Ваши требования неуместны

Гарри проснулся и долго лежал с закрытыми глазами, пытаясь избавиться от образов из сна. Когда он, наконец, разлепил веки, за окном грязно-серым пятном растекался рассвет. Сон окончательно растворился в сумерках. В голове было так пусто и вместе с тем так ясно, что заснуть снова, очевидно, не получилось бы. Солнце поднималось с другой стороны — Гарри не был силён в определении сторон света, но точно знал, что если солнце и восходит, то не за его окнами. Ему доставался лишь отсвет, лишь самые жалкие и неэффектные оттенки рассвета. Всё то, что осталось от небесного пиршества и разошлось по небу. Обычное утро. Мрачное, серое и безрадостное, не хуже и не лучше многих других. Но отчего-то было тяжело на сердце. Медленно прокручивая в голове всё, что случилось в парке и после — в теплице, Гарри вновь вернулся к мысли о том, что нужно было вовремя остановиться. Крам — хороший парень. Но сейчас — не лучшее время. Возможно, им стоит поговорить. Сегодня. Сегодня должно было появиться расписание летней практики. За ним нужно ехать на кафедру, а там высока вероятность столкнуться с Крамом. Гарри знал, что можно было отправить сообщение или позвонить, но совсем не хотел этого делать. По небу плыли большие белые облака — ни намёка на дождь, и всё равно ощущение надвигающейся непогоды не покидало его всю дорогу до института. Да ещё и ветер поднялся. В институте было так оживлённо, словно семестр и не заканчивался — по этажам сновали студенты, внизу вовсю трудился копировальный аппарат, даже столовая работала. Гарри ожидал тихих пустых коридоров, где в каком-нибудь укромном месте его будет поджидать Крам, и они смогут поговорить. Поднимаясь по боковой лестнице, выходя в коридор перед кафедрой, поворачивая к лифтам, он ждал, что тот появится в любую минуту в поле зрения, и сердце колотилось в горле с неистовой силой. Но Крама нигде не было. Возможно, он что-то написал, но Гарри боялся проверять сообщения на телефоне. А самое удивительное — не было и расписания практики. Ни на доске объявлений на этаже, ни на стенде перед кафедрой. Просмотрев все объявления по нескольку раз для верности, Гарри решился зайти на кафедру — вдруг он что-то напутал или дату распределения перенесли. Он знал, что кафедру должны были перенести в помещение попросторнее, но этого так и не случилось. Кабинет, как и все на этаже, был маленьким, тесным, с длинным узким столом посередине и забитыми под завязку стеллажами вдоль стен. — Гарри, закрой дверь, пожалуйста. Сегодня так шумно, — Луна, склонившаяся над стопкой папок, даже не подняла голову, чтобы посмотреть на него. — Привет, — Гарри тихо закрыл дверь и огляделся, будто ожидая, что кто-то ещё появится в кабинете, но здесь никого больше не было. — Тебе не темно? Узкое окно, закрытое жалюзи, пропускало слишком мало света, и вокруг царил полумрак. Луна не ответила. Она открывала папки одну за другой, читала первый лист, закрывала и откладывала в сторону. Тишина вибрировала в кабинете, и Гарри ужасно захотелось сказать что-нибудь ещё. Поэтому он спросил: — Не знаешь, когда будет расписание практики для нас? — У тебя грант, забыл? — сухо отозвалась Луна. — Даты всё равно назначены, — Гарри подошёл ближе. — Отчёт тоже никто не отменял. — Так попроси отменить. Гарри нахмурился. Что-то происходило, и он не до конца понимал, что именно. Что-то случилось? А может, он в чём-то виноват? Когда Луна, наконец, закончила с папками, то подняла голову и посмотрела на него. — Знаешь, ты мог бы предупредить, что я больше не курирую твою работу, — тихо сказала она, глядя ему в глаза, и Гарри моментально стало жутко стыдно, больше из-за её взгляда, чем из-за слов. — Для меня это было важно. Луна вышла из кабинета, и тишина с новой силой завибрировала вокруг, ложась на плечи плотным слоем вины. Действительно, он даже не подумал обсудить свою работу с Луной, совсем про неё не вспомнил. Да и разве должен был? Это же его работа, и в его интересах найти куратора сильнее и влиятельнее. Может, дело всё-таки в