначе будет не воинское подразделение, а сплошная махновщина. Мужик, в принципе, неплохой по первому впечатлению, сухарь и педант, конечно, но так даже лучше, нам с ним не на сцене выступать, а далекую от цивилизованных мест базу обустраивать. Педантичность и въедливость в таком деле только приветствуются. И прислушиваться к нашему мнению он будет, что немаловажно, и в общую упряжку готов впрячься и тянуть вместе со всеми, не отлынивая, и спросит, случись какой косяк, по всей строгости. Нормально, сработаемся.       От раздумий отвлекла вновь приоткрывшаяся дверь, в которую осторожно просунулись две головы в медицинских масках и бейсболках, надвинутых на глаза. Вот и подруги пожаловали, я их, если честно раньше ждал, сейчас узнаю, где их носило. И что это за новые тренды в одежде у них появились, пока я в регенерационном растворе отмокал.       - Я тебе говорила, он уже ушел, а ты все: «Подождем, подождем, еще пять минут для верности надо выждать!», перестраховщица, блин! – Прошипела та голова, что была снизу. – Хватай ее в охапку и линяем отсюда, пока шухер не начался!       - Спешка нужна только при ловле блох, коллега. Так, кажется, у вас говорят? Опытная тетушка Кенигсберг полностью согласна с этим мудрым высказыванием. – Верхняя голова еще раз внимательно осмотрела комнату, и затем широко распахнувшаяся дверь продемонстрировала мне скрывающихся за ней Эльзу и Марти. – Сейчас проведем операцию изъятия так, что комар носа не подточит, без лишних встреч и ненужных погонь.       Прокравшись в палату, парочка разделилась: Татьяна прикрыла дверь и осталась возле нее, внимательно прислушиваясь к происходящему в коридоре, а Эльза быстро переместилась ко мне и тихонечко потрясла за плечо.       - Я не сплю. Я просто молча офигеваю. – Просветил я ее, широко улыбаясь. – Вы чего тут за шпионские игры устроили?       - Тебя сейчас воровать будем, девчонки уже встречу готовят, - деловито ответила Нахтигаль, примеряясь, как бы половчее подхватить меня с кровати, - нечего тебе здесь бока пролеживать, лучше отпразднуем твое выздоровление.       - Эльза, вас тут что, цыгане покусали, у меня вообще-то постельный режим, координация движений не восстановилась. Наверняка лекарства какие-нибудь нужно будет принять. – Идея свалить из больницы на руках боевых товарищей прямиком за накрытый стол казалась невероятно заманчивой, но... - Как быть с процедурами?       - Да не кипешуй, командир, все учтено могучим ураганом, - влезла Скворцова, на секунду повернувшись и давая Эльзе знак, что все нормально и в коридоре никого, - все будет в лучшем виде, уже к вечеру ты станешь пьяной, веселой и здоровой, гарантия сто сорок шесть процентов! Все, хорош базарить, хватай ее и ходу, пока малину не накрыли!       В результате я успел только нечленораздельно мявкнуть, когда Кенигсберг шустро завернула меня в покрывало и вскинула на плечо, как кавказскую пленницу. А потом шанса что-либо сказать без угрозы самостоятельной ампутации языка и вовсе не было, тащили меня очень быстро, тряской рысью и весьма замысловатым маршрутом. Как я уже говорил раньше, девочки-кораблики при необходимости и по суше бегают очень быстро, а по грузоподъемности не уступят автомобилю, но комфорта при таком перемещении ждать не стоит. Проще говоря, канмусу в роли ездового животного вообще очень тряская, костлявая и не аккуратная скотина, как оказалось. Как там в прошлой жизни в убере писали, не рекомендую, за поездку ставлю минус пять звезд.       Пока я охал и блякал на особенно крутых виражах, Нахтигаль без особого напряга скакала горной козой по непонятно откуда взявшимся в Питере буеракам, попутно беззастенчиво лапая беззащитную командирскую задницу. Когда она понеслась по относительно ровному участку, удалось в паузах между прыжками провопить:       - Эльза, гадина, не тряси так, я сейчас желудок выплюну! Не дрова везешь! Ты нахрена меня за жопу щупаешь, сволочь! Грете своей полушария наминай! Заложу тебя ей, она тебя, скотина, так ремнем отрихтует, неделю сидеть не сможешь! Ай, блин! – Меня перебросили с плеча на плечо, поневоле пришлось заткнуться.       