you can always come back

Вишня не знал, за что именно любит Сентфор и никому не мог объяснить, каким чудесным образом оказался здесь. В двадцать, купив свой первый байк, он искал себе пристанище. Скитался по трассам и заправкам, пил дешевое пойло в мотелях. Мог позволить себе и что-то приличное, но, отрываясь по барам за всю прошлую несвободу, не задумывался об этом. Денег после окончания контракта на счету хватало и он решил приберечь их для лучших времен. Даже на транспорте сэкономил — мотоцикл время от времени приходилось чинить, но его это совершенно не волновало. Такая жизнь поначалу вдохновляла, но через полгода неожиданной волной накрыло одиночество. По счастливой случайности это произошло уже в пригороде Сентфора, в баре, куда зашел высокий мужчина в кожаной куртке. Его волосы были каштановыми, а щетина — небрежной. У Вишни не было друзей лет с пятнадцати. Хилл стал первым. Вишня не думал, что надолго осядет здесь — взял за правило не привязываться ни к местам, ни к людям. Но неделя за неделей проходили, порывы бежать от прошлой жизни, семьи и самого себя утихали. В том году была поразительно красивая весна — его любимое время года. Все стояло зеленое с пестрыми и пастельными оттенками цветений, а воздух был настолько свежим, что Вишня зарекся больше не возвращаться в центральные штаты — слишком пыльно и шумно. Так он и остался. Может, за весну он и любил Сентфор. Эта, конечно, с той решающей не сравнится, но воздух остался тот же. Как-то спокойнее стало здесь. Сейчас ему двадцать три и даже мысли не возникает куда-то бежать, что-то искать. Все уже найдено. Вишня не романтик, но когда теплый ветер дует в лицо, а сзади на отличном, третьем в его жизни мотоцикле сидит еще один дорогой ему человек, этот город нельзя не любить. Сентфор небольшой, весь объехать можно меньше, чем за час, поэтому у окраин пара была уже через полчаса. Они остановились у трассы, с двух сторон начинались редкие ряды деревьев, которые на выезде из города становились все стройнее и плотнее. Слева значилась холмистая местность. Сара крепче опирается о плечо Вишни и встает. Он делает то же самое, заглушает двигатель и переводит взгляд на О’Нил. Что-то изменилось в ее лице. Как будто за время дороги вместе с ветром слетела маска, что была в школе, и держать вежливую улыбку стало не нужно. Вишня старается не рассматривать слишком пристально ее кожу с неровным тоном крема, которому не удалось скрыть появившуюся бледность. Сара поправляет прядь волос и осматривается. — Ничего что мы его оставим тут? — она поворачивает голову в сторону байка — Дальше нужно идти пешком. Хочу кое-что показать тебе — Вишню не покидает ощущение, что за те тридцать минут пути Сара погрузилась в свои мысли полностью, и выходить из них ей было трудно. — Вряд ли кому-то нужны проблемы — не без иронии отвечает он, и уголки губ О’Нил ползут вверх. Вишня открывает багажник, передает ей сумку и воду. Блокирует ключом мотоцикл. — Это точно — ее взгляд, что был открытым и стеклянным еще час назад, изменился. Зрачки забегали по сторонам, уклоняясь от прямого контакта. Сара делает глоток воды, коротко касается руки Вишни и поворачивает налево, в сторону массивных высоких рядов, что ведут вверх. Он идет сбоку, но чуть поодаль. О’Нил знает дорогу, поэтому прибавляет шаг, когда, взобравшись на холм, они выходят на четкую тропу. Разрозненные деревья становятся лесом — зеленым и влажным. Где-то сверху поют птицы, что-то стрекочет в кустах. — Ты никогда не был тут? — оборачивается. — Не-а. Не сказал бы, что я хороший организатор пикников. — Не боишься, что оставлю тебя в лесной глуши совсем одного? — Сара останавливается и ждет, пока Вишня нагонит ее. Она очень красивая сейчас. В родной природной стихии ей точно стало легче дышать, но Дракону все равно кажется, что в уставших глазах стоят слезы. Подойдя ближе, Вишня только сейчас замечает на левой коленке синяк с красными линиями кровоподтеков. — Ты не так жестока, Принцесса — да и ему стало легче. Здесь Вишня не чувствует себя настолько стесненным водолазкой и обществом Тернера. О’Нил оглядывает его, улыбается, аккуратно берет за пальцы и ведет за собой. Электрический импульс проходит по руке, ударяя в голову. Вишня отчаянно посылает сигналы