Ты спаси мою грешную душу

Вики

— Так, спящая красавица, а ну живо проснулась! Чужие загрубелые ладони небрежно шлепают меня по щекам в попытке вернуть в сознание, которое явно было утеряно. Первое, что замечаю: отсутствие каких-либо эмоций и полную опустошенность. Зрачки неподвижны и сильно устали. Глаза ни в какую не хотят глядеть, фокусироваться — тоже. На губах соленый привкус, душная нехватка воздуха где-то в груди и боль в горле — явные признаки того, что какое-то время назад рыдала. Вот только вспомнить бы из-за чего. Ко лбу приливает кровь, затылок покалывает и не удивительно: я подвешена вниз головой. Водопад волос свисает к земле, почти касаясь ее. Ноги крепко-накрепко перевязаны джутовой веревкой и подвязаны к могучей ветке какого-то огромного дерева. Запястья рук точно так же связаны за спиной, а веревка больно вгрызается в кожу: узлы затянуты беспощадно туго. Дурацкие кинетические законы заставляют мое тело легонько пошатываться в воздухе из стороны в сторону при малейшем ветерке, как какой-то жалкий трупный мешок. Собирая по крупицам остатки защитных инстинктов, что есть во мне, пытаюсь дёрнуть крыльями и тут же морщусь. Жгучая боль. Крылья тоже перевязали. Только это не верёвка, а что-то колючее и острое, впивается в плоть при малейшем движении. Чаща Дремучего леса. На улице все еще светло. Как долго я была в отключке? — Эй! Я к тебе обращаюсь, принцесса! — из туманной глубины сознания выдергивает не прекращающийся грубый мужской голос, требующий от меня чего-то. От него где-то на ментальном уровне бросает в неимоверный страх. Я его уже слышала. Совсем недавно. В тот момент произошло что-то неприятное. Что-то ужасное. — Может она разучилась говорить от испуга? — на полном серьёзе предполагает ещё один присутствующий здесь, второй парень, и еле слышно усмехается. Голос более спокойный и мелодичный. Он стоит чуть поодаль, облокотившись о ствол дерева. — Ну так давай её разговорим! — грубиян повторяет усмешку за вторым и подходит ко мне впритык. Глаза все еще отказываются нормально фокусироваться, да и двигаться. Я могу видеть только очертания его ног, одетых в чёрные брюки, ремень с серебристым клапаном в форме черепа и чёрные полусапоги на массивной подошве. — Не зря же подвесили ее так, чтобы личико было на уровне наших ширинок! Он опасно стоит прямо надо мной и молчит какое-то время. Это молчание легко объясняется: рассматривает меня. Затем присвистывает. Только сейчас вспоминаю, что была в школьной юбке, которая наверняка сейчас задралась и совсем ничего не прикрывает. Почему же я так эмоционально обезвожена? Почему мне практически плевать на то, что происходит? Чужие руки начинают мерзко лапать меня: мять за ляжки, поглаживать и пришлепывать зад. Незнакомец вдыхает воздух рядом с кожей на внутренней стороне бедра и делает один импульсивный укус, от которого вздрагиваю и морщу нос. — Мммм ахуенный запах, — тянет с нескрытым возбуждением, затем хватает за волосы и сжимает их в кулаке до боли. В голосе ничего кроме похабщины и ненависти: — Пахнешь пиздец как приятно, гребаная посланница Шепфа. Я не реагирую. Я буквально мертва изнутри. Более того: я даже не помню как здесь оказалась. Все так же держа за волосы, с силой резко давит мне на затылок, заставляя лицом уткнуться в свой пах. Когда губы касаются ткани его брюк, через которую ощущается твёрдое возбужденное достоинство, делаю единственное, что в моих силах: пытаюсь отвернуться. Это обходится мне боком: получаю смачную пощёчину. — Не вздумай капризничать, мразь, — рычит незнакомец, как только видит моё, хоть и слабое, но сопротивление и начинает торопливо расстегивать ремень от брюк. — Оставь её, — вмешивается второй. — Она должна остаться чистой! — Ничего, пострадает только её ротик. — Нет, — второй явно протестует. Подходит ближе