Усы, лапы и стальные бубенцы

      Хэппи сладко зевнул и потер лапкой мордочку.       Движение одновременно показалось абсолютно правильным и каким-то странным, непривычным и чуждым. Снова. Точно так же ощущались другие инстинктивные действия. Например, когда он лакал теплое молочко из блюдца или пока еще неловко вылизывался. Создавалось ощущение, что это нужно делать как-то иначе. Но как? Хэппи не понимал, откуда у него берется столько сомнений и почему возникает тянущее чувство в груди, будто всё вокруг неправильное. Вот только даже задуматься над этим он не мог. Любое умственное напряжение заставляло голову мгновенно наливаться тяжестью, да и мысли никак не желали выстраиваться в логические цепочки. Даже самые примитивные. Хэппи стоило больших усилий осознать, как долго он уже находился вне яйца.       Он вылупился, когда Солнце было высоко. Затем оно скрылось за горизонтом, затем взошло снова, и снова скрылось, и снова взошло. Хэппи иногда казалось, что это можно было сказать проще, но мысль всё время ускользала, точно вода сквозь пальцы. И это его нервировало. Однако было кое-что, что напрягало еще сильнее. Откуда-то он знал о мире, в котором родился. Не всё, конечно, но достаточно, чтобы начать задаваться вопросами. Например, Хэппи понимал разговоры людей, хотя пока не мог сам говорить. При любой попытке произнести хоть слово язык закручивался в трубочку и получались совершенно не те звуки, которые он хотел. Мелодичное и тягучее, местное наречие напоминало журчание речки, хотя в нем были и короткие, рубленые фразы. Откуда-то котенок знал, что ни одну из них нельзя произносить в приличном обществе. Что намекало на то, что он попал отнюдь не в приличное общество. Местные взрослые часто использовали подобное, хотя от детей он еще ни разу не слышал таких фраз.       Еще Хэппи знал, что это мир магии, где люди стали главенствующей расой. Помимо них существовали драконы, великаны, гоблины, а также прочие полуразумные создания. К кому относился он сам, ему было неведомо. Точно не к людям, не к драконам, явно не к великанам. Наверное, он был из тех самых полуразумных рас, которые предпочитали прятаться в диких землях и не приближаться к городам. Хотя для полуразумного у него было слишком много мыслей. Вопрос магии был не так хорошо раскрыт. Хэппи знал, что она здесь есть, причем в избытке, и многие существа могли ей пользоваться. Он в том числе. Однако ничего сверх этого, вроде того, откуда она берется и каков механизм ее действия.       Был еще ряд обыденных знаний: на небе есть Солнце, оно дает тепло и жизнь; ночью восходит Луна, а ее окружают звезды; всем наземным существам надо дышать, поэтому требуется воздух; каждое однажды рожденное существо должно погибнуть; все должны спать, чтобы восстанавливать силы и так далее. Хэппи пытался думать: откуда у него знания, почему инстинктивные действия кажутся неправильными, а главное…       «Почему я вообще задаюсь этими вопросами?»       Тянущее в груди чувство неправильности вернулось. Оно вызвало волну мурашек, пробежавших от ушей до кончика хвоста. Ленивую сонливость как рукой сняло. Хэппи хотелось выгнуть спину и зашипеть, но рядом не было никого, кто мог бы представлять опасность. По существу, рядом вообще никого не было. Только Нацу. Детишки утром громко обсуждали предстоящие задания, а затем слажено обнесли доску заказов. Юный убийца драконов не пошел работать, так как не смог решить, кому доверить заботу о Хэппи. Взрослые маги же мало обращали на них внимания, только иногда подходили погладить котенка. Осмотревшись, Хэппи немного успокоился. Неприятное чувство стало отступать, однако откуда-то он знал, что оно не исчезнет. Точно не в ближайшее время.       