Ваши требования неуместны

Чашка с нетронутым кофе так и стояла на столе. Северус замер перед ней на мгновение, а затем резким движением смахнул на пол. Гарри смотрел, как чашка летит вниз, как с неожиданно громким звуком разбивается пополам — тёмная жидкость выплеснулась на пол, стену и низкий квадратный холодильник. Как в замедленной съёмке. Даже сердце, казалось, на пару секунд стало биться медленнее. — Оставался бы и дальше со своей Лили, — как можно спокойнее сказал Гарри и обошёл осколки, стараясь не наступить в мокрое. — Я не лез к вам. Я даже близко не пытался помешать вашей семейной идиллии! Это ты сбегал от неё, приезжал тайно, сколько раз это было? И, кстати, когда ты приезжал… Ты ведь не ко мне приезжал, не из-за меня. И не из-за меня вы ссорились постоянно. — Я пытался сделать как лучше! Для нас. Гарри тихо хмыкнул. Внутри разливалась горечь. Она растекалась широко, как эта лужа на полу. “Нас” не включало в себя его и Северуса. Это было про Северуса и Лили. Снова. — Я никогда её не заслуживал, — Северус шептал это, стискивая столешницу с такой силой, словно хотел раскрошить её на куски. Он повернулся к Гарри — его лицо было пропитано отчаянием, будто он загнал себя в тупик и не видел никакого выхода, злился на весь мир и на себя. Гарри всматривался в самую глубину его глаз, чувствуя, как в груди крошится острый лёд. Лёд важен, чтобы можно было оставлять рассудок холодным. — Ты сказал, что дело во мне, но были ещё другие моменты, — напомнил он. Северус молчал, поджав тонкие губы. — Какие моменты? Что ты имел в виду? Кого? Щёки онемели. Гарри замер в ожидании ответа, и в голове возникла картина: высокий юноша с холодными светлыми глазами, стоящий за кафедрой в конференц-зале и высокомерно осматривающий собравшихся. Уверенный в себе, обаятельный, и в нём было что-то такое... Гарри слышал его доклад лишь один раз, но даже этого было достаточно, чтобы понять: Том Риддл может быть впечатляюще убедительным. И конечно, других кандидатур на симпатии Северуса не было. На короткий миг мир поблёк, пространство вокруг стёрлось и все звуки тоже исчезли. Гарри слышал только, как пульс гулко шумит в ушах. — Вы ссорились с Лили из-за Тома, так? — тихо спросил он. Самые тёмные и страшные мысли просачивались наружу и таяли в полумраке кухни. — Ты считал, он многого добьётся, и тебе больше не придётся зависеть от Тобиаса. Ты считал, тебе не придётся зависеть от твоего отца? Ты же этого добивался? Ты так много для Тома сделал, подготовил проект, собирал планы, чертежи, а потом убеждал меня отказаться… И не убедил, не справился с такой мелочью. Ты винил себя, да? Такой как Том обратил на тебя внимание, а ты... Северус с абсолютно нечитаемым выражением смотрел на него и даже дыхание сдерживал — его плечи поднимались и опускались очень-очень медленно. — А сам Том, ты когда-нибудь думал о нём? Ну, о вас с ним? Задумывался хотя бы? Или он был недосягаемым, даже в друзья не пробиться? — Гарри говорил быстро, но старался держать тон ровным и сдерживать усмешки, которые то и дело ядовитыми змеями ползли на губы. Он был уверен в своей правоте, он думал об этом тысячу раз за последний месяц. — Скажи, тебе нравился Том Риддл? Повисла плотная, густая, непроницаемая тишина. Северус мог бы ответить что угодно, в его глазах не было ни единой подсказки. Он какое-то время смотрел на Гарри пустым взглядом, а затем осторожно обошёл кофейную лужу на полу и опустился на стул. Его острые плечи выглядели жёсткими как камень. Северус мог бы ответить: “Да, мне нравился Том”. Он мог бы ответить: “Том больше не нуждается в моих услугах, теперь ему интереснее мой отец, это он тянет за все ниточки, чтобы вернуть его в комиссию. Он предпочёл меня — ему! Я пытался собрать что-то на отца, чтобы доказать, что Том ошибается, но ничего не вышло”. Он мог бы ответить: “Что за бред ты несёшь?!” Гарри устроил бы любой ответ, но Северус не произносил ни звука, провалился в яму из бесконечного молчания. Значит, это была запретная тема. Что-то из самых дальних опасных