Ваши требования неуместны

— За конференцию! — громко сказала Луна, поднимая вверх бокал. — За конференцию! — вторил ей стройный хор голосов, и несколько крошечных лужиц пива выплеснулось на бордовую столешницу. Гарри перехватил свою кружку левой рукой — правая ещё болела — и отпил глоток. Совсем немного, просто чтобы утолить жажду. В баре было шумно, но в ушах всё ещё стояла прозрачная тишина вечернего воздуха. Там было так тихо. Тишина обволакивала подобно мягкому маслу. Тишина заглушала всё — и дыхание, и движения, и мысли. Тишина глухо колотилась в груди. На ту улицу едва долетали отголоски неспешной жизни города — пустого, узкого и тихого. Тихо текла река. Профессор Снейп шёл, глубоко погружённый в свои мысли, и казалось, что в этой глубине заглушались все звуки, превращаясь в ровную и прозрачную тишину. Тишина предвещала бурю. Тишина обещала безопасность. Телефон лежал в кармане — мёртвый и молчаливый, пальцами Гарри ощущал его прохладную гладкость. Он не станет. Профессор не сообщил об их приезде Северусу, и он не станет. Если верить карте, то до Северуса — три квартала от их отеля, но Гарри не желал ей верить. Гарри чувствовал себя в безопасности, и это чувство нужно было беречь. Голову уже перестало кружить от шампанского, выпитого на фуршете, и пальцы, сжимавшие прохладную и гладкую поверхность боковых панелей телефона в кармане, ослабили хватку. Ещё утром Луна говорила о том, что расписание конференции может поменяться в любой момент, что так часто бывает, что его вполне могут передвинуть с завтрашнего дня на сегодня. Но этого не произошло, и можно было немного расслабиться, на короткое время перестать ожидать подвоха. А ведь Гарри на каждом перерыве украдкой, да и порой прямо во время чужих докладов, перечитывал свой конспект — сначала важные моменты, подчёркнутые карандашом, затем — начало и конец. Ни в коем случае нельзя было провалить выступление. Профессор будет придираться к каждой мелочи, и Гарри нужно доказать: он способен на большее. Гарри смотрел на Снейпа и понимал, что тот не должен заметить его усилий. Сейчас Гарри, втиснутый в середину жёсткого дивана, обитого бордовой тканью, с завистью смотрел на Луну — она казалась такой беззаботной, свободной, лёгкой. Она могла смеяться над простоватыми шутками Рубеуса — толстяка из польской Школы искусств. Его громогласный голос со странным акцентом явно забавлял Луну. Тишина завораживала, смягчала тягостные мысли. Гарри ещё чувствовал отголоски смущения, которое испытал, проснувшись в самолёте и обнаружив свою голову на плече у профессора. Его пальцы, поглаживающие бока мертвенно тихого телефона, ещё помнили слабое, короткое прикосновение к тёплой нервной ладони Снейпа во время посадки. Тишина глухо колотилась в груди. Когда они шли по тихой безлюдной улице, Гарри подумал, что профессор Снейп не выразил ни малейшего протеста, ничего не сказал и не сделал, чтобы показать своё недовольство. Когда они шли по улице, тишина заглушала всё: и дыхание, и движения, и мысли. Гарри невольно замедлил шаг и бросил короткий взгляд на профессора. Его лицо ничего не выражало — спокойное, сосредоточенное. В груди неприятно кольнуло от мысли, что профессор слишком похож на Северуса. Узкое лицо, хотя и с более мягкими чертами, почти чёрные волосы, хотя и не такие длинные, тонкие ладони с выступающими венами. Профессор был слишком похож на Северуса, но всё равно при взгляде на него гора тяжёлых камней не перекатывалась в груди, не замирало сердце, не холодело в лёгких. Рядом со Снейпом Гарри не чувствовал, как крошатся, разрушаются любые его надежды. Рядом со Снейпом Гарри не хотел исчезнуть от бессилия и сожаления. Тогда, на узкой безлюдной улице, рядом со Снейпом он чувствовал себя в безопасности. — Эй… Гарри! — над столом прогромыхал голос Рубеуса. — Не видел я тебя раньше, вот что. — Я в первый раз, — Гарри постарался улыбнуться. — Завтра выступаю. — Ты, главное, не волнуйся, — здоровяк Рубеус понизил голос, но всё равно перекрикивал все разговоры за столом. — И удачи тебе, дружище! — Спасибо, — вторая улыбка получилась более искренней. — Ты смотри, ежели будут вопросы задавать, главное, не тушуйся. И не молчи, говори хоть что-то. Я сегодня их так уболтал — рады были, что отделались! Верно, Оливер? Ты ж был там! Вежливый Оливер с крепким телосложением спортсмена вежливо