Ваши требования неуместны

— Тобиас! Крик пронзительный и громкий, как выстрел. — Тобиас! Мимо. Топот сзади. Боковым зрением он успел уловить мелькнувшую тень, и в следующий момент его отбросило к стене, едва не повалило вбок, но он смог устоять на ногах, прижатый щекой к кирпичной кладке. — Пошёл вон! — рыкнул Тобиас. — Я не уйду и тебя не пущу, пока ты не поймёшь! Почему ты не хочешь просто выслушать меня? Тобиас! Тобиас оттолкнул Римуса и сам сделал шаг в сторону, нарочно держа дистанцию, если снова понадобится отступать. — И что ты мне скажешь? — глядя исподлобья, спросил он. — Скажу, что не могу достать тебе этот адрес, и не потому что не хочу, а потому что у меня нет к нему доступа! — Римус был в отчаянии. — Я бы помог тебе, но я не могу! Я только прохожу стажировку, ты понимаешь? Иногда сижу на допросах, и там мне даже говорить не позволено, не то что в документах рыться. Тем более в деле Риддла. К нему вообще ни у кого из наших нет доступа, кроме Грюма. Но Грюм меня в жизни не подпустит, он настоящий параноик. — А мне плевать, — Тобиас сжал кулаки. — Если мне нужен адрес Ксенофилиуса Лавгуда, то я получу его, с тобой или без тебя. Может, без тебя будет даже проще! Римус дёрнулся, как от пощёчины. Тобиас одарил его насмешливым взглядом, развернулся и зашагал по безлюдной улице прочь. — Тобиас, пожалуйста… Пара мгновений, и Римус вновь догнал его, но прикасаться побоялся. — Я слишком часто тебя о чём-то прошу? — спросил Тобиас, чуть успокоившись, потому что раз Римус не сдавался, то дело начинало принимать благополучный оборот. — Первый раз! Первый раз я тебя о чём-то попросил. Или мне лучше обратиться к Грюму? И в пятницу мне стоит пригласить к себе его, а? — Ты столько не выпьешь, — Римус всё-таки попытался взять его за руку, но Тобиас выдернул ладонь из робкого захвата. — Уверен? — он остановился и повернулся к Римусу лицом. Тот моментально стушевался под пристальным взглядом. Несколькими месяцами ранее у них уже была ссора, и Тобиас выпил столько, что на следующее утро проснулся в одной постели с девчонкой. Она даже не училась с ним, а работала в агентстве праздников через дорогу от паба, занималась какими-то глупыми фокусами. Теперь Тобиас знал, что секс в полубессознательном состоянии — это действительно мерзко. От одних только воспоминаний его до сих пор подташнивало. И ссориться с Римусом мерзко. — Я могу лишиться места. И если подадут жалобу, могу вообще вылететь с учёбы. Понимаешь, если меня поймают, то разбираться не будут... — Римус прятал глаза, смущаясь от его взгляда. — Может, и к лучшему, — фыркнул Тобиас. — Криминальная психология — это чушь собачья. — Вообще-то там большие перспективы... — Да плевать мне на твои перспективы! Чего стоит твоё место, если ты не можешь вытащить мне из кабинета Грюма чёртов адрес, — Тобиас схватил его за ворот рубашки и встряхнул. — Ты хоть понимаешь, чем я рискую? Он резко замолк и отпустил Римуса. — Не понимаю. Чем же? — тот одёрнул рубашку и с невозмутимым видом застегнул пуговицу. — Тобиас? Ты же… ты же не подался к ним? Нет? Ты… Он пнул ворох листовок, валяющихся на обочине, и изображения змеи, выползающей из черепа, разлетелись по грязному тротуару. — “Пожиратели смерти”, — произнёс Тобиас. — Знаешь ли, туда берут не каждого. — Никто в здравом уме не сунется в это дерьмо, — серьёзно сказал Римус и, обогнав его, встал посреди дороги. — Тобиас. — Что? — Покажи мне руку. Засучи рукав. Тобиас коротко рассмеялся и покачал головой. — Ты спятил. — Пусть так. Покажи руку. Пожалуйста, Тобиас! Не переставая улыбаться, Тобиас расстегнул пуговицу на манжете и поднял рукав до локтя. — В школе нас проверяли на наркоту, а теперь всех интересуют татуировки, — он скользнул взглядом по просветлевшему лицу Римуса. — Ты должен больше мне доверять. Римус снова нахмурился. — Она же всегда на предплечье? — Не знаю, — протянул Тобиас. — Хочешь