The Light of Darkness // Свет Тьмы

Люди ищут счастья и любви. Они хотят прожить то маленькое количество времени, что им отведено, счастливыми. Люди изворачиваться, ищут смутные и легкие, а порой опасные способы избежать падений и преград на пути к цели. Но какая ирония, ведь именно отчаяние, оседающее в их сладких душах после провала, помогает расти. Опасность, страх, боль, утрата… Лишь находясь в отчаянии люди начинают страдать, погружаться в свои мысли, думать и анализировать, и в конце концов, просчитывать варианты и расти. Люди развиваются. Так думал синеволосый демон, наблюдая за одинокой фигурой на крыше городской больницы. Люди определённо развиваются. Но до этого момента, они обязаны пройти через цунами негативных чувств и эмоций, пройти все стадии принятия, чтобы возродиться, как феникс из пепла собственной души. Солнце только вошло в зенит, но ощущение складывалось, что парень стоит здесь вечность. Он боялся. Страшился уйти и одновременно с тем подойти к фигуре, стоящей под палящим, хоть и зимнем, солнцем. С каких пор демон стал бояться человека? Никто бы в жизни не смог задать такой вопрос, а уж тем более ответить на него. Но не этот парень. Он видел пугающее безумия, которое из самых глубин древности, подстать ведьмам из сказок, проклинала всё живое. Прокляла ли она кого, оставалось тайной. Была ли способно уничтожить в таком состоянии другого ближнего? Определённо могла. Он не боялся попасть под её проклятье, ведь и так был проклят с самого рождения. Он боялся увидеть её эмоции. Страх, ужас и самое главное боль. Но так ведь не могло продолжаться вечность, поскольку человеческая душа ограничена во времени пребывания на земле. И наконец поборов, свое собственное отчаяние, синеволосый демон приблизился к «сестре». Шаг за шагом. Он предполагал, что его сердце должно было стучать в бешенном темпе, однако в грудине стояла тишина. Поэтому нечему было отбивать такт его шагам. Облокотившись на перила локтями, неоновые глаза посмотрели на причину его раздумий. Он не хотел скрывать свою личность под мишурой магии, поэтому нервно дергал хвостом, вновь и вновь переводя острые радужки на девушку. Она не смотрела в даль, как делают многие люди при глубоких раздумьях. Она смотрела в ноги, полностью опираясь согнутыми руками на железные тонкие перила. Волосы, светлые по длине и рыжие у корней, аккуратно свисали вниз, как мертвый груз, словно поникшие ветви плакучей ивы. — Мне нравится моё одиночество, как и личное пространство, и нравится, когда меня оставляют в покое, — ели слышный шепот донесся со стороны. Сколько же боли осели в каждом слове, и столько же мольбы о помощи. Тихий, хриплый и срывающийся, от пролитых и непролитых слез, голос. — Я знаю, что ты не хочешь этого на самом деле. Тебе не нравится быть одной против всего мира. — Демон знал это. Ещё в их первую встречу он отметил её самостоятельность и решительность, возможность противостоять даже самому Кронпринцу Преисподние. Однако за всеми этими повадками и чертами характера скрывалась одинокая личность, которая совершенно не хотела быть такой. И огораживая с девства себя от людей, она не понимала, что однажды одиночество больно будет жалить душу. И вот этот переломный момент настал, когда тебе нужна поддержка, а тебе не у кого её просить. Так размышляла девушка, но она не видела главного. Она не была одинокой. Пусть даже двое или трое друзей, соратников, но всё же были те, кому она могла довериться, у кого могла найти поддержку. — Ты можешь пролить слезы, это нормально в такой-то ситуации, — продолжил парень, понимая, что диалога с ним не хотят. Он знал, что, плача, душа словно избавляется от груза, соленые капли вымывают всю грязь, накопившуюся внутри. И он также знал, что девушка больше не заплачет. Как говорят люди: «выплакать всё, без остатка». — Слезами ничего не изменишь, потому что миру нет дела до моих слез. Видимо, как и плевать всем высшим существам: Богам, ангелам, может даже вселенной. — Дело не в них. Им не разрешено вмешиваться в судьбу человека. — Судьбу? Это теперь так называется… Я готова жертвовать собой ради других, даже ради спасения не своего вида. И в итоге, что я получаю? Невозможность изменить судьбу, невозможность получить от них помощь. Разве так сложно спасти чужую жизнь? Демонов значит мы воскрешаем направо и налево, стоит попросить и просто заткнуть грязную пасть, не вспоминая