The Light of Darkness // Свет Тьмы

4 Марта. Мы с мамой никогда не верили в Бога. Мы не ходили в храмы, не слушали молитвы, и не молились сами… Мы жили той реальностью, тем настоящим, что существует в моем мире. Однако как мы ошиблись. Бог существовал, и он был жестоким. Не вмешивался в жизни людей, не поддавался мольбам своим же созданиям, впитавшие грехи других его созданий. Мы были ему не нужны, точнее он, как отец отправлял каждого в самостоятельное плаванье, пока смерть не вернет человеческую душу на Небеса или низвергнет в глубины Ада. Священник читал очередную молитву, присутствующие крестились, некоторые даже шептали слова, обращенные к этому самому Богу. И я, пожалуй, относилась к той группе лиц, кто отрешенно стоял и наблюдал за таким балаганом. Слезы не текли, как у всхлипывающих и раздражающих ещё больше окружающих, мои слезы давно высохли. Наконец святой отец закрыл книжонку с тупыми молитвами, и наступила тишина, прерываемая тихим плачем и скулежом. Я первая сдвинулась, пытаясь как можно быстрее уйти от отвратительного представления. Положив букет на каменный постамент, погладила пальцами с железными костями гладкий камень. Поднялась и направилась прочь. Я не могла смотреть в чужие лица, поскольку каждый из присутствующих казался мне фальшивым, наигранным и столь ненужным в этом святом месте… *** Настоящее время. 29 Февраля. Муть стояла перед глазами. Толи свет бил изо всех щелей, толи я не могла сфокусировать взгляд. Хотя на чем его задерживать, когда над тобой высокий белый потолок. Я попыталась встать, и меня никто не пытался остановить. Разве что тихое мычание у уха. Я села, свешивая ноги на пол. Я жива? Почему… Хочу умереть. Плевать я хотела на эту войну, на людей, которые могли погибнуть, и воинов, участвующих в ней. Мне было всё равно… Потому что самое дорогое, что я готова была защищать ценной жизни, умерло. Какой тогда смысл жить и мне, в мире, где мне нет места, где мне попросту все равно на будущее каждого? «Альфия…» тихий голосочек позвал в мыслях. Я обернулась за спину, разглядывая встрепенувшегося кота. Шёрстка была вздыблена, а местами её попросту не было, словно выдрали до крови. Отвернулась, поднимаясь с кровати. Плевать. Он адское существо, кто-кто, а Рэм выживет в любом случае. Ноги на удивление держали весьма крепко, хотя тело готово было упасть при каждом шаге. Одежда на мне была все таже… Я оглянулась, рассматривая палату. Ни капельниц, ни аппаратов, просто пустое пространство. Я потрогала лоб, вспоминая последние моменты перед потерей сознания. И ни шишки, ни раны, ни швов ничего не было. Все было, как и всегда. Потрясающе, даже стрелы уже не убивают… Стрелы? Я обернулась на Рэма весьма резко, чем напугала кота, подбирающегося к краю кровати. Он застыл, смотря золотыми глазами по пять монет, напуганный взгляд был таковым из-за меня. Я пугала собственного фамильяра, дожили. Хотя, о чем может идти речь, если он… звал меня и вопил от боли, призывая остановиться. Чего? Почему воспоминания, которых я не ощущал в тот момент, проявлялись сейчас? Снова оглядела взъерошенную шерстку. И она была не выдрана, а сожжена до мяса. Я протянула руку, и животное не сдвинулось, а пугливо наблюдало. Так и не дотянувшись до Рэма, вяло опустила ее. — Извини, — потупила взгляд. Стыд сковал. Я могла убить фамильяра, и больше меня пугала причина, по которой такое могло произойти. — Я испугался. — Кот потупил взгляд, как ранее я. — Ты меня напугала до смерти! — уже разъярённо взвизгнул фамильяр. — Я пытался до тебя докричаться, но ты просто не слышала меня… Ты же могла убить себя! О чем ты вообще думала?! Животное волновалось не за свою жизнь, а за мою. Как смешно, ведь я могла уничтожить его. — Я хотела смерти, впрочем, ничего не… — Замолчи. Ты не можешь такое говорить мне, Альф! Мы столько прошли, столько вынесли и преодолели… И перед самым финалом, ты заявляешь мне, что хочешь сдаться?! Тебе самой-то не стыдно от своих же слов? — Стыдно, — ох, как же меня сжирало это чувство наравне с отчаянием. — Не смей даже думать о кончине! Иначе смерть твоей мамы была напрасна, Альф… — Рэм посмотрел на меня глазами полными ярости и