you can always come back

Холодный ноябрь. Шаркая по лужам, я снова иду на ночную смену. Других мне пока не дают, да и вставлять их некуда. Утром и днем уже ненавистная мне учеба, после которой я валюсь с ног. Конечно, за них меньше платят, ведь почти никто не приходит, но мне нравится спокойно получать свои деньги без контактов с кем либо. Всего пару раз я работала утром на выходных, и это было отвратительно. Поэтому мыть гриля и фритюр в одиночку для меня легче, чем может показаться. Я всем довольна. Мне все еще удается скрывать от большинства людей, что я подрабатываю четыре ночи в неделю в этом убогом кафе с эстетикой сериала о подростках. Даже иронично. Нет, это действительно концептуально. Ярко красные диванчики, на стенах глупые футбольные постеры, конечно же, автоматы с газировкой, пицца, картошка фри и огромная неоновая вывеска на въезде. А моя форма — это белое поло с короткой клетчатой юбкой, в которой ужасно мерзнут ноги. Роб запрещает надевать колготки, якобы это портит весь вид и смотрится неестественно. Зато он любезно предоставляет чулки, в которых я выгляжу как шлюха. Не спорю, они мне нравятся, но ходить в них по залу максимально некомфортно. В общем, наше кафе — это сборник стереотипов, все как любят видеть европейские зрители в американских сериалах. Терпеть их не могу. До сих пор не понимаю, почему устроилась работать именно туда. Наверное, потому что других вариантов не было? Похоже на то. Когда я подхожу к высокому столбу, на котором весит та самая фиолетово-голубая вывеска, в кроссовках уже вовсю хлюпает мировой океан. Неприятное чувство. Но я не ожидала, что может быть еще неприятнее. В первые секунды захотелось развернуться и убежать, позвонить Робу и прикинуться простуженной или что-то вроде того. Но потом я вспомнила, что итак находилась на грани увольнения. — Сара, я все понимаю — мистер Роб сверлит меня взглядом, ведь я снова опоздала. Решала задания по биологии — Старшая школа, экзамены — управляющий ухмыляется и стучит пальцами по барной стойке. Ненавижу чувствовать себя виноватой школьницей, которую каждый норовит отчитать — Но мой бизнес здесь непричем. Конечно, ты не приносишь больших убытков, но знатно действуешь мне на нервы. Будь добра, уважай мои деньги. Только при этом условии ты останешься здесь, раз так просишь. — Я все поняла, Роб. Больше не повторится — ужасно стыдно за себя. Не потому что причина неуважительная, а потому что я вообще позволяю себе все это выслушивать. Больше я старалась не опаздывать. Даже сейчас до смены почти полчаса. Этого времени предостаточно, чтобы прийти в себя и спокойно начать работать. Но я останавливаюсь у входа на парковку, как вкопанная. Толстовка насквозь мокрая, с капюшона по волосам неприятно стекает вода. Кусаю губы и мнусь на месте. Черт. Парковка казалась пустой, но я вовремя пригляделась. Сквозь стену дождя не так просто увидеть темные мотоциклы и тусклый свет фар, но, слава богу, я смогла это сделать, и теперь морально могу подготовиться к встрече с Драконами. Мы не виделись около месяца. Может, чуть больше. Перебираю пальцы. Это, конечно, очень некрасиво с моей стороны — пройти и не поздороваться со второй названной семьей. Но я уже столько времени избегала этих контактов, пыталась не рушить легенду своей занятости, что просто не могу сломать все это в один миг. Тебе так лучше. Тебе так спокойнее. Ты все сделала правильно — твержу себе, пытаясь наладить дыхание. Ругаю себя за то, что оно вообще сбилось. За спиной уже течет водопад. Еще не хватало простыть и заболеть. Я сжимаю пальцы в кулак и быстрым шагом прохожу чертову вывеску. Смотрю только на мокрый асфальт. Только на него. Трудно не заметить девушку, идущую по безлюдной парковке, но я до конца пытаюсь верить в то, что несколько окликов моего имени — это просто звуковая галлюцинация. Просто ужасно. Какая ты мерзкая, господи. Без объяснений пропасть на месяц и игнорировать при встрече — просто верх эгоизма. Ненавижу себя. Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу. Я отсчитываю секунды до момента, когда моя рука коснется дверной ручки и все закончится. Десять. Девять. Восемь. Я переоденусь, успокоюсь и сразу уйду мыть кухню, чтобы даже не появляться в зале, пока они не уедут. Семь. Шесть. Пять. Кошмаром наяву будет, если они только приехали и собираются объесться фастфудом именно здесь, а не в десятке других мест Сентфора. Тогда я заплачу какой-нибудь девочке всю оплату за смену, лишь бы их обслуживала не я. Четыре. Три. Два. Какое унижение, боже. Пытаюсь сосредоточиться на монотонном звуке дождя, жмурюсь, протягивая руку вперед. Один. Резко дергаю и врезаюсь в грудь мужчине. Перед глазами кожаная куртка. — Сара! — на мои плечи сразу ложатся крепкие ладони, а дверь со звоном захлопывается — Не ушиблась? — за доли секунды, по одеколону, я узнаю, что передо мной Аарон. Чаще всего он не пользуется парфюмом, но если руки доходят, его можно почувствовать за несколько миль. Повезло, что это не запах из перехода, а хороший густой аромат, похожий на запах любого алкоголя с полки бара в казино. Ставлю на то, что он был кем-то подарен. — Нет, все в порядке — я чувствую на себе заботливые карие глаза, и именно поэтому мне стыдно поднять голову — Аарон, давно не виделись — отхожу в сторону, под навес. За моей спиной — банда Драконов, которая вероятно недоумевает, что здесь происходит. То ли от того, что я полностью мокрая, то ли потому что он тоже стоит там, среди них, по моей спине проходит холод. Я дрожу. Обхватываю себя руками и все также смотрю в пол. Аарон должен понять, что моя неловкость сейчас — норма. Мы не виделись гребаный месяц, просто потому что я все оборвала по очень тупому поводу. Вероятно, он понимает все даже лучше меня. Все мои причины, все скрытые мотивы. Но Хилл никогда добровольно не лезет разбираться с проблемами других людей, если его не просят. Не перестаю удивляться, сколько в нем замечательных качеств. Аарон до сих пор ждет, когда я приду к нему за советом. Я знаю. Он — главный сводник, главный фанат нашей пары. Но я никогда не приду к нему поговорить по душам, потому что все кончено. Он думает, что причина моей пропажи именно в этом. Как бы мне хотелось, чтобы все было так. Я бы хотела быть просто влюбленной обиженной девчонкой, но все гораздо сложнее. И я держу это в себе уже месяц. И буду держать. Никто из меня не вытащит обличительной правды, где я — просто дура, боящаяся признать собственные ошибки. — Сара, что ты тут делаешь? Еще и вся мокрая — Аарон проводит рукой по моему плечу, прихлопывая. Я вижу, что ему тоже неловко, и решаю заострять на этом внимание — Мама не напомнила тебе взять зонт? — на лице Хилла появляется скупая усмешка. Зато я подмечаю, что в другой рукой он держит пакет с логотипом кафе. Еда навынос. С плеч падает гора. — Моя мама зависает в участке с шерифом. Какой зонт, Аарон? — это даже смешно. Поднимаю голову, убедив себя, что это совсем несложно. Наши взгляды встречаются, и я улыбаюсь. Аарон шире растягивает губы в ответ. Он замечательный друг, когда не играет в жесткого злобного мужика. А когда играет, это по-своему мило. — Не рада меня видеть? — Хилл приглаживает мокрые волосы, посмеиваясь. Я уже знаю, что сейчас начну оправдываться. Хочется провалиться, пусть сразу в ад. Куда угодно, лишь бы не здесь, посреди дождя, с человеком, который видит тебя насквозь — Совсем не заходишь к нам. — Ты же знаешь. — Знаю — неловкая улыбка не исчезает с лица Аарона. Я замечаю, что он так же сбит с толку, как и я — Ладно казино, я понимаю. Но на нашем месте ты всегда желанный гость. Ты же знаешь — он приподнимает брови, копируя мой голос. Оглядывается. Показывает темноте позади меня ладонь, прося банду подождать еще пять минут. — Знаю — шепчу я. Хочу сказать, что-то еще, но прикусываю язык. Надоело врать. Лучше промолчать, чтобы потом не было желания вымыть себе рот с мылом и выблевать все лживые слова. Дождь, кажется, начал лить с новой силой. Нам обоим больше нечего сказать. — Уже поздно — после короткой паузы говорит Аарон. Бумажный пакет шуршит, когда он перекладывает его в другую ладонь — Почему ты здесь? — Ночевка со Стефани. Решила сгонять за едой — позволяю себе благородно соврать. Ведь если будет меньше правды, появится меньше вопросов, а подозрений — и вовсе не возникнет. — Не буду спрашивать, почему она не с тобой. Все равно не скажешь — его фраза остро вонзается в голову, колкая дрожь прокатывается по коже, а живот болезненно тянет. Глупо киваю и улыбаюсь. Я понимаю, что рушу все, что мы вместе с парнями старательно создавали — наше братство, нашу поддержку. Нашу с Аароном дружбу. Понимаю — но не могу остановиться. — Может тебя хотя бы подвезти? — Хилл вздыхает. Продолжает смотреть на меня. — Нет, нет! — беспокойство разливается по телу от одной подобной мысли. — Сара, я не собираюсь впихивать тебя в руки Вишни. Со мной поедешь — лишь сейчас улыбка пропадает с лица Аарона. Его злит, что приходится объяснять такие простые вещи. А меня злит то, что он вообще произнес его имя при мне — На улице дождь, а ты до нитки мокрая, и… — Аарон — мне приходится перебить его — Я могу позвонить тебе, если ты переживаешь, что я не дойду. — Хорошо. Позвони — Хилл хмурится. Отворачиваясь, пропускает еще несколько вздохов, но потом возвращает внимательный взгляд ко мне — Я все еще считаю, что мы с тобой друзья. И я беспокоюсь за тебя. И все остальные тоже. Ты просто пропала. — Я тоже считаю тебя другом. Поэтому ты должен по-дружески понять — смотрю на него в упор. Фраза выходит резкой. Я не хотела придавать ей такой оттенок, но, возможно, так даже лучше. Может быть, меня быстрее оставят в покое, и я смогу спокойно отработать эту гребаную смену. Будь она проклята. Хилл молчит. Его взгляд тяжелый и грустный. Я же пытаюсь казаться безразличной. Он должен понять. Должен, черт его возьми. Никого, кроме него не осталось, кто бы понял. Я согласна обнажиться перед ним снова. Пусть Аарон раскроет все мои глупые ошибки и импульсивные решения, чтобы перестать видеть во мне эгоистичную мразь, которая ничего не ценит. Я хочу, чтобы он дошел до истины. Но он не дойдет. Потому что никто не знает, что творится в моей жизни. Никто не знает, что на самом деле я работаю в этом ужасном кафе, лишь бы забыться, лишь бы заполнить чем-то время, лишь бы у меня была причина не находится в обществе Тернера. Своего собственного парня. Господи. Хилл никогда этого не поймет, потому что в те редкие моменты, когда кто-то видит нас вместе, мы — счастливая пара. Даже я думаю, что это так. А потом вспоминаю. Зачем я простила ему? Зачем вообще связалась с ним? Зачем, Сара? — Мы сегодня, кстати, все собираемся в казино — голос Аарона снова нарушает гвалт дождя вокруг — Приглашать тебя не буду. Знаю, что откажешься. Но Майкл будет. Ты знаешь? — Хилл может что-то подозревать, но у него мало фактов, чтобы составить цельную правильную картинку. — Конечно, знаю — первый раз слышу. Мне плевать, где шатается Тернер, когда у меня ночная смена — Надеюсь, вы хорошо повеселитесь. Только еда, на мой взгляд, неподходящая. Аарон смотрит мне в глаза. — Мне захотелось чего-то такого. Курицу в азиатском соусе здесь делают классно. Хилл улыбается и качает головой. Таким я его и знаю — понимающим и простым. Таким и запомню.

