Ваши требования неуместны

Гарри смотрел на него по-другому. Что-то изменилось, почти неуловимо, но здесь, в стенах академии, Тобиас почувствовал это очень ясно. И перемену заметил не только он. — А знаешь, у меня ведь было множество мыслей и предположений, зачем тебе покидать эту должность, — МакГонагалл улыбнулся своими тонкими губами, и на миг его сухое лицо будто просветлело. — Ты годами работал, чтобы получить её, а теперь так легко отказался. Признаться, я даже подумал, не стал ли кто ворошить прошлое… Но теперь, кажется, я знаю ответ. МакГонагалл слегка кивнул на Гарри, который быстро спускался по широкой центральной лестнице внизу. Намёк был более чем прозрачным. — Я бы не хотел обсуждать этот вопрос здесь, — сухо ответил Тобиас, позволив себе долгий задумчивый взгляд в сторону Гарри. Затем он резко повернулся и с удовлетворением отметил, что МакГонагалл смотрит на него с тем особенным пониманием, в котором всегда проглядывает некоторая снисходительность. — Не отрицай очевидного, я ведь теперь в курсе, Ксенофилиус всё мне рассказал. — И ты не против, чтобы в курсе был кто-то ещё? Мне не нужны лишние разговоры, — сухо сказал Тобиас. Костюм, рубашка и даже галстук МакГонагалла были чёрными, как и всегда — цвет мог лишь слегка варьироваться в оттенки серого, но в целом его образ очень напоминал одежды священника. И благодушный взгляд бледно-серых глаз это только подчёркивал. — Что ж, у всех свои слабости, — мягко заметил он. — Так ты не хочешь огласки? — Ещё три дня это официально моё место работы, и до этих пор — нет, не хочу. — Я всегда знал, что профессиональная этика необычайна важна для тебя. Тут удивляться нечему, — МакГонагалл ободряюще улыбнулся. — И я в любой момент был готов дать тебе место в комиссии фонда, но никогда не думал, что всё выйдет именно так. Что ты захочешь моё место. — Роберт… — И тем более не подозревал, что ты способен отказаться от своего нового поста, к которому ты шёл так долго. Поверь мне, не каждый решится пожертвовать карьерой в пользу отношений. — Я могу считать это благословением? — Тобиас чуть было не добавил легкомысленное “святой отец”, но передумал. Он напустил на себя строгий вид и выдержал пристальный взгляд МакГонагалла. — Понимаю, что не в праве делать такие выводы, но я считаю, что Альбус был бы рад за тебя. Я говорю это, поскольку предполагаю, что твои намерения серьёзные. Ты не похож на легкомысленного человека, поэтому надеюсь, что ты не жалеешь о своём выборе. Потому что я вряд ли верну тебе эту должность. Даже после того, как мистер Поттер закончит обучение. МакГонагалл улыбнулся, но не так, чтобы его слова стали похожи на шутку. Весь второй этаж пустовал, и никто не мог слышать их разговор, поэтому Тобиас сдержал свои упрёки. — Да, чуть не забыл, Ксенофилиус просил тебя зайти, если найдётся время, — МакГонагалл облокотился о перила балюстрады и посмотрел вниз, на холл первого этажа. — Только если он будет снова жаловаться на чай, учти, я уже сделал всё, что от меня зависит. Новых поставок не будет, ты ведь знаешь, этого никак не поменять. — Хорошо. Лавгуд хотел обсудить совсем не чай. Тобиас вздохнул — ему не нужна была помощь. Он бы и сам направил мысли МакГонагалла в нужное русло, справился бы с этим. За короткий разговор Тобиас увидел плотную и густую тень недоверия, покрывавшую его легенду. “Я даже подумал, не стал ли кто ворошить прошлое”. И всё же вмешательство Лавгуда казалось излишним. У Тобиаса было время и возможности, поэтому в помощниках на сей раз он не нуждался. С этими мыслями Тобиас коротко постучал в узкую тёмную дверь и сразу же открыл её, не дожидаясь приглашения. Ксенофилиус сидел на корточках возле открытого шкафа и рылся в груде хлама. — А, Тобиас, мой дорогой друг! — воскликнул он, всплеснув