отчаяния. Они слезились, животное почти плакало. — Извини, я не хотела делать тебе больно… Никогда бы в жизни не смогла причинить боль тебе, Рэм. — Я знаю. Понимаю, что ты не контролировала себя, и ты просто поддалась чувствам, которые вызвали трансформацию… Я, конечно, слышал о таком от других фамильяров, но не представлял, что твои эмоция могут быть настолько всепоглощающими и болезненными, а перевоплощение весьма смертельным для меня… — Что ты сказал? — Я оборвала Рэма, пытаясь связать его слова воедино, чтобы найти смысл. Однако я не улавливала его. — Ну я слышал, что сумасшедший набор негативных эмоций могут такое вызывать, без ведома владельца… — Нет ранее. Чувства, вызывающие трансформацию? — я опешила под золотым взглядом. — Я не понимаю. — Ты пыталась трансформироваться в истинную форму. Точнее ты её вызывала искусственно из-за негативных эмоций, и возможно даже не понимала этого. Благо, тебя прервали перед фатальным промахом, ведь ты могла убить себя и меня. — Что значит искусственно? — я все ещё пыталась переварить информацию, но мозг просто отказывался это делать, выдавая ошибку за ошибкой. Я стояла в ступоре в полуобороте, одновременно слушая Рэма и вспоминая произошедшее. — Мне объяснили, что это как защитный механизм. Твоя демоническая часть почувствовала угрозу и пыталась изменить тело… Но ангельская не хотела этого, и защищалась от демонической, потому что у гибридов не может быть полноценной трансформации. А диссонанс в душе и крови начал уничтожать тебя духовно. А поскольку мы связаны, это отразилось на мне физически. — Что значит трансформироваться, типа рога, хвосты, красная кожа или… — я подскочила к Рэму, охреневая от своего безумия и неожиданных заявлений. — Нет, нет… Погоди. Я не знаю. Однако ты гибрид, а значит у тебя могут проявляться только части полноценной истинной формы. Как и способности, помнишь? Они у тебя от двух рас. А в этот раз демон внутри тебя пытался заглотить ангела, защищаясь от чего-то… — А стрела? Мне попали раза три в голову. Что это было? Я точно помню адскую боль, разрывающегося черепа. — Подавление. Ричард использовал специальный эфемерные стрелы, чтобы заглушить сущность демона. Однако из-за того, что, ты хотела умереть, потребовалось несколько выстрелов, чтобы ангельская часть смогла уровнять шансы… — Ричард? — Точно, белое свечение в коридоре. Так значит это был серафим. Как удобно они спасают меня от смерти, а когда моим близким угрожала опасность, даже не пытались. — Он здесь? — Ему пришлось уйти, но он сказал, что вернется к твоему пробуждения и все более подробно объяснит. Потому что я понял только кусками и рассказал это тебе сейчас. Я грохнулась на колени, хватаясь в скомканное покрывало пальцами. Трансформация? Истинная форма? Это то, о чем говорил когда-то Кронпринц? Демон заявлял, что однажды, когда тело окрепнет, а части души будут готовы к преобразованию, то у меня смогут появиться отличительные черты, указывающие на роль в пищевой цепочке… Но сейчас, почему именно сейчас? Я помнила лишь боль и сжирающую пустоту… огонь, поглощающий кости. — Я совсем недавно ощутил изменения в потоке твоей крови и ауре… Прости, что не рассказал, поскольку думал, ты тоже это чувствовала и понимала, что происходит, — Рэм потерся своей головой о сжатые пальцы. — Еще до нашей встречи, один фамильяр рассказывал мне о похожем на тебя случае. Его владелец в пал безумие, которое не мог контролировать… И обратился сам того не понимая. Однако дело не в самом изменении и то, насколько оно болезненное. Если демон не контролирует первую трансформацию, то она протекает в мучениях, и под конец безумие все равно остается, из-за чего толкает на страшные вещи… Тот демон убил всю свою семью, даже не осознавая происходящего. А когда иссекаются аурные ресурсы, то владелец просто отключается. Поэтому все должно происходить под чужим контролем, дабы подавлять инстинкты внутреннего демона от власти над разумом… Дверь чуть приоткрылась, и когда вошедший увидел мое пробуждения, резко захлопнул её. — Черт возьми, Альф, — Фил подскочил ко мне, обнимая и прижимая к себе. Чужие руки цеплялись за мое тело, словно не веря