в мозг, чтобы тот контролировал силу сжатия их рук. Он не должен держать ее слишком сильно. С каждой минутой подъем становится круче, у обоих дыхание сбивается. — Оно того стоит — Сара пытается сдуть с лица прилипшую прядь волос, но у нее не выходит. Она уже намерена рассмеяться, но сдерживает себя. Отворачивается и тянет Вишню за собой сильнее. — Я и не сомневался — ровняется тот с ней, перепрыгнув через гряду брошенных сучьев. Вместе, почти бок о бок, запыхавшиеся и изрядно вспотевшие, они наконец достигают конечной точки. Последние ветки остаются позади и перед глазами открывается вид на огромную поляну. Это вершина холма. От количества оттенков зеленого, кажется, что краски неба тоже смешались в салатовый. По бокам — просторная равнина, наполненная свежестью и залитая солнечным светом. Чуть поодаль стоит огромный дуб — единственная тень. Под ногами трава и мелкие цветы, а на горизонте виднеется лишь шоссе, ведущее на выезд из Сентфора, ряды деревьев, а еще дальше поля, местами выжженные, с разными оттенками коричневого и зеленого. Ни одной машины, ни одного звука. Только ветер и редкая птица нарушают звенящую тишину. — Что ж, теперь жалею, что я не организатор пикников — произносит Вишня первым, не отводя взгляда от длинной линии небосклона. Не сказать, что этот вид лучший в жизни, но, черт возьми, здесь очень красиво. — Беру эту роль на себя — Сара щурится и указывает на дерево — Пошли в тень — их пальцы мягко разрываются, потому что О’Нил сразу подается вперед, стягивая с себя толстовку. Вишня идет за ней оглядываясь вокруг. Теперь вид кажется декорацией к фильму. Что-то вроде «Унесенных ветром», классическая природа южной Америки. — Подожди — уже рядом с Сарой он придерживает ее за локоть, не давая сесть на голую землю. В ее руках толстовка Тернера, которую она не догадалась постелить на траву. Бесполезная, в общем, вещь сейчас. Жарко, как в парилке. Вишня кладет свою куртку на землю, придерживает Сару за руку, пока она садится на нее. — Никогда не поверю, что это тот самый единственный случай, когда ты снимаешь ее — Сара вытягивает ноги по траве, чуть морщась, когда разгибается колено. — Так уж и быть, этот будет вторым — Вишня садится рядом, испачкать джинсы ему не жалко. О’Нил улыбается, но если присмотреться ее губы дрожат. И он присматривается, а затем отводит взгляд туда же, куда смотрит она — на горизонт, на шоссе среди зеленых полей, по которому ей наверняка сейчас хочется сбежать из этого города. Еще дальше Вишня замечает железную дорогу. — Я плохой собеседник сейчас — говорит Сара спустя некоторое время. Она почти не двигается, дышит медленно и глубоко — Не знаю с чего и начать — снова пауза. О’Нил опускает голову, но почти сразу поднимает ее — Как прошли эти три дня? — Вишня поворачивается и их взгляды встречаются. Если бы он вел список самых сложных в жизни вещей, то сегодняшним вечером записал бы в него так: смотреть в глаза дорогому человеку, который вот-вот заплачет, пытаясь перевести тему — одна из самых сложных вещей в моей жизни. — Ну… — он теряется, но продолжает смотреть — Я пригласил Стефани в казино. Ей все понравилось. — Она не перепила? — Нет — Вишня вспоминает танцы на столе — Разве что самую малость — Сара усмехается и поджимает губы. — Жалко, что я этого не видела — пауза — А в остальные дни? — Работал — они все еще смотрят друг другу в глаза так пристально, будто Сара устраивает ему допрос — Спал. Черт — Вишня усмехается. Вся эта ситуация держит его в остром напряжении, где любое неосторожное слово — шаг в неизвестность. Больше всего он боится показаться равнодушным, но он никогда не был так близко к смерти, он правда не знает, как себя вести — Ничего интересного, в общем. — Надо вести учет слова «черт». Мне кажется, его придумали специально для тебя — растягивая слова, произносит Сара, и в этот момент слеза, которую она не смогла или не захотела сдерживать, стекает по ее щеке — Черт — добавляет она шепотом — Я правильно выбрала момент, чтобы сказать его? О’Нил не отводит от Вишни глаз, когда, поджимая ноги к себе, глубоко вздыхает, пытаясь сдержать остальные слезы. — Сара, все хорошо, ты можешь… — он протягивает руку к ее лицу, но девушка мягко перехватывает ее, сжимает и кладет себе на