проверить везде? Приходи в пятницу. И принеси мне чёртов адрес, уж рискни хоть раз своей шкурой! Может, она станет ценнее, а? * * * Римус был хорошим. Он был отличным парнем. Тобиас сделал глубокий вдох, и медленный выдох, чувствуя себя отвратительно из-за того, как вёл себя утром. Занятия закончились три недели назад, и не было смысла тянуть до пятницы, чтобы увидеться. Если бы не ряд обстоятельств, у них было бы полно времени, чтобы провести его вместе. На столике у кафе на углу лежала развёрнутая газета, и Тобиас забрал её, чтобы прочитать по пути. “Нити расследования ведут к Тому Риддлу: клевета или разоблачение?” — гласил самый крупный заголовок первой страницы. “Ещё двое пропавших” — заголовок поменьше. Нырнув в приоткрытую дверь крошечного бара, Тобиас огляделся в поисках свободного места, чтобы сесть не спеша прочитать всё, что пишут. Он специально пришёл пораньше, но, как видно, остальные — тоже. Бар был полон. — Бред, — стоило ему зайти, Каркаров выхватил у него из рук газету и бросил под ноги. — Снейп, ты же слышал в прошлый раз: они согласны печатать то, что нужно, читать это нет смысла. Каркарову не придавала привлекательности ни болезненная худоба, ни эта странная бородка на вытянутом лице, ни хитрый взгляд, в котором вечно сквозила какая-то фальшь. Зловещий тип. Тобиас всегда немного опасался его из-за грубого акцента и резкой жестикуляции, и, конечно, из-за изображения змеи, выползающей из черепа на предплечье, но того словно магнитом к нему тянуло. Каркаров был на нервах — плохой знак. В полумраке грязного паба тоже было что-то зловещее. Бармен, флегматично протирающий барную стойку той же серой тряпкой, которой вытирал стаканы, а до этого, видно, мыл пол, никак не отреагировал на слова Каркарова, будто не слышал их. — Вот что мы читаем сегодня, очень интересное чтение, — из-за ближайшего стола Тобиасу протянули сложенный пополам лист. Газета “Придира” — кустарное производство, всего четыре страницы, отпечатанные кое-как. Иллюстрации на некоторых экземплярах были настолько неразборчивы, что напоминали пятна из учебника по криминальной психологии Римуса, но вот текст можно было прочитать без труда. В свежем выпуске, который Тобиас держал в руках, крупными буквами красовалось: “Змея откусывает себе голову”. Эта газета выходила раз в неделю, причём уже довольно давно, пару лет точно. Её статьи, написанные единственным автором, содержали всякий вздор. В ней были и новости о тайных шпионских сетях с устройствами, которые вживлялись под кожу и могли передавать на расстоянии мысли, и псевдоисследования о происках инопланетян, и сомнительные статьи о полезных свойствах супа из старых покрышек. Кто-то получал “Придиру” в почтовый ящик, кто-то мог прочесть её статьи с выпусков, наклеенных прямо на стены заброшенных домов в северном квартале, и никто давно не обращал внимание на этот информационный мусор, но с недавних пор ситуация резко поменялась. “Придира” начала печатать про Риддла. Про “Пожирателей”. Это была правда в том виде, в котором знал её Тобиас, в котором знали её все посетители грязного бара “Кабанья голова”, и в котором, по всей видимости, знал её Ксенофилиус Лавгуд, издатель газеты. Было известно, что это реальный человек. И у него был реальный адрес. Каркаров замолчал, глядя в стену и пощипывая себя за чёрную как смоль бородку, а потом направился к стойке и принялся требовать у хмурого бармена стул. Дело было заведомо проигрышное, поэтому Тобиас прошёл вглубь переполненного зала, туда, где в одиночестве отчуждения сидел мужчина с длинными светлыми волосами, прячущий лицо в подрагивающих ладонях. Единственные свободные места были только за этим столом. Его сторонились. Мужчина опустил руки на стол. Нижняя половина его лица заросла щетиной, а верхняя имела характерный красноватый оттенок, свойственный многодневным возлияниям, и только глаза смотрели холодно