другом, может, грант — это только предлог? Окончательно запутавшись, Гарри встряхнул головой, пытаясь сообразить, что ему теперь делать. Догнать Луну и всё выяснить? Дождаться Крама и сперва поговорить с ним? Или остаться на кафедре в ожидании профессора Снейпа, который наверняка вышвырнет его вон за вторжение на его территорию без приглашения? В конце концов, Гарри решился и вытащил из недр рюкзака телефон, чтобы проверить сообщения. Как ни странно, от Крама ничего не было. Только одно, с неизвестного номера. “Приеду через неделю. Нужно поговорить”. Гарри несколько раз перечитал его и впился взглядом в подпись. Северус. * * * — Говорят, расписания ещё нет. У самого входа стоял Крам, с совершенно обычным спокойным лицом смотревший на суету первого этажа. — Да, — Гарри, погружённый в свои мысли, даже не заметил его и теперь чувствовал ужасную неловкость. — То есть, нет. На кафедре нет никого. Некому повесить. — Может, завтра повесят, — пожал плечами Крам. Они вместе вышли на улицу, где на асфальт уже падали первые тяжёлые капли дождя. Ветер шумно шуршал листьями, погода портилась на глазах. — Мне в библиотеку нужно, долги закрывать, — Крам вопросительно взглянул на Гарри, словно приглашая присоединиться. — Я договорился ещё на две недели отсрочки, — покачал тот головой. — Увидимся вечером? — Или завтра. Крам скупо кивнул и продолжил свой путь в одиночестве. Гарри вздохнул с облегчением — может, всё решится само собой, и не придётся выдумывать неловкие фразы для выяснения отношений? Вернувшись к себе, он действительно засел за книги, потому что работы впереди было много, намного больше, чем времени. В конце концов, если приедет Северус, то он наверняка привезёт с собой новую порцию предлогов и причин бросить грант, и к этому следовало подготовиться. Сильная теория и план практических работ — вот всё, что ему нужно, так решил для себя Гарри. Ни на следующий день, ни днём после Крам никак не давал о себе знать. Порой казалось, что всё в парке было сном, выдумкой. А может, он тоже жалел о случившимся? Гарри прочитал об использовании искусственного камня в строительстве и реставрации всё, что только нашёл, лишь бы не думать об этом. Прошло ещё несколько дней, прежде чем на экране телефона высветилось сообщение от Крама. В нём были даты практики для отчёта, и Гарри сухо поблагодарил в ответ. Казалось бы, вот она — точка в конце предложения, но через пару часов телефон начал наигрывать резкую мелодию, и Гарри даже вздрогнул от неожиданности — так редко ему кто-то звонил. — Привет, — раздался в трубке запыхавшийся голос Крама. — Слушай, Гарри, ты не сильно занят? Мне бы пригодилась помощь. — Что случилось? — Завтра сдавать комнату. Я здесь сделал небольшую перестановку, теперь всё нужно вернуть по местам, а соседи разъехались. Гарри хмыкнул — он тоже был один на этаже, хотя нет, ещё кто-то жил в самом конце коридора. — Ну что, приедешь? — Конечно. Согласиться было легко — но на душе стало тревожно и пусто. Гарри окинул взглядом свою комнату — что здесь можно было переставлять? Пространство забито под завязку, единственное свободное место — узкий проход к окну. Но даже если помощь — просто предлог, следовало радоваться возможности прояснить всё до отъезда Крама. Гарри бросил свой конспект, который уже превращался в нечто нечитаемое, собрался и поехал. Крам жил рядом с Академией, что было очень удачно, потому что он мог и вовсе обходиться без автобуса. Но того, что это — не единственное удобство, Гарри никак не ожидал. — Ты живёшь один в комнате? Он застыл на пороге, не в силах сдержать удивление. Огромное окно, куда больше, чем у них, обычная одноэтажная кровать, а не сложная конструкция из кровати, письменного стола и шкафа, отдельный гардероб за узкой дверью, куда Крам тянул какую-то тумбу, за соседней дверью — Гарри распахнул её настежь, чтобы проверить предположение — собственная ванная комната! — Неплохо устроился. — Спасибо, — Крам, наконец, засунул тумбочку в гардероб и ногой захлопнул дверь, — что согласился помочь. Вон на