колени. — Не стоит, не надо — это почти мольба, и Вишню она пугает. Он накрывает ее пальцы ладонью и задается немым вопросом «почему?» — Я заплачу еще больше — сразу же выдает ответ Сара. — Тебе никто не запрещает и вообще… — Вишня, я знаю. Мне это говорят на протяжении всех этих дней. «Не сдерживай эмоции», «выплачься, станет легче», «эмоции — это нормально». Я знаю! — восклицает она и ее душевных сил еле хватает, чтобы не прервать зрительного контакта — Я знаю — Сара убирает руки и, опираясь о землю через кожанку, опускает голову. — Но легче от этих советов не становится. Не становится легче, когда плачешь днями напролет. Правда. Я знаю. Вишне так тяжело было сдерживать напор синих глаз, откровение которых до сих пор остается самой грустной загадкой, что он чуть ли не мечтал отвернуться. А сейчас сидит и в глупом ступоре продолжает смотреть на Сару. Ни прикоснуться, ни сказать ничего не может. Понимает ведь, что она права. — Сара, — сглотнув, он находит в себе силы начать — Мне очень жаль, что все так вышло. Если бы я мог, сделал бы все возможное, чтобы предостеречь Джона и не дать случиться тому, что вышло. И многие другие, думаю, тоже. Но никто не сможет — Вишня следит за ее реакцией, оценивая, можно ли произносить вслух имя погибшего друга. Сара не двигается — Мне хочется верить, что ты осознаешь это — длинная пауза — Я понимаю, что прошло слишком мало времени. Именно поэтому я здесь. Я хочу и буду делать то, что мне по силам и даже больше. Ты можешь на меня положиться. И на своих друзей тоже. — Ты не знал его — шепчет Сара. — Знаю, Джон мало с кем общался. — Это правда. Почему то его не приняли — О’Нил поднимает лицо к свету, вытирая щеки ладонью — До сих пор не понимаю из-за чего. Он не вписался в спортивную команду «крутых» парней но… — Сара сжимает губы и разводит руками. Злится. То ли на саму себя, то ли на «крутых» парней — Отлично бы рисовал какие-нибудь дурацкие плакаты для нее. Он рисует. Рисовал. Об этом мало кто знал, да и он сам редко находил время для этого. Вдохновение, все такое — она тихо смеется, но это больше походит на истерику. — Ты винишь себя? — понижая голос, спрашивает Вишня. — Да — О’Нил снова запрокидывает голову к небу — Но знаешь, это чувство как будто нормальное. Я понимаю, что ничего бы не сделала. Господи, я даже не подозревала, что он сидит на этом дерьме. Клянусь — девушка вскидывает руки в порыве эмоций — Не знаю. Всегда же когда умирает кто-то близкий, мы начинаем винить себя, будто, если бы любили его больше, смогли бы убежать от судьбы? — У меня было такое. Думаю так и есть. — Было? — Вишня не ожидал, что их глаза так быстро встретятся. Не ожидал, что ее это так удивит. — Давно. Очень давно — Вишня вздыхает. Он не любит вспоминать прошлое, но понимает, что сейчас ей это нужно. Нужна похожая история, нужен опыт, совет, осознание того, что через смерть пройдет каждый — Дедушка умер, когда мне было то ли двенадцать, то ли одиннадцать. Понимаешь, насколько мутно я все это помню? — Разве такое забывается? — Да — и это правда. Чувство утраты притупляется. Ты уже не помнишь поминок и похорон. Смерть отходит в сторону и ждет следующего неминуемого часа — Со временем вспоминается только хорошее, а остальное, как в тумане. Конечно, если захочешь, докопаешься до всех подробностей. Но мне никогда не хотелось этого делать. — Боюсь, я так не смогу — взгляд Сары сейчас — пара разбитых окон, и осколки летят прямо Вишне в душу — Если я признаюсь, что мне страшно, сильно упаду в твоих глазах? Сара О’Нил всегда же была такой боевой девчонкой. С Драконами на короткой ноге, крепкой семьей и будущим отчимом шерифом не может быть страшно? — Ты же знаешь, что не права. — Знаю, Вишня — из ее глаз снова начинают сочиться слезы — Поэтому и говорю тебе. Хочу, чтобы ты об этом знал. Мне кажется, ты поймешь. — Я понимаю — он берет Сару за руки и чувствует, что больше она их не выдернет. По крайней мере, сегодня. — Когда ты последний раз чувствовал страх? — с каждой фразой голос О’Нил становится все тише. — На третий день твоего отсутствия. Думал, что тебя похитили. Такой бред. — Прости, что не отвечала — их пальцы сплетаются сильнее. В этот момент Вишня не думает о том, как бы на это реагировал Тернер. Да и