и, судя по звуку, хватает Грубияна за руку, что была занята расстегиванием ширинки, заставляя притормозить. — Хочешь, чтобы Господин был недоволен нами? — А на кой черт, по-твоему, мы её привязали здесь? — Уговор был, что выбьем из нее информацию, а потом передадим Господину. Или забыл? Первый недовольно цокает, обдумывая услышанное. Затем садится на корточки, оказываясь со мной лицом к лицу. — Слышала? Знаешь что c тобой сделает наш Господин, когда попадешь к нему в руки? — Грубиян ехидничает и запугивает, обращаясь ко мне. Он наклоняет свою голову в бок, обнажает передние зубы и похотливо облизывает языком два клыка в верхнем ряду, которые выделяются на фоне остальных зубов. — Он настоящий дьявол, будет долго измываться над твоим миленьким телом, прежде чем ты сдохнешь! Произнося каждый раз «Господин», голос обоих парней приобретает максимально почтенный тон, будто говорят о своем кумире или даже боге. Зато теперь, когда Грубиян сидит вот так напротив, могу разглядеть его внешность. Черные крылья с заостренными концами. Коротко стриженые волосы огненно-красного цвета. Лицо симметричное, угловатое и нахальное. На щеке будто бы еще свежая кровавая царапина, и она кажется мне знакомой. Изумрудно-зеленые глаза глубоко посажены и выражают заносчивость. Взгляд враждебный и горделивый. Таким обладают те, кто творит все, что вздумается, если им в руки попадает хоть капля власти. Полупрозрачная сетчатая водолазка черного цвета обтягивает широкие плечи и атлетический торс. Мое молчание раздражает демона. — Чего так притихла, а? Мне больше нравилось, когда ты визжала и дралась, — усмехается он и свирепо обхватывает крупной ладонью мое лицо, заставляя глядеть в его глаза. Шершавые пальцы пахнут керосином, и этот запах вызывает тошноту где-то в животе, навевая тусклые краски воспоминаний. Запах гари. Эти руки, пахнущие горючей смесью. Мои крики. Паззл в голове внезапно складывается, все случившееся проносится жуткой кинопленкой, которую не хотелось бы вспоминать никогда. Я издаю дрожащий выдох, чувствуя как снова намокают уставшие от слез глаза, а руки, связанные за спиной, сжимаются в кулаки, начиная трястись. — Вот и попалась, — звучит у уха голос красноволосого, пока его ладонь крепко сжимает мой рот сзади. — Заставила же ты нас попотеть. Я взвизгиваю, тут же начинаю брыкаться и встречаю сильное сопротивление: незнакомец обхватывает меня своими руками, как кобра, блокируя движения. Не надо быть гением, чтобы правильно трактовать услышанное: врагов несколько и они целенаправленно искали конкретно меня. — Ты уверен, что это она? — Передо мной становится еще один парень и презренно разглядывает, как какой-то ученый, придерживая тонкими пальцами свой подбородок. Затем хмурится. — Она даже не ангел. Невысокий, бледнокожий и миловидный на внешность демон. Темные вдумчивые глаза, растрепанные чёрные, как смоль, гладкие волосы средней длины и густые брови. Телосложение худое, будто никогда не поднимал ничего больше килограмма, а если поднимет — развалится на части. Одет так же мрачно, как и первый: в черные джоггеры, графитового цвета мантию с капюшоном на голове, а под ней черная футболка размера на два больше, чем он сам, с широким вырезом, демонстрирующим выточенные линии ключиц. На спине огромный рюкзак, явно забитый доверху чем-то. — Сам же чувствуешь эту энергию, сомнений нет, — первый утыкается в мою шею из-за спины, громко вдыхает воздух и издает похотливое рычание. — Ещё и запах просто сказка! Кай, гони верёвку! — Знали бы, что посланница Шепфа — непризнанная, не тратили бы время на тех белокрылых дур, — бормочет тихо тот, чье имя Кай, снимает со спины рюкзак, ставит его на землю и тянет железную молнию. Значит, пропавшие ученицы школы — их рук дело? Стало быть, вот они, похитители двух белокрылых девушек. Для чего я