***

Вешаю одежду на дверцу шкафа, вытираюсь полотенцем. Наконец-то оно пригодилось. Не посмотрев ни разу в зеркало, натягиваю форму. Тугой хвост из мокрых волос, мокрое лицо, мокрые от накатывающих слез глаза. Я сдерживаю все свои эмоции и выхожу в зал. Начать сказали с него, но мне хотя бы не надо беспокоиться, что кто-то из Драконов зайдет. Я видела, как Хилл уходит к своим, и парни садятся на байки. Немая сцена прощания, в которой еще можно было что-то изменить. Это был мой шанс, и я приняла решение его упустить. Приняла решение не страдать, если уже выбрала свой путь, если уже сказала «прощаю, все хорошо». Мне пора брать ответственность и за свои слова, и за свои ошибки. Я самоотверженно берусь за швабру. Пока в ведро набирается вода, делаю несколько циклов дыхания и успокаиваюсь. Люблю работу за то, что на ней ты думаешь только о своих обязанностях. А когда выходишь спустя семь часов ни мыслей, ни сил на их поиск не остается. Именно поэтому я здесь. Поэтому и терплю унижения и холод. Я полюбила чувство пустоты больше, чем любую другую эмоцию. Темно зеленая махровая тряпка падает в воду, и я выхожу в зал. Играет тихая ретро музыка. Здесь спокойно. По большим окнам стекают длинные полоски дождя. Он все не останавливается, но стал реже. Кожа от ляшек до щиколоток покрывается мурашками. Это окончательно возвращает меня в реальность. Я подхожу к крайнему столу. Выжимаю тряпку. Вытираю столешницу. Так и пройдет еще одна ночь. Я встречу алый осенний рассвет и вернусь домой, не желая знать, что будет дальше. Первый стол блестит, буквально сияет. Прямо как неоновая вывеска, на которую выходят окна. Я поднимаю голову и хочу перейти к следующему месту, но происходит ужасное. Мое сердце предательски екает на силуэт, что освещает глупая фиолетово-голубая надпись «Goody Goody Diner». Я хочу уйти, но вместо этого пальцы сжимают тряпку все сильнее и сильнее, а вода течет на поло, на юбку, на пол с белой плиткой. Я смотрю на Вишню и проклинаю причину, по которой он все еще здесь. Он стоит боком возле байка, между зубов сигарета. Ну, конечно. В ладонях вспыхивает и потухает желтая искорка зажигалки. Мокрые кудрявые волосы совсем растрепались. Он убирает их с лица, но пряди все равно падают на грубые скулы. — Идиот. Под дождем же — я уже не пытаюсь скрыть от себя, что просто пялюсь на Вишню вместо работы, вместо того, чтобы ненавидеть его, вместо того, чтобы иметь достоинство и мозги. А зажигалка все вспыхивает и вспыхивает. Вишня яростно пытается поджечь сигарету, от которой скоро ничего не останется под напором дождевых капель. Я сажусь на край дивана не в силах оторвать глаз. Он бросает размокшую папиросу и достает новую, закрывает ее руками и наконец поджигает. Первая длинная тяга. Вишня обеими руками заглаживает волосы назад и выдыхает облако дыма. Либо у меня обостряется зрение, либо я собираю в голове его лицо по частицам, по мелким крупицам. Вот морщины в уголках глаз. Вот тонкие губы с трещинами. Вот щеки с высокой линией скул. Хмурые брови. Устремленные в одну точку глаза. Мокрое лицо. Мокрые глаза. Мокрые руки, мокрая кожанка. Везде дождь. Стена из дождя. Стена между нами. Глухая, непробиваемая брешь. Интересно, он видел меня? Конечно, видел. Почему не уехал с остальными? Я никого не вижу кроме него. Черт… Он ждет, пока я выйду. Вероятно это так, потому что закуривает уже третью сигарету, а я помыла только один стол. Неужели Вишня рискнул бы со мной заговорить? Я не хочу в это верить. Не хочу. Не хочу. Не хочу. Пусть он будет жутким собственником, сталкером, кем