Сбоку послышалось молодецкое ржание и голос Марти с очень мерзкими интонациями осведомился:       - Ну? Че-как? Аппетитная? Дай помацать!       - Да вы там что, охренели что ли! Вы куда меня тащите, заразы! - Провыл я, от возмущения переходя на ультразвук. – Вы че к моей заднице прицепились! Вы че там задумали! Отпустите, змеи, дайте сдохнуть неопороченной!       - Это был научный эксперимент. – Довольным тоном проинформировала Кенигсберг. – Нужно же нам, твоим близким подругам, понимать, с чего это Бисмарк орала на Чикаго: «За ее руку я тебе обе ампутирую, а за ее попу всей твоей эскадре жопы на тевтонский крест разорву»! Это дословно, внимательная тетя Эльза на память не жалуется, фраза прозвучала на пресс-конференции, попала в газеты и мгновенно ушла в народ.       - Если с рукой все ясно, - перебила ее Скворцова, явно забавляясь над беспомощным флагманом, смачно влепила горячего по моей левой ягодице, - не иначе твоя зазноба забеспокоилась, как бы новые пальчики сноровку не утратили, а вот с афедроном непонятки. Костлявая она у тебя, товарищ командир, ладонь отбить можно, схватиться не за что. Видать, и правда на твой богатый внутренний мир запала.       - Ну вы, блин... Да вы вообще… Да я вас потом… - слов не хватало, а тут еще резкое торможение вызвало очередной невнятный вяк и заставило умолкнуть на полуслове.       Справа послышалось копошение, звяканье камешка по стеклу и негромкий свист. Окно открылось, Марти по-разбойничьи зашипела:       - Принимай болезную, все в ажуре. Домчали с ветерком, без пыли и шума.       Меня перевернули, вздернули вверх, там схватили подмышки, рывок, покрывало падает на пол, а я наблюдаю радостные физиономии самых близких людей в этом мире. Тихо улыбается Мария, сидящая в кресле-каталке у противоположного конца накрытого стола. Расположившаяся рядом с ней Хелин, которую так же посреди белого дня сперли из больницы, сидит ровно, стараясь ничего не задевать, но ее лицо светится от удовольствия. Радостно скалится Мэри, с хрустом сворачивая пробку на бутылке с виски. Ирма от избытка эмоций распахнула свои голубые глазищи, подпрыгивает на месте и хлопает в ладоши. Паола молча поднимает руку в приветствии. Сияющая Грета застенчиво кивает, расставляя тарелки с горячим. Наташа обнимает за плечи, именно она меня в окно затаскивала. С криками: «А вот и мы!» в дверь заскакивают развеселые Эльза и Татьяна. Глядя на них, даже ругаться не хочется, настроение неудержимо взлетает в заоблачные выси, хочется их всех обнять и рассказать, как же я их всех люблю, как они мне дороги. На глаза даже слезы наворачиваются, такая буря чувств поднялась в душе. Замечаю, что для полного комплекта не хватает Микоян.       - А где Ольга?       - Не волнуйся, скоро будет. Документы ваши в больнице забирает, выписку оформляет, докторов утихомиривает. – Металлист заговорщицки подмигнула. – Сейчас там персонал в себя придет после пропажи пациентов, поорут для успокоения и подмахнут бумажки. Тем более, что вы среди своих все время будете находиться и никому навредить не сможете. Ради одного дня никто шум поднимать не станет. Лежи вы на месте, так до конца лечения бы и продержали, а так проще глаза закрыть.       - Россия, - с непередаваемым выражением лица произнесла Линдеманн, подходя к Кенигсберг и беря ее за руку, - никакого уважения к установленному порядку. Садитесь за стол, все уже накрыто.       Пока рассаживались, за окном простучали шаги, хлопнула входная дверь, и Микоян, предупреждая вопросы, с порога подняла руку с зажатой в ней папкой.       - Все в порядке, отдали на поруки, лекарства выдали. – И обращаясь уже к нам с ван Нассау. - До завтрашнего утра из общежития не выходить, к людям не прикасаться. Сегодня к вечеру координация движений восстановится, сможете силу соизмерять, как до ранения, но лучше перестраховаться, мало ли.       