и проницательно, словно существовали отдельно от сломленного, разбитого и уставшего от жизни тела. Тобиас заметил, что когда-то, до пристрастия к алкоголю, лицо этого человека, вероятно, было красивым. — Шёл бы ты отсюда, парень, — хриплый шёпот. — Других мест нет. Тобиас с досадой заметил, что бармен наконец сдался и вытащил из подсобки перекошенный табурет, так что Каркаров присоединился к хмурой компании у дверей, кинув на него озадаченный взгляд. Трус. Минуты ожидания тянулись целую вечность, и Тобиас украдкой разглядывал своего соседа. Стараясь не касаться спутанных волос, разметавшихся по всему столу, он передвинулся так, чтобы было видно барную стойку. Гул голосов сливался в один низкий звук, и от молчания, царившего за их столом, было не по себе. — Тобиас Снейп, — это была возможность представиться. — Не стоит называть всем подряд своё имя, — мужчина откашлялся. — Если не хочешь в новостную сводку. В новостных сводках печатали имена пропавших без вести. Тобиас никогда не жаловал эту формулировку, но в ней было зерно истины: оттуда, куда попадали несчастные, действительно не бывает вестей. Полгода назад всё было совсем иначе. Полгода назад он подавал заявку на стажировку у профессора Риддла, и это была очень престижная стажировка. Несмотря на то, что уже тогда в научной среде появилось немало его недоброжелателей, росла и армия поклонников. Тобиас попал в число последних. Неизвестно, что этому способствовало — умелое ораторское искусство или психологическое давление, которое Риддл оказывал, казалось, на всех своих подопечных, или тот факт, что методы Риддла были новаторскими и консервативными одновременно, и он умел достучаться до тех, кому не чужды амбиции. Амбиции были Тобиасу не чужды. К сожалению, полгода назад он сделал неправильный выбор. Настенные часы с кабаньей головой, возвышающейся над циферблатом, пробили один раз и заглохли — механизм был неисправен, поэтому каждый час здесь выглядел как первый. Тобиас подумал, не в честь ли этих часов назван бар, но ход его мыслей прервал новый посетитель. Он был высоким, широкоплечим, в его движениях проглядывалась та тягучая медлительность, которая свойственна всем знающим себе цену. — Семь, — объявил он. — Пора начинать. Аберфорт, закройте дверь на ключ. “На ключ” означало, что никто больше не войдёт сюда. А ещё — что никто не выйдет. Тобиас бросил быстрый взгляд на своего соседа, резко выпрямившего спину и опустившего дрожащие ладони на стол. — Я вижу, что пришли все. Это очень ценно. Обернитесь и посмотрите друг другу в лица. Прислушайтесь и запомните имена. Вы должны знать всех, кто здесь находится, потому что все здесь будут знать вас. Любая утечка информации станет губительной для каждого. Каждого. Глаза Тобиаса уже достаточно привыкли к тусклому освещению, поэтому он чётко различал черты лица говорящего, невольно сличая их с чертами Риддла. Он знал, что Гонт был его родственником, но кем именно? Ведь ходили слухи, что Риддл вырос в приюте. — Пусть каждый назовёт своё имя, — предложил кто-то. — К чёрту имена! — вдруг выкрикнул сосед Тобиаса, так внезапно, что он от неожиданности дёрнулся. Все обернулись к их столу. — Кто такой Ксенофилиус Лавгуд и почему он так много знает? — Он не знает ничего, — спокойно ответил Гонт. — Его газета не имеет никакого веса, а в бредни, которые он пишет, никто и никогда не поверит. — “Змея откусывает себе голову”, — в хриплом голосе зазвучали нотки ярости. Как первые тяжёлые капли дождя перед крупной бурей, они упали в дрожащую тишину. Сосед тяжело поднялся со своего места и неуверенной походкой, задев Тобиаса рукавом висящей кое-как на одном плече грязной куртки, приблизился к Гонту и кинул ему свёрнутый лист газеты. — Это по-твоему что, бредни? — Занятный экземпляр. Я сохраню его у себя, — Гонт пробежал глазами по тексту, а затем поставил на барную стойку свой саквояж, не спеша расстегнул