угодно, лишь бы не подходил ко мне. Лишь бы не слышать его голос, лишь бы не видеть глаз. Я ненавижу его. Ты ненавидишь его, Сара О’Нил. Ненавидишь, поняла? Это его вина. Это все его вина. Происходящее похоже на яркую вспышку безумия. Мысли спорят, перебивая друг друга, и громче всех кричат те, что молят лишь об одном: чтобы дурацкий ненавистный мне Вишня открыл дверь и закончил мою пытку. Он бы смог. Он бы нашел слова. Другие слова. Не те холодные и сдержанные, что чеканит при наших редких встречах. Другие. Те, что всегда были у Вишни для меня, а у меня — для него. В любой день. В дождь, в жару, в снежную бурю у нас были слова друг для друга. Честные. Любящие слова. Я стараюсь с ним не пересекаться. Стараюсь забыть, что он называл меня нежно, со всей любовью и страстью «Принцесса». Временами это слово какой-то жестокий черт ставит на повтор в голове, и, словно заедающая магнитола, теплый и томный голос Вишни сводит меня с ума. Шепчет в шею, напоминая о прошлом. В последнюю ссору с Майклом, я чувствовала это особенно остро. Переворошила в памяти абсолютно все слова Вишни. Не нашла ни одного грубого или жестокого. Только нежность. Только искреннее желание узнать, поглотить меня всю, за которым я не всегда поспевала. Но даже тогда знала, что могу быть собой. Знала и верила — а потом он это отнял, так и не успев оправдаться. Мы ведь даже не объяснились друг перед другом. И не объяснимся никогда. Все, точка. А так ли мне было больно, что я перечеркнула все и сразу, не оставив и шанса? Да, Сара. Тебе было очень больно. Больнее, чем сейчас в тысячу раз. Именно поэтому ты позволила втоптать себя в грязь Тернеру, а не ему. Только не ему. Только не после всех его слов. Меня злят собственные мысли. Слишком много правды. Встаю через силу и иду к следующему столу. Ноги обдает холодом, слезы текут по щекам, а я, как дура, чувствую на них его руки. Теплые и родные. С потертыми наколками на пальцах левой руки. Шершавые и большие ладони вытирают мое лицо, пальцы гладят веки. Он не прерывал моих слез. Никогда не пытался остановить и молчал часто. И от этого мне хотелось не отпускать его. Хотелось прижаться к родным рукам и плакать в них. Хотелось, чтобы он прямо сейчас сделал тоже самое. Протяни Вишня пальцы — я бы упала в них без раздумий. Еще хоть раз в жизни. Прошу. Я поспешно вытирала второй и третий стол, глотая всхлипы. Свет неона тогда все еще освещал его фигуру. Вишня несколько раз смотрел вверх, прямо на надпись, но потом возвращал взгляд в точку, что выбрал в начале, и не двигался. А потом он уехал. С громким звуком мотора сорвался с места, расплескал лужи и уехал. Это произошло, когда я была уже на пятом столе. А потом в кафе зашел посетитель. Я кинулась к нему, будто он был спасательным кругом. — Вы уже выбрали, что будете заказывать? — Вы плачете? С вами все хорошо? Я обнаружила себя в раздевалке лишь в шесть утра. Дождь шел всю ночь. Не помню, как пролетела эта смена. Помню только вывеску и силуэт под ней, освещенный ярким кислотным светом. Парень, заглаживающий назад мокрые волосы, в которые я так любила запускать пальцы. Прошлой ночью я думала только о тебе, Вишня. Я разбита и опустошена, но знаю, что боль совсем скоро уйдет. Этот год закончится — и моя история здесь тоже. Я уеду и внутри останется пустота. Приятное мне одиночество, общество самой себя, лживой и гордой девчонки О’Нил, которая потеряла всех, кто понимал ее с одного взгляда. Аарона можно вычеркнуть из списка друзей уже сегодня, ведь в истории его звонков за вчера нет моего имени.

