Солнце, лето и первая любовь

Софа стояла перед зеркалом и внимательно рассматривала своё отражение. Убедившись, что никто не подглядывает, она перекрутилась вокруг своей оси и скорчила рожицу своей зеркальной копии. На лестнице послышались шаги, и Софа, вздрогнув, оторвалась от своего занятия. Дверь в комнату открылась, и в комнату рыжим вихрем ворвалась Василиса: — Я увидела твою бабушку во дворе, и она сказала, что ты у себя, — слегка запыхавшись протараторила она. Софа повернулась на сто восемьдесят градусов и во все глаза уставилась на только что вошедшую. Та, казалось, выглядела не менее удивлённо. Василиса просканировала взглядом Софу и её образ: красное платье в крупный белый горох, едва доходившее до колен, красные туфли-лодочки на высоких каблуках, пышную причёску с кудрями, явно закручиваемыми всё утро, и макияж покруче Зинкиного, только выполненный более опрятно. Рот девушки округлился, и она восхищённо выдохнула. Какое-то время подруги молча переглядывались, смотря друг на друга распахнутыми глазами. Наконец Василиса нарушила создавшееся неловкое молчание: — Вот это да… — Ты сказала, что сегодня вечером мы пойдём на танцы, — ответила Софа на её комментарий и пальцами потеребила подол платья. — Может у вас в Москве так ходят на дискотеки, но у нас в посёлке как-то всё попроще, — Василиса говорила это, но её взгляд всё ещё был прикован к красному платью подруги. — У меня есть ещё одно платье, — заговорщическим тоном произнесла Софа. — Я могу так тебя преобразить, что мы двое станем просто звёздами этой дискотеки. — И тебе не жалко тратить на меня свою косметику и наряды? — Нет, конечно. Для тебя мне ничего не жалко, — Софа улыбнулась, взяла Василису за руку и усадила на край кровати. Спустя получаса Софиных порханий вокруг Василисы, намазывания помады на губы, накладывания пудры на Василисино лицо, отчего она морщилась, и пыталась увернуться от щекотных прикосновений, перед зеркалом уже стояла совсем другая девушка в ярко-зеленом платье, с красными губами и рыжими волосами, уложенными в высокую причёску. — Это платье моей мамы, — произнесла Софа, разглаживая несуществующие складки на плечах Василисы. — Она актриса и часто уезжает из дома надолго, но зато привозит много красивых вещей. Так как платье было Софиной мамы, а не Софы, оно сидело на рыжеволосой девушке отлично, только на груди немного жало, но это было ничего. — Вот остальные удивятся тому, какие мы красивые! — голос Василисы звучал восторженно. — А Зинка, так она просто обзавидуется! — девушки весело засмеялись, радуясь своему успеху. *** Собраться было решено на автобусной остановке недалеко от Генкиного дома. И теперь вся компания, состоявшая из Зины, Вовы «Зайца», Маши, Софы и Василисы, расположилась там. Марину с собой не взяли, потому что её дед ночью выпускал их цепную собаку бегать по всему участку, а Маринка жутко боялась собак, и, возвращаясь на рассвете домой, создала бы ненужный шум, что разбудило бы всех домашних. Вова непонятно как залез на крышу остановки и сидел там, свесив ноги. Софа с Василисой, с трудом дошедшие до места встречи на высоченных каблуках, теперь сидели на скамейке и ловили на себе завидующие взгляды остальных девчонок из компании. Впрочем, у Софы навыки хождения в туфлях на каблуках были развиты значительно лучше, потому что ей и раньше приходилось тренироваться. А Василисе, обычной деревенской девушке, в основном бегающей летом босиком, приходилось тяжко. Туфли были меньше на размер и жутко натирали, но она стоически терпела. К автобусной остановке подъехала старенькая «Копейка» тёмно-зелёного цвета, и водитель громко бибикнул, чтобы ребята скорее залезали в машину. Места в салоне катастрофически не хватало, и Зине пришлось ехать на коленях у Вовы (за это место она чуть не подралась с Машей, которая только на вид была тихоней, а если её что-то разозлит становилась настоящей машиной для убийств). В итоге, Маша оказалась сидящей рядом с водителем, а Софа с Василисой сели сзади вместе с Зинкой и «Зайцем». Ехать