глубин, в которые, может быть, Северус и сам боялся лезть. Игнорировал так показательно, что Гарри едва не рассмеялся дурным и горьким смехом. Кровь медленно и сильно пульсировала в висках и пространство вокруг тоже пульсировало. Мелкая венка билась на ноге, у голени — будто под кожей полз крошечный паук. Гарри ждал столько, сколько мог, и, не дождавшись, сказал: — Хочешь молчать — пожалуйста. Но обвинять меня… Это уж слишком. Весь последний год меня вообще рядом не было. Ты даже искать меня не пытался… — Я искал, — хрипло перебил его Северус и кашлянул. — Может, и так, но ведь всё равно — меня не было рядом! Что тебе мешало с Лили? Не говори, что у вас весь год всё было идеально и проблемы снова начались месяц назад, когда я приехал… — Нет. — Тогда какого чёрта ты говоришь, что дело во мне? Что я всё перечеркнул? Я... — Хватило и того, что ты просто был, — тихо произнёс Северус и отвернулся. Он чуть помолчал, а потом прошептал едва слышно: — С тобой всё иначе. Гарри нахмурился, пытаясь сообразить, о чём это, но тот продолжил почти сразу: — Ты не знаешь меня. Не представляю, что ты себе вообразил, но сомневаюсь, что реальность тебе понравится. А Лили знает. Мы вместе с детства, она всё время старалась видеть лучшее во мне, убеждала меня, что я — такой, каким она видит меня. Но это не так. Гарри переступил с ноги на ногу и шагнул чуть в сторону — кофейная лужа расширялась, и между ним и Северусом теперь было чёрное озеро. Глубокое и холодное. Даже если бы Гарри нырнул и опустился бы на самое дно, то и оттуда всё равно слышал бы, прямо сквозь толщу ледяной воды, как Северус говорит о Лили. Горло сдавило спазмом, будто Гарри и правда готов был захлебнуться от невозможности вынырнуть на поверхность. — У меня не получалось быть тем, кем она хочет. У меня ничего не получалось! Так не могло продолжаться всегда. Гарри… Я скажу тебе. Мы не были близки. Почти… очень долго! Считая сегодняшний день, у меня с тобой было больше секса, чем с ней. Северус не смотрел на Гарри, никуда не смотрел и выглядел до странного отстранённым. Он сделал глубокий вдох, будто собирался нырнуть в чёрные кофейные воды вслед за Гарри, и продолжил бесцветным голосом, путаясь, сбиваясь, запинаясь: — Сначала какой-то кошмар с этой учёбой, и у меня были… хм, проблемы, потом переезды, потом её беременность, потом она восстанавливалась, потом малыш не спал по ночам. Но, может, вообще не в этом было дело — нет. Я пытался, правда пытался. Пытался как лучше! Словно у нас всё в порядке, словно это не так уж и важно. А от тебя… да крышу срывало от тебя, а от неё — нет. Я не хочу её. То есть хочу, но не так. Даже представить себе не могу, чтобы мы с ней делали что-то подобное… Она такая хрупкая, такая чистая, такая красивая… Я люблю её. Раньше я думал, что хочу её, просто всё должно быть идеально — идеальные условия, время, место... пока не понял, как это бывает по-настоящему. Но думал — ничего, не самое главное в жизни, главное, что она рядом. А недавно, когда ты приехал с этим рыжим, меня как пополам переломило, понимаешь? Гарри понимал. Прекрасно понимал. Он чувствовал себя ужасно. Каждое слово про Лили било точно в цель — метко и больно. “Хрупкая, чистая, красивая”. “Люблю её”. Каждое слово — как иглы под кожу, между рёбер, в самое сердце. Даже делать вдох приходилось одним резким усилием — лёгкие забыли, как наполняться воздухом. Гарри чувствовал, что балансирует на грани, но держался и верил, что Северус рассказывает это не просто так. Но Северус замолчал и молчал довольно долго. Возможно, обдумывал, как подробнее сообщить про свой секс с Лили — он будто не замечал, что Гарри застыл, не в силах пошевелиться. — Я знал, что с отцом у тебя ничего не получится. Северус задумчиво водил своими длинными тонкими пальцами по своим губам. Между бровей у него залегла глубокая складка, отчего лицо выглядело злым. — Почему же? — Он разрушает всё, к чему прикасается. Он никому не доверяет. Его цели, амбиции для него важнее, чем кто угодно… — Ты ошибаешься, — перебил