кровати план комнаты, как здесь всё было. Моя планировка намного лучше, но принимать в таком виде отказались. Так, кровать должна стоять у окна… Гарри прошёл в комнату и взглянул на листок с начерченным от руки планом — скорее всего, Крам лично его составлял, когда решил сделать перестановку. Очень дальновидно с его стороны. Они передвинули кровать, что оказалось нелёгким делом, перенесли из одного угла в другой тяжеленный письменный стол, отнесли холодильник в кухню на этаже ниже, разобрали металлическую конструкцию в прихожей, которую Крам ещё должен был кому-то вернуть, и в конце концов план совпал с реальностью. — Ну надо же, мы успели до часа тишины. Гарри смотрел на нового, оживлённого и раскрасневшегося Крама, в расстёгнутой рубашке с засученными рукавами, с незнакомым блеском азарта в глазах. — А это так важно? — Конечно, — Крам вдруг снял рубашку, дошёл до ванной и засунул её в корзину для белья. — Правила у нас строгие. Так ты уже решил вопрос с проживанием на лето? За окном полил дождь — капли застучали по стеклу, забарабанили по подоконнику, зашуршали по стенам. — Пока нет, — Гарри изо всех сил пытался не пялиться на обнажённый торс Крама и лихорадочно вспоминал, что же он должен был сделать с проживанием и почему забыл. — Тогда лучше бы тебе поторопиться, раз ваш кампус закрывают на ремонт. Они же нянчиться не станут — выставят за порог, и делай, что хочешь, — Крам неодобрительно покачал головой. Его взгляд будто говорил: “Мне казалось, что ты был занят тем, что свои вопросы решал, вот я и не хотел тебе мешать”, и Гарри почувствовал, что у него горят щёки. Но Крам ничего такого не сказал. — Сюда заселяют каких-то студентов языковой школы на лето, — бросил он, выуживая из огромного чемодана полотенце. — Ну, я в душ. Гарри так и не сообразил, что ответить, и не подумал попрощаться, как дверь в ванную закрылась, и через пару секунд оттуда послышался шум воды. Такой же шум, только чуть тише, доносился от окна — дождь и не думал утихать. Если бы Гарри вышел сейчас на улицу, это зачлось бы ему за принятие душа. Он сел на кровать, не зная, что делать. Весь вечер Крам вёл себя… обычно. Ни в случайных прикосновениях, ни во взгляде его не было ничего, что говорило бы о случившемся в теплице. Может, он хотел показать, что всё это было ошибкой, и лучше делать вид, что ничего не было? Зачем он вообще его позвал сюда? Гарри осматривал стены маленькой комнаты, будто где-то на них был написан ответ. За окном темнело, свет фонаря выхватывал из воздуха длинные росчерки дождя. Шум воды из ванной прекратился, и через минуту тихо скрипнула дверь. — Надеюсь, ты захватил зонт? Гарри едва заметно вздрогнул, нехотя выползая из собственных размышлений, и повернулся к Краму. Тот был одет в штаны и футболку, и Гарри разочарованно отвёл взгляд. — Нет. — Планировал остаться до утра? Гарри фыркнул, чувствуя, как жар вновь растекается по щёкам — это надо же додуматься всё перевернуть с ног на голову? Крам всё ещё стоял в дверях, в его глазах плясали смешинки. — А ты на это рассчитывал, да? — Гарри всматривался в его лицо, стараясь разгадать эмоции. Лицо Крама оставалось непроницаемым. — У меня в рюкзаке есть куртка. Было тихо — почти все студенты уже разъехались по домам. Только дождь шлёпал размашистыми каплями по лужам за окном. Гарри казалось, что он слышит, как колотится его сердце, пока Крам бесшумно приближался к кровати. — Нет, не рассчитывал, — ответил тот, понизив голос. — Возможно, надеялся… Лёгкая дрожь пробежала по всему телу. Это было странное чувство — ещё даже не предвкушение, это никак нельзя было назвать предвкушением. Крам забрался на кровать с ногами и выжидающе смотрел на Гарри. Почти так же, как тогда, возле фонтана. — И вот ты здесь. Гарри беспомощно посмотрел на Крама. Тот ясно дал ему понять, что он может остаться. И это не обернётся ни скандалом, ни выяснениями отношений, ни тяжестью недосказанного — что бы ни случилось, он всегда может продолжить вести себя как ни в чём ни бывало. А уж по прошествии целого лета — тем