Двое: Я и Моя тень

– Подожди, подожди, – я сгреб пачку документов со столика и в который раз попытался разобраться в этих нотариальных дебрях. На Токио опустился теплый осенний вечер. Мичиру, заставив меня весь день маяться в одиночестве, приехала пару часов назад вместе с желающей лично убедиться в моем здравии Сецуной. Бизнес-леди, заскочившая буквально на пять минут, уже стояла в дверях, когда спокойствие нарушил звонок Сейи. Сбивчивым голосом он поведал о новых проблемах, без которых мы что-то за полдня успели заскучать. И вот сейчас мы все вчетвером сидели в нашей гостиной и пытались вникнуть, что к чему... Некоторое время я старательно изображал крайнюю степень заумности на лице, жалея, что не ношу очков. Эффектным жестом поправить оправу, пренебрежительно изогнуть бровь и... Однако, стоило честно признаться, – нацепи я хоть две пары очков, ясности это не прибавит. Черт, вроде бы привычные японские иероглифы, откуда же стойкое ощущение, что текст набран на иврите??? – Нет, я не в состоянии это понять! – бумажки благополучно отлетели обратно на столик. – Коу, еще раз и максимально членораздельно. Что тебе сказал нотариус? – Что, по последнему завещанию, оформленном твоим отцом в начале позапрошлого года, средства в размере восьмидесяти пяти процентов наследуются единолично тобой. – занудил тоном бюрократа Сейя. Остальные пятнадцать процентов должны быть направлены на благотворительность. Там я уже не уточнял. Вроде как они делятся между несколькими детскими домами. Странно... Когда это твой отец занимался благотворительностью, да еще и детскими домами... – Бабушка, его мама, воспитывалась в детском доме, – внес я некоторую ясность, наблюдая попутно за увлеченно творившей рядышком, у меня в ногах, Мичиру. – Котенок, по-моему розовый – это уже перебор. – А мне нравится! – передернул плечиками мой личный дизайнер. – И вообще, кто тут с художественным образованием, а? – Да я всего лишь!.. – попытался я было оправдаться, но после некоторого размышления так и не уловил, в чем именно мне нужно оправдываться. Сочтя за благо не спорить из-за таких пустяков, я смиренно выставил руки ладонями вперед. – Ладно, ладно, полностью полагаюсь на твой безупречный вкус, любовь моя. – Вот давно бы так, – плотоядно улыбнулась девушка и с двойным упоением вернулась к прерванному занятию. – Да-а, красавчик, ты попал... Она ж теперь с тебя живого не слезет. – Сецуна сложила губы в улыбку, полную счастливого ехидства, наслаждаясь моей беспомощностью. – Мичи, вот эта более нежная. Пусть будет в пастельной гамме. – А может я уже как-то сама решу, а? – недовольно сверкнула глазами художница в адрес непрошеной помощницы. Один-один. Я победно ухмыльнулся. Сецуна напустила невозмутимый вид и "вспомнила" о наших баранах, ради которых мы тут, собственно, и собрались. Ну, за исключением Мичиру. Коу терпеливо дожидался, когда мы уже завершим наши разборки и рассеянно что-то искал в телефоне. – Итак, Сейя, что там дальше? Сейя! – рявкнула брюнетка, не получив нужной реакции в течении пяти секунд. – А? Что? Коу, успевший за годы общения со мной выработать иммунитет к подобным нервным окрикам, и бровью не повел. Лишь невозмутимо дописав сообщение и дождавшись отчета о доставке, он обратил свой полный смиренной синевы взор к закипающей от подобного хамства Сецуне. – Что ты хотела? – со спокойствием атланта поинтересовался он. – Кажется, это ты хотел, – еле сдерживаясь промурлыкала Сец с опасной вежливостью, – объяснить, чего ты вопил Харуке по телефону? Какая там такая глобальная проблема? А? – Там не проблема, там