в моё существования. — Ты меня испугала, Господи. Он видел что-то? То, что нельзя было бы объяснить обычными словами и списать на какое-то недоразумение? «Все хорошо, демоническая часть не успела внести координатных изменений. Правда ты рычала на бедного парня…» Одной рукой я всё-таки приобняла Фила. Что если бы Ричард не успел вовремя? Я могла стать причиной смерти ещё одного близкого человека? Кот тихонько застыл, словно боялся попасться на глаза. И когда парень уткнулся лицом в мои волосы, фамильяр спрыгнул и шмыгнул на мое кожу. Фил потерся носом у виска и резко взглянул на место, где недавно сидел черный зверь. Хмыкнув про себя, парень крепче меня обнял. — Как ты себя чувствуешь? — мои пальцы непроизвольно сжались. Я ощущала весь спектр эмоций, от чего мозг готов был взорваться. Ужас, боль, уныние, удивление… паника. Всё что угодно, но не позитивные чувства. Я ощущала себя горсткой пепла, догорающего тела. Я ощущала пустоту, несмотря на клокочущие эмоций внутри. И я всё ещё не верила, надеялась: это страшный сон, который вот-вот закончится, и я проснусь в объятиях мамы… Но этот кошмар длился бесконечно, словно хотел свести с ума, если не уже — Дерьмово, — а как ещё описать мое состояние? Ужасно? Отвратительно? Одинокой и мертвой изнутри? Сгорающей на последнем круге ада? Как я себя чувствовала? Пусто. Возможно, взрыв произойдёт позже, потому что сейчас я чувствовала пустоту космоса, поглотившую сознание, и будто бы… смирение? Возможно, и оно. Ведь ничего уже нельзя было изменить, мертвых не вернуть, маме не ожить… И мне оставалось лишь смириться и двигаться дальше, чтобы, как сказал Рэма, её смерть не была напрасной. В дверь деликатно постучали. Я оторвала взгляд от парня и прекратила гладить того по голове, зарывая пальцы в локоны, словно пыталась осознать себя и его живыми. Высокий мужчина вошел в палату, рассматривая из-за толстой оправы очков двух сжавшихся людей по другую сторону кровати. Врач деликатно кашлянул. Фил нехотя отодвинулся от меня, одаривая грустной полуулыбкой и стеклянными от слез и боли глазами. Легонько потрепал по голове, когда поднимался на ноги и, медленно обойдя доктора в проеме, прикрыл дверь. Я так и не поинтересовалась, как чувствует себя парень. Словно его боль была мизерной и ненужной, по сравнению с моей. Однако это было не так… Врач тяжело вздохнул, и его осанка словно опала. Мужчина снял очки, параллельно касаясь волос, который были собранный в длинный хвост, не видный мне ранее из-за позы. Лазурные глаза грустно посмотрели на меня, а золотые волосы легонько рассыпались по плечам. — Не сиди на полу, простудишься… — прощебетал ласковый голос. — Ричард… *** Видеть серафима в обычной человеческой одежде было что-то новым и захватывающим. Поскольку ему так шло повседневное одеяние людей. Бардовый свитер с высоким горлом, облегал каждый выступающий мускул пускай и худенького, но атлетичного тела. Приталенные бежевые брюки, укороченные на лодыжках, были опоясаны темным ремнем с золотой круглой пряжкой. Бардового оттенка, как и кофта, лакированные ботинки смотрели острыми носами в мою сторону. И поверх всего белый халат врача, расстёгнутый и развивающийся при каждом движении. Серафим выглядел божественно красиво. Длинные золотистые волосы лежали на плечах и спадали вниз к торсу. Ричард сидел в задумчивой позе, рассматривая меня лазурными глазами, словно изучал и одновременно настраивался на разговор. В какой-то момент он закинул ногу на ногу и отвел взгляд, подставляя сжатую в кулак ладонь под подбородок. Мы сидели друг на против друга: я на краешке не заправленной кровати, а он — у стены в кресле. — Соболезную, — тихо шепнул светлый страж. — Не стоит, — я была бы не в себе от ярости, будь я, наверное, в здравом уме и рассудке. Однако сейчас, я настолько смирилась со своим положением марионетки и пушечного мяса, с беспомощностью перед врагами и одиночеством, что мне уже было плевать на слова серафима. Я хотела задать вопросы, вытянуть ответы, почему мою маму они не помогли спасти, но я молчала. Претензии предъявлять смысла не было, когда самое страшное уже произошло. — Я правда сожалею, — серафим перевел