Ваши требования неуместны

Привязанности — не то слово, которое Тобиас легко употреблял по отношению к себе и своим привычкам. И он был уверен, что давно приучился держать под контролем эмоции. В большинстве случаев эта уверенность была оправдана. Тобиас увидел, как поезд отъехал, и завёл мотор — нужно успеть сделать многое, к полудню он обещал явиться в школу, и до этого оставалось решить ряд бытовых вопросов. Но минуты шли, а Гарри не возвращался. В какой-то момент пришла мысль, что он уехал на том же поезде, и против какой-либо логики Тобиас ощутил тянущую тоску, которая острым резким холодом раскатывалась по груди. От мелькнувшей по самому краю сознания мысли, что теперь он свободен от привязанностей, появилось вовсе не чувство облегчения. Пустой, бессмысленный страх. Тобиас заглушил мотор, вышел из машины и стремительным шагом направился к вокзалу. Тот был заперт, работало только окошко кассы, в котором сейчас никого не было. Тобиас осмотрел пустой стол кассира, медля — будто эти пару мгновений ему нужны были, чтобы собраться с духом, — а затем обошёл крошечное здание и сразу же обнаружил Гарри. Тот стоял на перроне под навесом, который совсем не защищал от мелкого неприятного дождя, и хмуро смотрел на рельсы. Не уехал. — В чём дело теперь? — Тобиас приблизился и сжал его плечи ладонями, чувствуя тем не менее, как все страхи отступают. — Ты никогда не говорил о нём. — О ком? О Римусе? — О ком же ещё? — Гарри отвернул лицо. — Не говорил. — Не только мне не говорил, — по лицу Гарри пробежала тень. — Луна ничего не знала, и её отец тоже, мистер Лавгуд, Северус… Никто не знал? Что вы встречались! Вы были вместе. Тобиас удивлённо хмыкнул — неожиданная претензия. — Существовали причины не афишировать наши отношения, которые вполне оправдались, — он опустил руки вниз, касаясь влажными пальцами прохладных ладоней Гарри. — Почему тебя это беспокоит? — А наши отношения — как ты думаешь, они оправдаются? Для них у тебя достаточно причин? Тобиас тихо усмехнулся. — Достаточно. — И хотя бы одна из них связана с тем, что ты ко мне… — Гарри запнулся и вдруг отстранился, убрал руки в карманы, добавив до странного сухо и холодно: — Неважно. Идём уже отсюда. В сером утреннем свете пробуждающегося дня эта местность выглядела ещё более унылой, чем обычно. Редкие прохожие казались бледными и невзрачными, дома — одинаковыми, дороги — бессмысленно узкими. Тобиас отвёз Гарри обратно в дом и сразу поехал в школу, поскольку не был намерен терпеть насупленное молчание или выслушивать очередные истерики с обвинениями. Если требуется время, чтобы подумать, осмыслить происходящее — он даст его Гарри. Чего-чего, а времени у них теперь с запасом. Тобиас вернулся, когда уже стемнело, включил водонагреватель, вытащил из так и не разобранной сумки чистую одежду, потому что хотелось скорее смыть с себя этот день и ощутить хотя бы отголосок домашнего комфорта. Захолустная школа — захолустные порядки. Спасало лишь то, что Тобиас прекрасно знал, на что шёл, а главное — зачем. Он понимал, что самое неприятное в необходимости залечь на дно — это непосредственно само дно. Он заметил, что в доме стало гораздо чище, запах сырости ослаб. На кухне было даже тепло, и это могло означать, что Гарри освоился и нашёл, чем себя занять. По столь мирной обстановке Тобиас даже сделал предположение, что утренний кризис миновал. Но надежды не оправдались: Гарри сидел мрачнее тучи, уткнувшись в телефон. Молчал — а все, чего хотел сейчас Тобиас — это тишина. После душа и ужина он снова мог критически мыслить, поэтому он открыл ноутбук, чтобы проверить почту — ноль новых писем, прекрасно и непривычно. Других планов на