его и положил газету внутрь. — Для архива. Тобиас внимательно следил за своим соседом, который опёрся рукой о барную стойку и, казалось, в любой момент готов был либо рухнуть, либо броситься на Гонта. Испытывая смесь жалости и отвращения, Тобиас встряхнул головой, отгоняя мысли о том, что лучше бы ему увести этого парня от Гонта и усадить на место. Нет. Его это не касается. С чего ему вдруг симпатизировать этому типу, от которого несло алкоголем, немытым телом и такой глухой тоской, что по спине ползли мурашки? — Это досадное недоразумение, — Гонт покачал головой. — Совпадение, что одна из его безумных теорий вроде приклеивания камер к майским жукам или похищения людей призраками кошек оказалась близка к истине. — И про аварию тоже совпадение? Не много ли совпадений? — глухо отозвался сосед Тобиаса. — Что ж, — Гонт задумчиво посмотрел на него. Он сказал что-то ещё, но Тобиас не расслышал. Его сосед, видимо, успокоился сказанным, потому что, шатаясь, вернулся на место, и собрание продолжилось. — Тобиас, — сказал он, наклонившись и обдав его зловонным дыханием. — Дай мне адрес Лавгуда. — Это с чего бы? — Тобиас отодвинулся подальше. — Ты ведь достал его для Гонта? — глаза с опухшими веками прищурились. — Что, ещё нет? Но всё же достанешь. Ты узнал про состояние Поттера, значит, узнаешь, где живёт чёртов Лавгуд, вопрос времени. Но мне нужно сейчас! Дай мне адрес, раньше, чем Гонту! — Зачем тебе Лавгуд? Сухие губы сомкнулись, и больше его сосед не проронил ни единого слова, только смотрел мрачно исподлобья и пил. Позже часы пробили снова, а затем повторили свой одиночный бой. В баре почти никого не осталось, ушёл даже Каркаров, явно поджидавший Тобиаса, но не решавшийся подходить. — Проваливайте, или я закрою вас здесь до утра, — крикнул бармен. Грузно навалившись на руки, сосед Тобиаса поднялся и одарил его тяжёлым взглядом, от которого сразу стало не по себе, а затем поплёлся к выходу. Тобиас видел его раньше. В середине зимы они встретились в кабинете у Риддла. Высокий мужчина с длинными светлыми волосами, высокомерным выражением на красивом лице с тонкими чертами — такого запомнишь. Риддл попросил Тобиаса подождать в приёмной, и тот ждал добрых полчаса в компании секретаря-коротышки с визгливым голосом. — Питер, проводи моего гостя, — когда Риддл наконец появился в дверях, этот парнишка аж подпрыгнул от усердия и подобострастия, и Тобиас испытал чувство бесконечной брезгливости. На минуту ему даже захотелось бросить эту идею со стажировкой и попробовать что-то другое. Но отступать было поздно. — Я слышал из надёжных источников, что Флимонт Поттер продаёт свои акции, — говорил Тобиас, глядя на Риддла и гадая, как тот примет его новости. — Он обращался в полицию по поводу украденного кошелька, и обмолвился об этом. Риддл предлагал идеальные условия стажировки. Лучшие материалы, лучшие проекты: работа в его фонде обещала портфолио, которым можно будет гордиться. Он находился в постоянном поиске талантливых архитекторов и реставраторов, ровно как и постоянно искал новые источники финансирования. Он говорил с каждым кандидатом на стажировку, и даже личное собеседование воспринималось само по себе как большая честь. Тобиас не мог назвать момент, когда он вдруг осознал, что помимо таланта Риддлу придётся предложить что-то ещё. Как паук, тот плёл свою паутину очень тонко, и каждая тонкая нить упрочняла его позиции. — Флимонт тяжело болен, — невозмутимо сказал Риддл. — Зачем ему столько денег? Что именно вы слышали, мистер Снейп? — Что он готовит наследство для своего сына. Хочет купить ему дом и открыть счёт на имя будущего внука. Риддл задумался, недоверчиво рассматривая лицо Тобиаса, будто хотел найти в нём какую-то фальшь. Он медленно поглаживал пальцем ребристую поверхность карандаша, который держал в руке, и это до странного завораживало. — Болезнь делает людей сентиментальными