им так нужна?! Сумка, набитая украденной едой, падает на землю, буквально превращая пару выкатившихся фруктов в кадр для художественного натюрморта. — Пусти! — Начинаю воинственно кричать, извиваясь и пытаясь оттолкнуть от себя похитителя, что держит в своей медвежьей хватке. Топчу ему ноги, брыкаюсь и снова кричу. — Отвали от меня! — Кай, веревка! — Грубиян гневно орёт своему товарищу, подгоняя его, пока тот торопливо перебирает содержимое рюкзака. — Блять, быстрее! Резко приподнимает меня над землей, пытаясь справиться с моим почти бунтарским сопротивлением. Это не помогает ему: я разъяренно болтаю ногами в воздухе, хаотично царапаю руки обидчика, но и мне это не помогает тоже. Парень перехватывает мне дыхание, согнув руку в локте на горле, и начинает давить. Я все равно продолжаю брыкаться, но меня хватает секунд на десять, пока его прием не дает плоды: я ощущаю сильное удушение. До звёздочек в глазах. Тело предательски обмякает. — Нашёл, — спокойно твердит темноволосый, держа в руке джутовый канат и кидает Грубияну. — Подержи девчонку, — красноволосый швыряет мое обессиленное тело напарнику, как какую-то тряпичную куклу, а сам начинает возиться с веревкой. Каю уже и не требуется особо стараться, чтобы сдержать меня. Я все ещё жадно глотаю воздух, измученно опустив голову вниз, и гляжу в одну точку, пытаясь восстановить количество кислорода в крови. Я буквально висну, утеряв любую способность стоять на ногах, и упала бы, если бы Кай не держал мои руки, скрутив их за спиной. Пока пытаюсь отдышаться, в голове проносится мысль о том, станет ли это моим концом. Они убьют меня, как тех девушек? Будет ли это мучительно или хуже, чем сейчас уже не станет? Вспоминаю почему-то последний разговор с друзьями и то, как Ади шутливо назвал меня сумасшедшей. Ты прав, я понимаю: рванула от вас черт знает куда, сломя голову. И как всегда попала в беду. Если так взглянуть, то я просто ходячие тридцать три несчастья. Ребята, вот бы увидеть вас ещё разок… Поднимаю холодный взгляд, чувствуя нарастающую злость внутри себя. Ну уж нет. Не дождетесь. Я не умру так глупо, даже не мечтайте! Решительно и твердо сжимаю руки в кулаки, приводя в порядок дыхание и точно решаю для себя: так легко не дамся! Слишком внезапно со всей дури бью ногой куда-то назад и попадаю в голень Кая. Он хватается руками за пострадавшее место, матерясь от злости. Я кидаюсь бежать, что есть мочи и хочу уже использовать крылья, чтобы взлететь. — Куда собралась? В эту же секунду меня нагоняет все тот же самый Кай, хватает за шиворот и швыряет на землю, прямо рядом со входом в пещеру. Я падаю и даже перекатываюсь через бок пару раз вокруг себя от силы падения. Не успеваю подняться: парень нависает надо мной с максимально бесцеремонным видом. — Чего нянчишься с ней?! — Небрежно подсказывает красноволосый, наблюдая издалека, пока распутывает верёвку, и заговорчески усмехается, обнажая клыки. — Покажи, что умеешь. Темный, недобрый взгляд Кая испепеляет меня, он явно готовится применить какую-то особую силу. — Будет больновато, — улыбается мрачно демон, и я готовлюсь к худшему, как вдруг на него накидывается водяной дракон. Фыр выскакивает из пещеры и со злобным, низким рыком набрасывается на моего обидчика. Он совсем не похож на себя обычного: вечно добрые и ласковые глаза выражают настоящий гнев сейчас. Зубы в зверином оскале, будто в любой момент готовы сомкнуться на шее врага. Животное хватает в пасть Кая и, не решаясь убить его, отбрасывает от меня в сторону. Парень отлетает в стену от пещеры и скатывается по ней на землю. Дракон издает вой, как бы говорящий мне: «Беги!» Если убегу, что станет с ним?! Я не решаюсь, я боюсь, мотаю головой в стороны, будто для самой себя отрицая всю эту жуткую ситуацию. Помощь. Нужно привести помощь. Нужно позвать прислужников