вечер не было, и Тобиас ощутил вдруг странную смесь разочарования и невесть почему навалившейся усталости, будто хоть какой-то список дел держал её на приличном расстоянии, а растворившись в вечерной мгле, оставил его абсолютно беззащитным. Тобиас поднял глаза от экрана и посмотрел на Гарри. — А я тут подумал о том, что здесь можно делать, — тихо сказал тот. — И? — Кажется, в местное кафе требуется новый официант. По крайней мере тот, что был у Фортескью, разбил все чашки и уехал этим утром. — Замечательные карьерные амбиции. — Лишние деньги нам не помешают, ведь так? — по лицу Гарри пробежала тень, и он быстро добавил, зло сверкнув глазами: — По крайней мере, пока не решится вопрос с фондами и прочими золотыми запасами из моего наследства. Повисла тишина. Это было неожиданно — слишком неожиданно. Тобиас закрыл ноутбук, отодвинул его в сторону и поднялся. — Если тебе не нравится этот план, предложи другой, ты ведь хочешь, чтобы я делал всё, что ты скажешь, — бросил Гарри ему в лицо. — И я ведь сделаю, ты это видишь! Римус тоже сделал бы что угодно, так? Жаль у него нет подходящего наследства... Тобиас вздохнул. В висках начинало пульсировать. Вечернее собрание педагогического коллектива превратилось в настоящий балаган, и головная боль, утихшая было после ужина, возвращалась с новой силой. Он прошёл мимо Гарри в гостиную и опустился в продавленное кресло, с обивки которого была тщательно стёрта пыль — ткань на подлокотниках была до сих пор слегка влажной. — Сядь, Гарри, прошу тебя, — сказал он. — И не кричи. Тот сел на диван напротив. — Что ещё тебе сказал Римус? — Сказал, вы были вместе двадцать лет. Тобиас смотрел в испуганное лицо Гарри: тот будто готовился услышать что-то ужасное. — Это не совсем так. Что ещё? — Что значит не совсем так? — Не собираюсь с тобой это обсуждать. — Если действительно докажут, что капитал моего деда был использован против его воли... — Нет, Гарри, — перебил его Тобиас. — Что — нет? — Нет никакого наследства, у тебя неверная информация. — Римус ошибается? Он неправильно понял? Тобиас внимательно следил за выражением лица Гарри, но видел пока только растерянность и недоумение. Было неожиданно получить удар в спину — это было совсем не то, чего он ожидал от Римуса. Разочаровывающее открытие. Усталость, которую ощущал Тобиас, усилилась стократно, и он всерьёз подумал о том, что ему бы не помешали несколько недель одиночества и спокойствия. Он был иссушающе вымотан — настолько, что едва хватало сил на удивление и разочарование. Эмоции оставались плоскими, как блюдце. — Но ведь именно это ты ему сказал? Про деньги, фонд? Он всё передал мне, — Гарри запнулся, посмотрев в его лицо. Тобиас молчал. Он делал вдох и тихий медленный выдох, повторял эту нехитрую манипуляцию многократно, но внутренние пружины только туже сжимались. Не этого ли добивался Римус? Капнуть последнюю каплю — несложное дело, главное понимать, когда капать. — Просто объясни мне. — Каждому нужны объяснения, — Тобиас хмыкнул. — Для него это было лучшим объяснением. Как видишь, он поверил. По глазам Гарри было видно, что он и сам поверил не меньше. — То есть ты… ты пытался… — Гарри замотал головой и отошёл к дальней стене. Доски пола протяжно скрипели под его ногами. — Пытался что? — Найти оправдания? Мне? Хочешь сказать, других он бы не принял? Если это ложь, почему не сказать правду? Тобиас не нашёлся, что на это ответить. Что каждый верит в то, во что хочет поверить? — Ты мог бы хоть раз поделиться своими планами со мной, раз уж я тоже в них участвую, — Гарри щёлкнул одним и вторым выключателем в надежде прибавить света. — Раз уж я — часть твоей жизни. Или это не