руками. — Я сейчас, одну минутку. Из глубин полки показалась пыльная медная сахарница, а вслед за ней Лавгуд выудил серый зонт-трость, цвет которого очень удачно скрывал обветшалый вид. — Сегодня снова пойдёт дождь, я точно тебе говорю. Эти тучи, как хищные птицы, кружат с самого утра, и к вечеру должны пролиться. Нет, с птицами их сравнивать неудачно, какие птицы в такое время? И птицы летают, парят в воздухе, а эти тучи заполонили всё небо, как… как мокрые, набухшие от воды одеяла, все в плесени и грибке. Видишь, сколько оттенков — от серо-зелёного до чёрного, все цвета плесневелой радуги! Лавгуд ткнул зонтом в крошечное окно, забранное решёткой. — Садись, — вдруг добавил он холодно, и Тобиас почувствовал, как спину пробирает липкий озноб. — Что произошло? Пронизывающий до костей взгляд ледяных глаз никогда не вязался с чудаковатым образом Лавгуда, и теперь контраст проступал особенно ярко. — Что произошло, Тобиас? — повторил он своим привычным тоном. — Я видел Гарри, точнее, сперва не я, а Луна, он просил у неё крем, чтобы замазать синяк. Ему не очень-то подходит её тон. Если хочешь знать моё мнение, слишком бледный, у Луны с самого детства очень бледная кожа, она никогда не загорает, потому что сразу раз — и ожог. Лавгуд отчаянно жестикулировал, а потом резко опустил руки и присел на край стола напротив Тобиаса и снова впился в него своими пронзительными глазами. Словно ледяные когти сжимали сердце. — Не лезь не в своё дело, — отрезал Тобиас. — Я задал вопрос, — в голосе Лавгуда сквозь лёд проступали непривычные, давно забытые интонации. — Ты потерял контроль? Всё время держать себя под контролем сложно, не так ли? Он распрямил спину, откинул волосы назад и высокомерно смотрел на него сверху вниз, в глазах горел недобрый огонь. С лица бесследно ушло обескураженное выражение, складки на лбу разгладились. Лавгуд медленно перевернул зонт, перехватив его на манер трости, и указал в сторону Тобиаса. — Если подобное повторится, я найду способ заставить тебя пожалеть. Тобиас сидел в оцепенении. Хотелось обернуться и убедиться, что в кабинете они одни, выйти в коридор и осмотреться — если хоть кто-то слышал этот разговор... Если хоть кто-то увидит Лавгуда таким... Липкий страх на мгновение покрыл все мысли. Слишком много лет минуло с тех пор, как прошлое исчезло — бесследно, основательно, до последних мелочей. Тобиас и сам поверил, что Лавгуд мог измениться. Измениться настолько. Он убеждал себя, что смерть Нарциссы могла стать катализатором абсолютных перемен, похоронив прежнюю личность и создав новую, оставив всё прошлое в прошлом. Но сейчас перед его глазами призраки воскресали из своих могил. — МакГонагалл не доверяет тебе, — сухо произнёс Лавгуд. — Приложи чуть больше усилий, чтобы изменить это, потому что впредь я не собираюсь лезть в твои дела. Как минимум, пока они вновь не станут нашими общими. И ещё. Я вижу, ты пренебрегаешь моим мнением. — Я всегда ценил твоё мнение, — негромко ответил Тобиас. Рукоять зонта уткнулась ему в горло. — Не смей распускать руки, — прошипел Лавгуд, наклоняясь к нему. — Контролируй себя! Ты сам знаешь, чем это может кончиться! Дамблдора больше нет, никто тебя не вытащит, если снова бросишь себя в эту яму. Вдох — словно ожог по лёгким. Тобиас осторожно отвёл рукоять от горла и отшатнулся в сторону. Он хотел что-то ответить, но во рту была пустота, из которой не формировалось ни единого слова. Лавгуд перевернул зонт и положил его на стол. Мгновение — и из его взгляда разом ушёл весь яд, осталась только привычная пронзительная печаль. С лица слетела маска высокомерия, и весь образ стёрся, смялся, утратил пыльный блеск былого достоинства. Губы растянулись в грустной улыбке, которая выглядела так естественно, что едва ли кто-нибудь был способен