более. — Когда ты уезжаешь? — спросил Гарри, лишь бы заполнить паузу. — То есть, я знаю, что завтра, но утром или вечером? — Вечером, — ответил Крам. — Поздно ночью вылет. — И вернёшься только в конце лета? Гарри смотрел на брови Крама, на его глаза, в них было такое спокойствие, словно во всём мире не было ни единого повода для переживаний. — Да. Удобно, что практику поставили перед самой учёбой. Получаются полноценные каникулы, — говорил Крам, пока его глаза молчали. — И ты заманил меня сюда, решил воспользоваться последним шансом, — Гарри смотрел, как лодка спокойствия в глазах Крама медленно переворачивается, обнажая своё огненное дно. Нервное покалывание в пальцах доказывало, что он и сам на грани. Ужасно хотелось на что-то решиться — либо уйти, либо, наконец, поцеловать Крама, но Гарри ощущал необыкновенную робость, словно никогда не делал этого раньше. — Думаю, сейчас не лучшее время, — тихо сказал он, — чтобы начинать что-то. — Это верно, — кивнул Крам и продолжил быстрее, чем Гарри произнёс заключительную часть своей мысли. — Но сейчас ты здесь. Порыв ветра бросил в окно горсть дождевых капель, а затем накинулся на деревья, заставляя трепетать каждый мокрый листочек. Пахло сыростью и совсем немного — мылом и шампунем. Крам поднялся с кровати и отошёл к одному из чемоданов. Гарри тоже встал на ноги, разочарованно ожидая, что ему выдадут зонт и отправят под дождь. Но в руках у Крама оказалась обычная белая футболка. — Сходи в душ, — сказал он, подходя ближе. Внутри всё замерло, когда Крам, обнимая его одной рукой, едва ощутимо коснулся горячими губами его губ. Сердце билось в груди, как загнанный зверь. Неспешный поцелуй дразнил обещанием большего, пускал дрожь по пояснице. “Нужно было уйти раньше”. Гарри сердился на себя за такие мысли. Он устал жалеть — о содеянном, о несодеянном, устал всё время оправдываться перед собой за каждое своё решение. — Хорошо, — прошептал он, ощущая, что губы Крама дрогнули в улыбке. Кажется, у него были большие планы. После сокрушительной победы в борьбе с душевой струёй, которая какое-то время отказывалась быть тёплой, предлагая либо ледяной поток, либо обжигающее пламя, Гарри наскоро намылил тело, не прибегая к помощи мочалки. Тот факт, что он хотел Крама, — и без сомнения, это желание было обоюдным — перестал казаться ему таким уж абсурдным. Голова уже гудела от мыслей, надоедливым роем кружащих вокруг одних и тех же сомнений. Смыв с себя всю пену, Гарри надел предложенную футболку, проигнорировал бельё и натянул джинсы. Не так неловко и при этом не слишком откровенно. В конце концов, если Крам не вышел бы из ванной полностью одетым, они бы не потеряли столько времени напрасно… Свет в комнате был приглушённым — горела только настольная лампа, и это создавало некоторое подобие уюта. Крам сидел на кровати, с которой было откинуто покрывало, и Гарри подошёл ближе. — У тебя ужасный душ, — тихо сказал он, касаясь руками плеч. — Совершенно ненормальный. — К нему просто нужно привыкнуть, — усмехнулся Крам, поднимая голову. Гарри склонился к нему, мягко целуя горячие губы — это было не очень удобно, и он так же, как около фонтана, уселся ему на колени, возобновляя поцелуй. Крам охотно отвечал, даже не пытаясь перехватить инициативу, и это настораживало. Его губы были такими мягкими и податливыми, а язык таким нежным и чувственным, что Гарри забыл обо всём на свете, самозабвенно погрузившись в собственные ощущения. Тёплые ладони Крама пробрались под его футболку, гладя и лаская спину, и это чертовски будоражило. Ещё несколько поцелуев — и Крам подцепил его футболку за плечи, снял и отбросил куда-то в сторону. Не успел Гарри потребовать от него той же степени обнажённости, как губы Крама медленно заскользили по его шее, спустились к ключицам, влажный язык лизнул впадинку под горлом. — Сними это, — всё же прошептал Гарри, дёрнув за футболку Крама. Секунда — и она полетела вслед за первой, а Крам отчаянно целовал его, придвинув вплотную, так, что Гарри мог чувствовать его горячую кожу, и это