так? — Так, — примирительно кивнул Тобиас. Из трёх ламп на потолке по-прежнему горели только две, и их тусклый свет бросал на лицо Гарри глубокие тени. — Значит, история с деньгами фонда — выдумка для Римуса? — спросил он. — И я должен принять это как факт? — В этом нет необходимости. Свободное от работы мороженщиком время ты можешь потратить на изучение законодательства и убедиться, что ни один из предполагаемых сценариев не жизнеспособен. Гарри странно посмотрел на него. — А Римус, значит, не захочет ни в чём убедиться? — До сих пор у него такого желания не возникало. Гарри колебался. Словно энергия негодования, которая копилась в нём целый день, не нашла выход и попросту потухла внутри. — Ты мог бы подойти? — Тобиас смотрел в недоверчивые зелёные глаза. Гарри медленно поднялся и сделал пару шагов к его креслу. — Ближе. Тот приблизился почти вплотную, и Тобиас дёрнул его на себя, усаживая на колени — это получилось почти грубо и внезапно пустило столб искр под кожу. — Ты действительно готов сделать всё, что я скажу? Гарри не ответил, его тело по-прежнему было напряжено, словно в любой момент было готово отпружинить в сторону. Тобиас крепко сжал его бока, вдавливая пальцы в жёсткое тело и пресекая любые попытки побега. — Пусти, — зашипел Гарри. — Разве я тебя держу? — спросил Тобиас. Сердце крупно и жарко стучало где-то в горле. — Ты можешь уйти в любой момент. Но пока ты здесь, иногда тебе придётся подчиняться. — Иногда? — Иногда. И только в случае, если нам обоим это подходит. Воздух в комнате словно стал темнее, тяжелее, гуще — свет ламп потускнел. Вероятно, виной тому была старая проводка. Тобиас провёл ладонью по спине Гарри, едва касаясь выступов позвоночника и лопаток, и заглянул ему в глаза. — Оставь в покое прошлое. Сконцентрируйся на настоящем. Взгляд Гарри заострился. Он нервно облизал губы и, поколебавшись пару мгновений, подался вперёд, обжигая лицо Тобиаса горячим дыханием, и ворвался в его рот резким, жадным поцелуем. Гарри по-прежнему его хотел. И он знал, что делать. А может, был слишком зол, и нетерпение вырывалось из каждого движения его настойчивого языка. Тобиас наслаждался, ему нравился внезапный напор, нравилось, когда Гарри кусал его губы — сильно, больно — без стеснения заявляя о своих желаниях. — У тебя не должно быть никого, кроме меня, — жаркий шёпот в ухо. — Никого, слышишь? Никогда. Потому что я не собираюсь уходить ни в какой момент. Вот твоё настоящее. — Категорично, — тихо ответил Тобиас. Настоящее включало в себя чувствительный поцелуй-укус в шею, и ещё один. В настоящем пальцы Гарри резво расстёгивали рубашку Тобиаса — пуговица за пуговицей, точные выверенные движения шесть раз подряд, и холод тёмной гостиной коснулся кожи на груди и животе. Взвившись было тягучим жаром, воздух медленно остывал. Гарри, напряжённый, всклоченный и оцепеневший, медленно поднялся, сделал пару шагов назад и присел на подлокотник дивана. Тобиас застегнул рубашку под его полным отчаяния взглядом. — Я... прости… — севшим голосом начал Гарри. — Я сначала должен проверить. — Разумеется. У тебя нет повода доверять мне, не так ли? — выплюнул Тобиас. — Ты ведь сам сказал, что я могу. Я хочу убедиться. Мне это нужно! Сухая злость закипала в груди, будто куда-то вглубь, под рёбра, насыпали раскалённого песка. Тобиас резко поднялся, в два шага добрался до ноутбука и сунул его Гарри в руки. — Можешь начинать прямо сейчас. * * * Тело затекло от лежания на боку, но если бы Тобиас шевельнулся, то едва достигнутое состояние внутреннего покоя пошатнулось бы, и пришлось бы перевернуться на спину, затем на живот, откинуть подушку, поднять её повыше — и так бесконечно. Бесконечная