было очень тесно, но надо было вытерпеть всю поездку до соседнего села. Софа невольно всей своей левой стороной соприкасалась с Василисой. Первая старалась как можно меньше акцентировать на этом внимание и отодвигалась как можно дальше, больно вжимаясь в дверцу машины. Приятный жар расползался по всему телу от этого случайного соприкосновения и уходил в щёки, отчего они пылали, как маков цвет. Софа надеялась только на царящий в машине полумрак, который мог скрыть её смущённый румянец. Магнитола издавала неприятное шуршание, и Генка, сидящий за рулём, отрубил её. Он вёл машину достаточного уверенно, хотя Софа и боялась обратного. Это был автомобиль Гениного отца, который сам юноша взял без разрешения. Машину сильно трясло по колдобинам деревенской дороги, и Софа боялась, как бы её не вырывало. Василиса слегка подалась вперёд и тыкнула Гену в плечо. Она спросила его о чём-то вполголоса, а тот кивнул и потянулся в бардачок, достав оттуда уже знакомую Софе начатую пачку сигарет и спички. Василиса поблагодарила Генку и прикурила себе сигарету. Из её красиво очерченных губ вылетали стройные кольца сероватого дыма, и Софа снова невольно залюбовалась ею. Какая у неё была тонкая шея, и какое у неё было лицо, хотя оно было простое и широкое, далеко не аристократическое, но привлекало какими-то завораживающими особенными чертами и мимикой. Наконец машина остановилась около небольшого сельского клуба, он вовсе не походил на те места в Москве, куда Софа ходила танцевать. Он был какой-то маленький, и вокруг него толпилось много молодёжи, которая курила дешёвые сигареты, или даже самокрутки, и неприлично много смеялась. Некоторые были уже пьяны, хоть дискотека ещё и не началась. Вся наша компания вывалилась из машины на площадку рядом с клубом. Софа чуть не упала и не подвернула себе ногу, но Василиса вовремя поймала её и притянула к себе за пояс. От езды в машине Софино платье немного помялось, а макияж слегка растерся по лицу, и в целом девушка приобрела немного не такой притягивающий к себе внимание вид, какой ожидала. Ровно в одиннадцать вечера в клуб стали запускать народ. Условная цена была пять копеек, но некоторые умудрялись обходить плату за вход, и пролезали бесплатно. Всунув деньги женщине, сидящей на входе, вся компания прошла внутрь. Помещение было тёмным, со стенами, покрашенными масляной краской в зелёный цвет, и множеством постеров на них. В дальнем углу стоял стол, за которым уже сидел сельский «Ди-Джей», а на столе стоял большой музыкальный центр, правда слегка устаревший, но это видимо было лучшим, что собрали со всей деревни. Под потолком висел Диско-шар среднего размера, явно самодельный и, правда, ещё не включенный. По стенам стояли длинные скамейки, на которых можно было посидеть и отдохнуть после изматывающих танцев. Тем временем комната всё заполнялась и заполнялась девушками и парнями, пришедшими сюда потанцевать. Многие из них пронесли алкоголь. Это были и разнообразные наливки, взятые из погреба, и самогон деда, от которого все ужасно быстро начинали пьянеть, и даже какой-то элитный алкоголь, подаренный кем-то их родителям на юбилей, и за кражу которого им сильно достанется. Из колонок играли Bad Boys Blue, а на импровизированном танцполе, который являлся просто серединой клубного помещения, отжигала толпа народа. Все движения были какими-то рваными и резкими с неиссякаемой, дикой и безудержной энергией. Видя эти движения, сразу хотелось тоже выйти на танцпол и танцевать, танцевать, танцевать, пока ноги не откажут, пока не упадёшь и тебя не затопчут ногами другие танцующие. You're a woman, I'm a man This is more than just a game* Кто-то берёт Софу за руку и утаскивает в середину зала. Её ведёт, и она двигается и двигается, сливаясь в один ритм с толпой. В полутёмном помещении мелькают разноцветные блики, создаваемые Диско-шаром, а много потных тел трутся между собой, делая незамысловатые движения. I can make you feel so right Be my lady of the night В руках непонятно откуда оказывается бутылка, и она