и заставляет их задуматься о будущем, о том времени, когда их не станет, — вкрадчиво произнёс Риддл. — Что же правильнее — быть инвестором крупнейшего культурного фонда и дать шанс городу вернуть былой блеск или обеспечить беспечное существование сыну, который ни дня в своей жизни не работал на благо города и с таким наследством станет очередным прожигателем жизни? Что из этого следует считать разумным выбором? — Поэтому я и решил об этом сказать, — довольно ответил Тобиас. Риддл поднялся, прошёл к стеллажу у окна и медленно провёл длинным пальцем по корешкам картонных папок, выудил нужную и вернулся за свой стол. Через пару мгновений перед ним лежал договор на стажировку, на котором Тобиас увидел своё имя. Широкий росчерк внизу последней страницы заставил его сердце забиться чаще — он получил место в команде Риддла! — Копия отправится в академию в четверг, — сказал тот. — Думаю, достаточно времени, чтобы ты смог убедить многоуважаемого мистера Поттера пересмотреть целевое назначение своего состояния и прийти к верному решению. * * * Никто не связывал деятельность пожирателей с Томом Риддлом. Радикальная группировка с крайне сомнительными националистическими идеями избранности была опасна сама по себе, без какого-либо подтекста, и её деятельность выходила далеко за рамки закона. Но совпадений становилось всё больше, и картинка прояснялась. Смерть Флимонта Поттера была первым предупреждением для общества, а для Тобиаса — страшным осознанием действительности. На официальном приёме, устроенным министром культуры по случаю открытия некоммерческого кинотеатра, Тобиас действительно пытался убедить старика Поттера в том, что фонд Риддла отчаянно нуждается в его покровительстве, но то ли момент был не самый подходящий, то ли проблемы со здоровьем сказывались, — Поттер был не в духе и не дал ни одного внятного ответа. Он посматривал на Тобиаса с опаской, словно тот махал перед его носом гранатой, прикрытой красной тряпкой, и настаивал бежать на неё подобно испанским быкам на аренах. Через неделю Флимонт Поттер передал своё состояние до последнего пенса Риддлу и на следующий день после подписания бумаг скончался. Газеты писали, что причиной тому, вероятно, была тяжёлая болезнь и желание сделать мир лучше, и только “Придира” напечатала статью под заголовком “Змея задушила богача”. Тобиас не мог ответить сам себе на вопрос, что же удержало его рядом с Риддлом. Возможно, это был страх. Простое человеческое чувство, защитная реакция на опасность, подстерегавшую его. Тобиас был слишком здоров, чтобы умереть от тяжёлой болезни и слишком ценил свою жизнь, чтобы оказаться среди пропавших без вести. Откровенно пугающие перспективы. Возможно, это было любопытство. Он вдруг оказался вовлечённым в удивительно сложную структуру, которую хотелось разобрать по составляющим, внимательно изучить схему и попытаться собрать самостоятельно. Тобиас испытывал благоговейный трепет перед мастерством Риддла, и ему невероятно хотелось заглянуть под крышку механизма и понять не столько цели и мотивы, сколько средства их достижения. Возможно, это было чувство вины. Тобиас сожалел о своём поступке и тысячу раз представлял себе иной сценарий, в котором он ничего не сообщает Риддлу про деньги несчастного старика, и тот спокойно доживает свой век. Получив какую-то малозначительную административную работу в фонде, Тобиас первое время пытался найти способ хотя бы частично искупить вину, но это было невозможно — он всё глубже погружался в дело и вскоре понял, что до грани ему не хватает всего ничего. Это случилось в начале лета, когда часто бывают грозы, ливни становятся более хлёсткими и обильными, будто небесная истерика, а молнии исполосовывают небо, как светящиеся плети. В начале лета газеты писали про гром среди ясного неба. Но это было ложью, потому что Тобиас знал: над городом давно уже висели тяжёлые тёмные тучи.