Ваши требования неуместны

Ночной холод опустил туман вниз, придавил к земле, превратил в иней. Стремительно светлеющее небо по-прежнему было затянуто тучами. Тобиас нажал на кнопку и поплотнее запахнул халат. Чайник зашипел, наращивая громкость и медленно поднимая мелкие пузырьки со дна. Сон не шёл, и этому стоило лишь радоваться. Рассвет — последняя точка ночного охлаждения. Тобиас смотрел за окно на тусклую серую улицу, всё ещё лишённую дневных красок. На столе покоилась программа конференции на трёх листах. Выделенные ядовито-зелёным пункты гласили, что Тобиасу предстояло совершить невозможное и создать собственный дубликат, а лучше — три. До ближайшего зелёного пункта — почти шесть часов. Завтрак на скорую руку, утренние освежающие процедуры, подготовленный с вечера костюм и саквояж, сонная нога Ника, нарочито небрежно торчащая из-под одеяла, — сборы заняли не так много времени. Меньше чем через полчаса “Вольво” мягко плыл по прохладному асфальту в сторону аэропорта. Ранний рейс и дурное настроение с утра идут рука об руку. Тобиас включил радио, неудачно попав на волну проповедей. “Одна из важнейших обязанностей родителей — сделать детей счастливыми”, — вещало радио. Мелкий дождь частыми крошечными точками покрывал лобовое стекло. Небо густело тучами, угрожая перспективой задержки рейса. Ветер качал чахлые деревца по обочинам. “По тому, насколько хороши и благодетельны поступки детей, принято оценивать их родителей. Поэтому самое важное — заботиться о будущем своих детей, — вещало радио. — Но разве то, насколько счастлив будет человек, зависит не от него самого?” Не вслушиваясь в монотонное бормотание, Тобиас притормозил у светофора. Было бы разумнее взять такси и оставить “Вольво” Нику. Тобиас передумал в последний момент и теперь был сам не рад этому. “Именно родители прививают детям хорошие или же плохие качества, — вещало радио. — Наши поступки во многом определяют впечатления, полученные в детстве: ведь дети во всём берут пример со своих родителей. Характер человека формируется благодаря обучению и примерам для подражания. Другими словами, будущее ребёнка определяется тем, как родители развивают его характер”. Чувство досады, которое Тобиас испытывал от необходимости лететь на конференцию, усиливалось с каждым светофором, приветствующим его красным цветом. Он не боялся опоздать. Просто движение успокаивало, а ожидание раздражало — простые формулы простых эмоций. “Те родители, которые заботятся только о будущем детей и их внешнем, материальном благополучии, часто забывают о развитии их характера, — вещало радио. — Воспитанные подобным образом дети никогда не смогут получить от родителей настоящее благо. Те же, кто занимается развитием качеств характера своих детей, наслаждаются в полной мере плодами своих забот”. Два дня — это восемь лекций и два практических занятия. Вот что он теряет, отправляясь на конференцию. Тобиас ехал не спеша, — нельзя было позволять эмоциям ставить под угрозу безопасность вождения. Дождь усиливался, частыми острыми каплями разбиваясь о стекло. Сквозь мутноватые разводы было видно тёмное густое небо, было видно серое пятно здания нового аэропорта, было видно, что рейс отложат — точно отложат, даже сомневаться не следует. Когда-то Тобиас использовал каждую возможность, чтобы улететь в командировку, — за его плечами такой обширный багаж конференций, международных семинаров и стажировок, что сам Дамблдор бы позавидовал. Когда-то, но не сейчас. К удивлению Тобиаса, Поттер был уже здесь — вяло пинал ногой столбик у стойки регистрации и посматривал на экран с расписанием рейсов. — Доброе утро, мистер Поттер, — чинно поздоровался Тобиас из-за спины, с каким-то мрачным удовольствием подметив, как дёрнулись худые плечи. — Вы рано. У меня были опасения, что