на меня глубокий взгляд. Глаза были прищурены, но не в усмешке или хитрости, они просто наблюдали из-под веера густых золотых ресниц. И смотрели они через пелену грусти. Я теперь от каждого буду получать такой взгляд, соболезнующий при встрече? — Высшим силам не дано же встревать в жизни обычных смертных… — вырвалось из меня с нотками гнева. Серафим тяжело вдохнул. — Извини, мне не стоило сыпать обвинениями. — Нет, ты права, Лучик. — Страж приподнялся с кресла, быстро преодолевая расстояние, между нами, усаживаясь на колени передо мной. Он заглянул снизу в мое лицо, тогда я поняла, что, опустив голову, петрила на ладони, выворачивающие в нервозе пальцы. — Ты совершенно права. Мы следуем законам, которые нельзя нарушать… И имея я хоть чуть-чуть власти над ними, то хотел бы вмешаться и предотвратить… Извини, ты положилась не на тех существ. Я глубоко сожалею, что не смог помочь в трудную минуту, Лучик. — Длинные пальцы накрыли мои, слегка сжимая. Мужские руки тряслись, и слишком нежно касались меня, словно боясь сломать. Пара капель слез упали на наши соединённые ладони, стекая по мягкой коже на пол. Серафим быстро среагировал на подступающую к глотке истерику, приподнявшись обхватил меня руками. Я уткнулась в его плечо, когда светлое существо стало нашептывать слова успокоения. Золотые волосы щекотали кожу, а нежные руки сжимали в крепких объятиях. Мне было комфортно с ним, словно родитель обнимал меня и дарил поддержку. Я не кричала, не ревела, слёзы просто капали по щекам на чужую одежду. Пустота сжирала, заполняясь мокрой и солёной жидкостью. Ладони поглаживали по спине, и иногда по волосам. Всё было хорошо, точнее я хотела в это верить. Слова Ричарда о том, что душа моей мамы сейчас в Раю, и то, что её нет рядом со мной в настоящем мире, ничего такого. Нас разделяло пространство, и границы между человеческим и духовным миром. Я успокаивалась, ведь каждый однажды умрет… Это ждет и меня, и всех моих знакомых, кто был человеком, а не демоном. Слова Ричарда и впрямь успокаивали, поскольку он говорил это основываясь на опыте и своем положении серафима, и его искренности я доверяла больше, чем тысячи лживым и фальшивым фразам людей. — Извини, я понимаю, что мертвых не вернуть. Просто тяжело осознавать, что я её больше не увижу, не смогу обнять, как тебя… — На последних словах Ричард крепче прижал, а потом отстранился, чтобы стереть с щек дорожки уже подсыхающих слез. Мягкие губы нежно коснулись лба, там, куда раньше попадали стрелы. — Спасибо, что остановил мою трансформацию. Я бы не хотела в приступе безумия убить ещё кого-то… — Нам весьма неожиданно сообщили о смерти в больнице, и я понял, что речь идет о твоей маме. Я думал: смогу тебя просто поддержать, но даже подумать не мог, что твоя демоническая часть попытается заглотить светлую. Извини, если стрелы доставили боль. — Они скорее сработали, как отрезвление, вытаскивая меня из черной пустоты и всепоглощающего желания смерти, — я слегка улыбнулась, понимая: эта улыбка искренняя. Мне стало легко на душе, а желание умереть отошло в дальние уголки сознания. Смерть мамы, пусть врачи и предполагали такой исход, однако меня всё-таки подкосила такая неожиданность. Если бы это случилось не на моих глазах не после того, как мама очнулась… я бы ещё смогла, истязая себя, вынести боль, но, когда самый родной человек умирает у тебя на урках — это самая большая боль видеть угасающий чужой взгляд. Наверное, я впервые была рада, что Небеса существуют взаправду, и душа моей мамы не ушла в забвение, а могла продолжать жить там. — Что ты чувствовала до этого? Что-то инородное или пугающее… — У меня мама умерла на руках… По-моему, это самое пугающее, что могло вызвать безумие, — я капалась в своей голове, пытаясь вычленить страшные воспоминания, свои ощущения, но я упиралась только в потухающий голубой взгляд, и опавшую ладонь. — Нет, это не то. Ситуация напугала именно тебя, заставила ощущать страшную боль. Однако это не могло заставить демоническую часть так яростно обороняться. Она что-то говорила, твоя мама? — Ричард продолжал держать мои ладони в своих, согревая и защищая от тяжелых мыслей, не