Ваши требования неуместны

Гарри плотно сомкнул глаза. Тяжёлая голова, будто налитая свинцом, пульсировала — вся целиком, как огромный воспалённый нарыв. И это было абсурдно, странно, неправильно — он чувствовал, что вполне может нормально думать, нормально функционировать, да всё было нормально, но словно что-то давило изнутри и мешало ему полноценно соображать, а двигаться было тяжело, будто его вес как минимум утроился. Всё в порядке. Он в порядке, а пылающий лоб — это какая-то ошибка. Гарри плотно сомкнул глаза и открыл их снова, концентрируясь на экране телефона. Буквы расплывались, никак не могли обрести контуры, но он хорошенько сосредоточился и всё же прочёл имя отправителя сообщения. Всё-таки ему не показалось — действительно Северус. “Это правда?” — спрашивал он. Что правда? Что “это”? Гарри отложил телефон в сторону и лёг обратно на подушку, прикрывая горячими веками глаза и вновь погружаясь в болезненную темноту. Где-то в глубине сознания быстрые мысли складывались в образы, появлялись вопросы, находились на них ответы, но на поверхности всё было мутно и сложно. Произошедшее словно перевернуло что-то внутри — какую-то важную, очень важную деталь, из-за которой всё вышло из строя. Гарри не думал об этом, он вообще ни о чём особенно не думал, в голове царил хаос. В голове всё ещё звучал его собственный взволнованный голос, вызывающий полицию. Гарри хотел говорить спокойно, ясно и уравновешенно, но не мог — и теперь лежал и думал о собственной слабости, о том, что можно было немного подождать, успокоиться и только после этого звонить, чтобы не выглядеть полным идиотом. Трусливым и жалким. И хотя Римус сказал, что это — нормальная реакция, Гарри всё равно было стыдно и неприятно. Неприятно ещё и оттого, что Снейп приставил к нему своего “друга”. Тот так и сказал — давний друг. Может быть, Гарри труслив, жалок, но не слеп и не глуп, и эта ложь — или полуправда — была ему неприятна. Он открыл глаза и переложил телефон на пол, чтобы не столкнуть ненароком потому что за время своих размышлений успел забыть о нём. Хотя Гарри и понимал, что давний друг Римус ничего плохого ему не сделал, всё равно было неприятно. Всё равно недосказанность, гнетущая недосказанность раздражала его. Раздражала и злила. Были бы только силы на злость. Гарри не мог определить, что случилось — почему дрожат руки, почему он лежит в постели, не в силах даже прочитать сообщение в телефоне, почему голова такая тяжёлая и горячая, а мысли такие лёгкие и одновременно такие неповоротливые. Он затаил дыхание и прислушался — на кухне закипал чайник, значит, профессор ещё не спит. Гарри поднялся было на локтях, но остановился — во-первых, в голове зашумело, а во-вторых, появился вопрос. Зачем ему вставать? Ещё раз поговорить со Снейпом? Во время прошлого разговора он так и не сумел ничего толком объяснить, но сейчас в голове зудело от невысказанных слов. И перспектива того, что Снейп отстранит его от проекта и передаст восстановление дома кому-то другому, пугала Гарри куда больше тяжёлой головы и неясной тревоги, болезненно сдавливающей грудь. Он был уверен, что слова Снейпа — это только угрозы, но в конечном итоге от него многое зависело. Гарри прокручивал в голове услышанное и вдруг остановился на одной мысли — Дамблдор покидает свой пост? Значит ли это, что Снейп станет ректором — а ведь именно такие слухи ходили последние полгода... К горлу подступила тошнота — вовсе не от мыслей о руководстве институтом, а от слабости, и Гарри, проклиная свой организм и всё своё беспомощное существо, лёг обратно на подушку. В ушах гулко стучала кровь, и, вероятно, из-за этого он не услышал ни открывшуюся дверь, ни звук шагов. — Как вы себя чувствуете? Тихий и спокойный голос раздался совсем рядом. Гарри с трудом повернул голову — медленно, как только мог, чтобы перед глазами вновь не заплясали чёрные точки. С удивлением осознав, что профессор находится слишком близко к нему — так близко, что Гарри мог различить пуговицы на его рубашке — он поднял взгляд выше и в следующее мгновение почувствовал плохладную ладонь, скользнувшую ему под затылок, а затем и вторую — между лопаток. Снейп помог ему подняться и поставил подушку выше — так, чтобы можно было сидеть, откинувшись на неё. Перед лицом оказалась чашка, полная почти до краёв. Гарри осторожно забрал её и немного отпил, потому что боялся пролить — руки по-прежнему немного дрожали. И только теперь вспомнил вопрос. — Я в порядке, — как можно увереннее ответил он. Снейп хмыкнул и коснулся прохладными пальцами его лба. — У вас жар. — Пройдёт, — Гарри нахмурился, потому что совершенно не понимал, что должен делать сейчас, когда и сознание, и тело перестали ему подчиняться. — Правда, всё нормально. — Вам нужно отдохнуть, — тихо сказал профессор. Кажется, Гарри слишком часто слышит от него эти слова. В голове появились десятки вариантов ответа — где-то там, на нижнем