Гарри, и Северус поднял на него хмурый взгляд. — Он доверяет. Тебе, например. Когда были сложности, он к тебе приехал. — Только потому что я не мог ничего сделать, у меня были связаны руки! — Северус возмущённо дёрнулся, будто пытался сбросить невидимые путы с плеч. — Он хотел продемонстрировать, что может делать всё, что ему вздумается, не считаясь со мной. Гарри только замотал головой, не соглашаясь — он-то видел другое. — Посмотри, ты больше не удобен ему, и он просто вышвырнул тебя вон, — фыркнул Северус. — Я ушёл сам, — холодно ответил Гарри. — Неужели? — А если бы я остался с ним, всё было бы нормально. Он получил бы свою должность, уладил бы все дела, а я восстановился бы в Академии, взял бы новый большой проект, набрал бы команду, получили бы финансирование, с работой потом тоже не было бы никаких проблем — я знаю, у меня бы всё получилось. Северус, я умею не задавать вопросов, а для него это намного важнее, чем умение хранить тайны. И важнее, чем доверие. — Какие масштабные планы! Ты не думал, что он сделал всё, чтобы ты ушёл, как ты говоришь, сам? — Зачем? — Кто знает, — протянул Северус. — Может, твоё восстановление не нужно тем, кто имеет на него влияние? В его словах не было никакого смысла, только слепая ненависть. Гарри уже сталкивался с подобным — когда Римус пытался предложить удобное объяснение того, что Тобиас выбрал не его, а Гарри. Такой же бред. Снова он не поведётся на такое, не поверит! Что бы ни было у них с Тобиасом, Северус не имел права так грубо всё обесценивать. Да и никто не имел! — Ты ищешь в нём только плохое, и отказываешься замечать хорошее. Специально искажаешь, тебе так легче, да? — Гарри злился, и злость нарастала. — Легче обвинить его во всех своих неудачах? — Он мой отец, — припечатал Северус. — Я рос в одном доме с ним, я жил с ним до восемнадцати, так что я в курсе, какой он! — И что с того? Северус хмыкнул и, сделав странную паузу, сказал, понизив голос: — Мне было шесть. Я взял что-то из его вещей, какие-то инструменты — взял то, что было его, принадлежало ему, без разрешения. И он бил меня так… если бы не мама… Я думал, он убьёт меня. Если бы не мама, он бы убил, я знаю. Глаза Северуса словно потухли и потемнели, а на его лице был такой страх, что у Гарри по затылку побежали мурашки. — Сколько раз он спускал меня с лестницы… Стоит задержаться на улице, не сделать уроки, испачкать одежду — что угодно! Расплата наступала мгновенно! Когда летишь лицом вниз, нужно падать на руки, знал об этом? Сразу на две, тогда есть шанс ничего не сломать. А если вниз головой, то голову надо прижать подбородком к груди, очень помогает не проломить затылок о ступени. У меня было много интересных навыков в детстве. — Но ты уже не ребёнок, — ровно сказал Гарри. — Мне жаль, что он был строг… — Строг? — возмущённо переспросил Северус. — Ты даже не представляешь... — Да, не представляю. Прости, но мне не с чем сравнить. Моё детство тоже не было безоблачным, если тебе интересно. Можешь рассказывать такое Лили, она тебя пожалеет. Ей рассказывай все эти истории, они ведь как раз для неё. А для меня — нет, Северус! Они для меня не подходят. Я же вижу, сколько он сделал для тебя. Даже сейчас! У тебя стипендия, которая целиком оплачивает твою учёбу, аренду и, — Гарри резко взмахнул руками, очерчивая круг, — вообще всё, и ты получил это только благодаря Тобиасу. Северус поднялся, но вместо того, чтобы подойти, шагнул в сторону, и теперь между ними словно была очерчена граница — прозрачная и твёрдая, острая как стекло. Острым был взгляд Северуса. — Он хотел избавиться от меня, чтобы я не путался под ногами… — И предоставил лучшие условия? Которые даже сейчас ты не хочешь потерять. Или ты по-прежнему боишься, что он убьёт тебя за то, что ты взял что-то его? Северус резко поднялся, и в одно мгновение Гарри оказался больно прижатым к стене. — Ты не понимаешь, о чём говоришь! — зашипел Северус. — Он действительно может убить человека! — Знаю, — Гарри чуть дёрнулся, пытаясь освободиться. — Тогда не смей его