ответил и вернулся к задушевной беседе с соседом слева, тема которой была очень далека от реставрации. Обсуждение выступления на последнем матче голландской сборной становилось всё более оживлённым, и Гарри, болевший за Германию, совсем сник. В тишине за окном сгущались сумерки. Всего одно сообщение — и, возможно, Северус захочет прийти. Гарри сделал ещё один глоток и убрал телефон в карман. Нет. Не стоило. Оно того не стоило. Он не хотел видеть Северуса — особенно сейчас. На самом деле любой, кто шёл по этой стороне мимо кафе, мог бы быть Северусом: он жил в одном из соседних домов. Каждый раз, видя тёмный силуэт, Гарри чувствовал предвкушение, горькое и трепетное. Надежда разбивалась сразу же, как только на лицо прохожего падал свет от яркой вывески, и Гарри мог выдохнуть с облегчением. Это было ужасно. То, что сказала Луна, наклонившись к нему через угол стола, было ужасно. Настоящая катастрофа. — Кстати, Гарри, тут Северус живёт недалеко. Я пригласила его зайти. — Северус? Тот мрачный тип? — с недоверием переспросил Оливер с другого конца стола. — И зачем ты его позвала, он всё равно не придёт. — Да, он ни разу не ходил с нами. — И хорошо! Гарри удивлённо оглядел странную компанию, собравшуюся за длинным столом. Предположение, что они часто встречались на таких конференциях, имело право на жизнь, но откуда им знать Северуса? Неужели за половину первого курса он успел побывать на нескольких подобных мероприятиях — или как иначе он смог заслужить такую славу? — Нормальный Северус парень, — откликнулся Рубеус. — Нелюдимый, это да, но он смышлёный малый. Почему-то Гарри сразу почувствовал симпатию к этому поляку — добродушному и искреннему. Прерывающему поток обвинений в адрес Северуса одной своей басовитой репликой. Холодная тревога звенела в воздухе — Гарри ждал. Он боялся появления Северуса и боялся, что тот не придёт вовсе. Тишина исчезала как утренний туман — всё богатство звуков свалилось на него разом, едва в конце улицы появилась очередная тёмная фигура. Грохот смеха, гул голосов, странная музыка из колонки прямо над окном, звон бокалов и гром очередного тоста “за конференцию” — казалось, Гарри падает в глубокую холодную яму. Свет вывески выхватил из темноты бледное лицо с чёрными волосами, прямой завесой падающими на плечи, и Гарри понял, что всё пропало. — Привет, — Луна едва уловимо улыбнулась и кивнула Северусу. — Идём к нам. Седрик, подвинься. “Не двигайся, Седрик, — в отчаянии подумал Гарри. — Пожалуйста, останься здесь. Не двигайся!” Но его сосед послушно пересел в угол дивана, давая Северусу возможность пройти. Стало ещё теснее. — Привет. Как ты? Гарри тяжело сглотнул и отпил ещё глоток из своей кружки. Чёрные глаза Северуса были всего в нескольких дюймах, и его волосы задели щёку Гарри, когда он повернулся. — Порядок. Северус криво усмехнулся. — У тебя вид такой, будто тебе через час на экзамены. — Я выступаю завтра, — зачем-то сказал Гарри. Вряд ли Северусу это могло быть интересно. — Волнуешься? Хотя и так видно, что да. — Нет, не волнуюсь, — Гарри посмотрел на Северуса прямо и открыто. — Просто непривычно. Было предельно ясно, от кого Северус унаследовал этот непроницаемый взгляд. — Ты не писал, что прилетаешь, — тихо сказал он. От этой тесной близости Гарри было не по себе. Их ноги плотно соприкасались от бедра до колена, и это здорово сбивало с толку. — Думал, ты будешь занят. — Как видишь, я нашел время. Гарри чувствовал какую-то неловкость от того, что услышал в голосе Северуса скрытую обиду. Ещё вчера он был очень далеко, а сейчас — слишком близко, и это не приносило ни радости, ни желания продолжать разговор. Зачем Луна позвала его? Зачем он вообще пошёл с Луной? Полтора часа назад Луна постучала в его дверь, и её улыбка — слабая, лёгкая и немного усталая — была почти что спасением. Гарри пошёл за ней не раздумывая, ни минуты не сомневаясь, — ему просто хотелось быть подальше от отеля. Гарри поднял бокал в очередном всеобщем порыве тоста, почти не вслушиваясь в голос Рубеуса, который громыхал на весь бар. Северусу поднимать было нечего, и Рубеус подкатил ему кружку из тех, что стояли в центре стола. — Да ты не стесняйся, бери всё, до чего дотянешься! — здоровяк подмигнул ему и залпом выпил добрую половину своего пива. — Ну что ж, за твоё завтрашнее выступление, — Северус легонько отсалютовал