обидных слов или прошлого. А человека? А мне какая награда за все? Смерть самой дорогой мне? — Она жива… — Да ты видел её! — Девушка резко дернулась, с тем же самым презрением и ненавистью, что были направлены на высшие силы и судьбу, посмотрела на спокойного с виду парня. Зеленые глаза не были грустными, они были покрыты пеленой гнева. Казалось, что они вот-вот вспыхнут огнем или сожгут парня заживо. Однако он продолжил стоят, понимая, что его слёзы, его отчаяние не помогут на этой пустой крыше никому из присутствующих. И словно осознав, кто стоит перед ней, девушка закрыла лицо руками, пытаясь спрятаться от мира, уйти в себя, глубоко, чтобы никто не видел пугающих и омерзительных эмоций. — Прости, я веду себя глупо. Набрасываюсь на тебя, словно это ты виноват в сложившейся ситуации, — пролепетала в ладони тихим, извиняющимся голосом девушка. — Выскажись. Тебе это нужно… Пусть я и принадлежу той расе, что ангелы «воскрешают направо и налево», но я не с ними, я здесь с тобой. Потому что хочу помочь, как однажды ты бескорыстно помогла мне. — Парень мягко убрал чужие ладони с красивого лица и увидел дорожки мокрых слёз. Зеленые глаза больше не сверкали ненавистью, они были уставшими, больными и красными от лопнутых капилляров. И на всю нежность, способную передать демоническое существо, она поддалась. Задыхающиеся всхлипы донеслись из глубин женской грудины, из места, где люди считают покоятся их души. Синеволосый демон мягко притянул глубоко страдающего человека к себе, позволяя мять худым пальцам одежду, а слезам оставлять мокрые пятна. Парень мягко гладил по голове, в попытках хоть как-то успокоить девушку, но она только сильнее начала задыхаться, глотая воздух вперемешку с всхлипами. — Что тебя гложет, Альфия? — демон положил подбородок на рыжую макушку, уволакивая в нежные и нужные объятия. Он словно защищал её, от всего мира, наполненного только болью и отчаянием. — Я теперь сумасшедшая? Одна из тех шизиков, что не могут удержать бурные негативные эмоции, те, что однажды увидели истинное лицо мира, — достаточно быстро, для задыхающегося человека, выпалила девушка. — Нет. Ты просто ощущаешь боль. Это нормально, когда увидела своими глазами почти что гибель родного человека. Это нормально, что ты выпускаешь эмоции из себя, это нормально не держать их в себе… — Слишком много «нормально» … Это не про мою жизнь. — С какой стороны посмотреть. Ты родилась человеком, это факт. Однако ты и гибрид, так что видеть потустороннее для наших видов в порядке вещей. Но… — демон сделал паузу, не зная, как лучше завести разговор. — … ты ведь видела что-то ещё, тогда у операционной. Последовала неловкая пауза, словно демон ошибся в своей догадке. И он бы так и подумал, если бы спустя минуту девушка не ответила тихое и пугающее «да». Он не хотел допрашивать её, но как оказалось ему и не следовало, ведь первой продолжила она. — Мой фамильяр… Он был там, во время пожара. И то, что он видел, было неоспоримым фактом в… — В чей-то причастности? — Ели заметный кивок последовал следом за вопросом. — Хочешь поговорить об этом? — Кивка не последовало, словно вопрос обдумывали. А потом легкое покачивание головой — «нет». — Я не хочу говорить о том, кем мог быть поджигатель, но… Меня это убило. — Вот она, та правда. То, что вызвало жуткое безумие и помутнение. И сколько бы девушка не настраивала себя саму, что она обезумевший псих, это всё ещё оставалось нормальным. Это омерзительно, когда твоего родного смертельно ранят, но хуже всего, когда ближнего ранит другой твой ближний. — Значит, следующий твой шаг — месть? — Нет. — Демону показалось, что его глаза вылезли из орбит, а дыхание сперло из-за неожиданной нехватки воздуха. Зная о её запале, уверенности и стойкости, можно было догадаться о мести. Но отрицательного ответа, демон никак не ожидал услышать. Однако одновременно с этим на губах дрогнула улыбка. Это была гордость за неё: одним словом, с решительностью, вложенной в него, девушка доказала: её душа и впрямь чище Небес. Даже ангелы, прикрываясь благими побуждениями, ни единожды мстили темным братьям, да и друг другу. Но то, как молодая и совсем юная представительница человечества отказалась от бесконечной вражды, переворачивало весь мир, все знания демона вверх дном. — После увиденного, я, конечно, хотела мести. Такой, чтоб поджигатель прочувствовал ту боль, что ощущаю я. Я жаждала не