Ваши требования неуместны

Тёплый ветер, свежий и бодрящий как кофе, не залетал за эти стеклянные окна. Светлое высокое небо радостно синело за пределами этих стен. Солнечный свет приглушали длинные белые жалюзи. Церемония открытия — торжество, собравшее три сотни участников в одном битком набитом зале. Тобиас вглядывался в лица, профили, затылки, составляя карту боевых действий с подробными предписаниями, каких встреч стоит избегать, а кого, напротив, следует привлечь на свою сторону в качестве союзников. По белым стенам ползли яркие полосы солнечного света. Со стороны казалось, что конференция — не то мероприятие, которое подразумевает соперничество. Но это внешнее впечатление было обманчивым ровно настолько, насколько обманчивой была холодная и узкая улыбка Игоря Каркарова, так называемого профессора так называемой художественной реставрации. В свое время он успел перехватить перспективный научный проект прямо из-под носа у Тобиаса и несколько лет преуспевал, блистал и буквально лучился успехом. Его надменная бородка мелькала на каждом хоть сколько-нибудь значительном событии, услужливо выслушивая длинные нудные вступительные речи и покачиваясь в льстивом одобрении. И теперь, когда проект закрыт, и закрыт со скандалом, эта бородка пребывала в вечном поиске новых спонсоров своих жалких, безумных идей. Тобиас заметил и профессора МакГонагалл с тремя студентами — курс третий, не старше. Каркаров же приехал с одним только выпускником: выступление было только прикрытием его истинных намерений. Слова, доносящиеся с красивой белой кафедры, украшенной гербом европейской ассоциации реставраторов, были стандартны и знакомы. Немного о грантах, которые будут анонсированы на вечерней встрече. Заключительное слово. Аплодисменты. Тёплый ветер, свежий и бодрящий как кофе, не залетал за эти стеклянные окна. Перерыв не стал глотком свежего воздуха. В душном коридоре вокруг расписания собралась плотная толпа. Решив во что бы то ни стало побывать на выступлении докладчика от Каркарова, Тобиас с сожалением узнал, что в то же время в другой части конференц-центра будет выступать Поттер. Первокурсник Поттер, который может завалить практически любой вопрос. Только авторитет и личное присутствие профессора с не самым приятным характером и не самым слабым влиянием может если не спасти ситуацию, то не позволить предать позору его имя. Что бы ни задумал Альбус, заставляя его отправить на конференцию первокурсника, это было весьма некстати. Каркаров подкрался бесшумно, застав врасплох погруженного в размышления Тобиаса. — Профессор Снейп, — на сгиб локтя легла узкая длинная ладонь. — Рад вас видеть! Как супруга? Колючие чуть прищуренные глаза смотрели в упор, решительно и прямо. — Умерла, — Тобиас стряхнул ладонь и одарил Каркарова тяжёлым взглядом. — Соболезную. — Хотелось бы мне спросить про средства, выделенные вам из фонда, но, боюсь, мне также придётся выражать соболезнования вашей утрате. Три года назад сгорело здание начала тринадцатого века, к большому огорчению реставрационной комиссии, на последней стадии восстановительных работ, аккурат перед проверкой. Каркаров зло сверкнул зубами и, близко наклонившись к нему, прошипел в самое ухо: — У вас по-прежнему нет доказательств. — Я бы не был в этом так уверен, — так же тихо ответил ему Тобиас. — Как и в том, что вам удастся получить что-то на этот раз. Каркаров как-то странно дёрнулся, отстранился и размашисто зашагал прочь. В коридоре сразу стало просторнее. Сквозь жалюзи, закрывавшие высокие окна, на стены и пол ложились узкие полоски яркого тёплого света. Светлое высокое небо радостно синело за пределами этих стен. Тобиас жестом попросил Луну подойти ближе. Поттер мялся у окна, явно не зная, чем себя занять, хотя мог бы ознакомиться, как и все прочие, с распорядком выступлений. — Мой доклад как раз после перерыва на ланч, я уже посмотрела, — Луна улыбалась глазами, стараясь сохранять серьёзное и деловитое выражение лица. — Как раз успею послушать всё самое интересное, а еда придаст мне сил и уверенности. Это так удачно! — Разумеется, — Тобиас чуть развернул её в сторону аудитории номер пять. — Помните профессора МакГонагалл? Постарайтесь найти общий язык, это член комиссии по распределению грантов в этом году. — Но мы ведь не собирались участвовать? В сентябре будет… — Не теряйте времени, мисс