было великолепное ощущение. Его член, стиснутый между телами, начал стремительно твердеть. Прервав поцелуй, чтобы отдышаться, Гарри посмотрел на Крама, который выглядел всё таким же серьёзным и строгим, как раньше, и только сбившееся дыхание, раскрасневшиеся губы и лихорадочный блеск в глазах выдавали его возбуждение. — Я давно хотел кое-что попробовать, — таинственно произнёс Крам и вдруг одним сильным движением поднял Гарри со своих колен и бросил на кровать. — Но для этого мне придётся тебя раздеть. Это было провокационное заявление. Гарри приподнял бёдра, позволяя снять с себя джинсы, и старался игнорировать смущение и сосредоточиться на происходящем. Однако с последней затеей ничего не вышло — едва он увидел голову Крама, склонившуюся над его пахом и ощутил губы и тёплый мокрый язык на своём члене, как реальность распалась на тысячи кусков. Перед глазами всё плыло, воздух вырывался из лёгких короткими полувыдохами-полустонами, пока язык Крама скользил вверх и вниз по его члену, а когда мягкие губы обхватили головку, никакой выдержки не хватило, и Гарри толкнулся внутрь, вглубь влажного рта. Крам отстранился. — Тише, — сказал он. — Постарайся не двигаться. Его голос звучал хрипло, ему явно нравилось то, что он делает, и как только Гарри об этом подумал, член его дёрнулся, тут же захваченный новыми ласками. Эти ласки тоже были на грани — недостаточно интенсивными, чтобы довести до оргазма, но достаточно возбуждающими, чтобы свести с ума. Это была медленная тягучая пытка — и Гарри, не выдержав, опустил ладонь на затылок Крама, пытаясь насадить его рот глубже на свой член. Рука Крама перехватила его запястье и отвела в сторону, а сам он вновь поднял голову, оторвавшись от своего занятия. — Не терпится? — усмехнулся он и, глядя Гарри прямо в глаза, медленно лизнул головку. — Я… м-м-м, — слова не желали рождаться из звуков, а потом передышка закончилась. Крам раскрыл рот и погрузил в него член настолько, насколько мог, сомкнул губы и втянул в себя, едва лишь задевая зубами, но быстро справившись с этой проблемой. Он ритмично двигал головой, наращивая темп, и Гарри ничего не оставалось, кроме как комкать в ладонях простынь и молча заглатывать воздух, словно выброшенная на берег рыба — оргазм настигал его подобно лавине — слишком быстро, чтобы успеть скрыться, слишком неизбежно, чтобы как-то повлиять на его приближение. Его бёдра бесконтрольно толкались в рот Крама, который только плотнее сжимал губы и теперь помогал себе рукой, размашисто двигая по влажному от слюны члену — ещё несколько бесконечных минут, а затем сильная дрожь прошлась по всему телу, вызвав долгий стон, и Гарри обмяк на постели бесформенной губкой. Пока он приходил в себя, Крам лежал рядом, бездумно водя пальцами по его животу, измазанному спермой. — Снова отправишь меня в свой ненормальный душ? — прошептал Гарри, как только мир перестал кружиться перед глазами. — Если хочешь, — Крам поцеловал его в губы. — А чего хочешь ты? — Гарри перевернулся на бок и прислонился к нему, возвращая поцелуй. Казалось, на какое-то мгновение Крам замялся. Даже если это было так, то он быстро взял себя в руки. — Гарри… То, что тебе дал Снейп, — прошептал он, а затем приподнялся, чтобы посмотреть ему в глаза. — У тебя ещё с собой? Гарри мгновенно отстранился. По позвоночнику вниз пробежала сладкая дрожь — то ли от страха, то ли от желания. Он кивнул и, выскользнув из кровати, потянулся к рюкзаку и достал то, что было нужно. Пакетик смазки и презерватив упали рядом с Крамом на постель. — Говоришь, хорошие отзывы? — Гарри забрался следом и повертел пакетиком у него перед носом. — У нас есть возможность проверить, — тихо отозвался Крам, медленно и аккуратно избавляясь от своих штанов. Гарри смотрел на его член, прикусив губу. Ещё было время отступить, но он никак не мог придумать, зачем. А после времени отступить не стало — Крам снова горячо целовал его, повалив на кровать и придавив всем телом. Язык Крама скользил у него во рту, горячий тяжёлый член вжимался ему в живот, и Гарри