просто мести, я желала убийства. Но я не хочу… Я не ощущаю себя живой, когда убиваю кого-то. Я словно марионетка, которую тянет за ниточки предназначение. Конечно адреналин, те ощущения что бывают при бойне, их нигде не получить и не заменить, и одновременно с этим, чувство превосходства мимолётно. Я не хочу мстить. Я хочу просто поговорить, спросить, глядя ему в глаза… — Девушка отстранилась, повторяя в действиях ранее сказанные слова. Зеленые радужки вцепились эфемерной хваткой в демонические. Взгляд пригвождал на месте, и та решимость, что светилась в зрачках, ещё больше обезоруживала. — «Так зачем ты это сделал? Было ли это помутнение твоего разума, жажда уничтожить меня или нечто другое. Ты добился своего — уничтожил. Однако это отговорки… Так в чём был истинный смысл?». — Девушка отклонилась, отводя взгляд в сторону, словно извиняясь за свой напор. — Думаю, это те слова, те вопросы, что я хочу задать поджигателю. — После такой речи, даже я хочу покаяться во грехах. — Измученная улыбка дернулась на сухих и искусанных губах. Хоть мимолетная, но положительная эмоция всё-таки проскользнула на изученном лице. — Но ты не об этом думала, стоя отрешенно на крыше. — Зеленые глаза снова вернули свое внимание на демона. Небольшая ухмылка дрогнула снова, так и говоря: «проницательный». — Жизнь бывает мучительной, невыносимой и больной… Но каждый вид должен знать ей цену. Я не хочу мести, не всё решается кровью. А она льется и льется… Я думала исключительно об этом. — Кто-то обязательно несет потери. Смерть, как и убийство — главные аспекты в любых войнах. И иногда, приходиться устранять противника не в открытую, как мерзкий трус. Зато, так можно сломать любое сопротивление… — Я не хочу такого. Война без правил — это анархия. Я не хочу мстить, потому что не вижу в этом выгоды. Моя душа не успокоиться, я только сильнее захочу чужой крови. И это… ужасает меня, — с каким-то отрешённым взглядом произнесла девушка. И демон её понимал. Ему пришлось быть изгнанным из родного мира по той же причине, что сжирала его подругу. Кровь, смерть и чужие страдания. Пусть сначала ты испугаешься, потом привыкнешь, будешь убивать без разбора и сожалений. Омерзительно. Мерзко быть причиной чужих страданий, при этом самому ничего не чувствовать: ни удовлетворения, ни жалости. Пустота становится твоим другом, потому что эмоциям неоткуда взяться из мертвой души. Он отказался от пути, решенным за него с рождения. Он был изгнан, был дважды проклят: став демоном, которого воспитывали, как воина, но которому они же были чужды. — Я не хочу этой войны… Мне страшно. Я не хочу видеть смерть, которая будет пировать во время сражения. Не хочу, чтобы проливалась кровь… — девушка резко дернулась, грубо цепляясь за перила и начиная тихо посмеиваться. Новые слезы струями полились из глаз, а она всё смотрела куда-то под ноги, словно сама боялась своих же слов. Зрачки задергались, как у безумной, предвещая новую волну нервного срыва. Демон двинулся в её сторону… — Я не хочу убивать! — …и замер. Девушка грубо осела на землю, цепляясь ногтями за перила. Бессвязный лепет перешел в тихий истеричный крик, вперемешку со смехом. — Я не хочу убивать! Я не могу… Я больше не могу! Не хочу забирать чужие жизни! Не хочу думать, что лишила кого-то любимого! Я не хочу убивать! Нет… Нет… не могу убивать и жить с этим! Демон не пытался как-то окликнуть и вывести подругу из обезумевшего состояния. Девушка дергалась всем телом, производя изуродованными связками мерзкие слуху звуки: скулёж, рычание, вопль, безумный смех и рыдание. — Я не хочу… Жизнь, каждого, пусть даже моих врагов, но она ценна. Я просто больше не могу отнимать её. Кормить себя байками, что всё нормально, что это ради высшей цели — спасения мировой гармонии. Однако я так больше не могу… Я устала нести смерть. Я не хочу убивать… Синеволосый тихо наблюдал, пытаясь отгородиться от тяжелых мыслей. Но продолжал вспоминать такого же себя: сломанного, вывернутого изнутри, стоящего перед ужасающей дилеммой… Он, как никто, понимал её чувства, её боль и страх. Демон тихо присел на корточки. И всё на что он, поддающийся боли прошлого и нынешнего, был способен — это положить свою голову на чужое плечо. Они были едины одной болью, одним страданием и отчаянием. И в друг друге, пусть и не осознавая этого, нашли поддержку и силы идти дальше, в мир, готовящейся к фатальной войне.