Солнце, лето и первая любовь

Софа старалась всячески избегать Василису. Наверное, у неё это получалось, потому что она не виделась с девушкой уже почти неделю. Да и с остальными своими друзьями Софа общалась мало. Только пару раз сходила с Маринкой на речку, удостоверившись, что Васи нигде нет. На другие приглашения в гости или погулять Софа отвечала отказом, ссылаясь на плохое самочувствие. Тот случай совсем выбил девушку из колеи. Софа думала, что Василиса будет благоразумнее и не захочет снова вернуть всё то, что у них было до того, как Генка всё разрушил. А ещё, Вася увидела следы её позорного ночного происшествия. Василиса увидела этот отвратительный порез на Софиной ладони. Софа чувствовала себя уязвлённой, будто её снова поймали на чём-то постыдном, раскрыли все её слабости. Избегать Василису, пока это было возможным, казалось самым правильным решением. Целыми днями Софа просиживала, либо в своей комнате, либо в плетёном кресле на крыльце. Сидеть на скамейке около смородинового куста было нельзя, потому что оттуда сложно было просматривать всю дорогу перед домом, и если бы на горизонте появилась Вася, Софа бы не успела ретироваться в дом. *** Жаркий зной окутывал июльские дни, и делать что-либо не хотелось. Было душно, как в парнике. К Софиным угрызениям добавлялось ещё постоянное мучение от жары. На речку идти было категорически нельзя, потому что там бы она обязательно встретила Василису, но так хотелось окунуться в прохладную речную воду. Просто до ужаса! Софа сидела на кровати, уткнувшись в книгу. Это был один из томов бабушкиной домашней библиотеки, старый потрёпанный сборник сочинений А.Толстого. Софа читала «Аэлиту». Сюжет был захватывающим, и отрываться совсем не хотелось. Сгорбившись, Софа резво бегала глазами по страницам, вникая в текст и покачивала ногой в такт песне, льющейся из старенького радиоприёмника «Турист», стоящего на подоконнике. Окно было открыто нараспашку, и незамысловатая весёлая песенка была слышна и с улицы: На недельку, до второго, Я уеду в Комарово Поглядеть отвыкшим глазом На балтийскую волну. И на море буду разом Кораблём и водолазом: Сам себя найду в пучине, Если, часом, затону. На недельку, до второго, Я уеду в Комарово, Сам себя найду в пучине, Если, часом, затону! На недельку, до второго, Я уеду в Комарово, Где качается на дюнах Шереметьевский баркас. И у вас в Карельских скалах, На общественных началах, Если только захотите, Будет личный водолаз! * Задорный мотив песни совсем не клеился с Софиным внутренним состоянием, правда он немного отвлекал девушку от грустных мыслей. Софа начала тихонько подпевать словам песенки, и впервые за несколько дней улыбнулась. Улыбка получилась робкой и застенчивой, но зато искренней и полной какого-то внутреннего облегчения. Софа отложила книжку и откинулась головой на подушку. Ей действительно начало становиться лучше? Девушка прислушалась к своим мыслям, которые до этого всеми силами пыталась заткнуть. Вихрь эмоций утих, и размышления, полные угрызений совести и печальных исходов, заглушились. Софа подумала, как ей сейчас хорошо: тёплые солнечные лучики проникают через занавески в комнату, из радиоприёмника раздаётся музыка, с улицы доносится пение птиц и кукареканье петухов, на кровати лежит интересная книга, которую она вот-вот дочитает, внизу бабушка готовит что-то, громко гремя кастрюлями, и чувствуется аппетитный запах домашней еды. А ещё у неё есть человек, который любит её и сейчас возможно думает о ней. Особенный человек. Софе стало так обидно за Василису и стыдно за себя, за то что она так поступила с ней: оттолкнула, прогнала и теперь избегает. Может всё вернуть как было? До того как кто-то третий влез в их отношения и всё сломал. Софа вспомнила их сладкие поцелуи, от которых в животе каждый раз появлялись бабочки, объятия, тихие слова и горячие признания, которые делались такими необыкновенно трепетными от того, что чувства девушек должны были оставаться только между ними. Но ничего возвращать нельзя. Ты дала себе обещание, что никогда больше… «Не прильнёшь к её губам своими, не коснёшься её ненароком, не будешь каждый день видеть улыбку, украшающую её веснушчатое лицо», — услужливо подсказало подсознание. Подумай о себе в конце концов! Ты — комсомолка, отличница в гимназии, идёшь на золотую медаль, закончила семь лет музыкальной школы, будущая актриса… Что о тебе подумает мама? И пусть Василиса обижается, но