Лавгуд, — Тобиас заметил приближение студента Игоря Каркарова, явно имеющего схожие намерения. Тёплый ветер, свежий и бодрящий как кофе, не залетал за эти прозрачные окна. Поттер выглядел непривычно в официальном виде. — Неужели вступительные речи на конференциях всегда такие нудные и длинные? — спросил он, усиленно хмурясь. — Боюсь, что да, — усмехнулся Тобиас. — И я огорчу вас — доклады участников обычно ничуть не короче, а вам придётся выслушать их сегодня и завтра порядочное количество. — По крайней мере, есть надежда, что я почерпну из них что-то полезное, — Поттер бросил взгляд на стенд с расписанием. — Вдохновляющее. — Вполне возможно. В любом случае, меня радует ваш настрой. — А меня радует, что мне выступать только завтра. — Хотите сперва посмотреть, как здесь всё устроено? — Именно, — кивнул Поттер, растягивая губы в улыбке. Чему он так рад, выяснять некогда: через пару минут нужно будет подняться на два этажа выше. — Осмотритесь здесь и не теряйте попусту времени, — бросил Тобиас на прощание и поспешил к лестницам. Светлое высокое небо радостно синело за пределами этих стен. К большому удовольствию Тобиаса, аудитория наполовину пустовала, и место рядом с профессором МакГонагалл было свободно. Бледно-зелёные стены навевали тоску, да и тёмная мебель не добавляла интерьеру жизнерадостности. Небольшое окно было открыто, свежий воздух пах рекой. Профессор МакГонагалл в своём чёрном костюме с тёмно-серой рубашкой и тёмным галстуком напоминал служителя церкви. Светлые, будто прозрачные, глаза на остром лице лучились спокойствием. — Роберт, — Тобиас опустился на жёсткое сиденье и поправил пиджак. К кафедре поднимался первый докладчик, сжимая в руках белые листы с конспектом выступления. — Тобиас, какая приятная встреча, — профессор МакГонагалл кивнул в знак приветствия. — Не думал, что вы приедете, честно говоря. Конечно, не думал. Тобиас и сам не думал. — Вы снова отказались от места в комиссии фонда. Для нас это большое упущение, — профессор МакГонагалл наклонился к нему и говорил вполголоса: доклад уже начался. — В данный момент меня не интересует разъездная работа. — Жаль это слышать. * * * Поттер смотрел на него. Тобиас чувствовал этот внимательный взгляд, поднимаясь по лестничным пролётам, заходя в аудитории и выходя из них, сквозь рукопожатия и лёгкие приветствия кивком головы. Поттер смотрел на него, но времени подойти и спросить, какого дьявола ему нужно, совершенно не было. Впрочем, Поттер не искал встречи. Он не мешал, не лез в разговоры, никак не проявлял себя — только редкие внимательные взгляды, изучающие, яркие и открытые, трудно было понять их. — Это моя дочь, Минерва, — профессор МакГонагалл взял с фуршетного стола совсем немного, как всегда отличаясь сдержанностью и строгостью манер. — Она настоящая волшебница в делах возвращения рухляди в первоначальные изящные формы. — По какой специализации колдуете? — вежливо поинтересовался Тобиас у высокой некрасивой девушки с умными глазами и тонкими сухими губами. — Реставрация скульптуры. Камень, бронза, сплавы. Что Тобиас ценил в Роберте — так это сдержанность и строгость манер. Пожалуй, именно поэтому он выбрал его общество для перерыва на ланч. Роберт МакГонагалл никогда не станет спрашивать о том, о чём не желают рассказывать. А Тобиас не желал рассказывать о сыне и его успехах в чём бы то ни было. Не желал лгать. Не желал говорить правду. Только молчание в подобных вопросах услаждало его слух. В своих тёмных одеждах Роберт напоминал священника, которому можно исповедаться, не проронив в своей исповеди ни слова. Луна увлечённо рассказывала Поттеру нечто весьма занимательное. Яркий свет из окон бросал на их стол широкую полоску. Поттер выглядел непривычно в официальном виде. Поттер смотрел на него. Тобиас слушал доклады, удивляясь, насколько небо за окнами синее и глубокое. Погода не портилась, приятный тёплый воздух залетал в перерывах в коридоры, пах теплом и немного — рекой. Было бы неплохо прогуляться по берегу, освежить мысли, отдохнуть. Из-за болезни Эйлин прошлым летом его планы на лёгкий, расслабляющий отпуск подальше от Англии безжалостно провалились. Анонс грантов прошёл довольно ожидаемо, а на банкете в честь окончания первого дня удалось довольно плотно поужинать, если в понятие “ужин” способны войти тарталетки с творожным сыром — единственно пригодное, на