Ваши требования неуместны

Не ревность, нет. Это точно не ревность, это не может быть ревностью. Гарри с силой ударил плотно сжатыми кулаками по дивану, поднялся и принялся расхаживать по комнате. Если рассуждать рационально… А он должен был рассуждать рационально! Он не должен был чувствовать всё это! Не должно было так тревожно сдавливать в груди, не должно было так сильно и часто биться сердце. Глубокий вдох — и плечи распрямились. Гарри дошёл до кухни. Налил воды, сделал глоток. Подумал о мятном чае, но это было бы уже слишком. Всё было слишком. Вода крупными глотками проскальзывала в горло и холодила изнутри, Гарри ощущал, как она стекает по пищеводу. По позвоночнику вниз пробежала дрожь, а голова так и осталась горячей — лоб пылал, в висках пульсировало. Это гнев. Да, это гнев забирал его в свои широкие радушные объятия, душил в огненных тисках. Гарри злился на профессора за то, что тот ходил по парку с каким-то там Римусом, и на себя за то, что не мог справиться с эмоциями и вообще не мог понять, что происходит. Он просидел на кухне какое-то время — казалось, вечность — мучительно соображая, что делать дальше. За окном радостно синело небо. Гарри чувствовал себя так, словно стоял у кромки воды на краю бассейна, но никак не мог решиться и прыгнуть, проплыть сквозь толщу своих страхов, чтобы если не победить их, то по крайней мере осознать. От этих мыслей по спине снова пробежали мурашки. Гарри подошёл к окну и, уперев руки в подоконник, посмотрел, как качаются от лёгкого ветра листья, как медленно и неспешно плывут по небу мохнатые белые облака. Умиротворяющие картины, вот только спокойствия они не прибавляли. И не снимали то напряжение, которое сидело глубоко внутри, просачивалось сквозь рёбра и зудело под кожей. Нужно было найти более действенный способ. Гарри знал, что должен загнать эти чувства обратно в самые дальние глубины, в самые тёмные уголки сознания и никогда, никогда больше не давать им вырваться. Потому что профессору Снейпу всё равно, что он чувствует. Безразличие — с самой первой их встречи, когда Гарри опоздал и вынужден был выслушивать обвинения в свой адрес, не имея возможности оправдаться. Безразличие — в его якобы ценных советах, что нужно выбросить из головы Северуса и начать учиться. Ведь Гарри действительно почти выбросил и действительно начал, но Снейпу было всё равно. Единственный пример, отрицающий безразличие — неудавшийся поцелуй. Гарри не вспоминал об этом, потому что это было неприятное, стыдное, ужасное воспоминание. И ведь правда, то было не безразличие, а отвращение, явная демонстрация того, что чувства Гарри неприемлемы и от них необходимо отказаться. И ведь он почти отказался. Абсолютно тихая кухня. Абсолютный порядок во всём. Гарри машинально стёр со стола пролившиеся капли воды, помыл и убрал чашку. Если бы он оставлял грязную посуду в раковине, профессор, вероятно, выставил бы его сразу же. Если бы он позволил себе думать о профессоре не только как о профессоре, тот, вероятно, выставил бы его сразу же. Поэтому Гарри не оставлял. И не думал. Он вернулся в комнату, открыл ноутбук, загрузил отсканированные планы дома и начал работу, пытаясь полностью переключиться на поиск подтверждений теории скрытой вентиляционной шахты. В распахнутое окно лился тёплый вечерний воздух, но Гарри чувствовал, как внутри растёт ледяная глыба льда его решимости не обращать внимания на эмоции. И только стоявшая перед глазами картина, где Римус смотрел на его профессора мягким, обожающим и немного виноватым взглядом, обжигала эту льдину, заставляя холодные потоки гнева стекать прямо в не слушающее рациональных доводов, тревожно бьющееся сердце. * * * Из шести доступных вариантов планов второго этажа отличия имели только три. И ни одно отличие не было связано с той частью здания, где потолок и часть стены рассекала трещина. Если вентиляционная шахта и существовала, планы её не отражали. Была шахта отопления, идущая из подвала, откуда раньше подавалось тепло, но с ней не произошло никаких изменений, кроме одного — выводы на второй этаж были частично замурованы после того, как надобность в таком варианте отопления отпала. Работа продвигалась медленно, сосредоточиться не получалось, тяжёлая голова, полная лишних, абсолютно не предназначенных для работы мыслей, растерянность и опускающиеся руки — всё это было свидетельством напрасной траты времени. С улицы потянуло прохладой. Гарри оторвался на минуту от ноутбука, чтобы закрыть окно, и удивился, обнаружив, что уже поздний вечер. Снейпа до сих пор не было — эта мысль мелькнула и ушла, потому что Гарри незамедлительно выбросил её, исключил из списка, удалил. Никакой шахты не существовало. Выдумка, плод воображения. Всего лишь догадка — и та не его, а Северуса. И ещё неизвестно, видел ли тот трещину до того, как сделал подобный вывод. Гарри обхватил голову руками и закрыл глаза. Наступившая темнота была приятной, спокойной, умиротворяющей. Любая шахта должна