Кроули, да кого угодно! Если я останусь здесь, лучше все равно не станет, ведь я одна не справлюсь. Дракон издает вой еще раз и загораживает меня от похитителей своим громадным телом с крыльями. Он рычит угрожающе и мечется из стороны в сторону на любой шорох: то на Кая, то на красноволосого, который напрягся и замер на месте, опасаясь дракона, будто дикого тигра, который вот-вот нападет. Собираю волю в кулак. Пытаюсь подняться на покрытые ссадинами, ноющие ноги. — Улетай тоже, Фыр, — шепчу дрожащими губами и кладу ладонь на прекрасную переливающуюся чешую друга. — Улетай при первой же возможности, слышишь?! И тут Фыр оборачивается на меня… Оборачивается так, будто это в последний раз, будто прощается. Взгляд теплый и благодарный за все. Лишь по этому смиренному взгляду я сразу понимаю: он не улетит. Он собирается задержать этих двоих, чтобы они не догнали меня. — Кай, — осторожно произносит красноволосый, боязливо выставив перед собой руки и не отводя глаз от Фыра, пока его напарник медленно приходит в себя. — Разберись с этой тварью! Дракон понимает сказанные слова. Понимает, ведь я каждый раз общалась с ним и каждый раз поражалась тому, насколько он проницателен. Он все понимает, но продолжает заслонять меня собой. А ещё я каждый раз подмечала, какой он добрый. Поэтому точно осознаю, что Фыр не сможет сразить этих демонов, он даже навредить никому толком не сможет. Он просто не способен на это, хотя намного больше и сильнее их. И от этого осознания что-то в груди завязывается в ноющий узел, не дающий нормально дышать. Кай поднимается с земли, держась за окровавленный затылок. Фыр мгновенно реагирует на движение и отчаянно клацает зубами в сторону врага, хотя боится сам. Демон ухмыляется мрачно и сверлит дракона жестоким, злобным взглядом глаз, белки которых становятся черными. В этот же момент, Фыр съеживается, скручивается и издает громкий гортанный крик. Необъяснимая конвульсия причиняет ему такие сильные страдания, что животное неконтролируемо волочится по земле, падает, скулит, вновь поднимается и пятится, оказываясь внутри пещеры. Я не понимаю что это, не понимаю как это происходит, но понимаю, что ему нестерпимо больно в этот момент. Видимо это особая сила Кая. Забываю о том, что должна убежать и спастись, забываю обо всем, кроме Фыра и его измученного крика. — Умоляю, остановитесь! — Со слезами кидаюсь к дракону, который вопит где-то внутри пещеры. — Хватит, он ни в чем не виноват! Меня ловит красноволосый, хватает в охапку и кидает на землю спиной. С веревкой он уже разобрался и готов применить её в деле. Парень садится на меня всем своим весом, пока извиваюсь и кричу под ним, и пытается поймать мои руки. Фыр тоже продолжает вопить, ему намного больнее сейчас, чем мне, но я ничего не могу сделать. Не могу помочь, не могу даже добраться до него, хотя пытаюсь. Изо всех сил пытаюсь. Хаотичными рывками пальцев царапаю лицо Грубияну, оставляя на щеке небольшой кровавый след. — Сука, да я тебя прибью, — гневно рычит красноволосый с омерзительной улыбкой на губах, дает ещё одну сильную пощёчину, больше похожую на удар и резко разворачивает меня горящим от боли лицом вниз. Коленом давит на голову, другим коленом — на спину, вжимая в землю, и не позволяя подняться, а сам начинает связывать руки за спиной. Сильно. Больно. Бездушно. А я все пытаюсь глядеть в пещеру, пытаюсь хотя бы повернуть голову. Дракона не вижу, он где-то там в темной глубине вместе с Каем, который продолжает терзать и пытать его своей ужасающей способностью. Закончив со связыванием, Грубиян склоняется к моему уху и цедит жестоко сквозь зубы: — Хотя знаешь, лучше прибью твоего любимого дружочка, что так пытался тебе помочь, — парень харкает слюной куда-то рядом с моим лицом, довольный тем, что придумал и усмехается. — А с тобой разберётся