позволяя утонуть в них с головой. — Сначала, мама сказала, что гордиться мною. Я не знаю за какие-такие заслуги… И прямо перед смертью она отчаянно пыталась сказать «он близко». Однако я не понимаю о ком она говорила, что значат эти слова, поскольку об этом мире и истине, я ей не рассказывала. — Вспоминая наши мимолетные единения в палате, я все же говорила без остановки, рассказывая о своих «приключениях», об истинном лице и секрете мира, про Кронпринца, и делилась своей болью. Могла ли она слышать меня, могла ли понять что-то и сказать эти слова на одре смерти. — Что-то вспомнила? — я слишком долго молчала, погружаясь в недавние воспоминания. Ричард заглянул в мои глаза, пытаясь понять ход моих мыслей. — Я рассказала ей обо всем, когда она была без сознания… — Ричард усмехнулся. — И она тебя услышала. Конечно, сам человек физически не может внимать слова и мысли, но душа слышит всё, а когда человек пробуждается, то он помнит все сказанные ему слова. — Ричард нежно провел кончиками пальцев по щеке. — Конечно, она гордиться тобой. За меньше, чем год, ты смогла влиться в чужой для тебя мир, ты прошла столько боли и страданий, что любой другой на твоем месте давно бы сошел с ума. — Меня потрепали по голове. — И дело не в твоей крови, генах и гибридности. Ты изначально своим поведением и целеустремленностью задрала высокую планку, которую уже давно преодолела. Я могу сказать от лица твоего отца, что он тоже гордиться тобой, Лучик. Всем нам страшно перед войной, но ты, Альфия, держишься лучше всех. Спасибо тебе за это… — Ричард отвел взгляд. И сначала я не поняла почему, и когда одинокая слеза, скопившись в уголке глаза, медленно стекла по скуле серафима, я осознала: его слова искренние, он не лгал мне… Пусть другие: ангелы, серафимы, демоны считали меня слабым мясом для битвы, Ричард так не считал. Мне было стыдно, что я вообще могла подумать о его двуличности, ведь тем, кто поддерживал меня на Небесах, и сейчас, после смерти моей мамы, был именно Ричард. Я осмелилась коснуться светлого существа и стереть одинокую слезу. Уголки чужих губ дрогнули, слегка улыбаясь. — Прости, мне не следовало… — Не скрывай своих эмоций за стойким видом. Ты можешь показывать чувства, это не преступление… По крайней мере для меня. — Ричард снова усмехнулся, и с благоговением посмотрел на меня. — Для нас это не нарушение законов, просто это я должен поддерживать тебя, а не лить слезы благодарности… — Серафим откашлялся, стирая скудные мокрые дорожки на щеках. — Вернемся, пожалуй, к делу. Рэм рассказал тебе, что именно происходило с тобой? — Трансформация. Правда я не до конца понимаю, как такое могло произойти, поскольку сейчас не ощущаю каких-либо изменений в теле и ауре. — Вторя словам, провела по рукам и ногам. — Можешь вспомнить, что болело или жгло более всего, когда ты впала в безумие? — Рич отклонился на пятки, сидя лицом к лицу напротив. — Спина. Её жгло, и было ощущение что кости ломаются, а лопатки выворачивает… — Этим и займемся. Поскольку твоя душа готова к преобразованию тела, то думаю стоит начать с той отличительной черты, что почти сформировалась быстрее остальных. — Ричард слегка наклонился, касаясь моих лопаток. Мне стало страшно. А что если я опять впаду в безумие, что, если я убью кого-то. Я замерла, даже не дышала, тело вытянулось струнной. Серафим тихонько засмеялся. — Не бойся так, сильно больно не будет. — Я боюсь не боли, а безумия… — Всё под контролем, я же здесь. Единственное кому ты можешь навредить — это себе, если не успокоишься. Паника и нервоз могут сделать только хуже. — Уже более твердо протянул Ричард. Ответственный подход к моему преображению немного пугал, заставляя нервничать. Серафим уже не улыбался, а со всей серьезностью смотрел на меня. — Я коснусь твоей души, и ты скажи свои ощущения… Не договорив, ладонь прижалась крепче. А неожиданная резь под лопатками, выбила воздух из легкого. Я ухватилась за плечо Ричарда, ощущая те самые чувства, что сопровождали помутнение сознание у палаты мамы. Огонь, вспыхнул быстрее, чем я смогла сообразить. И не сдерживая себя, я впилась зубами в чужое плечо, выгибайся, пытаясь уйти от