Сара, похоже, тоже его не вспоминает. Есть только он, она и свежий воздух, не дающий окончательно сойти с ума от всего этого дерьма. — Аарон рассказывал, что после какой-то неудачной сделки началась перестрелка. Это было еще до меня, но я знаю, где похоронены эти люди. Каждый год осенью мы приезжаем туда, многим из наших тяжело все это вспоминать. Тогда погибло девять человек. — Почему умер твой дедушка? — выдерживая положенную паузу, спрашивает Сара. Вишня замечает, что она будто готовит себя к чему-то. Возможно, к рассказу чего-то важного, поэтому он должен начать. Все знают, что практически больше всего на свете Вишня не любит рассказывать семейные истории. Не потому что в них таится какая-то драма и ему до сих пор тяжело это вспоминать, а просто не любит. Считает это бессмысленным что ли. Последние годы он живет только настоящим. Ни мыслей о прошлом, ни доллара отложенного на будущее. Только сегодняшний день. — Старость, болезни. Он был обычным человеком, семьянином. Я помню — Вишня улыбается, но иначе. В уголках глаз появляются складки — Что мы все собирались за большим столом, как и любая другая семья. У него был большой ретро фотоаппарат, который он всегда держал при себе на застольях. А потом проявлял наши общие снимки и складывал в альбомы. Тогда все было по-другому — он замолкает, вспоминая. — Скучаешь по тому времени? — Скучаю по некоторым людям оттуда. По дедушке Нику в том числе — Вишня выдыхает и отводит взгляд — Повторю, что я мало помню из тех дней. Меня просто поставили перед фактом. Даже не вспомню, что делал в тот день, а, тем более, что мы делали вместе с дедушкой в последний раз, когда я видел его. Когда он еще ходил, точнее. Вишня качает головой, снова обращаясь к Саре. — Это все страшно звучит, я знаю. Я тоже боялся — достает квадратную зажигалку и пачку сигарет из бокового кармана куртки — Очень странно и страшно видеть близких в гробу. Умом понимаешь, как все это происходит, а все равно не укладывается, какая же это глупая штука смерть, а жизнь и подавно. Быстрая и глупая — загорается искра — Ты не против? — Вишня снова смотрит на Сару и ему кажется, нет, он знает, с какими словами она не согласна. Девушка отрицательно качает головой, и он поджигает конец сигареты, жалея, что их пальцы разорвались. — Почему глупая? — Так и знал, что ты это спросишь, Принцесса — отвечает Вишня после первой тяги — В хорошем смысле глупая. Только представь — они, кажется, даже не замечают, что их зрительный контакт прерывается только в моменты выдоха дыма с мятным запахом — Жизнь существует гребанную кучу лет, а мы остаемся теми же. Люди в смысле. Судьбы разные, но это всего лишь одинаковый набор событий и вещей, которые могут произойти с каждым. Войны и политика, удачные контракты и случайности. Любовь и дружба, ошибки молодости. Все это испытал абсолютно каждый умерший человек и испытает каждый родившийся. Разве это не глупо? Такие разные — он показывает кавычки, придерживая сигарету зубами — Но такие одинаковые. — И смерть для всех одинакова — добавляет Сара. — Да. Вариации разные, но исход один. Один набор вещей, которые делают счастливыми семь миллиардов, и каждый выбирает свое. Каждый к чему-то стремится, даже не зная, сможет ли добиться желаемого. Это ли не глупая наивность? Наивная, но такая любимая жизнь. — И привычка твоя глупая — Сара грустно улыбается. — Согласен. Не меньше двадцатки в неделю. — Не думал бросить? — Пока нет. Глупый взрослый ритуал — Вишня усмехается. За спиной шелестят дубовые листья. Солнце почти в зените, но когда приятный ветер колышет русые волосы Сары с выжженными прядями, на Вишню веет свежестью и жара чувствуется не так явно. Некоторое время они сидят молча, но после того, как Вишня тушит сигарету и отпивает глоток воды, О’Нил начинает говорить. Он знает, что теперь она готова открыть тему, ради которой они здесь. Хотя, он здесь в первую очередь ради нее. Ради нее всей, пусть, возможно, это и глупо. — Ты считаешь смерть Джона глупой? — видно, что Сара долго готовила себя к открытому вопросу. Ее взгляд утыкается в землю, а пальцы сжимают кожанку. — Да — подумав, отвечает Вишня — Незначительные ошибки порой становятся роковыми. Прости, что я так резко… — он тянется к ее руке, и сердце начинает