уровне его сознания, где мысли были быстрыми и лёгкими. Но на верхнем царила тьма и хаос — там так и не смогли выбрать ни один из ответов, всё плыло и пылало. Гарри не видел выражения лица Снейпа, потому что не мог не то что надеть линзы, но и подумать об этом. Запоздало сообразив, что, быть может, именно поэтому буквы сообщения были такими размытыми, он потянулся за футляром для очков, но передумал их надевать, вернулся в прежнюю позицию и быстро допил то, что оставалось в чашке. — Постарайтесь заснуть, сон прибавляет сил, — бесцветный, лишённый эмоций голос словно и не принадлежал Снейпу. — Не вздумайте сейчас садиться за работу. Гарри хотел было ответить, что при всём желании не смог бы, но промолчал. В висках тяжело пульсировало — словно кто-то бил рядом в набат. В такт сильно и неприятно стучало сердце. Реальность смазывалась, улетала вглубь, замедлялась, останавливалась. — Отдыхайте, — откуда-то издалека донёсся голос профессора, а после всё погрузилось в топкую вязкую темноту. * * * Тело было гладким, холодным и гибким, скользило по холодному камню, словно какая-то сила тащила его вперёд. Вниз по лестнице, внутрь большого зала — стены казались смутно знакомыми, вот только память подводила и не давала чёткой картинки. Сперва показалось, что зал пуст, но вскоре Гарри понял, что это не так — среди завала мебели и тряпок стоял стул, а на нём сидел человек. Его поза казалась странной, неестественной, словно он был мёртв, но пальцы на руках шевелились как два бледных паука, они цеплялись за деревянную спинку стула, то сжимая её до побелевших костяшек, то вновь отпуская. Гарри боялся приблизиться, но его протащило по полу дальше, и перед глазами возникла страшная, мерзкая картина — несчастного на стуле обвивала змея, своим мощным телом сдавливающая его рёбра — сильно, до хруста, до расцветающих под рубашкой ярко-красных пятен. Гарри поднял глаза и будто увидел самого себя — на какое-то мгновение ему показалось, что это он умирает на стуле, но некоторые детали, важные факты опровергали этот вывод. Нет, это не он. Но и рубашка, и странная стрижка, и даже сам стул были знакомы Гарри. А лицо — что-то с лицом было не так… Размышления прервались, едва хрустнуло сильнее, а затем в полной тишине ладони несчастного безвольно повисли по бокам от сиденья. В этот же миг сила, которая тянула Гарри сюда, исчезла, и в его тело вернулась прежняя болезненная тяжесть. Гарри очнулся так резко, словно его ударили под дых — он даже отбросил подушку на пол и запутался ногами в одеяле. От резких движений заныла голова, кожу покрыл холодный пот. Гарри била сильная дрожь — и вовсе не от холода. Он так и не понял, чего испугался — на мгновение ему показалось, что он находится совсем не в своей комнате в доме профессора, а где-то… Осознание пришло ярко и внезапно — он вспомнил рождественский снимок родителей, где его отец сидел на стуле и улыбался в камеру. Та же причёска, та же рубашка и такое же немного растерянное лицо. Просто кошмар. Дурной сон. Вокруг было тихо — непривычно и жутковато. Из-за плотно задёрнутых штор в комнате царил полумрак, но было ясно, что ночь уже позади и сейчас — раннее утро. Страх понемногу отступал, освобождая разум от своего цепкого и липкого присутствия. Просто сон. Гарри прислушался к внутренним ощущениям, пытаясь понять, чувствует ли он себя лучше и сможет ли без приключений добраться до ванной. Кажется, жар немного ослаб, или его руки были слишком горячими, чтобы почувствовать что-то. Кое-как добравшись до ванны, Гарри вернулся в комнату и лёг, зарывшись лицом в подушку и проклиная свою слабость и беспомощность. Нужно было хотя бы убрать все свои бумаги, распечатки и учебники со стола. Это были мысли, хаотично мечущиеся по самому нижнему слою сознания, а наверху всё по-прежнему было как в замедленной видеосъёмке. О том, чтобы подняться и что-то делать, не могло быть и речи — Гарри казалось, что все его силы уходят на то, чтобы хотя бы дышать. Он провёл несколько мучительно пустых часов в попытках заснуть, но, возможно, слишком боялся повторения кошмара, чтобы расслабиться и отключить сознание, поэтому только балансировал на грани реальности, но никак не погружался в тёмное забытье. Встать с дивана и начать что-то делать Гарри не решался — профессор прямо запретил ему, и этот запрет прочно сидел в голове. Почему-то казалось, что сейчас любое противодействие может стать финальной точкой, поэтому испытывать терпение Снейпа не оставалось никакого желания. Гарри и так было стыдно за свою беспомощность, за то, что профессору приходится возиться с ним. Однако мысли о прохладных ладонях, поддерживающих его затылок, о спокойном уверенном голосе, в котором не было ни отголоска гнева, успокаивали, тревога отступала, и Гарри сам не заметил, как реальность начала отдаляться. Мысли становились всё более приглушёнными, гул в голове утих, и, наконец, Гарри по-настоящему заснул.