омерзительно больных прикосновений. Перед глазами стоял Преисподняя: жара, пламя до небес и всеобъятная резь по всему телу, которая больше всего концентрировалась в спине. — Альфия, говори со мной, — голос был твердый и весьма громкий, поскольку я не слышала других звуков, перекрываемые стуком перегоняемой крови в ушах. Я тяжело вздохнула, пытаясь отвлечься от помутнения мозга, вызванное болью и описать свои чувства. — Жжет, — рычание утробное и грубое вырвалось из грудины, я вибрировала голосом, даже не понимая до конца, что он принадлежит мне. Я сжала пальцы на чужом плече, поскольку боль не была монотонной, резь была накатывающей, с каждым разом сильнее выверчивая наизнанку сознание и полыхая огнём, сжирая кожу. Неожиданная агрессия выбила рациональность из головы. Я дернулась назад, но Ричард, удержав меня, прижал к себе обратно. — Отпусти, не трогай! — рычание, тяжёлое и утробное. Я пыталась вырваться, отталкивая серафима руками. Запах крови заполнил мозг, наравне с яростью. Я сгорала изнутри, пытаясь хоть как-то заглушить боль. И тогда я почувствовала, как демон внутри завертелся, пытаясь сбежать и сорваться с цепей. Извиваясь от чего-то, что касалось его, как подступающий к телу огонь. Белый свет коснулся черноты внутри, ослепляя демона, сжигая его глаза, тогда цепь хрустнула и разорвалась. Алая пелена заменила свет и цвета окружения на красный. И моей рациональностью завладели пугающие негативные чувства. Я не могла контролировать тело, оно подчинялось демону, взбесившемуся внутри. Перед глазами мелькало лицо Ричарда, мои руки, с отросшими длинными когтями и капли крови, брызжущие на мое лицо. Я зарычала, громче чем мог позволить голос. Когти располосовали пространство. И в какой-то момент белый свет пропал, а резь сильнее сдавила легкие и спину. Я выгнулась назад, с неимоверной мощью отталкивая серафима. Ноги ринулись к окну, словно демон внутри хотел выпрыгнуть из него и разбиться насмерть. Я схватилась за подоконник, когда другая ладонь хотела выбить стекло. Демон бился в такой истерике, что светлая часть меня не могла его перебить. Лоб заболел, когда сквозь красный цвет я поняла, что бьюсь головой об стекло, не подающееся нападкам. «Альф, держись. Борись с ним!» Рэм зарычал, перебивая моё собственное рычание. Я пыталась, правда пыталась угомонить животное внутри, но запах крови и гнев сильнее заставляли его жаждать перенять контроль. Как я могла бороться сама с собой? — Использую стр-р-р-релы… — призывала серафима, стоящего чуть поодаль. Он не был напряжен или напуган, просто наблюдал за моей болью и бешенством. — Нельзя сейчас, ты должна сама угомонить свою сущность, — тихо заговорил Ричард. И светлый, спокойный голос ещё сильнее взбесили демона. Его злили серафим, его раздражало светлое существо. Многовековые противостояния родились вместе с моей гибридной душой. Борьба, на генетическом уровне, заставляла демона изнутри источать волны гнева, предостерегающее рычание. Успокойся, успокойся… Пожалуйста, прими его, он не желает нам зла. Однако мои слова, направленные в глубины души совсем не помогали, а демон злился сильнее. Ему сделали больно, его напугали и коснулись чужеродной ангельской аурой. Я понимала его страх, ведь это был мой собственный ужас. Я не могла переключиться с негативных эмоций темной части души. Я могла лишь попытаться отвлечь. Согнувшись резко на полу, я продолжала рычать, и правой рукой, которая последняя из всех частей тела подчинялась мне, схватилась за левое предплечье. У меня была идея, ужасная мысль. Я выдела, как Ричард среагировал, дернувшись ко мне, призывая остановиться. «Альф, стой!» И я со всей силы, что была вложена в правую ладонь дёрнула и вывернула левую руку в противоположном направлении сгибаемых суставов. Щелчок. Боль расплылась по всей левой руке, отдаваясь точечной рациональностью в мозге. Демон, последний раз рыкнув, завибрировал и отвлекся на физическую резь. Рычание переросло в скулеж, и ангельская часть меня наконец взяла вверх над беснующим демоном. С меня словно упала гора, и водопадом стекла с плеч. Теперь, когда демон отступила… Все чувства обострились, особенно боль вывернутой