Двое: Я и Моя тень

- По-моему я в него не влезу... - протянула Мичиру, задумчиво держа на вытянутой руке вешалку с висящим на ней концертным платьем глубокого изумрудного оттенка. Атласный шелк искрился и переливался в отблесках верхней подсветки гардеробной, но стоило девушке подойти ближе к окну, за которым хмурилось очередное осеннее утро, блеск ткани погас, вместо него повеяло холодом морских глубин. Практически именно такой оттенок, только с небольшим вкраплением серо-синего, имеет море во время сильного шторма. - Странный цвет... - Что, прости? - Сецуна оторвалась от телефонной трубки и нетерпеливо взглянула на сестру, но прежде чем Мичиру успела вымолвить хоть слово, бодрым маршем заиграл второй аппарат. Нет, даже третий... Сец чертыхнулась и подхватила трубку, прижимая ее плечом к уху, одновременно поднимая палец одной руки вверх в расхожем жесте одобрения, а другой давая знак помолчать, пока она дорешивает вопросы. - Алло? Да, говорите, я вас слушаю... Проводив решительно скрывшуюся за дверью сестру несколько рассеянным взглядом, скрипачка вновь обратила взор к платью. Ну воротник ей снять разрешили, с этим проблем не возникнет, но грудная клетка плотно стянута эластичными бинтами. Только сейчас возникла разумная мысль - а ведь это лишние сантиметры... А ну как молния разойдется? Подавив тяжелый вздох, Мичиру отошла от окна вглубь комнаты, сама не замечая опускаясь в кресло, подтягивая в излюбленной привычке под себя ноги. При чем тут платье? При чем тут что угодно, если она без конца думает о ней? Густые локоны тяжелым каскадом рассыпались по спинке кресла, щеку чуть царапнула жесткая гобеленовая обивка. Бессознательно девушка повторила движение и тут же отпрянула, чуть морщась. Перед глазами возник образ бывшего - ненавистное ощущение жесткой черной щетины на нежной коже, от которого она что есть силы уворачивалась. Не помогало даже ежеутреннее бритье, - к вечеру щеки и подбородок вновь превращались в наждачную бумагу, вновь Мичиру морщилась от каждого прикосновения, вновь он злился и раздражался, называя ее неженкой, что совсем уже завралась в своих капризах... А вот поцелуи, что дарила ей Харука, вызывали лишь ощущение безграничной нежности. Харука... Злости на нее уже нет. И все же, Мичиру уверена - она никогда не сможет решиться на отношения с девушкой. Никто этого не поймет и не примет, и в первую очередь - она сама. Она этого даже помыслить не могла. Она, Мичиру Кайо, которая не целовалась даже с подружками и даже в четырнадцать, когда это делали почти все девочки, в стремлении виртуозно овладеть технической стороной этого вопроса, чтобы потом сразить своих парней. Она, которую знает чуть ли не каждая собака, чья репутация безупречна и таковой и должна остаться. Встречаться с девушкой? Абсурд. Даже если эта девушка старательно выдает себя за парня. Весьма успешно, кстати. Нет, ни-ког-да. Никогда она ничего подобного не допустит. Тогда почему, ночь за ночью, стоит лишь закрыть глаза... Один и тот же сон. Он парализует волю, заставляя отдаваться во власть ощущений... Он манит и пугает одновременно, завораживает своей реальностью. Разжигает отчаянное желание переступить призрачную черту, разделяющую их миры. Он вымотал ее настолько, что, кажется, Мичиру не различает ночь и день, забытье и явь... Это ведь так неправильно? Разве нет? А веки тяжелеют и глаза закрываются сами собой... Легкие, едва ощутимые поцелуи, руки и ноги от них расцветают мурашками. А ее кожа, она такая нежная, такая же, как и у Мичиру, только чуть прохладная. Редкий, едва ощутимый, светлый пушок на щеках блондинки щекочет шею. Невероятное сочетание прохлады шелка и мягкости бархата... А дышать становится все труднее и труднее. Мичиру пытается