Хэппи сидел на столе, а Нацу в кои-то веки взял в руки книгу. Судя по всему это было что-то очень простое, да еще и наполненное картинками. На обложке был изображен котенок. Сейчас мальчик выглядел очень спокойным и сосредоточенным в противовес обычной взбалмошности. Большую часть времени Нацу представал в виде крикливого задиры, который по любому поводу бросался в драку. Но рядом с Хэппи он становился достаточно чутким и заботливым. Вокруг него словно возникла аура полной безопасности и появлялось чувство безграничного доверия. Хэппи не знал — и не мог знать — почему был так привязан к мальчику с самого рождения. Однако же он осознавал эту связь и не был против нее. Нацу ему нравился, поэтому при любом удобном случае он старался быть ближе к нему. Чаще всего лежал у него на голове и дремал. В такие моменты Нацу сиял от восторга и так широко улыбался, чем невольно заражал отличным настроением всех вокруг.       Еще Хэппи нравилась Лисанна, потому что эта очаровательная девочка всегда замечала, если ему хотелось есть или спать. Она заботилась о нем от всего сердца, и это подкупало. Кроме того, от нее исходили волны искренности. Лисанна не лгала, всегда была готова помочь и действительно делала это. На нее можно было положиться. В отличие от Нацу она совсем не дралась, что не мешало им дружить. Девочка сияла как солнышко, и Хэппи помнил ее тепло еще с тех пор, как был в яйце.       Хэппи тронул лапкой руку Нацу и широко зевнул. Мальчик понял его без слов и положил себе на голову. Развалившись в розовых волосах, котенок задремал, полностью успокоившись. После рождения он почти всё время спал, так как быстро утомлялся. В моменты бодрствования — по мере сил изучал новый мир и играл с Нацу и Лисанной. Хэппи очень понравилось пытаться поймать маленькое солнечное пятнышко, которое никак не попадало в лапки. Когда физические силы подходили к концу, он обычно дремал рядом с Нацу и пытался размышлять. Базовые знания, что были в голове, порождали десятки вопросов. Хэппи не мог найти никаких ответов, так как терял логическую цепочку на середине или утомлялся. То неприятное чувство в груди тоже изрядно мешало. Поэтому ему пока оставалось только складировать вопросы.       Несколько часов прошли в спокойном темпе. Нацу медленно, но верно изучал какую-то книжку, и Хэппи внезапно почувствовал приступ зависти. Кажется, он тоже хотел почитать. В гильдии стояло поразительное спокойствие: волшебники лениво брали задания, негромко обсуждали новости, совещались с мастером или занимались своими делами. Детишки в большинстве своем еще были на заданиях. Только Леви уже вернулась, но она почти сразу ушла в боковую дверь.       «Она взяла много книг. Библиотека» — вдруг понял Хэппи и наполнился радостью. Ура! Ему удалось проанализировать ситуацию, и он даже не сбился с мысли. Вот только сразу после этого его потянуло в сон. Он заметил лишь, что Леви села напротив Нацу и раскрыла одну из книг, а затем уснул.

***

      — Он такой милый, — Хэппи почувствовал сквозь сон, как его сняли с головы Нацу и стали гладить. Эти нежные ручки могли принадлежать только одной замечательной девочке. Лисанна. Она вернулась с задания. — Я тут кое-что узнала от Леви. Хочешь расскажу?       — Давай, — Нацу почесал Хэппи за ушком. Котенок приоткрыл глаза и заметил, что детишки вернулись, а Леви, наоборот, куда-то делась. Солнце уже клонилось к горизонту. Кажется, он проспал почти весь день.       — Леви не нашла ни в одной книге о существах, похожих на Хэппи, — как величайший секрет, тихонько сказала Лисанна.       — Значит, она плохо искала, — Нацу пожал плечами. — Все знают о котах. Даже я видел такую книжку в библиотеке, — на последнем слове он незаметно скривился и рефлекторно кивнул на стол. Книжки, которую он читал, пока никого не было, там, разумеется, не оказалось.       — Ня, — Хэппи подставил пузико и покачался на спинке. Лисанна и Нацу почти утонули в умилении, но вскоре девочка продолжила говорить:       — Ты когда-нибудь слышал о котах, которые умеют летать? — скептически уточнила она. — Или у которых шерсть синего цвета?       У Нацу появилось такое выражение лица, будто он начал серьезный мыслительный процесс. Однако, как и всегда, он быстро махнул на это рукой.       — Разве Хэппи не просто особенный? — наивно спросил он. — Смотри, он же просто котенок.       — Ну, как тебе сказать…       Лисанна явно растерялась и не знала, что ответить. По всей видимости, Нацу действительно всем сердцем верил, что Хэппи лишь немного отличается от обычных котят. Вот только в глаза бросалось как минимум два существенных отличия: Хэппи умел летать — а коты не умеют летать — и его шерсть была синей. Синей! Несмотря на разнообразие волшебных зверей, которые могли быть самых неожиданных окрасов, коты всегда держались нейтральных тонов. Черные, белые, дымчатые, рыжие — таких котов было даже слишком много. Но синий… Лисанна считала бы, что Хэппи просто выкрасили, если бы не видела его рождения. Едва ли кому-то удалось бы провернуть такой трюк, пока он был в яйце.       — Точно! — девочка хлопнула себя по лбу. — Хэппи же вылупился из яйца!       — Ну да, — не понял Нацу. — Ты чего вдруг?       — Коты не вылупляются из яиц, их… эм… рождает кошка, — сконфуженно закончила она.       — Это как? — мальчик склонил голову вбок.       — Ну… это как у людей происходит, — Лисанна никак не могла подобрать слов. — Ты же не вылупился из яйца.       — Игнил показывал мне скорлупу, когда я спросил, как появился.       Лисанна хлопнула ресницами и уже раскрыла рот, чтобы что-то сказать, но передумала. Нацу не обратил особого внимания на этот разговор, но девочка сделала себе пометку запомнить его. У мальчика до сих пор были некоторые проблемы с пониманием мира. Большую часть из них мастеру и старшим согильдийцам удалось исправить, но иногда Нацу выдавал вот такие фразы. По крайней мере, он перестал называть комнаты пещерами, к примеру. Однако предстояло еще много работы по превращению лесного дикаря в цивилизованного человека.       — Пойдем на задание завтра? — предложила девочка после некоторой паузы и сделала вид, будто ничего не было. — Кажется, мы еще ни разу не работали вместе.       — Ну, да, — немного смутился Нацу и потер шею. — Ты уже что-нибудь выбрала?       — Нет, — она покачала головой. — И задание придется показать сестренке Мире, а то она будет ругаться.        — Ладно, — просто согласился он.       Несмотря на независимый вид, Мира была на удивление чувствительна ко всему, что касалось младшенькой. Если Лисанна задерживалась на прогулке или задании, она места себе не находила. Никаких драк, никаких разговоров — только старательно сдерживаемые ругательства и хмурое выражение лица. В такие моменты даже не слишком сообразительный Нацу мог догадаться, что вывело дьяволицу из равновесия. Мира не желала слушать заверений, что Лисанна в порядке, она должна была сама удостовериться в этом. Пока девочка не появлялась на пороге гильдии, к ее старшей сестре старались не подходить слишком близко. По этой же причине Мира всегда проверяла, на какие задания отправляется Лисанна. Несколько раз она запрещала ей идти, так как считала миссию опасной.       Лисанна же со своей стороны проявляла чудеса терпения и понимания. Удивительно, но такая малышка еще ни разу не воспротивилась воле сестры. Она только улыбалась — так светло и чисто — как не мог никто другой, и соглашалась. Вероятно, в их маленькой, но крепкой семье, со временем сложилась четкая иерархия. Мира — глава семьи, все должны ее слушаться, даже если им это не нравится. Эльфман — добряк и поддержка, именно к нему можно прийти поплакаться из-за чего-либо или похвастаться достижениями. Лисанна же выступала в роли маленькой принцессы и всеобщей любимицы, за которой нужно следить в оба глаза. Самая младшая — значит, беззащитная. Старшие хотели оберегать ее, чего бы это ни стоило. И Лисанна принимала это. Она не старалась быстрее стать сильной, а позволяла заботиться о себе, ведь знала, как в этом нуждались ее старшенькие.       Во многом поэтому ей было очень жаль Нацу. О нем никто так не заботился. О нем вообще никто не заботился. С тех пор, как его привел в гильдию Макаров, Нацу жил самостоятельно. Пока у него была комната в главном здании, где селили мальчишек-сироток, не достигших четырнадцати лет. Вместе с ним были Грей и еще двое. Девочки заселялись в Холмы Фей, где за ними приглядывала строгая комендант. Нацу был вынужден работать, чтобы было, на что покупать еду, одежду и вещи первой необходимости.       Разумеется, в первое время ему помогали.       