распознать в ней фальшь. Он контролировал себя, всегда контролировал. И это был очень жёсткий, радикальный, выворачивающий наизнанку контроль. С этой мыслью Тобиас покинул кабинет, быстрым шагом пересёк коридоры и покинул здание так быстро, будто призраки прошлого всё ещё гнались за ним по пятам. * * * — Четыре часа? — Не меньше, — Тобиас выпрямил спину и поправил галстук, глядя в зеркало заднего вида. Затем поправил снова, и снова, и обречённо забросил это занятие, потому что достичь идеала в нём было абсолютно невозможно. — Ты уверен, что мне обязательно идти с тобой? — Гарри выглядел непривычно в официальном виде и явно чувствовал себя в своей тарелке. — В списке обязательных требований к участникам мероприятия ничего подобного нет, — Тобиас пристегнулся, проверил зеркала и завёл мотор, несколько привычных действий, которые он делал на автомате. — Но я хотел бы, чтобы ты был там со мной. Вчера, когда Тобиас прилетел поздним вечером усталый и злой, в его доме горел свет. Внутри было тепло, в холодильнике нашёлся ужин и даже галстук к его сегодняшнему костюму был заранее подобран и висел на спинке стула в спальне. Вчера Гарри не задавал своих назойливых вопросов, отложив их на следующий день. На сегодня. Идеальная работа над ошибками, даже чрезмерно идеальная, поэтому сейчас тон Тобиаса был снисходительным. — Список гостей опубликован, я видел его, и меня там нет, — сказал Гарри. — Разумеется. Ты идёшь туда со мной. — В каком качестве? Я помню, что ты просил не поднимать больше эту тему, но если ты там будешь как руководитель моего проекта, и меня начнут спрашивать про этот пожар… — Спрашивать про пожар не будут, — отрезал Тобиас. — Возможно, тебя спросят, как ты относишься к тому, что я пожертвовал карьерой ради личной жизни и оставил пост ректора, которого добивался столько лет. — А, — Гарри замолк на долгие пару минут. — То есть, я буду там с тобой как… как твой парень? — Да. — И о наших отношениях все узнают? Тобиас усмехнулся. Они остановились на красный, и он положил ладонь на сомкнутые в замок руки Гарри, и, повернув к нему голову, сказал: — Поверь мне, те, кому нужно, уже знают, — немного подумав, он добавил: — Это проблема? — Нет. Конечно, нет. Они уже подъезжали к месту назначения, когда Гарри снова заговорил. Его голос звучал глухо, словно пробивался сквозь толщу сомнений. — Но ведь ты сменил работу не из-за меня. Это был не вопрос. Никаких вопросительных интонаций Тобиас не уловил и неприятное чувство заскреблось в груди. — И что же, на твой взгляд, послужило причиной? Он не поворачивался больше к Гарри, ища место для парковки, чтобы не пришлось идти слишком далеко — верхнюю одежду они не взяли. — Не знаю, ты же не говорил мне ничего. И я даже не знаю, что можно спрашивать, а что нет. Вдруг я снова сделаю что-то не так? Спрошу что-то не то? — Прекрати, — жёстко произнёс Тобиас и заглушил мотор. Он повернулся к Гарри и посмотрел в его тревожные глаза. В них снова был страх и эта странная решимость, будто он, хоть и боялся, но по-прежнему желал идти навстречу тому, что принесёт ему погибель. — Существуют негласные правила в обществе, согласно которым не приветствуются отношения между преподавателями и студентами. — Чушь, — фыркнул Гарри. — Ты хотел бы попасть в новостные сводки? Снова? Жажда славы не даёт покоя? — Да причём тут это? — Гарри разозлился. Время утекало сквозь пальцы, время не позволяло роскошь полноценного успокаивающего разговора, поэтому Тобиас протянул руку и, запустив ладонь в мягкие волосы на затылке, притянул Гарри к себе, нежно целуя его губы. Тот ответил с такой готовностью, будто ждал этого всё время — он вообще был таким отзывчивым и чутким, что Тобиас порой намеренно ограничивал физический контакт, понимая, что за самой простой лаской