стучать в ритме бешеного спринта, когда О’Нил подается ему навстречу. Теперь Вишня держит обе ее теплые ладони. Они сидят друг напротив друга, и со стороны это напоминает психологический тренинг на природе. Отдайтесь природе и почувствуйте ее силу. Вдыхайте медленно и глубоко. Почувствуйте, как проблемы отпускают вас, а тело становится легким. Отпустите мысли и закройте глаза. — Это чертовский глупо, я знаю это тоже. И каждый здравомыслящий человек знает! — не поднимая головы, Сара морщится и усмехается одновременно, а из глаз опять текут неконтролируемые слезы — Все это! Если бы ты знал, как я не хотела сегодня никуда идти. Все вокруг сочувственно смотрят, считая мертвого человека полным идиотом. А я принимаю соболезнования и знаю, что это так! Знаю, что он умер по-идиотски! Всхлипы Сары стали громче. Это практически невозможно слушать. Она хочет прикрыть рот ладонью, пытается вырвать руку, но неожиданно для себя оказывается рядом с Вишней. Гораздо ближе, чем они обычно себе позволяли. Совсем близко, потому что, не успев осознать произошедшего, уже лежит на его груди, а мужская ладонь ложится на голову. Начиная кашлять, Сара не собирается останавливать себя и прижимается к нему, вдавливая ладони в черную ткань водолазки. О’Нил задается мимолетным вопросом, откуда она у него и чувствует, как второй сильной рукой Вишня сдерживает ее плечи, гладит спину. Обнимает такую хрупкую, сломавшуюся Сару. — Принцесса, — его голос звучит так близко. Саре кажется, что Вишня касается губами ее волос, висков и уголков глаз — Я рядом, просто знай это — О’Нил несколько раз кивает и, приподнимаясь, вешается ему на шею, утыкаясь в горячую кожу носом. Мужские руки обхватывают тело, трясущееся от рыданий. Вдалеке проезжает поезд, издав пронзительный звук. Сара прикусывает ткань водолазки, вжимается в плечи Вишни. От его кожи, пропитавшейся запахом сигарет, исходит тепло. Ей больно. Очень глупая и сильная боль пронизывает насквозь по новой. Хочется кричать и, если бы, она была тут одна, закричала бы непременно. Но вместо этого О’Нил сильнее стискивает его шею. — В тот вечер — Сара пытается говорить, но слова еле вяжутся и половина из них тонет во всхлипах и кашле. — Не надо — О’Нил чувствует, как он сжимает ее еще крепче и гладит по спине. — Хочу рассказать, как все произошло — девушка поднимает голову. Когда Вишня видит ее мокрое лицо в нескольких дюймах от своего, понимает, что на сегодня грани между ними стерты. На сегодня они, похоже, лучшие друзья. Пара синих глаз смотрит неотрывно, смотрит в душу, и Дракон снова оказывается в морской пучине. Память заводит его в Атлантику, в момент, когда огромные волны бьются о борт корабля. Он вспоминает белую пену, то, как она выплескивалась на палубу. Прямо как слезы Сары. Все эти параллели всегда приводили к одному — он влюблен в нее так же, как в океан. Возможно, и больше. — Принцесса — Вишня поднимает обе ладони и вытирает ее щеки, но слезы текут дальше. Он смотрит на нее с такой нежность, с какой не смотрел ни на кого последние несколько лет. Вишня не закрытый и черствый парень, скорее резко напротив. Однако никто не спешил раскрывать перед ним душу, выворачиваться наизнанку, показывать слабость. А Сара почему-то решилась. И от этого внутри больно щемит. Подумать только — она потеряла друга. Навсегда. — Ты же знаешь, я все выслушаю. Я понимаю, что это очень сложно, но сначала ты должна успокоиться. Хотя бы чуть-чуть — под пристальным взглядом Сара поспешно кивает, но снова и снова с ее губ срывается кашель и звонкие всхлипы. — Прости — шепчет она, и истерика возвращается вновь — Я не могу. Не могу — выдавливает О’Нил. Вишня не знает, сколько времени они провели вот так, в обнимку, но точно знает, что свои действия он повторял уже шестой круг. Какой-то несвязный поток слов сыпался на него в моменты, когда Сара открывала глаза и отдалялась от него. Но затем, словно видя в его серых глазах потухающую жизнь Джона, ее накрывало по новой. Сейчас О’Нил, кажется, уже не могла плакать. — Еще воды? — покачиваясь из стороны в сторону, Вишня продолжает гладить Сару по спине. — Голова просто раскалывается — О’Нил выдыхает, упираясь лбом в его плечо — Мне нужно было взять таблетки. — Они разве не в сумке? — Вишня