Качнутся крылья за спиной, Когда войдёшь в мой спящий дом, Ты с первым солнечным лучом Подаришь поцелуй!
Стрекозой порхает воля, Я рисую снова тонких нитей Одиночество Как бы ни была далёка На губах улыбка Бога,- Ты всегда со мною!
С.Сурганова
Любуясь дорогими чертами лежащей рядом, я вновь и вновь возвращался мыслями к разговору с Сейей. Вечер давно уже уступил право первой скрипки ночной тишине. Постепенно, один за другим, исчезали огоньки за окном, город медленно погружался в волшебство сновидений. Лишь мне не спалось, не смотря даже на то, что к концу подходили вторые сутки моего бодрствования. Покопавшись в ящиках и, откопав старенький CD и один из любимых сборников акустической музыки, я вернулся в излюбленную позу на подоконник. Композиции сменяли одна другую, и в каждой из них я находил кусочек себя и своей жизни. Несмотря на музыкальное сопровождение, у меня было полнейшее ощущение тишины. Я покачивался на ее волнах, растворялся в ней и пропитывался до самой малюсенькой клеточки. Так сложно поверить в события последних дней, когда сидишь вот так, наполняемый негой спокойствия. Когда рядом, свернувшись в аккуратный калачик, тихонько посапывает мой самый любимый человечек. Когда любимый, родной до спазмов в горле город раскинулся внизу как на ладони, покрытый сотнями разноцветных огней, одни из них мелькали беспорядочно, сменяли один другого – автомобили. Другие были спокойны, полные тепла и надежд – окна. Окна, окна, повсюду, куда ни кинь взгляд – сколько разительных в своем отличии судеб скрывается за ними. Мелодия баюкала все сильнее, укутывая в свои эфемерные объятия. Улетучивались последние остатки боли. Последние сомнения. Мичиру заворочалась во сне, недовольно что-то пробормотав, и вновь затихла, сладко причмокнув губами, наполняя меня счастьем и переполняя им же. Счастья было столько, что оно вытесняло все кроме себя самого. Тоска по родителям, непонимание и ступор при мыслях о будущем, – все исчезало в ауре счастья, которой Мичиру щедро одаривала меня, сама не зная этого. Что толку терзать себя дальше... Жизнь... Жизнь лишь короткий отрезок между двумя точками небытия. Кому-то он выпадает длиннее, кому-то короче. Родителей жизнь одарила почти шестью десятками сантиметров-лет. Всегда вместе, что бы ни случилось. Подумалось, что вряд ли они испытывали сильный уж страх – рядом друг с другом они были готовы на любые авантюры в молодости, и наверняка восприняли возможность завершить последний путь вместе подарком Судьбы-шутницы... – Хару? Чуть хриплый со сна голос оторвал от размышлений. Мичиру, приподнявшись на локте, внимательно наблюдала за мной судя по всему не одну минуту. Все-таки поднявшись, она подошла ко мне и, заключив в объятия, чуть потянула вниз, в попытке заставить слезть. – Пошли, Хару. Тебе тоже нужно отдохнуть. Слышишь? – Да, – тем не менее, я по-прежнему продолжил сидеть как сидел и любоваться ее чертами. – Сейчас, уже иду, котенок. Иди под одеялко, холодно возле окна босиком. – Ну уж нет, – мгновенно уперся котенок пушистыми лапками, весьма ощутимо впиваясь в запястья коготками, – только вместе с вами. Пошли! Я так чувствую, придется мне серьезно вашим воспитанием заняться! – Будь так любезна, займись. А то совсем я что-то распоясался... – Будьте спокойны, займусь, лишь дайте срок... Обжигающий шепот, которым она произнесла последние слова, мгновенно стер любые ничтожные намеки на сон. Однако, стоило лишь потянуться к ее губам, мое чудо вывернулось из кольца рук, заодно умудрившись стащить и меня с излюбленного угла окна. – Не надейся меня заговорить и... – Мичиру запнулась, но чуть прерывистое дыхание и порозовевшие щечки, оттенок которых угадывался даже при тусклом свете ночника, лучше всяких слов поведали что за "и" подразумевалось, – Хару, я серьезно, пошли. У меня ощущение, что я целую жизнь не спала... Железный аргумент, против которого мне просто нечем было крыть. Ну естественно, спать так спать. Пробуждение ознаменовалось для меня пустой половиной кровати по правую руку и белеющим листом на аккуратно взбитой подушке. "Малыш, прости, что я так без предупреждения исчезаю, но если я срочно не появлюсь дома, Сецуна разнесет весь Токио ;-D. Поверь, она может... Не хочу лишать невинных японских клерков их квартир. Да и надеть мне совсем нечего! Поэтому приходится вот так спешно и не попрощавшись толком ехать к Сец. А ты так сладко сейчас спишь, что как бы ни хотелось, но не могу я тебя будить))))) Как проснешься – буду ждать твоего звонка. Очень-очень... Целую тебя, мое счастье, тысячу раз!!! P.S. Я люблю тебя, малыш! P.P.S. Я уже скучаю. Очень ;-( просыпайся поскорее. P.P.P.S. Я все-таки не удержалась и вернулась, чтобы поцеловать тебя на прощание. Как же ты смешно улыбаешься, когда спишь!" Поймав себя на мысли, что уже раз десятый перечитываю несколько щедро приправленных смайликами строк, написанные идеально ровным почерком, а любимая при этом ждет моего звонка... С кровати я слетел кубарем, напрочь позабыв про такую глупость, как гипсовый сапожок на левой ноге. До тумбочки, на которую вчера так опрометчиво был заброшен телефон, я дополз. – Теперь понятно, почему Мичиру попросила тебя не будить, – раздалось над ухом. Сначала перед глазами возникли белые мокасины, зашкаливающие в своем пижонстве и явной принадлежности к крокодиловому племени. Потом глаза уперлись и в самого обладателя вызывающих бареток, облаченного в потертые джинсы, сидевшие настолько плотно, что непонятно было, как в них можно двигаться и сидеть. Сейя внимательно осмотрел меня на предмет целостности, после чего добавил: – Что, настолько утомила тебя красавица, что даже сил встать нет? P.S. На этот раз торшер все-таки не выжил...