придётся придерживать для вас дверь отлетающего самолёта, чтобы вы не пропустили вылет. — Доброе утро, профессор, — Поттер одарил его гневным взглядом, мочки ушей занятно порозовели, — видимо, опоздания всё ещё были для него больной темой. От автомата у широкого окна пахло кофе. Немногочисленные места для сидения и, если угодно, лежания в небольшом и неуютном зале ожидания были заняты. Поттер с разлохмаченной макушкой и припухшими красноватыми веками выглядел невыспавшимся и потрёпанным. Было очевидно, что столь раннее утро не дарило ему ни свежести, ни радости, ни энергии, ни воодушевления перед важным событием. Неуместно громкие для столь раннего часа объявления о вылете, прилёте, начале и окончании регистрации резали тишину. Тобиас с недовольством осматривал зал ожидания и регистрации, в очередной раз подмечая, как неудачно спроектирован аэропорт, — слишком маленький для такого пассажиропотока — и это несмотря на то, что он был построен совсем недавно. У стойки понемногу формировалась очередь. О переносе рейса не объявляли, и можно было вздохнуть с облегчением. Поттер, разглядывая пространство перед собой, пребывал в глубокой утренней прострации и даже не пытался начать беседу. Луна протиснулась сквозь толпу к Поттеру и, не смущаясь, широко зевала, пряча лицо у него за плечом. Регистрация началась, и Тобиас за суетой с билетами и документами смог скрыть мягко подкрадывающееся раздражение — раздражение на пустом месте, глупое и неприятно ошеломляющее своей бессмысленностью. Слова Лавгуда были чистой воды безумием. Тобиас взял для Луны место у окна на два ряда позади места Поттера. Чистой воды безумием были слова Лавгуда, но даже в безумии порой есть разумное зерно. Самолёт начал свой путь в пелене мелкого мутного дождя в утренний час, когда каждому из сидящих в мягких креслах с высокой спинкой был необходим только сон. Самолёт стремительно набирал скорость, гремя колёсами по асфальту взлётной полосы, и Тобиас заметил, что Поттер безотрывно смотрит в иллюминатор, плотно сжимая ладонями подлокотники. — Вы летали раньше? Поттер покачал головой. На его лице не было страха — только немного нервное ожидание, это выражение даже можно было назвать предвкушением. — Всегда мечтал летать. Улететь куда-нибудь очень далеко... — Сейчас ваша мечта исполнится, — хмыкнул Тобиас. — Взлетаем. И действительно, шум резко затих, немного сдавило желудок — самолёт оторвался от мокрого асфальта и летел по диагонали вверх, прямо в плотный туман облаков. Тобиас почти не мог рассмотреть ничего за окном, — мешала тёмная лохматая шевелюра Поттера, уткнувшегося в иллюминатор. — Уши закладывает, — почти радостно сообщил Поттер, повернувшись к нему. — Закройте рот, зажмите рукой нос и попробуйте выдохнуть через нос. Они поднимались всё выше и выше, пока не достигли той высоты, на которой никогда не бывает дождей. Откуда-то сбоку светило солнце, его свет отражали ослепительно белые облака, причудливыми охапками застилавшие всё небо внизу. Поттер, несомненно, был восхищён, но недостатком превосходного пейзажа было его однообразие. Спокойствие и величие перелётов над облаками навевало сон. В итоге он откинулся на сиденье и прикрыл глаза. Трогательно бледное лицо, серые круги под глазами — верный признак бессонных ночей. Предположение, что тот тратил их на подготовку к конференции, было смехотворным, и Тобиас отвернулся, чтобы не развивать цепочку размышлений. Лететь осталось недолго, и сейчас самым верным решением было немного отдохнуть. На самом деле передвигаться по воздуху было неприятно. Огромная машина, дьявольски горячая внутри, с безумной скоростью движется по ледяному воздуху на абсолютно, совершенно, бескомпромиссно смертельном расстоянии от земли. Согласно инструктажу, в случае аварии они смогут