тянется рукой вбок, но тонкие пальцы тут же останавливают его. — Не надо. Оставь — Сара трясет головой. Их пальцы снова сплетаются — Они не помогают. Я плохо реагирую на снотворное и остальные препараты. Не хочу подсесть — она еще раз шумно выдыхает и поднимает голову. Некоторые пряди волос прилипли к ее лицу — бледному и отекшему — А еще меня от них тошнит — пауза — Ты знаешь, что случилось в больнице? — Сара отодвигается и заставляет себя поднять глаза — Точнее, до нее. — Нет. Стефани сказала, что ты пробыла там весь день — Вишня ослабевает хватку, хоть и дается ему это очень трудно. Через несколько секунд между ними и вовсе остается лишь сцепленный замок рук. — Я спускалась по лестнице и упала в обморок. Впервые — свободной рукой Сара убирает волосы за уши — До этого проснулась после ночи на снотворном. В глазах была просто белая пелена, все двоилось. Теперь хожу с расшибленным коленом — она уводит взгляд в землю — Все конечно перепугались. Настаивали, чтобы я осталась там. Только, что бы мне там лечили? Мама написала отказ от госпитализации и, наверное, она и сейчас очень переживает. — Понимаю. Я себе тоже места не находил, если честно. — Я боялась отвечать на твои звонки. Думала, что мой срыв испугает тебя. Не хотела, чтобы и ты срывался с места. А потом все эти события стали как ком, под которым я задыхаюсь. И мне показалось, что ты поймешь. Показалось, что ты нужен мне. Не только сейчас. А вообще. Мы так странно общаемся порой, тебе не кажется? Сара усмехается и смотрит в упор. — И я думаю, что мне не показалось. Так и есть. — Я буду рядом. Всегда помни это, Принцесса. Правда, ты можешь звонить мне хоть днем, хоть ночью. Для этого ведь и нужны друзья. — Мне кажется, ты больше походишь на грозного старшего брата. — В школе я им и представился. — Что? — с губ Сары слетает звонкий смешок, пока она вытирает слезы. О’Нил немного приходит в себя, хотя, когда печатает сообщение Майклу, пальцы через раз попадают на нужные буквы. — Ребята уже давно у Стефани. Оказывается, прошло почти два часа — Сара убирает телефон в сторону — Ужасно хочу спать, а дома полный кавардак. Кажется, мама боится, что я что-то с собой сделаю, поэтому то и дело врывается ко мне. — Если все будет совсем плохо, могу предложить диван в своем кабинете. Даже в сложенном состоянии на нем прекрасно спится. Я проверял. — Диван в кабинете? — В казино — Вишня кивает — Кажется, ты там не была. — Вот и повод — с грустной улыбкой вставляет Сара — Если обещаешь не поить меня снотворным, я приду как-нибудь. Когда разберусь со всем этим. — Принцесса, — Вишня гладит тыльную сторону ее ладони большим пальцем — Об этом. Я слышал, с организацией похорон все идет не так гладко. Может, я могу помочь? — она молчит — Знаю, что могу. Только скажи чем. Я хочу, чтобы тебе стало легче. — Ты немного опоздал сегодня — пауза выдалась большой — Вначале почти на самом проходе стоял ящик для сбора денег. Его быстро убрали, потому что все, кто зашел, кинули лишь по нескольку долларов. Наверное, никого не предупредили, но это не отменяет факта, что нам не хватает на церемонию — выпалила Сара — Точнее, на церемонию, которой достоин Джон. Основное уже оплачено. Я виновата, что все сдвигается. — Сколько не хватает? И где вы взяли остальную сумму? — Ты знаешь, что у него не было семьи? — Знаю, Сара. Не уходи от ответа. Просто назови мне… — Нет, Вишня. Прости — она вдруг мягко разъединяет их руки — Я не должна была говорить. Всего хватит, у меня есть накопленные деньги. Это не твои заботы. — Только не говори, что это какие-нибудь накопления на колледж или что-то вроде того — Дракон ловит взгляд широко раскрытых глаз и хмурится — Принцесса, нет. Ты не должна… — Вишня, пожалуйста, давай закроем этот вопрос. Я хочу сделать последнюю хорошую вещь для Джона. Сегодня или завтра я поеду в агентство. Все будет хорошо. Вряд ли эти деньги мне уже для чего-то понадобятся. И не смотри на меня так — О’Нил отворачивается, притягивая колени к себе — Мне нужна поддержка, а не жалость. Ее я увидела достаточно сегодня — девушка поднимает глаза к небу и прикрывает веки. — Прости. Совсем не думаю, что говорю — Сара утыкается лицом в колени — Аарон знает? — Да, я сказал ему — Вишня упорно пытается избавиться от тех