Сперва главным помощником был Макаров. Лишь ему Нацу мог довериться, и лишь его он слушал. К остальным относился с настороженностью, по любому поводу скалил зубы и норовил влезть в драку. Макаров потратил не одну неделю, чтобы объяснить маленькому убийце драконов, что такое жизнь в человеческом мире. Начинал он с простого: каждый человек должен быть одет — нет, Нацу, набедренная повязка не в счет! — каждый человек должен есть с помощью посуды, а не валять еду по столу, каждый человек спит в кровати, а не на полу. Для Нацу всё это было ново, чуждо и непонятно. И не удивительно. В один день отец-дракон исчез, оставив его в лесу, а вскоре ему пришлось привыкать к человеческой жизни, которая разительно отличалась от дикарской. Иногда было очень грустно видеть его полные непонимания глаза, когда Макаров в очередной раз растолковывал прописные истины.       Дальше было сложнее. После того, как примитивные уроки были усвоены в той или иной степени, Макаров сделал шаг вперед. Нацу дали деньги и попытались объяснить, как ими пользоваться. Налицо проявились проблемы со счетом, но их более-менее исправила Эльза и ее железный кулак. Потребовалось еще несколько недель и одна продолжительная голодовка, чтобы мальчик не транжирил полученные средства. Да, он всё еще не умел экономить, но у него хотя бы всегда были деньги на еду. Уже хорошо.       Самым сложным уроком стали задания от гильдии. Нацу никогда не отпускали одного, когда он только попал в Хвост Феи. С ним всегда шел кто-то из старших или Эльза. Взбалмошный мальчонка мог выкинуть что-нибудь, оскорбить нанимателя — ненамеренно — или неверно понять суть задания. День, когда Макаров дал добро на одиночную миссию, стал переломным. Нацу всё-таки смог справиться самостоятельно, хотя за ним на всякий случай из тени приглядывал один из согильдийцев — Рик. Парень доложил Макарову о сносном выполнении задания, и старичок едва не пустился в пляс. Сотни погибших нервных клеток пали не напрасно!       С тех пор Нацу официально стал самостоятельным. Теперь никто не приглядывал за ним, никто не поправлял и не помогал, если он сам не просил. Эльза пыталась командовать время от времени, но это было не в счет. Мастер следил, чтобы Нацу был жив, здоров и сыт, а в остальном — он был предоставлен самому себе. Еще несколько недель ушли на привыкание к новому режиму. Нацу проявил чудеса адаптации и все-таки влился в новую жизнь. Теперь он без особых проблем ходил на задания, даже научился откладывать деньги с выручки, чтобы потом купить что-то важное. Никому не хотелось ходить в рваной одежде. Даже бывшему дикаренку. Именно так он и стал тем, кого знала Лисанна сейчас.       Самостоятельным, но одиноким мальчиком, мир которого в мгновение ока перевернулся с ног на голову. Мальчиком, которого оставил отец-дракон, а человеческие родители даже ни разу не показались. Мальчиком, которому пришлось привыкать к новой жизни и который смог это сделать. Мальчиком, который наконец нашел себе семью, правда, в лице синего летающего котенка. Такого же удивительного и необычного, как он сам.       Едва ли Нацу сам задумывался о чем-то подобном. У него и без того хватало забот, да и не любил он это дело. Куда проще было махать кулаками, чем думать. Игнил, хоть и пытался вбить в него толику здравого смысла, не слишком преуспел.       — Ня! — Хэппи потянулся лапками за чешущей его рукой.       — Пойдешь с нами на задание? — Нацу улыбнулся, играя с ним.       — Ай!       — Звучит, как «да», — заулыбалась Лисанна. — Давай встретимся завтра у доски заданий и подберем, что нам понравится?       — Договорились, — кивнул мальчик.       Лисанна достала маленькое зеркальце и поймала солнечного зайчика. Следующие полчаса все желающие могли умиляться с попыток Хэппи поймать проворное пятнышко. Когда он устал, Лисанна принесла молока и что-то нежное и мясное. Наевшись от пуза, Хэппи снова широко зевнул и прикрыл глазки. Нацу аккуратно поднял его и засунул за пазуху, придерживая рукой. Котенок прижался к нему и мгновенно засопел. От мальчика исходило приятное тепло, которого Хэппи не чувствовал ни от кого другого. Внутри Нацу будто жил маленький огонек, а в других людях — тлеющая искра. Именно этот огонь привлекал его, пока скорлупа не треснула. Теперь он стал в разы ближе, даря ощущение полной безопасности.       