последует немедленная ответная реакция. С сожалением прервав чувственный поцелуй, он прошептал прямо в горячие влажные губы: — Ты мне нужен, Гарри. Поэтому я хочу, чтобы сейчас ты пошёл со мной, — вторая часть этой мысли растворилась в новом поцелуе. Яркие искры возбуждения уже скапливались в паху, и Тобиас нехотя отстранился. — Мы можем уйти после фуршета. Если ты хочешь… — Хочу, — наклонившись к нему, быстро шепнул Гарри, нагло сверкнув глазами. Тобиас запнулся посередине предложения и тяжело сглотнул. — Но прошу тебя, не делай из меня идиота и не утверждай, что уходишь из Академии из-за меня. Он отстегнул ремень и вышел из машины. Тобиас последовал за ним, нахмурившись. — Если спросят, буду говорить, что я для тебя превыше всего, важнее любых карьерных амбиций, — негромко сказал Гарри, пока они шли по серому мокрому тротуару. — Ведь меня спросят, да? Так что не беспокойся на этот счёт. Я окажу тебе эту услугу. Волна острой, как тысяча ножей, ярости тихо поднималась из глубин, задевая своими острыми краями воздух вокруг, заставляя кровь шуметь в ушах. Тобиас схватил Гарри за рукав и прошипел: — Можешь ехать домой, на сегодня твои услуги закончены. Гарри не шевелился. Его глаза широко распахнулись, и в них начало проявляться осознание всей неправильности происходящего. — Извини, — медленно произнёс он. — Я просто… Мимо них чрезмерно поспешным шагом прошёл Лавгуд под руку с дочерью. — Привет, Гарри. Профессор, отличный галстук! — обернувшись, Луна помахала им. Гарри удивлённо посмотрел ей вслед. — Как странно. — Что? — Тобиас отпустил его руку и поправил рукав. — Профессор Лавгуд тебя не заметил? — Заметил. — Тогда почему он прошёл и ничего не сказал? Гнев медленно уползал внутрь, освобождая голову. Холодный воздух освежал мысли, и Тобиас сделал глубокий вдох. — Ему не по вкусу наши отношения. — Но… Он же… — на лице Гарри отразилось изумление. — То есть, он против меня? — Скорее против меня, — устало ответил Тобиас. Гарри молчал. На улице было холодно, давно нужно было зайти внутрь, но Тобиас знал — все спорные моменты должны остаться снаружи. — То есть, ты действительно... — вдруг сказал Гарри. — Бросил Академию, отправил Северуса со стипендией, которую он не заслуживает, потерял друга и поступился собственными принципами, — процедил Тобиас, чувствуя огромное облегчение: кажется, он вновь нащупал верный путь. — И сейчас… — Идём, — сказал Гарри. На его лице выражалась решимость, и Тобиас кивнул. Спустя пару минут тишина холодной улицы сменилась гулом сотни голосов, запах дождя — ароматами парфюма, и последние тревоги рассеялись. — Я действительно тебе нужен? — тихо спросил Гарри ему на ухо и улыбнулся, скрывая остроту вопроса от окружающих. — Конечно, — ответил ему Тобиас и улыбнулся в ответ, заметив приближавшегося к ним МакГонагалла. — Торжественная часть начнётся через полчаса. — Хочешь, чтобы я ходил здесь полчаса один? Нет уж, — замотал головой Гарри. — Раз я тут с тобой, значит, буду с тобой. — Сколько угодно, — усмехнулся Тобиас. Гарри выглядел довольным своей маленькой победой, и именно таким сегодня он должен быть здесь, где сотни глаз оценивают Тобиаса, и многие из этих оценок имеют не самые безопасные цели. Гарри не был лучшей защитой, но другого варианта сейчас не существовало. Оставалось надеяться, что удастся хотя бы ненадолго уйти в тень — достаточно трёх-четырёх лет, пока пыль былого не уляжется вновь плотным слоем на архивные полки. Тобиас смотрел на Гарри и думал о том, что все совершают ошибки, и далеко не каждую есть возможность исправить. Иногда лучше затаиться и ждать подходящего момента, чтобы стереть память о сделанном с лица земли, сжечь в случайном пожаре без свидетельств и доказательств. И если всё сложится удачным образом, то жертв больше не будет.