ощущений, что были пару минут назад, пытается забыть о том, как Сара рыдала, вешаясь на него, но воспоминание слишком свежее. С горечью Вишня осознает, что оно навсегда останется в памяти. Эта близость. Это свалившееся с неба доверие. С чего она вообще взяла, что ему можно доверять? Почему так почувствовала? — Он очень беспокоится. — Я позвоню ему. Завтра, наверное. Если нет, то послезавтра точно. Вереницей в голове Вишни проносятся ужасающие сюжеты о том, почему О’Нил может не позвонить Аарону. Истерики, срывы, больницы, перебор с дозой снотворного. Он не верит, что все может развернуться так. Еще неделю назад он катался с Сарой на своем гребаном байке, и на ней были гребаные черные чулки, за которые цеплялся его беззаботный взгляд. Она смеялась, а не плакала, прижимаясь ближе. Сара всегда знала, что будет делать завтра, вела цветной ежедневник и все такое. А сейчас завтра для нее — чертова бездна, на дне которой могут быть очень острые камни. И Вишня это понимает. Сглатывает и поднимает глаза к небу. Ни одного облачка. Джон не должен был умирать. Не должен был, блять. — Мы должны были пойти гулять в тот день. Хотели прийти сюда — нарушает тишину Сара, и Вишня подмечает, как ослабел ее голос. — Он показал тебе это место? — он двигается ближе и, задержав дыхание, обнимает О’Нил за плечи. — Да — она заправляет прядь волос за ухо и ложится Вишне на грудь, мысленно благодаря его за то, что он решился это сделать. Так хорошо рядом с ним. Сара подвигает колени к себе, закрывает глаза и пытается расслабить тело хоть на пару минут. Сил уже никаких нет держать гордую сидячую позу — Еще в первые дни, как мы познакомились, он показал мне его. Это два года назад было. Я еще тебя не знала — Сара улыбается и наконец чувствует в себе силы закончить рассказ. Ровное дыхание Вишни успокаивает. — Это сейчас я понимаю, что он и правда вел себя странно последнее время, но тогда я ничего не замечала. Могу поклясться, потому что со мной он был обычным. Просто наши встречи стали реже. Ему все меньше хотелось выходить в город, а еще он постоянно считал деньги и что-то записывал. Прямо трясся над ними. Ах! И еще. Я очень любила приходить к нему. Мне нравился его трейлер, и Джон так и светился от счастья, когда мы что-то готовили на его маленькой кухне. Но последний раз я там побывала, только когда нашла его. Он не звал меня с момента, как начались все эти странности. С момента, как он подсел. — Вечером мы говорили по телефону. Я уговорила его пойти гулять после уроков, потому что погоду обещали замечательную. Он пообещал, что пойдем, но в школу не пришел. Сара поднимает голову и снова перед Вишней морем разливаются две синие радужки. Уголки губ вздергиваются в отчаянной улыбке, но она не может выдержать и минуты. Утыкается ему в ключицы и жмурится, обвивая руками торс. — Я так разозлилась на него, представляешь? Думала, что поссоримся с ним страшно. Настрочила обидную смску и ушла домой. — Он не ответил, и это было совсем на него не похоже. Джон ненавидел, когда мы ссорились и всегда первым мирился. Я серьезно. И меня это снова так задело. Было уже поздно, и я долго думала идти к нему или нет. Не в центре все-таки жил, страшно по темным улицам. Но я пошла. — Даже пока я шла и оглядывалась на каждый шорох, у меня не было никакого предчувствия, но как только я приблизилась к фургону, стало очень страшно. У него не горел свет. Я постучала, один раз дернула ручку, и дверь открылась. Пришлось пересилить себя, чтобы зайти. — Я сразу нажала выключатель в коридоре и позвала его. Конечно, мне никто не ответил. Зачем-то постучала несколько раз по двери. Тишина. Я пыталась разглядеть, был ли кто-то в основной комнате. Она была в самом конце фургона, но там тоже было темно. Я включила фонарик и, решив расправиться с этим сейчас же, пошла туда. Включила свет. А там он. Рука Сары сжимает ткань и ползет к шее. Вишня еле-еле касается губами ее лба и гладит по голове. Слезы снова начинают течь из глаз О’Нил, но она изо всех сил старается держать голос. — Он лежал возле кровати, а рядом пустой шприц и ампулы. Дальше мне все вспоминается, как какой-то хоррор. Вишня обхватывает ее двумя руками. — Точно помню, что я наступила на одну из ампул, стекло хрустнуло, и я