когда-нибудь она поймёт, что это для её же собственного блага. Софа, снова в подавленном настроении, спустилась на ужин. Мгновение счастья отступило также быстро, как и пришло. Еда казалась пресной и безвкусной, и девушка сидела с понурым видом, ковыряя вилкой котлету. Софа лишь в пол уха слушала, что ей говорит бабушка, совсем не вникая в суть её слов. Тут в одной из реплик мелькнуло знакомое имя, и девушка навострила уши: — Тут эта твоя Василиса приходила, — сказала Марья Иосифовна. — Спрашивала тебя. «Неужели Вася всё ещё не поняла, что я не хочу её видеть?» — Бабуль, я же просила тебя говорить, что я приболела и не хочу, чтобы ко мне кто-либо приходил, — произнесла Софа, в её словах отчётливо слышались крупицы интереса. — Я так ей и сказала, — ответила бабушка. — Но я не понимаю, почему ты не хочешь с ними общаться. Ты с ними поссорилась что ли? Или они там над тобой издеваются как? Знаю я этих деревенских. — Ну, я не совсем поссорилась… И там много ребят и из города. — Что же тогда с тобой? А ты хорошо себя чувствуешь? Может, правда заболела? — Нет-нет, бабуль, всё нормально, — заверила её Софа. — Просто я немного устала от общения. Скоро всё придёт в норму. Совсем не утомившись за день, Софа не могла уснуть. На тумбочке горел ночник, и она сидела, завернувшись в одеяло, и дочитывала «Аэлиту». За дни своего самовольного затворничества она прочитала взахлёб много книг. Чтение помогало ей успокоиться и сбежать от удручающих мыслей. Она, как бы проживала жизни других людей, истории которых рассказывались в книгах, тем самым отводя свою собственную на второй план. Вдруг с улицы раздался какой-то треск. Он был слышен так отчётливо, словно источник звука находился совсем рядом, под окном. Софа замерла, задержав дыхание. Это что, грабители? А может даже маньяк, который хочет залезть в дом и убить всех его обитателей? Девушка не могла пошевелиться от страха. Сильное оцепенение охватило всё её тело. Под окном у Софы росла высокая яблоня, достающая ветвями до самого подоконника. Вдруг этот кто-то хочет забраться в её комнату? Софа зажмурилась. Послышался какой-то шум, пыхтение и неразборчивое бормотание. Видимо, неизвестный решает, как лучше лезть вверх по стволу. Софа задумалась. Кому это приспичило лезть в её комнату ночью? Что грабителю красть тут? А маньяку зачем так усложнять свою жизнь? Софа внимательно прислушалась: вот незнакомый тяжело дыша ползёт по стволу, хватаясь ладонями за выступающие ветки, вот на землю упало и укатилось в траву упругое недозрелое яблоко, зашелестела листва, дерево опасно затрещало, кто-то оказался на уровне окна, и девушка услышала как неизвестный шёпотом матернулся, проклиная яблоню, по которой не удаётся нормально добраться куда нужно. — Софа! — она отчётливо расслышала своё имя, произнесённое знакомым Василисиным голосом. Оцепенение тут же спало, заменившись тупой ноющей болью, давящей на грудную клетку. Боль напомнила ей о предательстве, собственных надеждах и своей испорченности. — Софа! Девушка уткнула лицо в одеяло и зажмурила глаза. Ей так не хотелось сейчас видеть Василису. — Софа, блин! Я сейчас грохнусь отсюда и будешь меня собирать по частям! — Софа, коря себя за то, что так долго не хотела вставать с постели, в два шага оказалась около окна. На яблоне в неестественной позе, схватившись обеими руками и ногами за ствол, повисла Василиса. — Зачем ты сюда полезла? — в панике спросила Софа. — Хватит спрашивать, лучше помоги мне залезть к тебе! Софа протянула ей об руки, и помогла достать ногами до подоконника. Спустя некоторое количество безуспешных попыток, Василиса перелезла на окно. Она спрыгнула с подоконника и оказалась стоящей прямо напротив Софы. Девушка ничего не могла сказать, только оцепенев смотрела в карие глаза подруги. По Василисиному лицу расползся розоватый румянец и она тяжело дышала, её зрачки были расширены, а глаза блестели озорными искорками. — Я по тебе скучала, — прошептала Вася. — Я так за тебя волновалась, а твоя бабушка говорила, что ты приболела. И я решила, что будет лучше, если я удостоверюсь, что с тобой всё в порядке. Ты явно меня избегаешь, но я не понимаю, что я сделала не так. Пожалуйста, скажи мне прямо. Я тебе больше не нравлюсь? Я принуждала тебя к чему-то, что тебе было отвратительно? Просто скажи и, если ты больше не хочешь меня видеть, я тут же уйду. — Нет, я вовсе… я тебя вовсе не разлюбила, Вася… просто… просто… столько