жопа. Причем, полная. – Коу!!! – воскликнули мы с Мичи одновременно. – Выбирай выражения, умник, – добавил я раздраженно. – Ну а как еще сказать?! Харука, короче, – ты не получаешь ни йены, – рубанул Коу. – В смысле?! – я явно сегодня был не в лучшей форме для подобных петляний между да и нет. – Погоди, погоди... Ты же только что сказал, что мне оставлено восемьдесят процентов состояния. – Вошемдесят пять, – поправила Мичиру с кисточкой в зубах, попутно подтирая смазанный штрих зеленого. – Тем более, – согласился я, любуясь ее сосредоточенно нахмуренными бровками. – Пусть восемьдесят пять. Я гхм... – погиб... Черт, никак не могу привыкнуть! Так вот, я наследовать не могу эти средства никак. Значит, по нашему доблестному наисправедливейшему закону наследник – вот, – под моим театральным взмахом ладонью Сейя столь же театрально поклонился, – Сейя вступает в права наследства, ну а дальше – уже хитрость рук и никакого мошенничества. Руки за спину, утюг в розетку и... – Харука!!! – голоса Мичиру и Сецуны сплелись в единый возмущенный вскрик. – И на самой высокой температуре гладим его кожаные штанишки от Дольче Габанна. А вы что подумали? – невинно поинтересовался я у девушек. – Я не могу наследовать за тебя, потому что в завещании четко оговорено, что... – Что?! – в нетерпении воскликнули уже все мы. – Сейчас, зачитаю, – Коу порылся в груде бумажек. – А! Вот, слушайте, – "В случае смерти моей дочери до вступления в право наследования, все денежные средства, имущество, принадлежащее мне на момент смерти передается в благотворительные фонды." Вот. Какое-то время все просидели молча, переваривая полученную информацию. Замечательно! Просто супер. Нет, конечно вопрос с получением наследства не был для меня жизненно необходимым... Я и сам уже начал прекрасно зарабатывать гонками. Но, тем не менее... Это все принадлежали мне по-праву. Дело было даже не в деньгах. Мне неожиданно до чертиков захотелось вернуть дом, в котором прошло мое детство. С которым было связано столько воспоминаний юности. Где, наверняка, еще витал в воздухе запах маминых духов, а стол в кабинете отца еще не успел покрыться ровным слоем пыли... Немыслимо было представить, что другие, незнакомые мне люди будут подниматься по широким дубовым лестницам, выкинут за ненадобностью вещи родителей, переделают все на свой лад. Переклеят обои, повесят другие шторы, другой сервиз будет извлекаться из шкафов по утрам... Чужие голоса будут звучать в родных стенах, чужие детские ножки будут гулко топать по ступенькам... – Нет! – резкий протест, больше похожий на отчаянный крик души, против воли сорвался с моих губ. – Нет, нет и еще раз нет! Так не пойдет! Мы должны... нет, мы просто обязаны что-то придумать! Фиг с ними, с деньгами, но свой дом я им не отдам! – Но ты все равно не сможешь в нем открыто жить! – воскликнула Сецуна, сбитая с толку моим напором. – Я что-нибудь придумаю! – Еще что-нибудь придумать? – отбрила Мейо. – Ну-ну. Я смотрю, тут прям мыслители собрались. Да, Мичиру? Мичиру, вон в том углу, под коленкой добавь чуть темнее оттенок. А то там не лепестки, а тучка бесформенная. – Где? – Мичи озадаченно оглядела импровизированное "полотно" на предмет недоделок и огрехов. – Хару, повернись, а то мне так неудобно. Вот! Вот так сиди. – Угу... – промычал я покорно, размышляя, как теперь вообще из дома высунусь в подобном виде. – Мы можем попробовать оспорить завещание. Но это будет крайне сложно, практически нереально. – после некоторого размышления вернулась Сецуна к основной повестке вечера. – Нужен хороший адвокат. Даже не так – нужен