защищать! — Запрещаешь мне? Мы можем говорить только о Лили, о том, какая она чудесная и прекрасная, жаль, у тебя не стоит на неё? — Гарри зло усмехнулся, и, глядя на искажённый от гнева рот Северуса, добавил: — Кстати, у нас с Тобиасом был классный секс. Абсолютно невероятный. Если уж говорить правду — то вот она. Получай. Пальцы Северуса замерли на плечах Гарри, и он весь напрягся, будто одеревенел. — Серьёзно, твой отец очень хорош в этом, — Гарри не понимал, почему продолжает говорить, глядя, как в тёмных глазах закипает ярость. — Он бывает грубоват, но мне даже нравится… Такой чуткий, такой чувственный... — Замолчи, — Северуса трясло мелкой дрожью. — Я слушал про Лили, и ты послушай теперь, — желудок скрутило в узел, Гарри вдруг запаниковал, потому что видел, как меняется лицо Северуса, чувствовал кожей его горячее прерывистое дыхание, плечи онемели под его пальцами. Северус разжал одну ладонь и в следующий миг схватил его за подбородок, больно придвигая ближе, и вдруг впился в губы жёстким поцелуем-укусом, его колено грубо вклинивалось между ног, разводя их шире. В следующее мгновение он всем телом навалился на Гарри, пытаясь развернуть его — щека ощутимо проехалась по шершавой стене. Это было ненормально — Северус вёл себя как ненормальный, и его безумие царапало и жгло, как острый раскалённый металл. Гарри протестующе дёрнулся, выворачиваясь: — Отпусти меня! Всё тело словно было наэлектризовано, наполнено чистой яростью. — Тебе же нравится… В момент, когда Северус попытался расстегнуть ему джинсы, Гарри почувствовал свой предел. Плотно сжав челюсти, он со всей силы толкнул Северуса, отпихивая в сторону, и ударил ногой в живот. Время остановилось. Собственные внутренности сжались в нервный ком. Гарри никак не мог справиться с оцепенением, так и стоял на месте. Сердце заходилось бешеным стуком, тело не расслабилось ничуть. Гнев клокотал внутри точно так же, как пару мгновений назад, когда Северус прижимал его к стене, не давая пошевелиться. Не происходило ничего. Северус сидел прямо на полу, согнув ноги в коленях, и спрятав лицо, странно дышал — с тихими всхлипами, и когда к Гарри вернулась способность соображать, он понял, что тот, вероятно, плачет. Это казалось странным и неожиданным, никак не умещалось в голове. На кухне было темно. Солнце село, и как-то незаметно из окна в их домик переполз вечерний сумрак. Гарри включил свет — зажглась тусклая жёлтая лампочка сверху, её блеск отразился в кофейной луже. Он постепенно приходил в себя. Набрал из-под крана воду в чайник. Чайник был самым дешёвым — внутри спираль, покрытая накипью. Включил — и тихо заворчала вода, нехотя подогреваясь. Рядом с раковиной стояла пачка с разномастными пакетиками чая. Эмоции испарились бесследно. Только что внутри было столько гнева — а теперь пустота, и даже злиться на Северуса не было сил. Но и жалеть — тоже. Гарри сел на высокий стул и просто ждал, когда закипит чайник — его мерное шкворчание будто подталкивало само время, чтобы то наконец сдвинулось с мёртвой точки. Плечи Северуса вздрагивали всё реже, он тоже успокаивался. Гарри размышлял о том, что Северус был прав. С самоконтролем у него было неважно, это было давно понятно. Как же они с Лили ссорились — он просто сбегал каждый раз? Он вряд ли мог позволить себе что-то подобное с ней. Что, если именно из-за таких ситуаций он вообще не мог позволить себе быть с Лили? Быть может, он боялся сам себя? Спрашивать не хотелось. Боковым зрением Гарри заметил, что Северус пошевелился, и сказал: — Вытри кофе с пола. Закипел чайник и щёлкнул. Северус поднялся, вышел — в ванной зашумела вода — и быстро вернулся с мокрым от воды лицом и таким же мокрым полотенцем. Убрал осколки и кофейную лужу. Блик от лампы пропал, и на кухне словно стало темнее. — Я уеду утром. — Северус вытерся полой рубашки, а затем открыл кухонный шкаф и достал новую чашку. Гарри почувствовал, как в холодеет в груди. Он собирался возразить, но мысли как назло путались, липли в один спутанный отчаянный комок, поэтому