взгляд Тобиаса, блюдо для употребления в пищу. — Здесь всегда так кормят? — протиснувшийся к нему через толпу Поттер держал в руках бокал шампанского и тарелку с подозрительными моллюсками. — Всегда, — кивнул Тобиас. — Наш дорогой ректор отбирает конференции для участия по гастрономическому признаку. И он прав — хорошая внешняя организация позволяет поддерживать внутреннее содержание на соответствующем уровне. Тобиас взглянул на улиток и поморщился. — Это правда, что после ухода профессора Дамблдора вы хотите занять место ректора? — осторожно спросил Поттер, с некоторой опаской глядя ему в глаза. — Не думал, что вы из тех, кто во всём полагается на слухи, — Тобиас с удовольствием наблюдал замешательство Поттера. — Профессор Дамблдор пока не собирается на пенсию и успешно справляется со своей должностью. Или вы желаете его поторопить? Поттер энергично замотал головой и отпил приличный глоток из фужера. — Пора возвращаться в отель. Найдите мисс Лавгуд, жду вас на выходе. Узкая река с высокими берегами, мелкая, быстрая и прозрачная, очаровательно журчала. Солнце уже зашло, и мягкое синее небо красиво отражалось в воде. Но ускользающее дневное тепло — это всегда вечерний холод. Появился Поттер — один, объявив, что Луна доберётся до отеля самостоятельно, чуть позже. Поттер шёл рядом, молчал и смотрел под ноги. Тобиас думал о том, что бывают спорные моменты в жизни. Моменты, когда дорога резко сворачивает, но совершенно не хочется пристраиваться к изменившемуся направлению — гораздо проще и легче спокойно вылететь на обочину. Моменты, когда бесконечные изгибы дороги становятся нестерпимыми. Моменты, когда хочется действовать прямо — так, как единственно возможно в сложившихся обстоятельствах. Едва наметившийся просвет в мыслях выбивал из колеи. В такие моменты Тобиас порой представлял, что рядом с ним кто-то умирает. Какой-нибудь прохожий, лежащий на асфальте в паре дюймов от него. Безликий мужчина среднего телосложения лет тридцати пяти. У него пробит череп, повреждения брюшной полости, он без сознания. Такой же, как сам Тобиас, только расползающийся кровавыми пятнами по асфальту. Вылетевший на обочину. Свернувший с пути. Эти нелепые мысли не приносили ни удовлетворения, ни спокойствия, но они поддерживали тягостный настрой. Поддерживали силы и помогали вернуться к работе. И ненужная конференция становилась нужной. Бессмысленные гранты — желанными. Один только Поттер шагал рядом, погружённый в собственные мысли, и отчего-то не спешил их озвучивать. Поттер, который каким-то неведомым образом очутился рядом и упорно не желал исчезать из поля зрения. Отель встретил Тобиаса запахом свежевыстиранного белья и окном, выходящим на узкую улицу с длинными зданиями из красного кирпича. Приняв душ и переодевшись, он вышел на балкон и вдохнул прохладный тёмный воздух. Чёрные кованые перила холодили руки, пол составляла металлическая сетка, сквозь которую можно было увидеть асфальт в пяти метрах ниже. — Здесь красиво. Тобиас обернулся. Из двери рядом с его собственной выходил Поттер. — Я только хотел сказать, что Луна вернулась, — не глядя на Тобиаса, он подошёл к перилам. — У нас с вами один балкон на два номера, а у Луны совсем нет балкона. Странно, да? Холодно и ужасающе тихо. Поттер стоял рядом. Снова непривычно молчал и смотрел вниз. Ветер, тёплый и приятный днём, теперь приносил прохладу. Ускользающее дневное тепло — это всегда вечерний холод. — Вам лучше вернуться в номер, — негромко сказал Тобиас. — А если я не хочу возвращаться? Поттер стоял рядом и смотрел вниз. Его голос можно было принять за шорох ветра. Тобиас с радостью принял бы его голос за шорох ветра. Что-то мешало ему ответить, сковывало, связывало руки, запрещало развивать мысли, думать на шаг вперёд, что-то выбрасывало его на обочину. Очень медленно Поттер повернулся к нему и посмотрел прямо в глаза. Здесь что-то было не так, и Тобиас уже знал, предвосхищал события — в глазах Поттера мелькнула тревога, почти паника, в то время как его тёплые губы накрыли рот Тобиаса, а сам он только по инерции подался вперёд, комкая в кулак мягкую рубашку на предплечье. Будто раскалённая кровь заполняла сердце, заполняла лёгкие, заполняла желудок, кипела в висках. Под руками были острые плечи, почти каменные от напряжения. Перед глазами вспыхнуло ярко-белым, и на мгновение весь мир погас.