Почему жизнь сводит таких как мы?

Прошла ровно неделя с тех пор, как я остался жить у Нортона. Да, он разрешил мне остаться у себя… Всё-таки, идти мне больше некуда. Наверное, ему стало меня жалко, хах. За не столь долгое и не столь короткое время нашего совместного проживания я получше узнал него. Парень он неплохой: добрый, целеустремлённый, многое рассказал мне о своей работе, о своей любви к минералам и драгоценностям. Он довольно интересная персона. С ним всегда можно что-то обсудить, обговорить. По вечерам мы, уединялись в его уютной кухонке со слабым освещением и чашкой горячего чая, разговариваем на самые разные темы, касающиеся нашей биографии, работы, чего-то ещё. В его компании проводить время всегда интересно и весело. Он выслушивает меня, а я выслушиваю его. То, чего мне не хватало на протяжении стольких лет. Быть выслушанным. Причём, наблюдать за слушающим Нортоном несколько забавно: эмоции на его лице постоянно друг друга сменяли. То он расплывается в улыбке, явно чем-то рассмешённый, то вдруг становится невесть каким серьёзным, то через секунду его лицо выражает такое сочувствие, такую нежность и жалость в глазах, что мне самому становилось жалко себя же. А потом… Потом он уходил. Уходил надолго, предварительно пообещав, что скоро вернётся. И не появлялся на протяжении оставшейся ночи. Была у него и ещё одна странность. Например, два дня тому назад мы вместе ездили в центр города–выяснилось, что у меня практически нет никакой одежды и личных вещей. Я много видел городов, но никогда не бывал в центре. Времени не было… А тут–такая красота! Торговые ряды, такие длинные и сверкающие всеми возможными цветами, тянулись по улицам, освещая их мрачную серость яркими фонарями. Столько одежды, вкусной еды, сувениров! Раньше я и мечтать не мог о подобном удовольствии, но Нортон позволил мне брать что угодно. Удивительно–он так заботится обо мне, можно сказать, чужом человеке. Хотя, на самом деле, не таком уж и чужом, судя по всему, что происходило в последнее время. Мы действительно стали ближе. Нортон стал для меня лучом надежды, счастливым спасением, солнышком в мрачном пасмурном небе. В тот момент я был так увлечён объектом своего восхищения — красивенькой лиловой рубашечкой. чистенькой и аккуратно, имевшей только три пуговицы сверху на груди, — что поначалу не сразу заметил странное поведение своего спутника. Он выглядел несколько… Не так, как обычно. Озирался на людей с таким лицом, словно это были не люди, а звери, и вот, он стоит один посреди леса, не имея при себе никакого оружия, окруженный разного вида дикой живностью. Неизвестные ему существа, по какой-то причине вызвавшие у него опаску. «Может, он боится людей?..» Тогда эта мысль посетила меня. Скопление людей было весьма немалым на той площади, которую нам предстояло посетить. По правде говоря, мне самому было немного не по себе. Понятно же, он может чувствовать себя неловко в такой обстановке. Тем более, он сам мне говорил, что давно не выбирался в город из-за работы. Именно такое умозаключение я сделал для себя. Но была и следующая странность. Я готовил для нас с Нортоном ужин на двоих. Я умею готовить довольно неплохо: в цирке приходилось. Там… Можно сказать, каждый был сам за себя. Для салата я резал то ли помидоры, то ли огурцы — уж не припомню, что конкретно — как вдруг… — Сс! Я рефлекторно отдёрнул руку из-за боли, поразившей мой указательный палец на правой руке. Порезался. Кровь тут же стала сочиться из маленькой раны, принося множество неприятных ощущений. — Что-то не так? Кажется, я привлёк внимание Нортона. Он подошёл ко мне с любопытством, даже отложив в сторону книгу, в чтение которой был так страстно погружён до сего момента. — Просто порезался. Не мог бы ты подать мне аптечку, пож… Нортон? Я заметил, что он меня совсем не слушает. Только смотрит. Его взгляд… Устремлён на мой порезанный палец. Кровь сочилась из раны, а он все смотрел с ужасом, так, что зрачки его сузились до невообразимых размеров. — Всё в порядке? Молчание. Он что, отключился? Я щёлкнул пальцами уцелевшей руки прямо у него перед лицом, уже начав не на шутку волноваться. Он включился, словно телевизор по нажатию кнопки пульта. — А? Да, прости… У меня, кажется, гемофобия, с тех пор как… Ему не пришлось продолжать, ибо я понял всё и без того. — Ничего. Подай, пожалуйста, аптечку. В этот раз он выполнил мою просьбу без каких-либо то ни было странностей. И знаете что? Я тогда даже отбросил свои подозрения. Не только потому, что мне не хотелось подозревать друга. Мне не в чем было его подозревать. Человек, переживший смерть друзей, видевший их трупы, их кровь… Даже думать о таком страшно! Потому я мотаю головой, пытаясь отбросить совершенно не нужные мне мысли, и продолжаю перебинтовывать пострадавшую конечность. Я практически не имел друзей, но всё же вполне понимаю его. Я лишился родителей, дома… Даже сейчас я скучаю по Изабелле, которую оставил в цирке на произвол судьбы. Надеюсь, она в порядке. И я вполне понимаю Нортона. Мало ли что могло развиться после такого… Я понимал его, вплоть до наступления того самого вечера. Злочастного вечера, который врезался мне в память крупными осколками.