смена положений ничего бы не дала, кроме лишней суеты. Матрас был неудобным, и никакое движение не могло сделать ситуацию лучше. Поэтому Тобиас лежал и старался не обращать внимание на пружины, впивающиеся в бок и бедро. Сон, который мог бы избавить его от мучений, никак не шёл. Тобиас не знал, поступил ли он верно, допустив сегодняшнюю ситуацию. Но даже если получилось бы повернуть время вспять, он не знал, что следовало бы сделать. Хуже всего был тот факт, что он не ожидал от Римуса этого приступа откровенности перед Гарри — но здесь Тобиас и сам был виноват, не продумал как следует. И теперь были большие сомнения, что Гарри действительно что-то найдёт, и главное — что сможет верно интерпретировать. Бессмысленный блеф. От бессонницы и скуки Тобиас начал всерьёз обдумывать идею платной консультации и перебирал наиболее безопасные варианты её реализации, когда дверь протяжно скрипнула и матрас с противоположной стороны просел. Гарри лёг и лежал неподвижно, не шевелясь и не пытаясь устроиться удобнее. — Ты не спишь, — утвердительно произнёс он. Тобиас хмыкнул. — Уже поздно, — Гарри наконец придвинулся и плотнее закутался в своё одеяло. — Разобрался с наследством? — Тобиас повернулся к нему лицом и тут же заёрзал, ища приемлемое положение между пружин. Гармония была окончательно нарушена, когда Гарри неудобно прижался к нему. — Нет. Там всё сложно. Если бы ты объяснил мне нормально… — Объяснение, что это — абсурд, недостаточно нормальное для тебя? Что ж. Есть вариант проще… Гарри замер и моментально напрягся. — Я не хочу уходить. Просто придумай что-то, если нужно, или… или скажи мне, что… — зашептал он. Тобиас даже поморщился от досады и прервал его драматический шёпот: — Я про тот вариант, где фигурирует юридическая консультация, поскольку специалист в этой сфере даст тебе более грамотный и исчерпывающий ответ, чем смогу дать я. Гарри молчал пару минут, а затем чуть расслабился. — Значит, это действительно невозможно? — Вернуть деньги твоего деда? Боюсь, что нет, — Тобиас смотрел на его лицо — силуэт, едва различимый в полумраке спальни. — Но это объяснило бы многое. И с Риддлом, и с… и вообще. “С Северусом?” — Тобиас не стал переспрашивать. — Исключено, — сказал он. — Если бы наследство существовало и если бы ты действительно был бы заинтересован в этих деньгах, то всё равно… Хочу сказать, мне было бы всё равно. Даже если всё так, как сказал Римус… нам бы не помешали бы деньги, да? — Не неси ерунды, — оборвал его Тобиас, приподнимаясь на локте. Этот приступ самопожертвования был неприятен. — Я намереваюсь сделать всё возможное, чтобы ты держался подальше как от Риддла, так и от его окружения, а также от последствий, которые принесло бы подобное сотрудничество. Если бы у тебя был гипотетический доступ к деньгам фонда, заголовки газет выглядели бы по-другому в тот день… М-м-м, что-то вроде “В страшном пожаре погиб юный симпатичный реставратор”. Гарри фыркнул. — Что, всё так серьёзно? Тобиас устало втянул прохладный воздух, откинулся на спину и уставился в тёмный потолок. Особенно жёсткая пружина впивалась в лопатку. — Мы не в отпуске в летнем домике, если ты не заметил, — бесцветным голосом произнёс он. Продолжать не было ни сил, ни желания. Бессмысленная трата слов. Гарри немного помолчал, нервно ворочаясь, а потом вдруг сказал: — Летом я видел вас с Римусом в парке. Вы выглядели как пара, и он наверняка так себе это и представлял — наконец-то у него был шанс получить тебя. Да? Он был рядом двадцать лет, и он считал, что вы были вместе! Это же его дом? И счёт, с которого мы оплачивали продукты и билеты — его счёт. Или скажешь, что это не так? — У меня очень много