вздохнуть глубже, невольно шире приоткрывая губы, неосознанно выгибаясь вперед, ей навстречу. Харука реагирует мгновенно, груди тут же сдавливают тонкие пальцы гонщицы, слегка массируя, чтобы в итоге сконцентрироваться на их вершинах. Ее губы повсюду, каждый новый неторопливый поцелуй вызывает локальные мини-пожары на слишком чувствительной коже. Блондинка действует неспеша, пробуя Мичиру на вкус точно изысканное вино, смакуя каждый глоток, иногда она чуть слышно урчит от удовольствия, оставляя после себя алые, нестираемые отметины. Первый стон помимо воли срывается с полуоткрытых губ, разбивая царящую вокруг них тишину. Разум и воля будто под наркозом, ни одной связной мысли в голове, все тело опутывает хмельной истомой в предвкушении ласк... Они не заставляют себя долго ждать, становясь все настойчивее, из осторожных и будто изучающих превращаются в уверенные, подчиняющие. И она подчиняется ей, ее умелым рукам. Кончики пальцев едва касаются ее, обрисовывая контур вокруг пупка, в ответ мышцы непроизвольно сокращаются, страшась и одновременно желая продолжения. Контролировать себя с каждой секундой становится все труднее. Мичиру пытается, но попытки все слабее и слабее, а стоны, срывающиеся сквозь прикушенные губы - все откровеннее и развратнее. Возбуждение, не находя выхода, становится едва не болезненным, сжигая изнутри. Самые низменные, самые порочные инстинкты берут власть над сознанием, отправляя его в безусловный нокаут в тот момент, когда губы Харуки находят, наконец, ее. Напускная сдержанность осколками разлетается по углам комнаты, стоит лишь кончику умелого языка коснуться нёба, стон из просящего превращается в требовательный. Пальцы Тено продолжают одним им известный ритуальный танец, порхая от упругого живота к кончикам возбужденных сосков и обратно. Дьявольская улыбка угадывается сквозь поцелуй, Мичиру чувствует, как девушка над ней медленно сгибает ногу, подтягивая колено все выше, бороздя дорожку по простыне между ее ног. Легкий шелест шелка заставляет на миг замереть в сладостном ожидании, улыбка напротив все шире, показалось, или проскочила едва уловимая, довольная усмешка? Эта мысль даже не успевает оформиться и гаснет под неудержимым потоком наслаждения, когда колено блондинки натыкается на весьма соблазнительный тупик в конце своего пути и чуть подается вверх. Неправильно? Боже, о чем вы?! Ни одного мужчину не хотела Мичиру так сильно, как эту несносную блондинку... Сейчас... То шире разводя бедра, то вновь смыкая их, плотно обвивая ее ногу, сознательно увеличивая площадь соприкосновения участков обнаженных тел. Агрессивно зашипела, стоило лишь почувствовать, как блондинка все-таки убрала ногу. Та, игнорируя лишние звуки, кончиками ногтей начала чуть царапать внутреннюю поверхность бедер, вновь заставляя захлебнуться стоном... а дальше... А дальше что-то идет не так, новое, незнакомое ощущение заставляет ее испуганно дернуться, пытаясь неосознанно ускользнуть от... - Мичиру! Мичи, проснись! - Сецуна обреченно закатывает глаза, укоризненно качает головой. - Уже и днем? Орешь, как будто тебя режут. Еще немного, я тебя отвезу к психиатру, имей в виду. Мичиру отворачивается, сон опять смешался с явью. Щеки пылают, низ живота подозрительно тянет, а трусики насквозь мокрые. - Все нормально, Сец. Я сейчас, прости, - девушка вскакивает с кресла, в котором так невовремя успела прикорнуть. Ледяная вода обжигает кожу, не принося никакого облегчения, лишь усиливая и без того лихорадочный румянец. Отражение в зеркале пугает, заставляя закрыть глаза, застонать уже от злости на саму себя. Мичиру без сил сползает по выложенной кафелем стене, голова падает на колени, хочется плакать, но слез нет. Слезы не в силах ей помочь...