делает глоток странной маслянистой жидкости. Кто-то знакомый шепчет ей на ухо: — Это ещё моя бабушка эту наливочку делала. Попробуй, она очень вкусная… Софа морщится от горькости предложенного поева, и думает: «Как же она умудрилась принести эту бутылку, я ведь даже не заметила? Да и куда она вообще могла её положить?» You're my fortune (You're my fortune) I'm your fame (I'm your fame) These are things we can't disguise И вот кто-то (и этот кто-то абсолютно точно Василиса) что-то громко рассказывает Софе на ухо: — Вот этот шар-настоящее деревенское достояние, — её язык пьяно заплетался. — Его пытались украсть целых пять раз, и теперь его на дневное время запирают в каморке… Василиса совершенно неприлично икнула. В голове у Софу уже достаточно сильно шумело, а пьяный мозг плохо анализировал обстановку. Она не помнила ни сколько выпила, ни сколько уже находится в клубе, ни какая по счету песня играет. — Может пойдём выйдем, подышим свежим воздухом? — предложила Софа. В помещении было сложно находиться: пахло перегаром и сигаретным дымом, в перемешку с потом от танцующих тел. — А давай… — девушки вышли, слегка поддерживая друг друга, чтобы не упасть. Из здания приглушённо доносилась Алла Пугачёва. Василиса стащила с себя неудобные туфли, на её левой ноге образовалась мозоль. Она потёрла пятку рукой, и держа туфли во второй руке, заковыляла к дороге. В свете луны удавалось разглядеть Василису лучше, чем в тёмном клубе. От прически не осталось ни следа: рыжая копна волос болталась сзади бесформенной массой; платье помялось, а губная помада размазалась по щекам и подбородку. Софа сама наверное выглядела сейчас не лучше. — И что же, мы не будем ждать остальных? — спросила Софа и тоже сняла с себя свои красные туфли, потому что уже порядочно устала стоять в них. — Неа, — ответила Вася. — Давай наперегонки до нашей реки? Пьяный мозг почему-то решил, что это ужасно хорошая идея. — Кто последний, тот грязные трусы бабы Нади из покосившейся дачи на Ромашковой улице! Они бежали по просёлочной дороге, поднимая пыль голыми пятками. Время близилось к рассвету. Софа уже не помнила, как они так быстро добрались до своей деревни. Девушка почти уже выиграла в их маленьком соревновании, как запнулась о камень и распласталась на земле. Василиса пробежала дальше до самой речки, так и не заметив упавшую подругу. Софа поднялась с земли с трудом и обнаружила на своей коленке кровоточащую ссадину. Кое-как доковыляв до Василисы, девушка опустилась на песок. Когда Вася заметила рану, она сорвала лист подорожника, растущий неподалёку, плюнула на него и приложила к ноге Софы. Боль заметно уменьшилась. Занимался рассвет. Девушки сидели рядом, пачкая красивые платья в песке. Василиса ладонями зачерпнула горсть воды из реки и стала смывать с себя остатки макияжа. Прищурено посмотрев на Софу, она пальцем начала стирать помаду с её лица, где-то в районе щеки. — Ты когда-нибудь влюблялась? — спросила Василиса. В её карих глазах, которые пьяный мозг настойчиво сравнивал с двумя чашками чёрного чая с молоком, отражались блики восходящего солнца. — Не знаю, — сказала Софа, но про себя подумала, что лицо подруги, освещённое розоватым светом, выглядит так восхитительно торжественно, и что ей бы хотелось прикоснуться к её щекам и ощутить, правда ли они такие мягкие как кажутся. — Я даже не знаю как это, влюбляться. — Влюбляться, это как встречать рассвет. Так волшебно и волнительно. Когда ты влюбляешься, ты хочешь видеть человека постоянно, любоваться им и касаться его кожи. Ты находишь красивым и внешний, и внутренний мир твоего предмета воздыхания. Ты любишь его. — Ты говоришь, как в романах, — произнесла Софа, щеки её горели в цвет утренней зари. Когда Василиса рассказывала, её лицо выглядело таким одухотворённым, что девушка не могла оторвать от него глаз и от этого захватывало дух. — Возможно так и есть. Я думаю, что любовь должна быть, как в романах. «Я ведь влюблена в неё», — и это открытие отрезвило Софу не хуже, чем вылитое на голову ведро воды.