терпения, Гарри, — спокойно ответил Тобиас. — Но оно — не бесконечный ресурс. Я понимаю твои тревоги. Последние дни выдались напряжёнными, многое поменялось и очень мало что будет как прежде. Я понимаю это, но прошу тебя хорошо подумать, прежде чем выставлять мне новые обвинения. Тебе нужны оправдания? Их не будет. На этом хотелось поставить уже точку. Тобиас понимал, что время пластично, что его можно сжать в плотную массу или растянуть в длинную тонкую нить, которая будет тянуться бесконечно, нанизываясь слой за слоем на неподвижное пространство, пока обстоятельства не изменятся. Он резко сел на постели, опуская ноги на холодный пол. Раздражение накатывало, и от него нечем было отгородиться. Гарри не понимал даже приблизительной картины, не видел, насколько хлипким было их положение и та сомнительная безопасность, на которую они могли рассчитывать — а ведь он мог бы. Немного подумать и понять самостоятельно, без бесконечных подсказок. Тобиас ушёл на кухню, выпил воды и пару минут наблюдал, как тёмный ветер колышет верхушки деревьев за окном. Неудобный матрас и неудобные вопросы — пожертвовать очередной ночью полноценного сна ради того, чтобы обеспечить спокойное утро без колких недоверчивых взглядов больше не казалось хорошей идеей. Затея, обречённая на провал. Любые ответы повлекут за собой только новые вопросы. Тобиас думал, что, возможно, уезжать стоило ему одному. Возможно, Гарри действительно нужно было остаться. Но это казалось рискованным и глупым в ночь, когда пришёл Гонт, и таким же выглядело сейчас, спустя дни, спустя всё то время, когда была возможность остыть и продумать всё детально. Тобиас захватил пару толстых одеял, пахнущих затхлой сыростью, из ящиков в гостиной, вернулся и, согнав Гарри с кровати, расстелил их поверх матраса. По мере того, как ночь становилась глуше и тьма сгущалась вокруг, страхи обострялись. — Скажи мне, — Гарри залез под одеяло, ещё хранившее остатки тепла. — Я с тобой, потому что ты действительно этого хочешь? Или потому что ты позволяешь, пока у тебя не закончилось терпение и тебе не надоело? Волна злости всколыхнулась в груди, и Тобиас сжал зубы, пережидая очередной приступ раздражения. Давать ему волю было нельзя — только не сейчас. Поэтому он лишь тихо произнёс: — Мы это уже обсуждали. Я надеюсь, что ты со мной, потому что мы оба этого хотим. Гарри молча лежал рядом, глядя на него и едва ли различая хоть что-то в темноте. Одни и те же вопросы, одни и те же страхи. Это начинало надоедать. Тобиас взял его за плечо и медленно потянул на себя, зарылся ладонью в волосы, притягивая ближе. — Гарри, я хочу, чтобы ты был со мной. Не Римус, не кто-то ещё, а только ты, — прошептал он в мягкие тёплые губы и коснулся их осторожным поцелуем. Это подействовало. Определённо подействовало — Тобиас чувствовал себя последним глупцом оттого, что не додумался раньше. Он физически ощущал, как напряжение покидает Гарри, как исчезают скованность и истончается недоверие. Такой простой ход! Множество посторонних мыслей роилось в голове — слишком густо, слишком вязко, слишком много тревог скопилось за последнее время. Может, от этого, а может, от слишком долгого перерыва, но близость Гарри действовала одуряюще. Как пару часов назад в гостиной, сердце снова колотилось часто и сильно, дыхание сбивалось, жар растекался по телу, стоило Гарри углубить поцелуй, забираясь языком в его рот, шевельнуть бёдрами, меняя положение, и горячо выдохнуть в первом безмолвном стоне. Гарри всегда заводился мгновенно. Тобиас мог поклясться, что он уже твёрдый, и судя по пылу, с которым тот расстёгивал его пижамную рубашку, на этот раз его намерения были непоколебимы.