В целом, день прошел вполне спокойно. Нацу всего трижды подрался, девочки едва не затискали Хэппи до смерти, а Леви перешерстила все книги в библиотеке в поисках вида, к которому принадлежал котенок. Кроме того, он стал свидетелем серьезной потасовки. Эльза сошлась в поединке с Мирой. Двух бестий не могли угомонить до тех пор, пока не вмешался мастер. В чем была суть проблемы, ни одна не призналась, но схватка выдалась поистине ожесточенной. Несколько столов героически пали во время битвы, некоторые согильдийцы обзавелись синяками, когда полезли разнимать девчонок. Сами они демонстративно не разговаривали и даже не смотрели друг на друга. Впрочем, в этом не было ничего нового. Такие потасовки случались часто.       Ближе к ночи волшебники угомонились, а детишки разбрелись отдыхать. Девочки щебечущей компанией пошли в Холмы Фей, Мира с Эльфманом и Лисанной — на небольшую съемную квартиру на окраине города, мальчишки — в свои комнаты. И хотя на второй этаж гильдии было запрещено подниматься всем, кроме старших волшебников, именно там жили сиротки. Мастер не боялся, что они стащат задание высшей сложности, ведь никто не примет ребенка в качестве исполнителя. Да и детей куда проще было застращать, чем подростков или амбициозных взрослых. Поэтому никто не переживал на этот счет. За мальчишками следили вполглаза.       Комната в гильдии была маленькой, обстановка — скудной. Кровать, шкаф, стол, стул, да тумбочка — вот всё, что там было. Но Нацу этого хватало за глаза. Раньше, когда жил с Игнилом, он, разумеется, не ночевал под открытым небом. Дракон подобрал — а, может, и сам сделал — для них хорошую большую пещеру. Нацу спал на слое соломы, укрытый шкурой животного. Если становилось холодно — он забирался к Игнилу под крыло, и отец согревал его жаром своего тела. В пещере не было больше ничего, кроме голых камней. Поэтому в глазах Нацу комната в гильдии являла собой вершину роскоши. К которой, однако, в первое время было трудно привыкнуть.       Мальчик скинул одежду и забрался под тонкий плед. Ночи в Магнолии были теплыми, а магическая природа Нацу не дала бы ему замерзнуть и во льдах. Однако ради уюта он все равно укрывался. И порой ему снилось, что он под теплым крылом Игнила, а отец вовсе никуда не исчезал. Такие ночи были наполнены воспоминаниями с привкусом горечи. Наутро Нацу выглядел расстроенным, но старался это скрыть. Хэппи облюбовал для сна подушку Нацу. Он ложился чуть выше головы мальчика и сворачивался клубочком, слушая его размеренное дыхание. Нацу никогда не засыпал сразу и, как правило, прислушивался к ночным звукам. Наверное, это была одна из привычек, привитых дикой природой. А может, ему до сих пор было непривычно жить вот так. Как человек, а не как дитя дракона.       — Спокойной ночи, Нацу, — мастер Макаров заглянул проверить их.       — Спокойной ночи, дедуль.       Мастер совершал обход в одно и то же время. Он проверял, что мальчишки легли спать, а затем сам отправлялся в кровать. Макаров тоже жил в гильдии, несмотря на то, что его семья имела дом в Магнолии. Это была одна из его обязанностей как мастера, ведь гильдия не засыпала с восходом Луны, ее двери всё еще были открыты. Сегодня дежурила Джуди — бывшая волшебница Хвоста Феи — она должна была принимать задания, если вдруг кто-то вернется ночью. Нередко согильдийцы, особенно одинокие, первым делом шли в гильдию. Здесь им всегда были рады, причем в любое время суток. Дежурные составляли им компанию, кормили вкусной едой и слушали рассказы о проделанной работе. Многим просто нужно было выговориться после тяжелых миссий. А ночью это получалось проще.       Кроме того, на памяти Макарова был не десяток раз, когда кто-то из его ребятишек буквально приползал, израненный и едва живой. Дежурящие тут же поднимали на ноги всех, кто был в гильдии, чтобы помочь товарищу. Если была опасность для Магнолии или Хвоста Феи, в небо запускали сигнальные искры, и по меткам пускали магический импульс, чтобы всех разбудить. Тогда всем волшебникам надлежало быстро явиться в главное здание в полной боевой готовности. Если опасности не было и согильдиец просто был серьезно ранен, ему оказывали необходимую помощь, а затем уже решали: отправить его в госпиталь или к Полюшке. Макаров всем сердцем ненавидел такие моменты. Он чувствовал рану каждого из ребятишек, как свою. Однако ничего не мог сделать. Их работа была априори опасной.       