наш Господин и его отец. Не слышу, не понимаю, я не в себе сейчас. Лишь хочу, чтобы это прекратилось, чтобы они не трогали Фыра, чтобы это оказалось просто страшным сном и не более. — Если так ненавидите меня, творите со мной что хотите, — твержу еле слышно, ведь сил сопротивляться уже почти нет. Пытаюсь понять, в чем я виновата. Чем могла насолить этим демонам или их «Господину», о котором те твердят, но ничего не приходит на ум. — Только, пожалуйста, оставьте Фыра, он ничего не сделал! — Да у него и имя есть, как трогательно! — Хохочет демон и оставляет меня на какой-то момент. Сам возится с чем-то в рюкзаке, достает оттуда литровую прозрачную бутылку с жидкостью жёлтого цвета и целенаправленно шагает внутрь пещеры. Я думала, что знаю этот мир и знаю какой может быть жестокость. Когда-то я размышляла, что любую жестокость в ком-то, кем бы он ни был, можно усмирить, можно сгладить с помощью проявленной к нему доброты. Так учила меня моя мама. Но оказалось, что это не так. Красноволосый выходит из пещеры очень скоро, попутно выливая за собой остатки жёлтой жидкости из опустевшей бутылки, превращая её во влажную дорожку на земле. — Кай, давай сюда, — командует демон своему товарищу, зазывая к себе, и тот слушается. На какой-то момент вопли Фыра прекращаются, хотя он остается в пещере, и мне даже кажется, что этот ад, наконец, закончится. Существует жестокость всепоглощающая и бессмысленная. Жестокость, проявленная просто веселья ради, которая приносит удовольствие её обладателю. И означает она лишь одно: перед тобой бездушное чудовище, которое уже ничем не спасти. — Кончай с ним, — приказывает красноволосый с кровожадным блеском в изумрудных глазах, достает из кармана брюк маленький коробок и протягивает Каю. А сам шагает ко мне. Хватает за волосы, сажает на колени и запрокидывает мою голову назад, заставляя поднять взгляд на вход в пещеру. — А ты смотри, малышка, — рычит у моего уха и ухмыляется. — Смотри внимательно, не упусти ни единой детали! От него несёт горючим веществом, бензином или керосином, черт пойми чем. И пока я складываю в своём заторможенном уме факт наличия этого запаха и того, для чего предназначаются данного рода жидкости, Кай уже достает спичку из коробка и зажигает её с характерным звуком о спичечную коробку. Время замирает. Мои, и без того заплаканные, уставшие глаза, не смея моргнуть, наблюдают за тем, как зажженная спичка, с небольшим полыхающим огоньком на конце, выпадает из пальцев Кая и стремительно несется вниз по воздуху. Несется к влажной дорожке на земле, берущей свое начало из глубины пещеры, где находится Фыр. Горючая жидкость вспыхивает безжалостно быстро, превращаясь в настоящий пожар, который за считанные секунды охватывает всю пещеру. Меня трясёт, меня лихорадит, лицо искажается в гримасе боли, хотя больно совсем не мне. В ушах какой-то мерзкий гул, глаза еле видят, слезы текут ручьем без моего ведома, неконтролируемо. Снова доносятся вопли Фыра, сильнее прежних, только теперь они раздаются на фоне потрескивающихся языков пламени, в которых находится он сам. Находится где-то там, в этой адской пещере, в которую я сама же его и привела когда-то. Я тоже кричу. Звуки, фразы, слова, буквы ― все превращается в кашу. Я молю, взывая к двум демонам, чтобы они остановили это, или же взывая к самому огню, чтобы тот, вопреки законам физики, исчез. Но это так не работает. Пахнет дымом и чем-то ещё, что мой мозг отказывается осмыслить и описать, потому что слишком страшно. Это запах жженого мяса. Хочется заткнуть уши, чтобы не слышать измученные крики близкого мне существа, но руки связаны. Я зажмуриваю глаза, дергаясь, как пойманная в капкан зверюшка, и продолжаю что-то кричать. А красноволосый вновь бьёт по щеке и дергает за копну волос: — Я сказал тебе смотреть, или ты оглохла?! Я