ушлый адвокат. Самый-самый. И все равно я бы не питала особо радужных иллюзий... – Настолько все серьезно? – Мичиру казалось, была полностью поглощена лишь своей работой, прищурив один глаз, она придирчиво изучала итог художеств. – Очень, – подтвердил Коу, – шансов практически ноль. Но я бы не опускал заранее руки. Да, Харука? – Да, да... – нетерпеливо согласился я, мучимый внезапным приступом чесотки, что знаком любому обладателю гипсового саркофага на теле. – Котенок, дай кисточку. – Не дам! – по-своему поняла мою просьбу Мичиру. – Все отлично получилось! Скажи ему, Сец! – Отлично, – с самой серьезной миной и чертями в зрачках согласилась ее сестра. – Да нога у меня чешется! – уже буквально заорал я от нетерпения. Выхватив озадаченно протянутую мне кисточку, я потыкал ее под гипсом и блаженно замер. – Гламурненько так получилось, мне нравится, – продолжила меж тем Сецуна прерванный монолог, давясь смешками. – Харука, ты будешь самым гламурным гонщиком в истории мотоспорта Японии. Смотри, тебе уже Коу завидует. Сейя действительно не сводил страдальческого взгляда с моей конечности. – Блин, это подумать только! – воскликнул он в порыве чувств. – Дизайнерский гипс. Хоть самому иди ногу ломай! – Иди, – беззлобно отбрил я, – только для начала художника себе найди. Мичиру ты не получишь, даже не надейся. Сама Мичи с довольным личиком примостилась у меня на коленках, дразня Коу хитрой улыбкой. – Эгоисты. Надувшись, как мышь на крупу, Коу вновь углубился в телефон, исчезая из зоны доступа и вызывая снисходительную усмешку у Сецуны. Нам же с Мичиру как-то резко стало не до него. Поцелуи вот-вот грозились перерасти из разряда невинных в категорию "не при всех". – По-моему я тут уже явно лишняя. – Сецуна поднялась с дивана. – Да нет, Сец, постой... – предприняла весьма эфемерную попытку сопротивления Мичиру. – Нет уж. Спасибо, но я поеду. Я так понимаю, тебя не ждать сегодня? – Эм-м... не знаю. – Хорошо. Желаю поскорее разобраться с ответом на столь элементарный вопрос. Только сильно зубрежкой не увлекайтесь. Пока. Пока, Сейя! – гаркнула она в ухо Коу, вольготно вытянувшего ноги на ее пути. – А? А, да, пока. – Супруг резво поджал конечности, наблюдая за Сецуной, как кролик за удавом. *** – Ну и как я теперь выйду на улицу? А? – беззлобно поинтересовался я у вертящейся перед зеркалом Мичиру. – Тебе не нравится? Ну Хару! Ну не занудничай! Это же прикольно! Так во всем мире принято. – Разукрашивать гипс в цвет взбесившегося поросенка? – Что?! Ах, ты... ты!!! Не дожидаясь справедливой кары, я притянул ее к себе, на кровать, и прервал поток возмущения нежным поцелуем. Какое-то время комнату наполняло лишь наше чуть прерывистое дыхание... – Глупая, это же цветущая сакура. Ну что еще я могла тебе нарисовать? Мотоцикл? – Хотя бы... – усмехнулся я в промежуток между короткими поцелуями. – Прости, котенок. Пусть будет сакура. Мне нравится, правда. Очень! Только не обращайся ко мне так больше, хорошо? Мичиру?! Ты меня слышишь или нет? – Нет! – поцелуй. Еще сильнее, еще глубже. Чувствую, как начинает потихоньку пульсировать низ живота. – Мичи... – Ну что? – недовольная тем, что ее оторвали от столь приятного занятия, любимая нетерпеливо моргнула. – Харука, я обещаю, что на людях ты всегда будешь самым лучшим, самым красивым, самым любимым и самым талантливым. Но я тебя прошу, не заставляй меня обманывать саму себя. Ну хорошо, – добавила она, наткнувшись на мой хмурый взгляд, – мы вернемся к этому разговору позже. Да? – Мичиру! – Потом... – дальше все мои протесты были нагло погребены под лавиной поцелуев...