Еще одним поводом выставлять дежурных были срочные задания. Чудовища, монстры и темные волшебники редко работали днем, и сообщения о них почти всегда доставляли глубокой ночью. Как правило, прибегал курьер с бумагой, одобренной Советом. Макаров тщательно изучал предоставленный документ, а затем выбирал кого-то из гильдии, кто должен был выполнить задание. Обычно кого-то из старших волшебников, кто был в городе. Поэтому им не было в новинку просыпаться среди ночи по зову мастера. Макаров и это не любил. Срочные ночные заказы всегда несли в себе смертельную опасность для исполнителя. Однако отказаться от них тоже было нельзя.       — Если что-то случится, Джуди, сразу буди меня, — мастер заглянул в главный зал, где за барной стойкой на высоком стуле сидела молодая женщина.       — Конечно, — она пожала плечами. — Спокойной ночи, мастер.       — Будем надеяться, что она таковой и будет, — пробурчал старичок.       Джуди улыбнулась и продолжила прерванное занятие. Ее руки ловко орудовали спицами, пока она вывязывала очередное изделие. И хотя женщина уже давно не ходила на задания, она зарабатывала на жизнь магией. Она научилась создавать зачарованные вещи и совместила это с навыками вязания. Согильдийцы помогали ей продавать это, что и являлось ее основным доходом. Раньше Джуди была сильным магом-бойцом, но пострадала на задании и лишилась зрения. Ее ослепили, и даже Полюшка почти ничего не смогла сделать. Глаза Джуди не просто пострадали, они подверглись проклятью. Наложивший его маг горько пожалел об этом, но зрение это не вернуло. Проклятье было очень сильным и таким же жестоким. Собственное волшебство Джуди подпитывало его, что гарантировало слепоту до самой смерти. Пересадку глаз Полюшка побоялась проводить, ведь существовал огромный риск магического отторжения. Из двух зол выбрали меньшее.       Джуди видела лишь светлые и темные пятна, но ничего более того. Лишь благодаря магии ветра она могла ориентироваться в пространстве. Воздух был повсюду, он огибал препятствия и проникал в каждый уголок. Ощущая его, Джуди могла самостоятельно передвигаться и даже работать. Однако ни о каких миссиях и речи не шло.       Несмотря на травму, Джуди никогда не чувствовала себя брошенной. Согильдийцы не отвернулись от нее, а напротив, делали всё, чтобы помочь. Мастер провел несколько хитрых махинаций с бумагами, чтобы обеспечить ей стабильный, пусть и небольшой, доход. С помощью своего друга Яджимы он оформил Джуди в качестве своего первого помощника. Некоторый процент от дохода гильдии перечислялся ей. Это были совсем небольшие деньги, но женщина всё равно была благодарна. Другой мастер вполне мог просто выгнать ее.       Джуди чаще других дежурила по ночам. Ей нравилось спокойствие ночи и ее тихая красота. К тому же иногда она болтала с мальчишками, если кому-то из них не спалось. Первое время Нацу часто коротал с ней ночи, когда не мог уснуть, думая об Игниле. Джуди была одной из тех, кто объяснял ему прописные истины. Она терпеливо и просто рассказывала о вещах, которые должен знать каждый малыш и которые становились откровениями для Нацу. Женщина никогда не смеялась над его незнанием и всегда старалась помочь, как некогда ей помогли привыкнуть к слепоте.       — Джуди? — женщина подняла голову и прислушалась к колебаниям воздуха.       — Не спится, Нацу? — улыбнулась она, откладывая вязание.       — Я хотел у тебя спросить, — мальчик замялся и, судя по звукам, переминался с ноги на ногу.       — Да-да? — Джуди указала на стул напротив себя, и Нацу забрался на него. Кажется, он был смущен и озадачен. — Тебе что-то объяснить? — мягко спросила она и почувствовала дрожь воздуха, когда мальчик кивнул.       — Откуда берутся дети? — выпалил Нацу. — Они же вылупляются из яйца, да?       Джуди от неожиданности хлопнула слепыми глазами. Кажется, эта ночь будет несколько дольше и интереснее, чем она ожидала.