Flashback

Томительный август. Блики на воде слепят даже через очки. Такое пекло, что все плывет в глазах, а когда закрываешь их, видишь перед собой яркий калейдоскоп, как в детстве. Лежа на полотенце, я устремляю взгляд к солнцу, щурюсь и улыбаюсь. Вчера заметила, что к концу лета у меня на щеках появились веснушки. Хочу еще больше. Все тело печет. Больше всего жар чувствуется на животе. Я переворачиваюсь на бок, закрываю глаза. Прямо передо мной огромная живая прохладная река. Шумит и бурлит наперебой с шелестом листвы. Тихо и спокойно. Как же я счастлива быть здесь сейчас. Громкий всплеск воды. Открываю глаза и улыбаюсь иссохшими от жары губами. Вишня выходит из воды, и я не скрываю, что мой взгляд сейчас больше сосредоточен на его мокром торсе, нежели на таком же мокром лице. Он улыбается, убирает непослушные кудри назад и идет ко мне. Я с наслаждением наблюдаю за ним, за тем, как четкие темные линии татуировки блестят на свету, как его улыбка становится шире, а в серых глазах зажигаются искры. Сажусь. Вишня оглядывается по сторонам, когда я протягиваю ему полотенце. — А где все? — его хитрая улыбка прямо-таки кричит о том, что ему совершенно плевать, где пропадают остальные ребята. И я понимаю это также ясно, как Аарон понимает то, что теперь между мной и Вишней завертелась та самая химия, которую он пророчил и хотел видеть. Так хотел видеть, что оставил одних посреди пляжа разгоряченных и молодых. Настоящий друг, в общем. — Ушли курить — я с радостью принимаю его флирт, потому что это делает меня счастливой. Делает меня — мной. Я не узнаю ни себя, ни Вишню. Мы совсем не похожи на наши версии пару месяцев назад. Потому что мы вместе и все встало на свои места? Возможно. Никто не делал громких официальных заявлений, но я видела, что он тоже счастлив со мной. Знала и верила, что Вишня — мой. А он знал, что я с ним. Радовался и смеялся этому факту, как ребенок. Он итак не был старым, но теперь и вовсе походил на школьника подстать мне. Помолодел душой. Я ощущала наши отношения, как свежий морской бриз. Я полюбила океан, так же, как Вишню. Точнее, признала, что люблю его. Любила. Много месяцев. И я хочу, чтобы впереди было столько же. — Неужели не пойдешь? — Дракон садится рядом, все не может управиться со своими волосами. Я беру из его рук полотенце, вытираю плечи, шею. Его кожа — с ровным загаром, отдающая холодком от воды, совсем скоро станет такой же раскаленной, как и моя. Вишня следит за каждым движением, не пытаясь сдержать улыбки. Смотрит в упор, лишь мимолетно позволяя себе опускать взгляд ниже. Мне становится невыносимо жарко. Хочется прижаться к прохладному сильному телу, и я не скрываю ни в мыслях, ни во взгляде, что сделаю это уже через пару мгновений. — А я решил бросить — самодовольно выдает Вишня, и меня бросает в смех. Поднимаюсь перед ним на колени, оставляя полотенце на плечах. — Ты? — я обхватываю руками горячую шею, но больше не успеваю ничего сказать — Боже, Вишня! А-а-а! — взвизгиваю от того, что холодные руки проходятся по телу, придвигая ближе — Ну, хватит! Вишня! — ледяные пальцы щекочут живот, а потом замирают на талии. Смеюсь, опустив голову ему на плечо. Пытаюсь отдышаться, закрыв глаза. Как же приятно больше ничего не скрывать друг от друга. — Не веришь в меня? — Вишня тоже смеется. Выдыхает слова мне в шею, оставив губы на коже. Его пальцы, крепко зацепившиеся за талию, уже не кажутся холодными. Теперь мне нужно больше. Больше его. — Ты даже свои волосы привести в порядок не можешь — отрываясь, опускаю руки ниже. Полотенце заканчивается, и я оставляю ладони на груди у Вишни. Заглядываю ему в глаза. Дракон молчит — улыбаясь и жмурясь, а его пальцы все сильнее и сильнее притягиваю меня ближе. Еще чуть-чуть — и дыхание совершенно собьется! Приподнимаясь, я цепляю на его черную кудрявую челку заколку со своих волос. Вишня смотрит на меня снизу вверх, не собираясь сбавлять