бокалом. С противоположного края стола перекатывалось, собирая всё больше сторонников, предложение потанцевать. Луна любила танцы и, бросив неопределённый взгляд на Гарри, поднялась из-за стола. И не она одна — в считанные секунды диваны вокруг почти опустели, стало намного свободнее, и Гарри поспешно отодвинулся в сторону. — Как ты здесь? Не скучаешь по дому? — Нет, — фыркнул Северус. — Было бы по чему скучать. Ни один мускул не дрогнул на лице Гарри — конечно, с чего бы. — А мне тебя не хватает, — спокойно сказал он, крепко сжимая кружку. — На практике. Я же один теперь, вместо тебя ко мне никого не пересадили. — Ты делаешь всю работу один? — в голосе Северуса зазвучали стальные ноты, как всегда бывало, когда он говорил об отце. — Не всю, нагрузка вдвое меньше. Но никто не говорит мне, как правильно и в каком порядке что делать, — Гарри усмехнулся, только теперь решившись повернуться к Северусу. Теперь, за много миль от дома, было легко говорить всё это. — Ты мне очень помогал. — Не думал, что это так важно. Удивительно, но Северус казался смущённым. Лучше всего было сменить тему. — Как Лили? Теперь у вас всё хорошо? — Гарри хотел добавить “когда рядом нет никакого Джеймса”, но не стал. — Нормально, — Северус чуть нахмурился. — Не хочешь говорить? — Гарри устало откинулся на жёсткую спинку дивана. Северус всё ещё был очень близко, и это невероятно мешало. Гарри старался не обращать внимания на горячую пульсацию в затылке и ноющую тяжесть в груди. — У нас… не всё гладко. Недавно я повёл себя как кретин. Обвинил её в… а, неважно! Северус поджал губы. Теперь он выглядел совсем другим — растерянным и почти жалким. Значит, с Лили не выходит. Гарри на мгновение прикрыл глаза, гоня прочь навязчивые мысли. Не будет Лили — будет другая. Это шанс не для него, а для новой Лили. Для него вообще нет и не будет шансов. Никогда. — Думаю, всё наладится, — негромко сказал он. — Ты справишься. — Хотелось бы верить. — Ты же слышал, что говорил Рубеус — мозги у тебя на месте. Придумаешь, что нужно сделать, — вышло грубовато, но Гарри ничего не мог с этим поделать, он просто не желал больше обсуждать Лили и всё с ней связанное. Да и вообще — спросил только лишь из вежливости. Гарри потянулся за своей кружкой, но в смятении чувств перепутал руку и, тихонько зашипев, перехватил её левой рукой. — Что у тебя с ладонью? — Северус внимательно смотрел на едва зажившую ссадину. — Ничего. Упал, — Гарри перевернул руку на свет, демонстрируя широкое багровое пятно, неровно покрытое корочкой запёкшейся крови. — Я падал так сотню раз. Что на самом деле случилось? Гарри смотрел в чёрные глаза Северуса — в них было лёгкое волнение, а это больше, это намного больше обычного спокойного равнодушия. На самом деле ссадина почти не болела. Если бы не боль в локте и предплечье, Гарри совсем бы не ощущал последствий своей безмерной, безбрежной как океан глупости. Он идиот. Воспринимая с должным спокойствием это заключение, было легче пережить сегодняшний вечер. И завтрашний день. И миллион последующих дней, когда ему предстоит видеть профессора Т. Снейпа. Сцена на балконе была достойна самого глупого романтического фильма из тех, которые идут в кинотеатре рядом с Академией. Гарри ясно понимал это сейчас, но совершенно не понимал тогда, когда тишина вечернего воздуха обволакивала подобно мягкому маслу и глухо колотилась в груди. Гарри казалось, что он доверяет профессору и доверяет самому себе достаточно, чтобы наконец решиться. От волнения подрагивали ладони, пока он собирался с духом. Гарри с тревогой смотрел профессору в глаза, пытаясь найти хотя бы намёк на протест, но всё равно что-то упустил. Лицо Снейпа было так близко, что мысли покидали разум. От гладко выбритой кожи пахло чем-то древесно-цитрусовым. Гарри готов был потеряться в ярких, будоражащих, совершенно новых ощущениях, которых в одно тонкое мгновение стало слишком много, но горячее дыхание, опалившее его губы, мягко коснувшиеся сухих губ профессора, не было дыханием страсти — это была ярость. Жёсткие ладони больно сжали плечи, и Гарри в один момент понял, что допустил ошибку. Горькую идиотскую ошибку. Профессор оттолкнул его с такой силой, что Гарри с грохотом отлетел на железный решётчатый пол, неудачно приземлившись на руку. Инстинктивно он занёс другую руку над головой, ожидая удара, но его