куда-то вести. Это было понятно и без великих умозаключений, но Гарри зацепился за эту мысль, как за спасение, открыл глаза и перевёл программу на план первого этажа. Дело пошло быстрее — теперь он знал, что и где искать, поэтому пальцы быстро вводили нужные данные для расчётов. Какой-то час спустя Гарри уже не сомневался, что шахта существует, и ведёт она в тайную комнату, не отражённую ни на одной из схем, но явно вырисовывающуюся в непосредственной близости к туалету на первом этаже. Гарри сравнил недавние измерения с самой последней версией плана — цифры не сходились, словно кто-то умышленно уменьшил помещение. Вот только проверить это не могла ни одна программа — нужно было ехать и всё выяснять на месте. Взволнованный неожиданной догадкой, Гарри не мог уснуть, хотя отчётливо понимал, что сон сейчас — лучший способ ускорить наступление утра. Он лежал, глядя на тёмный потолок, по которому изредка плыли тени от проезжающих мимо дома машин, и думал, что сразу заметил нетипично хорошее состояние туалетной комнаты, но почему-то не придал этому значения. Снейпа всё не было, и когда Гарри, наконец, понял, что тот сегодня вообще не вернётся, то провалился в глубокий и короткий сон без сновидений. * * * Ровная белая стена, сухая и прохладная на ощупь. Слишком ровная и слишком белая. Без плитки, без жёлтых пятен и без каких-либо повреждений, только тёмные разводы в самом низу. Для верности можно было постучать и прислушаться — но точную толщину стены стуком не определить, а то, что за ней — пустота, было известно и так. Раннее утро проскальзывало сквозь полуоткрытое окно удивительно ясным небом и всё ещё прохладным, но уже с надеждой на тепло, воздухом. Глядя на стену в туалете на первом этаже, Гарри думал только о том, что ему нужно позвонить профессору. И попросить приехать. Либо, по крайней мере, сообщить о своих намерениях. Но он не мог, просто физически не мог заставить себя вернуться в комнату, где осталась сменная одежда и все его вещи, потому что начать хотелось незамедлительно. Перфоратор, сабельная пила, металлический крюк и прочие инструменты лежали рядом и нетерпеливо ждали его решения. Гарри надел перчатки и закрыл окно. Сразу стало тихо — эта неестественная, жутковатая тишина дома всегда немного пугала его, но утренний свет по-прежнему просачивался сквозь мутное оконное стекло, и по-прежнему изредка был слышен шум от редких машин, проезжающих по дороге. Если предположить, что профессор приедет в то время, когда они обычно начинали работу, у Гарри оставалось ещё несколько часов. Но Снейп мог приехать и раньше — если он решит всё же вернуться домой, то, несомненно, обнаружит пропажу своего студента и поймёт, где именно его искать. Поэтому начинать нужно было прямо сейчас. Звук перфоратора, прорезавший странную, неприятную тишину старого дома, заглушал мысли — и это было хорошо, это казалось спасением. Сверло довольно легко прошло сквозь стену и вытолкнулось в пустоту так внезапно, что руки Гарри дрогнули, и он резко отпустил кнопку, вновь погружая пространство в оглушительную тишину. Стена была тонкой, словно картон — едва ли толще дюйма. Фальшивка. Гарри аккуратно выпилил в стене с краю треугольное отверстие, отложил инструмент и снял маску. Он прислушался, словно ожидая, что звук шагов профессора раздастся именно сейчас. Прошло несколько неимоверно долгих секунд, за которые пыль, ещё летавшая в воздухе, медленно осела на пол, но всё было по-прежнему тихо. По предварительным расчётам, фальшивая стена скрывала часть помещения длиной в семь футов — не так уж много, но достаточно, чтобы не счесть несостыковки в измерениях простой ошибкой. Гарри знал, что он прав — за стеной что-то есть, но по какой-то неведомой причине он по-прежнему не желал остановиться и дождаться Снейпа. Тысячи мыслей лезли в голову, и чтобы вытеснить их все до одной, он взял в руки металлический крюк, просунул его в выпиленное отверстие так, чтобы стена оказалась между двумя выступающими частями, надавил, контролируя нажим, и вскоре первый отломленный кусок с шорохом упал на пол. Сквозь дыру в стене по-прежнему ничего не было видно. Из черноты шёл стойкий запах сырости — Гарри поморщился, представив себе этот рассадник грибка и плесени, и продолжил работу. От волнения он уже не помнил, в какую сторону нужно двигаться — вверх или вниз, чтобы стена не рухнула на него, и просто отламывал кусок за куском. Стена рушилась тихо — едва ли можно было услышать с улицы. И быстро — быстрее, чем хотелось бы, и невозможно было ни остановить процесс, ни вернуть всё назад. Дурное предчувствие сковывало движения, и Гарри боялся снять защитную маску, хотя в замурованную часть помещения уже проникало достаточно света, чтобы можно было что-то различить. Напряжение покалывало под кожей, сердце билось где-то в горле, но он всё-таки заставил себя выломать ещё один кусок у самого пола, прежде чем остановиться, снять, наконец, маску и посмотреть туда, куда смотреть боялся.