напор. И я таю. Смотрю в его глаза и вижу в отражении радужки до безумия влюбленную Сару О’Нил. — Спасибо, Принцесса — заговорщицки шепчет Вишня, улыбается до явных морщинок в уголках глаз. Утыкается в мою шею, опаляет дыханием кожу — Теперь мне ничего не мешает… — короткий поцелуй. И еще один. Дразнит — Зацеловать тебя до смерти! — наши глаза снова встречаются, а уже через секунду сильным и точным движением Вишня прижимает меня к себе. Я хватаюсь за его спину, еле устояв на коленях. Чувствую кожей, как Вишня обрывисто дышит. Теперь я к нему так близко, как и хотела. Как мы оба хотели. Вдруг его беспечный, затуманенный поцелуями взгляд сменяется осознанным. Вишня убирает с лица широкую улыбку во все тридцать два. — Ты чего? — кладу ладони на обе его щеки. Расставляю ноги шире, приседая к лицу, чтобы он мог сказать мне совсем тихо. Чтобы быть с ним одним целым. — Вспомнил, как мы впервые поцеловались в Балтиморе — совершенно серьезно отвечает он. Не двигается, замерев в моих руках — Ты помнишь? — я убираю с лица улыбку, но переигрываю, потому что в серых любящих глазах вмиг проскальзывает недоумение, а из ладоней пропадает настойчивость. — Не пугай меня, Принцесса — Вишня совсем мягко, невесомо поглаживает живот и поясницу — Что? — непонимающая улыбка и глаза — совсем добрые. Юные. Снова вспышка смеха. Такой серьезный, кошмар. Еще и эта заколка! — Конечно, помню! — смеясь, расставляю ноги еще шире. Сажусь к нему на колени, чувствуя, как в мужские ладони снова возвращается крепкая хватка — Слава богу, я тогда была в сознании, Вишня! — Какая же ты дурочка, О’Нил! — не успеваю ничего ответить, да мне и нечего. Правда, дурочка. Твоя, Вишня. Мы целуемся. От прохладной кожи не остается и следа. Ужасно жарко, но у нас не возникает мыслей отодвинуться друг от друга. Мы итак слишком долго бегали. Я запускаю пальцы в мокрые волосы Вишни, тяну его на себя, и становится так хорошо. — Да у тебя веснушки! — он целует мои щеки в каком-то беспамятстве, до сих пор не веря в происходящее. Держит лицо родными мне ладонями — Какая же ты красивая, Принцесса…

End flashback

Стягиваю поло. Не осталось никаких сил даже на то, чтобы аккуратно сложить форму. Ты снова выбил меня из колеи. Лучше бы ты просто исчез. Я переживу все хорошие воспоминания, всплывающие время от времени, если ты не будешь их ворошить своим присутствием, черт возьми. Просто хочу спать. Просто уснуть и не возвращаться в эту ночь никогда. Отвлекаюсь на мелодию звонка. Удивленно смотрю на экран. Майкл так рано проснулся, или еще не ложился после вечеринки? — Ты уже закончила? Могу тебя подвезти? — Ты разве не пил сегодня ночью? — Нет, с чего бы? — его голос бодрый и четкий. Не врет. — Аарон сказал, у вас сегодня вечеринка. Ты был там? — Конечно. Но я трезв, как стеклышко, милая. Я бы не повез тебя пьяным. Да и не проснулся бы так рано. Не знаю, что там произошло такого особенного, что Тернер и капли в рот не взял, но я рада. Мне нужно заново привыкать к нему, а не бегать. И пусть я пока не готова освободить все свободное время для него, я поверила, что он исправится и должна быть верна своему выбору. Он подъезжает на отцовской машине. Остатки рассвета разлиты по серому небу, как красное вино по старой скатерти. Воздух холодный и влажный. Толстовка не успела высохнуть, поэтому выхожу в одной футболке. Майкл стоит, облокотившись о капот, улыбается и протягивает руки, пока я иду к нему. Позади него гаснущая неоновая вывеска. Хозяин включает ее только когда начинает темнеть. Экономия электричества. — Ты как кусок льда! Садись скорее в машину. Мы целуемся. Злосчастная неоновая вывеска тухнет. Я чувствую тепло его тела, которое по-своему дорого мне. Кладу голову на плечо, смотря на пустую парковку. Может, я действительно простила его измену не зря? Майкл обнимает меня, гладит по голове, растирает руками спину. А я смотрю вниз. На три бычка и одну размякшую сигарету.