чувствовал вновь зарождающееся возбуждение. Крам скатился с него, не разрывая поцелуй. Его ладонь гладила спину Гарри, спускаясь всё ниже, пока не остановилась на пояснице, словно в нерешительности. — Лучше бы тебе расслабиться, — шепнул Крам. — Ты напрягся. Всё в порядке? — Да. В полном. Гарри действительно старался расслабиться и отвлечься, пока смоченный слюной палец проникал в его зад. Получалось так себе. Он слушал шумное дыхание Крама, чувствовал его губы, целующие его спину и плечи, и думал, что, в конце концов, тот вряд ли продержится долго. Ведь там, в парке, ему потребовалось лишь несколько минут. Крам вытащил палец и потянулся за смазкой. Оторвал уголок пакетика и выдавил немного прозрачной субстанции на ладонь, аккуратно зачерпнул и размазал вокруг входа и неглубоко — внутри. И через мгновение Гарри почувствовал, что пальцев стало два. Стенки растянулись до предела, смазка чуть облегчала дело, но всё-таки было немного больно и непривычно. — Полегче, — прошептал он, отворачивая лицо к подушке. — Я стараюсь, — отозвался Крам и добавил ещё смазки. Подготовка затягивалась — но чувство дискомфорта больше не ощущалось так остро, как поначалу. Это было почти приемлемо. Видимо, Крам разделял это мнение, потому что вскоре вынул пальцы и снова отстранился, ища под подушкой упаковку с презервативом. Немного повозившись с ним, он склонился к Гарри, чтобы снова поцеловать — на этот раз коротким нетерпеливым поцелуем, а затем размазал смазку по члену, перевернул Гарри на спину, сполз чуть ниже и развёл его ноги в стороны, облегчая себе доступ. — Готов? — спросил он хриплым шёпотом. — Давай уже, — ободряюще улыбнулся Гарри, хотя внутри всё похолодело от внезапно нагрянувшей паники. Он почувствовал головку члена, упирающуюся ему в анус, и снова постарался расслабиться или хотя бы не напрягаться так сильно. Давление нарастало, стенки растягивались, впуская член, и это было… больно. Тупая пульсирующая боль от непомерного натяжения пугала — казалось, внутри всё разорвётся, но Гарри упорно пытался расслабить мышцы, хотя и не верил, что он осознанно может принимать какое-то участие в процессе. На лбу выступил пот, стекал щекотно холодными каплями, пока Крам медленно, но верно одним бесконечным движением погружался внутрь. Последние остатки возбуждения давно схлынули, и Гарри старался просто дышать ровно — вдох и выдох. Он заметил, что до побелевших костяшек стиснул плечи Крама и тут же ослабил хватку, переместив руки тому на спину. Она была влажной и горячей — видимо, Крам тоже сдерживался, и это тоже стоило ему больших усилий. Наконец, движение прекратилось. Внутри всё пульсировало — Гарри закрыл глаза, и темнота стала пульсировать в такт слабой тянущей боли. А потом Крам начал двигаться. Это было совсем не так ужасно, как казалось поначалу. Нужно было больше смазки, но Гарри знал, что пакетик уже пуст. Вход немного жгло, и сквозь это жжение пробивались редкие приятные импульсы. А потом всё кончилось. Крам резко вышел, снова вошёл, забился в него мелкими сильными толчками, тихо рыча, и вскоре замер. * * * В сумерках маленькая квадратная комната казалась ещё меньше, стены будто сдвинулись ближе, тесно подступая со всех сторон. За непрозрачными короткими шторами горел уличный фонарь, и небольшая порция его тусклого света проникала в пространство подоконника, отбрасывая блик на серую рамку с фото. На снимке женщина с тяжёлым взглядом, поразительно похожая на Крама, неодобрительно склонила голову, смотря прямо перед собой. Сам же Крам безмятежно спал на своей половине кровати, слишком большой для одного, но всё же тесной для двоих. Гарри не мог заснуть всю ночь. И сейчас, в предрассветных сумерках, смятение никак не желало покидать его душу, давило в груди острой тяжестью. Вечером Крам уедет, как уехали все, кто окружал Гарри весь год. И он останется совсем один. Это чувство одиночества росло с пугающей скоростью. Чтобы спрятаться от него, Гарри зарылся лицом в плечо Крама и затих, слушая, как пугливо бьётся его собственное сердце.