перед смертью немного развлечься с выпадающими на голову мешками, масками и жилетами. Перед тем как сгореть заживо, можно будет испытать свою сообразительность в решении головоломки с открытием запасных выходов. В мигании аварийных ламп, с кислородными масками на лицах, задыхаясь от паники, можно будет полюбоваться светящимися полосами, обозначающими путь к ближайшему выходу — выходу прямиком в пропасть, за которой ждёт верная гибель. Тобиас был недоволен миганием значка “Пристегнуть ремни” на верхней панели. Тобиас был недоволен ярким, пронзительно ярким светом, врывающимся сквозь толстое стекло иллюминатора. Тобиас был недоволен временем, которое летело быстрее этого летательного аппарата, обещающего летальный исход в случае малейшего недоразумения. Тобиас был недоволен монотонным голосом и несвежей улыбкой бортпроводницы, предлагающей напитки. Тобиас был недоволен тем, что тёплая голова Поттера устроилась на его плече. Едва ли спящий осознавал всю дерзость своего поступка. Впереди у них долгий день, в ближайшие шестнадцать часов сомкнуть глаза не получится, поэтому Тобиас, подумав, не стал ничего предпринимать, предвкушая момент смущённого пробуждения Поттера. Самолёт погрузился в белый пар облаков, за стеклом мелькали светлые клочки тумана. Вновь загорелся значок “Пристегнуть ремни”, но Тобиас не отстёгивал их вовсе. Внезапно исчезла тяжесть с плеча. — Выспались? Сонный и тихий Поттер вяло кивнул, пытаясь прийти в себя. Или осознание того, как и где покоилась его голова, всё ещё не дошло до него, или он не придавал этому большого значения. Экраны на спинках впереди стоящих кресел показывали пятнадцать минут до приземления. — Всё-таки здорово, — Поттер пытался разглядеть что-то сквозь облачный туман. — Полтора часа — и мы здесь. Я до дома тёти дольше добираюсь. — Чудеса науки и техники, — Тобиас усмехнулся, скептически разглядывая причёску Поттера. — Не любите летать, профессор? — всё ещё сонный и тихий голос Поттера звучал совсем непривычно. — Не считаю подобный способ передвижения безопасным. — Жертвуем безопасностью ради науки, сэр. — Верно. Приземление — решающий момент. Казалось бы, всё самое страшное, что может произойти с машиной, передвигающейся по небу, может случиться в этом же небе, но почему-то именно приземление заставляет сердце стучать в страшной спешке. Тот момент, когда колёса самолёта сталкиваются с жёсткой и грубой посадочной полосой и всю дьявольскую машину встряхивает, — порой совсем незаметно, а иногда достаточно ощутимо — казался моментом истины. В смятении посадки Тобиасу показалось, что его руку, небрежно лежащую на подлокотнике, на долю секунды в успокаивающем жесте накрыла ладонь Поттера. Слишком короткое касание, чтобы быть правдой, и слишком неправдоподобная смелость со стороны студента. Тобиас не нуждался ни в утешении, ни в сочувствии. Самолёт резко сбавил скорость и как ни в чём не бывало теперь ехал к аэропорту. Ехал подобно замысловатому автобусу, созданному безумным проектировщиком. Ехал так, будто никогда не летал в нескольких милях над землёй. По-французски зазвучало заключительное обращение капитана. За окном сквозь нарядные лёгкие облака светило солнце. Местное время, прогноз погоды, "Спасибо, что выбрали нашу авиакомпанию". — Профессор, — Поттер смотрел на него странным взглядом. — Вы не писали Северусу, что прилетите? Тобиас сделал над собой огромное усилие, чтобы не ответить что-то в духе: “Это не ваше дело”, и строго посмотрел на Поттера. Институт геологии будет в трёх кварталах от конференц-центра, и это — неудачное совпадение. Очень неудачное совпадение. — Цель поездки — конференция, а не семейный отпуск, Поттер, — Тобиас отбросил надоевшие ремни безопасности в стороны и поднялся. — Советую и вам помнить о том, ради чего вы здесь.