закричала. Потом начала плакать. Кинулась к нему и тут же отпрянула. Он уже был холодный. Я испугалась и позвонила маме. Она не взяла. Набрала неотложку, но не смогла ничего объяснить и сбросила. Тогда я позвонила в полицию. Шериф был на месте. Я просто рыдала в трубку. Помню полицейские сирены. Как меня трясло, как меня оттаскивали от него. Шериф отправил меня домой на патрульной машине. Мама была там. Не помню, что мы делали следующий час, но потом ей позвонили и передали, что Джон скончался. От передоза. Этому есть все доказательства. Звонкий всхлип снова разрывает ее грудную клетку. — Сказали, что он умер еще вчера. В тот день, когда обещал, что мы пойдем сюда! Понимаешь? После разговора со мной он это сделал! Осознанно, или нет, я не знаю. Они сказали, сказали, что ампула была на огромную дозу, сказали, что он мог просто не рассчитать. Их нашли много, по всему дому. В тумбочках, в мусорке. Еще порошки. Он пожелал мне спокойной ночи тогда. Сказал, «до завтра». Смеялся над своим занудством, шутил. А потом умер. Я даже не смогла обнять его, Вишня! Дракон обнимает О’Нил все крепче и прикрывает глаза. Перед ними — живой и яркий испуг Сары. Перед ними и красно-синие огни полицейской машины, и сосредоточенное лицо Никсона, которое постепенно превращается в лицо Джона Холла. Коричневые волосы. Еле заметная щетина. Карие глаза и улыбка с добродушной усмешкой. Знал ли он, что не сможет выполнить телефонное обещание? Вишня видит перед собой, как дрожащая юношеская рука вводит содержимое шприца в разбухшую вену до конца. По телу проходит судорога. Хотел ли он умереть на самом деле, или это случайность? Кто растянул эту паутину, приведя подростка в могилу? Карие глаза. Усмешка с улыбкой. Не суди и судим не будешь, но сейчас Вишне кажется, что в телефонном разговоре Джон Холл делал много пауз и мялся с ответами, потому что знал наперед — никакой прогулки после школы завтра не будет. Усмешка. Вишня так ясно видит все перед своими глазами, что становится страшно. Вот он Джон, вот и суд Божий. Он раскаивается и от усмешки не остается и следа. Но она навсегда останется на портрете с черной лентой, как напоминание о том, что ему здесь было не место. Он был так искренне несчастлив, что многие принимали это за игру. Хорошую актерскую игру. Такой он вынес вердикт, покачиваясь из стороны в сторону с плачущей Сарой. Правильный ли он? Справедливый? Это уже не имеет значения. Над головой проносятся птицы. Поют. Ветер колышет волосы Сары, которые Вишня перебирает и шепчет, что все будет хорошо. А будет ли? Будет. Но сейчас время зловеще останавливается, чтобы боль перебрала каждую клетку тела, разлилась морем и солью осела на костях. Джона Холла больше нет. Есть начало марта, голубое небо без единого облака, свежий запах трав и даже Тернер со своими надоедливыми сообщениями. А Джона Холла нет больше.

***

— Но мистер Джонс. Я не понимаю. Мы договорились, что занесем остальную сумму сегодня, а сейчас вы говорите мне, что ее уже внесли. — Все верно миссис О’Нил. Вы и ваша дорогая дочь ничего не должны агентству. Церемония состоится через три дня, все будет, как мы и договаривались. Не переживайте. — Вы будто смеетесь надо мной. Кто дал деньги? Это же не пять затерявшихся долларов. — Я же вам говорил, что фонд вашей школы выделил средства. — Не пытайтесь меня обмануть! Было собрано едва ли пятьдесят баксов, а директор лично отказался поддерживать все это. Это не мог быть никакой школьный фонд, мистер Джонс, потому что его попросту нет, и мы оба с вами прекрасно это понимаем. Кто из друзей моей дочери дал эту сумму? Опишите его. Скажите имя! Пожалуйста! Это останется между нами троими, но я просто хочу знать, кого благодарить и кому все вернуть. Пауза. Ритуальный агент стоит за прилавком, пожимая плечами. — Миссис О’Нил, я не могу сказать вам больше, чем сам знаю. Если вы мне не верите, это ваше право. — Я пойду к директору и уверена, что получу отрицательный ответ на вопрос, причастен ли он к этому! — Хорошо, но прежде заберите деньги. — Кто заплатил, Джонс? Мужчина улыбается и качает головой. Под кассой лежит белый конверт с деньгами. В нем даже больше чем нужно. Остальное за молчание. Он обещал обаятельному парню в кожанке, что это останется между ними.