только закрыл глаза и тихо втянул воздух. Утром. Утром-утром-утром. Все спокойные, размеренные рассуждения вдруг смыло нелепым страхом. Или не таким уж нелепым? Абсурдное чувство вины следовало бы гнать прочь. — Ты хотел чай? Какой? Этот подойдёт? — Северус залил пакетик кипящей водой, его движения были точными, аккуратными, собранными. — Почему утром? — осторожно спросил Гарри. Если бы Северус хотел, он мог бы уехать прямо сейчас. — Будет свободный день, чтобы доделать кое-что в дипломе. Раньше закончу — раньше можно сдавать, я договорюсь, чтобы перенесли срок сдачи ещё на неделю раньше. Или на две, как получится. Как только всё будет готово, я наконец-то перестану зависеть от… сам понимаешь. И мы могли бы… попробовать снова, сначала. Без него, так, чтобы он не мог вмешаться. Гарри… Голос Северуса дрогнул и затих окончательно, он нервно замолчал, собираясь с мыслями. Держал чашку за ручку и разбалтывал чайный пакетик в быстро темнеющей воде. Пакетик покинул чашку и отправился в мусор. — Обещаю, такого больше не повторится, — серьёзно сказал Северус. — Не надо. — Гарри смотрел на чашку. Почему-то слова Северуса не растворили горький ком в горле и не ослабили напряжение между ними. — Ничего не надо обещать. — Я разберусь со всем этим, Гарри. — Сегодня ты решишь разобраться, а завтра — собраться обратно, снова будешь винить себя, меня, его. Нет, я не хочу так. Целая минута молчания — шестьдесят тысяч самых долгих секунд. Минуту вместо ответа была только тишина, от которой тревожно сжималось всё внутри. Гарри понимал, что должен был сказать что-то другое. Что бы сказала Лили? Может, она подробно объяснила бы Северусу, что такое поведение недопустимо? Может, взяла бы с него слово — подробное! — не делать так больше. Гарри верил, что Северус искренне сожалел и искренне надеялся, что будет делать как лучше. А когда не получится, ведь с Лили же не получилось, — тогда... — Дай мне шанс, — попросил Северус, прерывая поток горьких мыслей. — Пожалуйста, просто дай мне шанс. Он выжал кофе из полотенца, лежащего в раковине, и включил воду, чтобы прополоскать. Его руки снова слегка подрагивали. Гарри поднялся и подошёл ближе, развернул Северуса к себе лицом, чтобы посмотреть, что сейчас творится в его глазах. О чём он думает? Как он может одной короткой нервной усмешкой на тонких губах разгонять сердце до бешенного пульса? Близость Северуса обволакивала. Он стоял, не шевелясь, и Гарри сам осторожно обнял его. Это была ловушка и не было никакого выхода. Ни одного шанса. Северус снова смотрел на него тягучим взглядом, от которого перехватывало дыхание и покалывало кончики пальцев. Нужно было отойти. Сказать — да, заканчивай свои дела, разводись с Лили, пройди курс психотерапии и потом… Но вместо этого Гарри не говорил ничего, чувствуя, как сердце бьётся где-то в горле. Миг — и ладонь Северуса зарылась в волосы на затылке, мягко притягивая Гарри ближе. Самообладание крошилось как мел. Полный крах. В глазах щипало, и Гарри опустил веки, пережидая болезненный спазм в груди — Северус целовал его нежно, горячо, сильно, потрясающе, и когда он опустил ладони на бёдра, осторожно притягивая ближе, всё тело окатило горячей волной. Гарри дышал урывками, урывками отвечал на поцелуи, обрывки мыслей терялись в хаосе. — Чёрт, — Северус резко разорвал поцелуй и отпрянул от него. — Я… — Ты, — хмыкнул Гарри, опустил голову ему на плечо, упираясь лбом в острую косточку. — Прости меня, Гарри, я не хотел, — Северус сглотнул и едва ощутимо коснулся пальцами его спины. Призрачный отголосок объятий. — Ты даже злишься, как он. — Я не знаю, что на меня нашло, я вдруг почувствовал такую ненависть… Я ненавижу его, Гарри. Прости меня... Я бы никогда не причинил тебе боль. — Ты ничего мне не сделаешь, — тихо сказал Гарри, беря его за руку. — Мне не шесть лет. И тебе тоже не шесть! — А я всё ещё боюсь монстров в своей голове, — прошептал Северус и крепче сжал ладонь Гарри. Столько неуверенности скрывалось за его уверенностью... Наверно, он и правда очень боялся.