наоборот руки. Я прижалась к холодному полу покрывшимся испариной лбом, пытаясь сдержать слезы и вой. Я задыхалась, как после марафона. Глотая жадно воздух, ко мне постепенно возвращалось нормальное зрение и спокойные чувства. — Зачем плечо себе выбила? — нежные поглаживания по голове. Я боялась, что демон вот-вот разозлиться и вернется к нападению, но этого не произошло. Я тихо скулила, сжавшись на полу, концентрируя свои ощущения. Больно, неприятно тянуще. — Всё хорошо… Он успокоился, — заставила себя выговорит слова. Я тяжело дышала, зажмурив глаза. Каждая частичка тела болела, огонь всё ещё облизывал кости, но не сжигал их, а укреплял. — Ты напугал его… Зачем коснулся своей аурой? — Не аурой. А душой… Мне нужна была его агрессия, чтобы он начал защищаться. Ко всему прочему, ты должна научится сдерживать его, чтобы контроль не переходил в его беснующее безумие, — поглаживания прекратились. Новое чужое прикосновение вызвало такую бурю эмоций, я вывернулась, схватив крепко за запястье. — Больно, не касайся, — шепнула угрожающе. Ричард усмехнулся. — Значит, всё прошло удачно, — он аккуратно освободил запястье и улыбнулся мне. На его лице были заживающие полосы, вокруг которых еще засыхала кровь. Я задела его когтями и не раз. Рассматривая дальше, я увидела прокушенное плече до багровой жидкости, и такое же разодранное от когтей другое. Твою мать. Я все-таки навредила кому-то. — Это нормально что ты чувствуешь дискомфорт при касании, Лучик. Все-таки это одна из чувствительных частей тела… — Ты о чем вообще? — я оторвалась от пола, пытаясь не задевать вывихнутое плечо. Что-то коснулось стены, точнее её коснулась моя часть тела. Я дернулась от ощущения и непонимания. Ведь, спина была далеко? И вот тогда я почувствовала нечто другое, словно у моих костей были продолжения, которых не было ранее. Я медленно обернулась, вместе с Ричардом, который с восхищением смотрел на меня. Длинные золотистые крылья? Ох, блять. Это правда, это сейчас не сон? Насколько мне позволяла извернуться шея, я оглянулась на спину. Они уходили точно в лопатки, сквозь разорванную ткань свитера. — О, Боже, — ладонь закрыла губы, открывшиеся в немом шоке. Крылья переливались, словно их полили жидким золотом. Они не были столь длинными, как у серафимов или Кронпринца, они были меньше, но достаточно крупные, чтобы окутать мое тело полностью. — Они прекрасны, Лучик, — Ричард просмеялся и потрепал меня по волосам. — Ты удивительная… — Почему они такие… у демонов и ангелов совершенно другие. — Меня это не особо волновало, но рассматривая их изящную красоту вблизи, я невольно задалась таким вопросом. — Гибридные. Кожаные и плотные с острыми когтями на кончике, как и у темных собратьев, и позолоченные, как перья высших серафимов. Удивительно прекрасные… — Ричард слегка коснулся ребра одного из крыльев и резко одернулся. Серафим задорно засмеялся, вытирая кровь, выступившую густыми каплями на пальцах, рукавом докторского халата. — И острые, как детей Тьмы. Хм, всё-таки демоническая часть в тебе преобладающая. Смотри, — серафим указал пальцем на коготь в конце крыла. — Даже кончик отличается по цвету… По форме и виду они точная копия крыльев Высших демонов, а вот цвет. Сияют, как утренняя заря… Ты большая умничка, — по голове снова потрепали. В последнее время много кто делал так, и мне было приятно. Я чувствовала себя защищённой при таком простом жесте. Однако все еще не веря потянулась невредимой рукой к крыльям. Одно из них дернулось вниз, словно разрешая коснуться его. Гладкие, местами шершавые, они были такими красивыми и аккуратными. Я не представляла, что крылья, по форме напоминающие демонические, могу быть такими изящными. Я привыкла к ощущению продолжения костей лопаток весьма быстро. И пока Ричард залечивал магией мое плечо, я свободной рукой продолжала трогать и играться с ними. Так трепетно, нежно, словно они были чужими. Но каждое прикосновение к ним я ощущала лично, поскольку принадлежали они моему телу. Я не ощущала дискомфорта, когда сама проходилась кончиками пальцев по косточкам, плотной коже и краям, но стоило серафиму случайно задеть другое крыло за левым плечом, как оно вздрагивало и покрывалось болезненными мурашками. Это был тянущий дискомфорт, вибрирующий. Теперь я понимала, почему демоны так трепетно относились к этой части своего тела. И я не могла вообразить, какую боль ощутил Кронпринц, когда его крылья были вырваны с суставами из лопаток, а его отец регенерировал их. Я уверена это была боль, сильнее чем вывих руки или передом костей. Какая же агония присутствовала при их ранениях и излечении?  — Пошевели, — Ричард отодвинулся, боясь снова задеть кожаное крыло. Встал на ноги и отошел к креслу, присаживаясь на кончик. Я аккуратно повела плечом, не чувствуя тянущей боли, пальцы и запястье двигались свободно и легко. — Спасибо, Ричард. — Ничего. Все-таки это я запугал твоего демона. Так что и ответственность за происходящее лежало полностью на мне. — Ричард отвернулся, рассматривая Рэм, который с кровати наблюдал за нами. — Я должен тебе сообщить последние новости. Я наконец-то поднялась с холодного пола и, пытаясь не задевать крылья, двинулась к кровати. При ходьбе я ощущала, как они колыхались и это было приятное чувство свободы. — По нашим сведениям война будет официально обвялена и перейдёт в действие в ближайшие две недели. Ты должна выбрать сторону, на которой будешь бороться. Эта важно для перестройки армии под тебя. — Конечно я на вашей стороне. Среди демонов меня не ждут даже, — я усмехнулась, удивляясь такому вопросу. Разве после такой масштабной ссоры с Кронпринцем на Небесах не было ли очевидным, какую сторону я выберу. — Что насчет союза с демонами? Ричард замолк, отводя взгляд. Да что они все скрывали? Что произошло такого, если и Кронпринц реагирует похоже на столь простой вопрос. — Всё очень натянуто. Мы не смогли до конца договориться, но сражаться они будут против нашего общего врага. Ожидать ли нам от них помощи и поддержки, я не знаю. Хорошо, что не встали на сторону противника. Иначе нам бы всем пришлось туго… — Хм. Ну даже если так, то расклад не плох. Мы все еще в плюсе из-за численности двух армий. Всё будет хорошо, Ричард. –Легко коснулась чужой руки. Лазурные глаза с полуулыбкой посмотрели на меня. — Я тоже должна кое-что сказать. Я набрала побольше воздуха в легкие. Взгляд сменился на непонимающий и более серьёзный. — Я не хочу никого убивать, — выпалила на выдохе и зажмурилась, боясь увидеть реакцию серафима. Тихая усмешка последовала после минутного молчания. Меня нежно коснулись за плечо, хотя я ожидала каких-нибудь возгласов или серьезного тона, но таковых не последовало. — Тебе не обязательно убивать, Лучик. Оружия, что у тебя есть несут не только смерть. Ими можно и ранить: отрубить части тела или обездвижить. Крылья у тебя по граням тоже весьма острые, ты также можешь отсекать конечности. Я никогда не заставлял тебя убивать живых существ. И раз ты сама избрала такой стиль боя, Альфия, то мы можем лишь поддержать твой выбор, — я разжала один глаз, с опаской поглядывая на серафима. Все что я выдавила из себя — тихий и жалостливое: «правда?». Ричард рассмеялся, обнимая за плечи, но не касаясь лопаток. — Правда, Лучик. Правда. Не беспокойся, ты не одна. И если что-то пойдет не так, мы защитим… Ты ценишь чужую жизнь и это так человечно и одновременно по-ангельски. Я умиляюсь твоей стойкости и решимости. Серафим отклонился, вставая в полный рост и заплетая волосы двумя руками в хвост. Ричард поправил одежду и застегнул халат, возвращая круглые очки на нос. — Я дам тебе пять дней, чтобы ты закончила земные дела. Потом я найду тебя, и мы отправимся на базу. Хорошо? — Ричард обернулся, всматриваясь в меня сквозь толстое стекло оправы. — Хорошо, только помоги мне убрать крылья обратно, — я тыкнула себе за плечо, негодующе смотря на серафима. Тот рассмеялся, возвращаясь ко мне. Финал близился, и он был неизвестен. Ситуация союза демонов и ангелом, скоропостижный уход из моего мира, новые крылья и поддержка серафима в моем решении не убивать врагов… Это все неожиданно навалилось тяжелым осознанием, пониманием того, что меньше, чем годовая подготовка к фатальной битве, вот-вот закончиться, когда враг сделает первый шаг, официально объявляя свое наступление.