не слушаюсь, просто не могу. Думала, что хуже уже не может быть, но становится еще невыносимее, когда вопли дракона затихают. Остаётся лишь давящая тишина и треск костра, жар которого доходит до меня из самой пещеры. Тишина означает, что Фыра больше нет. Начинаю чувствовать, что это был предел для моей психики. От страха или от того, что надышалась дымом, тело обмякает и сознание медленно покидает меня. Воспоминания, заставляют сдавленно заскулить, сжав зубы. Слезы текут по моему лицу вверх, через лоб и на землю, от того, что нахожусь в висячем положении вниз головой. — Что вы натворили, — шепчу еле слышно. — За что вы его… Не могу договорить. Сухие от обезвоживания губы трясутся, а Грубиян, который сидит напротив улыбается довольно, разглядывая их. — Наконец-то ты подаешь признаки жизни, — выдаёт он и усмехается небрежно. — Чего теперь уже не скажешь о твоём глупом Фыре. На удивление всем присутствующим здесь и самой себе, резко дергаюсь и яростно плюю в лицо красноволосому. — Не смей говорить о нем так, — давлю тихо, но непоколебимо твердо. Не хочу, чтобы этот монстр произносил имя моего погибшего друга своим ртом. Ни единого слова о нем. Не позволю. — А ты бойкая, мне нравится, — Грубиян смахивает пальцами слюну со своей щеки, поднимается на ноги, отходит и обращается к товарищу. — Эй, Кай, делай с ней, что хотел, и поскорее передадим Господину, пока я глупостей не натворил. Темноволосый демон отталкивается ногой о дерево, на которое облокачивался спиной и встаёт передо мной. Он не рассматривает мои трусики или ноги, в отличие от Грубияна, который только это и делал. Кая это просто не интересует, ему важно выполнить цель. Он холоден и серьезен. Начинает сразу, не тратя времени понапрасну. — Зачем Шепфа послал тебя? — Спрашивает будто на допросе, с явной неприязнью ко мне или Создателю этого мира. — Я не знаю, — тихо и обессиленно отвечаю правду. Кай недовольно хмурится и его глазницы вновь делаются черными, как было с Фыром. В этот момент меня охватывает дикая боль. Боль невыносимая, как если бы все мое тело, каждую его клеточку, каждый нерв и сантиметр кожи одновременно пронзали острым лезвием. И снова с губ срывается крик, скорее визг. Громкий, истошный, искренний. Тело извивается в конвульсиях, будто пытаясь улизнуть от уничтожающего темного взгляда, и ничто не может избавить от этой острой боли во всем теле, ведь ею управляет Кай. Недолго помучав, темноволосый останавливает действие своей силы и повторяет вопрос: — Спрошу ещё раз: с какой целью Шепфа послал тебя? Я не могу ответить: пытаюсь отдышаться. Демон понимает это и даёт время. Чувствую, как по крыльям текут тёплые кровавые линии, ведь дернулась и то, чем они были связаны, вонзилось в плоть. Вот только эта боль ― ничто, по сравнению с той, которую сотворяет Кай. — Мы находимся в самой чаще Дремучего леса, здесь тебя никто не найдёт, поэтому кричи сколько влезет, — спокойно поясняет он, начиная расхаживать из стороны в сторону. — Я буду пытать тебя, пока не дашь честный ответ. — Это правда, — давлю шёпотом, глотая ртом кислород. — Я не знаю. — Ответ неверный, — поднимает брови Кай и вновь причиняет мучительную боль. Территорию леса обдает моим криком, пока солнце медленно и красиво уходит в закат. Глаза уже не в силах плакать, просто безжизненно глядят в одну точку. Теряю счёт времени. Время сейчас делится на минуты, в которые чувствую боль, и минуты, в которые боли нет. И так поочерёдно снова и снова. Сознание то покидает меня, то вновь возвращается. Пока мысли беспорядочно путаются, всего лишь одна из них все же находит чёткое место в голове. Она становится тихой мольбой о помощи, превращаясь в слабую надежду. Эта мольба почти осязаема и мягким теплом проходит через мою грудь прямо в самое сердце: Умоляю, кто-нибудь. Кто угодно. Помоги.