всего навалилось… и я… — Софа опустила глаза в пол. — Так что произошло? — Гена, он всё узнал… Я думаю нам не стоит возобновлять эти отношения. — Он ничего не понимает, — Василисин голос звучал разозлено. — Совсем ничего! Если ты будешь прислушиваться к мнению каждого ничтожного человека, ты никогда не будешь счастлива! Пойми это! — Мне просто тошно от самой себя, Вася! Мне кажется, что я не достойна тебя. Ты такая хорошая, а я… как Генка сказал «порчу тебя». — Это совсем не так! — Василиса положила руки ей на плечи, но Софа никак не отреагировала. — Мне кажется, что ты самый лучший человек из всех, что я знаю. Ты добрая, такая простая и правильная, помогаешь всем, кто попросит у тебя помощи. Я просто ненавижу Гену за ту боль, которую он причинил тебе! — Не надо его ненавидеть. Он тоже имеет право на своё мнение о нас. — Но он не имеет права высказывать нам его в лицо! — Может он просто был в сильном шоке, и не мог совладать с эмоциями. — Не надо его оправдывать. Он — не очень хороший человек, если не может принять своих друзей такими, какие они есть. Он не имеет право причинять такую боль другим людям из-за своей ревности. У Софы защипало в глазах, жутко захотелось разрыдаться, прижаться к Василисе и плакать, заключив её в долгие объятия. Девушка без лишних слов притянула Васю к себе, уткнувшись лицом ей в плечо. Слёзы подступили к горлу, и она дала им волю, позволяя себе расплакаться. Она всхлипывала и что-то неразборчиво шептала, пока Василиса мягко поглаживала рукой её содрогающуюся спину. — Прости меня… прости — шептала Софа сквозь слёзы. — Я ведь тоже так скучала… Я не должна была тебя отталкивать… Я должна была всё тебе объяснить… Прости меня, прости, пожалуйста… Я такая ужасная… — Я тебя прощаю, — улыбнулась Василиса и поцеловала Софу в макушку. — Если ты захочешь, я всегда могу уйти. И если ты захочешь разорвать все наши отношения, я приму твоё решение. — Но я не хочу, — всхлипнула девушка. Василиса заботливо усадила Софу на постель и сама присела рядом, но светловолосая девушка придвинулась к Васе поближе и положила голову ей на плечо. — Я никогда не хотела, чтобы мы расстались. Просто мне казалось, что так будет лучше для нас обоих, — вздохнула Софа. — Тебе так кажется и сейчас? — Наверное, нет… Они ещё долго сидели молча, слушая лишь равномерное биение сердец друг друга и тихое дыхание ночи. Им было хорошо и в полной тишине, главное просто быть рядом. Каждая погрузилась в свои собственные мысли, и умиротворённая дымка спокойствия окутала их лица. — Ты так отреагировала, когда я увидела твой порез, — шёпотом произнесла Вася, опаляя её кожу за ухом горячим дыханием. — Я сразу поняла, кто тебе его сделал. Пожалуйста, не делай так никогда больше, особенно из-за Гены. Ради меня. — Я постараюсь, — от слов подруги у Софы по спине пробежали ледяные мурашки. Она вспомнила, как плохо ей было той ночью и что ещё могла бы она сотворить с собой, если бы вовремя не остановилась. — Нет, ты пообещай. — Обещаю, — но Софа не знала сможет ли сдержать это обещание. Всё было слишком сложно. Глаза слипались. Веки будто налились свинцом, Софа устало зевнула и легла на кровати. — Я не хочу, чтобы ты уходила, — прошептала она. — Я тоже не хочу уходить, — отозвалась Василиса. — Может останешься? — Уверена? — Не знаю, — Софа улеглась на кровати нормально, положив голову на подушку, и пригласительно похлопала рукой по месту рядом с собой. Вася легла на край. Кровать была тесной и лежать на ней вдвоём было тесно. — Можно? — тихо спросила Василиса. Софа кивнула. Вася придвинулась поближе и заключила девушку в объятия. Софа уткнулась лицом ей в грудь, крепче прижимаясь, и вдохнула аромат, которым пахла её кожа. Запах одежды и тела Василисы напоминал лес: там были и хвойные нотки, немного пахло землёй, древесиной, яблоками, свежей листвой и недавно покошенной травой. Этот аромат навсегда останется у Софы в памяти и всегда будет напоминать ей о Василисе. Лежать так, обнимаясь с ней, было чудесно. Софа чувствовала, как вздымается Васина грудная клетка, как горячая кожа соприкасается с её собственной, и как быстро бьётся сердце подруги. Девушка почувствовала, что засыпает. Сон пришёл намного быстрее обычного, утягивая Софу в состояние сладкой неги. Вскоре она уже тихо посапывала, уткнувшись щекой Василисе в плечо. Ласковая рука заботливо убрала прядку волос, упавшую ей на лицо, едва коснувшись тёплыми пальцами кожи.