Ну вот, теперь все в сборе. Нереальное чувство локтя, своей особой общности, в которую другим, будь то люди или канмусу, просто так не попасть. Первая рюмка, вторая, и понеслась обычная девичья застольная беседа, где все говорят со всеми одновременно на абсолютно разные темы. Что любопытно, при этом друг друга слышат, понимают и умудряются вести осознанные диалоги с тремя-четырьмя абонентами параллельно. В бытность свою мужиком я в такой атмосфере терялся сам, терял нить беседы и в итоге молча бухал, не привлекая внимания. А сейчас ничего, вписался, словно так и надо.       Спустя час, понял, что все же я изрядный свинтус. Эта мысль пришла внезапно, когда смотрел, как Грета под смех окружающих и забавно краснея, с вилочки кормит довольную, как мартовская кошка, Эльзу. Я Лотте не позвонил, а она волнуется, переживает. Нужно срочно исправить такой косяк, неправильно это – заставлять нервничать тех, кто тебе дорог. Тихо поднялся из-за стола, мотнул головой Ольге, мол, выйдем, разговор есть, взял по дороге сигареты с зажигалкой и вышел за дверь. Подождал с полминуты вышедшую следом Рерих, объяснил ей суть проблемы. Та хлопнула себя ладонью по лбу, сказала ждать ее в курилке дальше по коридору и умчалась в свою комнату, бросив на ходу:       - Черт, не подумала! Сейчас все будет!       Не успел докурить, как она вернулась, притащив армейский мобильник – кнопочный, в прорезиненном водонепроницаемом корпусе, неубиваемый и с минимумом функционала. Оказывается, пока я в нирване пребывал и части тела себе отращивал, она и Эльза вполне прекрасно без меня обходились. Группа поставлена на все виды довольствия, подъемные и боевые получены, рапорты и отчеты сданы, форма приведена к российским стандартам, материальное обеспечение, в частности, мобильные телефоны с флотскими номерами, выдано всем под роспись. Даже обвесы, у многих из нас приведенные во время боя в ремонтонепригодное состояние, заказаны и вот-вот должны поступить на баланс группы.       - О как, ничего не делай сам, если есть толковый зам, - процитировал я известную народную мудрость, - вы меня так избалуете напрочь, всю работу на вас сгружу.       - А ты и не должна все дела в одиночку тянуть. – Спокойно возразила Микоян. – У тебя другие задачи, и ты с ними прекрасно справляешься. А это наша с Нахтигаль работа: ей тебя замещать и личным составом руководить, на мне – материально-техническое обеспечение и обучение. Теллера, как поправится, возьмет на себя архив и начнет формировать библиотеку, когда осядем на месте. Озола, несмотря на возраст, ответственная за ремонтные работы и склад, а Линдеманн – за питание. У остальных тоже будут свои обязанности.       Она улыбнулась, плавно поправляя волосы, всучила мне в руки принесенный аппарат и, шепнув на прощанье:       - Ты сейчас позвони, успокой, сама успокойся и возвращайся. Там договорим. – Вышла из курилки, аккуратно прикрыв за собой дверь.       Затянувшись, прикурил новую сигарету от предыдущей, выбросил бычок в урну и начал медленно набирать номер Бисмарк. Не знаю, как тут дела обстоят с тарифами на международную связь для Дев Флота и как отнесутся местные молчи-молчи к моему звонку линкору наших западных партнеров. Наверняка напрягутся и возьмут на карандаш, но это я как-нибудь переживу. Хочу услышать ее голос, хочу лично сказать, что со мной все в порядке, что я ее люблю. Что думаю о ней постоянно, что дни считаю до нашей встречи, что очень сильно хочу ее обнять. Да уж, вот накрыло, так накрыло, - и грустно, и смешно, и душу щемит.       Наконец номер набран, пошли бесконечные длинные гудки. Один. Второй. Третий. Затяжка, дым струйкой сквозь зубы. Наверное, она в море сейчас, телефон оставлен дома, толку-то от него в походе. Четвертый. Пятый. Новая затяжка, дым через нос. Подожду еще три гудка и сброшу, вечером попытаюсь еще раз дозвониться. Шестой. Седьмой. Подношу сигарету к губам. Вдруг щелчок соединения и ее низкий, с завораживающей хрипотцой голос равнодушно произносит:       - Лиселот Кох, канмусу линкора Бисмарк. Кто звонит? – Пауза, в трубке слышится вздох. – Я слушаю, говорите.       - Привет, Лили. Это я. – Голос неожиданно осип от волнения. Да и фраза глупая получилась. – Со мной все в порядке, завтра выписка, но меня сегодня девчонки из больницы украли.       В динамике послышался грохот, раздался невнятный возглас, шуршание, видимо, трубку выпустили из рук и теперь поднимали с пола.       - Кира, ты? Ты представить себе не можешь, как я рада! Это твой номер? Как твое здоровье? – И, с небольшой задержкой, подозрительно, - какие девчонки посмели тебя украсть?       - А я как рада слышать твой голос, линкор моей души, - широко улыбнулся я, глядя в окно, - да, номер мой, телефон сегодня выдали. Пока запрещено общаться с людьми, можно только с канмусу. А девочки из моей группы, не ревнуй, никто из них на меня не претендует. Сейчас празднуем, жалко, что тебя рядом нет. Я тебя люблю.       - Я тебя тоже люблю. Когда узнала, что случилось, - чуть не поседела. Сразу же получила назначение на Балтику. Леманн помог, он тебя помнит. Чуть не убила эту дуру Чикаго. – Лотта замолчала, переводя дыхание. – Сейчас связь отключат, по регламенту звонок две минуты. Я вечером ухожу в Исландию, вернусь через восемь дней. Сейчас готовлю эскадру к выходу в море. Я позвоню, когда вернусь.       - Буду ждать. – Слушая короткие гудки отбоя, произнес я в пространство. – Да, солнце мое, не просто нам с тобой придется. Представления о важном у нас разные, страны тоже разные, расстояние опять же не близкое. Характеры непростые. Ну ничего, захотим – справимся.       Шум, гомон, музыка и смех из нашей комнаты был слышен по всему коридору. Заглянув в нее, я сначала даже не понял, что за кавардак здесь творится. Мэри с Таней изображали матерых танцоров танго, мелкие им аплодировали, подпрыгивая на стульях, Нахтигаль и Рерих кулуарно беседовали, покуривая у открытого окна, за столом шли свои разговоры. Не хотелось прерывать такую идиллию, но пока все не накидались, требовалось завершить некоторые дела. Нужно уточнить по завтрашнему награждению, нужно узнать, чем дышала группа, пока я был недоступен, что слышно про наш отъезд. Да много чего нужно обсудить. Хотя, с другой стороны, зачем портить праздник всем, если можно тихонько попытать своих замов.       - Эльза, Оля, извините, что прерываю, на пару слов. Лучше здесь, чтобы никто на наши поиски не отправился. А то сами знаете, пойдут искать нас, а найдут полную задницу приключений. Да блин, привязалось ко мне это слово! – недовольно покосившись на ухмыляющуюся Кенигсберг, я потер указанную часть тела. – Ко мне тут наш адмирал заходил, как раз перед вашим налетом. Вкратце обрисовал происходящее, но хотелось бы подробностей. Завтра у нас награждение, потом мне еще рапорты писать, будет некогда. А что будет послезавтра, я даже предсказать не берусь.       Две наиболее опытных канмусу в моей группе переглянулись, что-то там взглядами друг другу просигналили, затем последовал едва заметный кивок немки и, пожав плечами, русская кивнула в ответ. Похоже, что они достигли полного взаимопонимания это просто отлично, никаких подковерных интриг и борьбы за власть у нас не предвидится. Каждая взяла себе кусок по силам и интересам, обошлось без замеров отсутствующих первичных мужских половых признаков.       - Начну, пожалуй, я, и начну с момента, когда ты потеряла сознание, чтобы не скакать с одного на другое. – Нахтигаль потушив сигарету в своей карманной пепельнице, ловко подхватила два бокала с вином с подоконника, передала один из них мне, пригубила из второго и продолжила. – После прибытия ооновской группы нас хотели эвакуировать в Ригу. Но сначала Чикаго лаялась с Мэри, потом очнулась Ольга и своей властью, как старший куратор группы, завершила учебный поход, приказав дожидаться русский эвакотранспорт. Русские были уже на подлете, они высадились, вас всех погрузили, я, Паола и Грета остались на месте боя.       Она вновь отхлебнула из бокала, покатала напиток на языке, прижмурив глаза и покачала головой, вспоминая тот долгий день.       - Поверь много повидавшей за время службы тете Эльзе, таких грандиозных скандалов я даже и не припомню. Через час там, где даже чайки не каждый день гадили, было не протолкнуться от представителей флотов, дипломатов, журналистов, еще черти каких непонятных, но очень важных заинтересованных лиц. – Она вновь промочила горло, попросила пробегавшую мимо Ирму принести еще вина и тарелку с канапе. – У русских там был линкор, Октябрина, кажется. Уже через два часа скандинавы прислали туда два броненосца. Через три прилетели Бисмарк и Родни. Объединенный Флот подтянул отдыхавшую в Бресте после проводки конвоя Мэриленд. Все, само собой с эскадрами сопровождения. А политиканы в это время активно размахивали кулаками после драки, выясняли, как так получилось, что в самом безопасном море планеты плавало такое непотребство, кто в этом виноват и кому придется оплачивать банкет.       - Кира, да не удивляйся ты так. Понимаешь, прибалтийские страны, Польша, Финляндия отчисляют значительную часть своего бюджета на нужды Объединенного Флота ООН за обеспечение безопасности мореходства на Балтике. – Видя мои удивленные глаза, Рерих решила пояснить насчет оплаты банкета. – Германия, Дания, Голландия, Швеция платят гораздо меньше, но защищают Датские проливы. Британия и Франция получают финансирование за патрулирование Северного моря и подходов к проливам. Наши денег Объединенному Флоту не дают, от него тоже ничего не получают, но участвуют в балтийских патрулях и имеют свою зону ответственности, эти мероприятия оплачиваются напрямую шведами, финнами, и прибалтами. А тут выясняется, что деньги потрачены впустую, ни о какой безопасности и речи не было непонятно сколько времени, а охрана конвоев категорически недостаточна. Страховки взлетели до небес, судовые команды бастуют, отказываясь выходить из портов, наметились перебои в поставке жизненно необходимых для промышленности компонентов. И кто-то должен покрыть расходы, сумма получается астрономическая.       - Ага, все так. – Покивала Кенигсберг. – Но это еще не все. Есть еще политический момент: кто-то просохатил огромную стаю в море, где, по идее, каждый камень на берегу должен быть осмотрен и каждый сантиметр дна проверен. А это показатель низкого уровня командного состава и удар по авторитету страны или организации. Короче говоря, собравшаяся вместе толпа линкоров со своими группами поддержки перелопатила все побережье от Борнхольма на западе до Санкт-Петербурга на востоке. В результате выяснилось, что патрульные маршруты русских и скандинавских сил составлены хоть и не идеально, но вполне работоспособны, к патрулям ооновских сил, имеющих базы в Гданьске и Стокгольме вообще нет никаких нареканий. Датчанам и шведам был задан всего один вопрос, правда, оставшийся пока без ответа: как большая стая вообще прошла проливы? А вот к рижской и, особенно, к группировке, размещенной в Оулу, имеется масса вопросов. Там и вопиющая некомпетентность командующих этими базами адмиралов, и грубые ошибки в составлении маршрутов патрулирования, и халатность и безынициативность со стороны флагманов групп канмусу, размещенных в Риге и Оулу.       - Да уж, там вскрылся удивительный нарыв, - вторила ей Микоян, - среди персонала баз процветали коррупция, отмывание денег, приписки. Но это полбеды. Выяснилось сокрытие фактов, в совокупности не объяснимых ничем, кроме нападения глубинных. Пропажа эстонского рыболовецкого сейнера, двух групп туристов вместе с Зодиаками, Литва заявляла о неприбытии в Копенгаген вышедших из Риги трех парусных яхт, в Латвии не вернулась самоходная баржа, у финнов тоже траулер вышел из порта и не вернулся. Нашелся с десяток рапортов из разных мест об исчезновении мелких лодок вместе с местными жителями. В актах о расследовании и принятых мерах записано одно и то же - причина гибели: шторм. Затонул со всем экипажем. А командиры групп… Ну видишь ты, что адмирал тебе достался бездарь, сама составь маршрут так, чтобы контролировать весь берег, а не только места, что в штабе указали. Тебе же спокойней будет. Нет, устроили курорт, тащили службу спустя рукава и в результате проморгали проблему.       - Когда же на пресс-конференции были озвучены результаты проверки, а доклад, к слову, делала Бисмарк, эта дура Веласкес ляпнула, не подумав, мол к ней придираются из-за личной неприязни. Мало ли, оторвали руку твоей любовнице, укусили ее за жопу, ничего страшного, скоро как новая будет, незачем обстановку нагнетать из-за личных мотивов. – Тут оба моих зама заржали, как строевые лошади. Просмеявшись, Нахтигаль продолжила. – Вот тут-то и прозвучала эпичная фраза, попавшая в мировой ТОП-100 самых повторяемых цитат за последние десять дней. Никто и не подозревал, что всегда выдержанная, безэмоциональная Лиселот Кох способна так шипеть. А миллионы человек и сотни канмусу по всему миру задались вопросом, что это за задница такая удивительная, из-за которой известный линкор всерьез обещает анально покарать целую эскадру. Вот и нам с Танькой интересно стало, воспользовались моментом, извини.       Тут уже и я захохотал, окончательно забыв покушение на свои филейные части.       Успокоившись, посмотрел на пустой бокал в руке, отставил его в сторону и поинтересовался:       - А у нас есть что-нибудь посерьезнее выпить? А то вино, - поболтал я расслабленной ладонью над плечом, - не идет сегодня.       - Коньяк подойдет? – предложила Микоян, рассматривая бутылки, выставленные в ассортименте на прикроватных тумбочках.       - Конечно подойдет, коньяк в любой ситуации подходит, - оживилась Эльза, отправляясь за чистой посудой и подходящей закуской к столу. – Ну что там, нашла?       Ольга молча показала ей фигурную бутылку из хрусталя.       - О. – Только и смогла промолвить Кенигсберг, с восторгом разглядывая элитный алкоголь.       - ХО. – Педантично поправила ее Рерих, разливая по стопочкам благородный напиток. – Девчонки с Балтийского флота подарили для поправки здоровья раненых.       Под коньячок беседа покатилась дальше. Выяснилось, что скандал до сих пор далек от своего завершения, США и ооновцы пытаются всячески отбрыкаться от обвинений, русские, немцы и скандинавы не дают замолчать историю, прибалты и финны задают вопросы про свои деньги. Короче, в англосаксонском мире нам не рады еще больше, чем раньше. Да и плевать. Группа за то время, что я был в больнице, не бездельничала, раз выдалось свободное время, в местном Учебном Центре были прослушаны курсы ПВО и ПЛО, составлено и утверждено штатное расписание, разобрана вся текучка по постановке нового соединения на службу Российской Федерации.       Я, в свою очередь, поведал о грядущем награждении, что никакого ажиотажа не вызвало, так как о мероприятии было уже известно. Мне объяснили, что звания у нас останутся прежними, потому что бессмысленно тральщику или минзагу присваивать следующий ранг, крейсером он от этого не станет. Медалей и орденов для Дев Флота не предусмотрено, такие награды для людей или кораблей, а мы ни то, ни другое. Вот это меня неприятно удивило, не скрою, ну да что теперь. Как сказала Кенигсберг:       - Да забей, не расстраивайся. Обычно награждают деньгами или памятным подарком. Может быть кортик или пистолет, дорогие часы или портсигар, может, еще что-нибудь придумают. У заслуженной тетушки Эльзы целая коробка с такими подарками в контейнере едет, на базе в комнату заселюсь, по стене развешу. Красиво будет, как в музее.       Так и проговорили до вечера, прерываясь на еду и перекуры. Периодически к нам забегали привлеченные шумом гулянки, песнями и гитарным звоном девчонки из соседних комнат. Кто-то оставался, кто-то поднимал тост за здоровье и исчезал, кто-то мелькал время от времени. Было весело. А на гитаре, кстати, виртуозно отжигала тихоня Линдеманн, выдававшая такие переборы, что слушатели только диву давались. Потом праздник незаметно закончился, Ирма вкатила нам с Хелин все положенные уколы, и мы отправились на боковую. Нужно было выспаться перед важным мероприятием, все же выглядеть помятыми перед начальством с большими звездами - моветон.