не последовало. Тишина звенела в ушах. Профессор стоял, вцепившись в перила, и тяжело дышал. На всякий случай Гарри отполз подальше. Кромешный страх расправы разбудил в нём какие-то смутные воспоминания из детства, от которых он так стремился избавиться. Снейп резко развернулся. В потемневших глазах не было и намёка на раскаяние, но лицо было почти спокойным. — Ваше поведение недопустимо, Поттер, — холодно сказал Снейп. — Вам пора начать думать перед тем как действовать. Гнев, в какое-то мгновение заполнивший всё его существо, быстро исчезал. Он подошёл ближе и протянул руку, помогая Гарри подняться. — Мы обсудим это позже, а сейчас возвращайтесь в свой номер. Немедленно. Повторять дважды не пришлось — Гарри стремительно покинул балкон и сидел на своей кровати до того самого времени, когда в дверь постучалась Луна. Не самая впечатляющая история, чтобы рассказывать её Северусу, но Гарри отчего-то не мог удержаться. С небольшого танцпола в другом конце бара слышался смех Рубеуса, похожий на раскаты грома. Северус смотрел выжидательно. Музыка из колонки над окном делала их разговор почти неслышимым для тех, кто также отказался от танцев. — Твой отец всегда так вспыльчив? — Гарри с каким-то злорадным удовольствием наблюдал, как бледнеет лицо Северуса. — Это он? — лёгкий кивок в сторону ладони. — Да. Но я сам виноват, — поспешно добавил Гарри. — Ублюдок! — прорычал Северус. — Как это произошло? Этот вопрос, такой естественный и логичный, поставил Гарри в тупик. Он не собирался рассказывать ему всё. — Здесь не может быть твоей вины, — упрямо покачал головой Северус, придвигаясь ближе. — Что бы ты ни сделал, он не имеет права поднимать на тебя руку, запомни это. Тем более ты — его студент! “Что верно, то верно”, — подумал Гарри. Он до боли закусил изнутри щёку, борясь с желанием снова отодвинуться подальше. Близость Северуса скручивала в тугой узел желудок. Как же хотелось избавиться от этого навязчивого ощущения, как же Гарри хотел перестать реагировать на Северуса — но это было невозможно. По крайней мере, тот больше ничего не спрашивал. К тому же вернулись танцевавшие, чтобы немного утолить жажду. За столом снова стало тесно и людно, и больше просто не было шансов спрашивать. Чтобы не молчать, Гарри рассказал Северусу о теме своего доклада, о безумной подготовке длиной в неделю — тот непривычно внимательно слушал, уже не пытаясь прервать его и не делая скучающий отстранённый вид, как это было раньше. Раньше, в другой жизни, когда Гарри мог видеть его каждый день, когда думал, что у него есть хоть один шанс, Северус бы его даже не слушал. — Ты бы справился гораздо лучше меня, — Гарри поставил пустую кружку на стол. Рубеус пытался передать ему ещё одну, но он только покачал головой. — Ты правда так думаешь? — неуверенно улыбнулся Северус, и Гарри снова почувствовал, что земля уходит из-под ног. — Конечно, да и все так говорят. Ты был лучшим на реставрации. Северус пожал плечами. — По сравнению с остальными у меня была фора. Мягкое жужжание в кармане застало Гарри врасплох. Быть может, это Рон в такой поздний час решил пожелать удачи? Но сообщение было отправлено с незнакомого номера. Впрочем, содержание не оставляло простора для фантазии. “Поттер, немедленно вернитесь в отель, пока я лично не привёл вас обратно. Ваше выступление перенесено на восемь утра”. — Чёрт, — прошептал Гарри, быстро убирая телефон. — Что там? — Мой доклад перенесли на восемь, — Гарри ощутил подступающее отчаяние при одной мысли о том, что придётся вернуться. — Тогда тебе пора уходить. Этот праздник жизни может длиться до самого закрытия, а оно только утром. — Ты остаёшься? — Пожалуй, нет. Пустая улица встретила их тоскливым холодом и темнотой. Несмотря на то, что дом Северуса был в другой стороне, он зачем-то шёл рядом. Гарри гадал, что такого особенного сегодня нашёл в нём Северус, но в итоге решил, что тот просто не хочет возвращаться к себе. Вполне вероятно, что после ссоры с Лили, что бы там у них ни произошло, он тоже не хочет домой. Вполне вероятно, что и в бар он пришёл только поэтому. — Пиши, звони, если что, — тихо сказал Гарри, стоя аккурат под теми самыми балконами с полом из металлической решётки. — Конечно. Удачи завтра, — Северус развернулся и пошёл прочь, быстро сливаясь с тихой темнотой улицы. С тяжёлым сердцем Гарри отправился к себе.